Исторические корни волшебной сказки

Захватывающая и выдающаяся книга, позволяющая окунуться в суть окружающих нас с детства сказок и мифов и угадывающихся за ними древних обрядов. Не мог оторваться с первой и до последней страницы! Пытался после этого прочесть "Тысячеликого герой" Кэмпбелла - совсем не то, там сплошной фрейдистский поток сознания.

Пропп в данной книге разрабатывает теорию (предложенную другим исследователем фольклора), что в основе сказки лежат реальные события из истории или существовавшие ранее явления. Сказочные образы, особенно часто повторяющиеся, утверждает он, были взяты из реальной действительности. То, что мотивы и образы повторяются, я уже знаю из Морфологии волшебной сказки (которую я вообще не собиралась читать, но прочитала по ошибке), и здесь Пропп идет дальше. Он предпринимает попытку объяснить сказочные мотивы через обряды и ритуалы. Особенно мне понравилось то, что в этой работе он расширил свою сказочную базу иностранным материалом вплоть до африканского. Этот дополнительный материал он использует, чтобы расширить русскую сказку и понять смыслы, которые кроются за привычными образами. Я не обладаю достаточными знаниями, чтобы судить о надежности исследования, но в любом случае это очень увлекательная тема.

Сказки в интерпретации Проппа приобретают инфернальный характер, становятся поистине гриммовскими. Они отражают ранне-исторические представления о смерти. За образами железного посоха, железной шляпы и обуви, таинственного леса, избушкой бабы-яги скрываются элементы смерти и потустороннего мира.

С этой точки зрения можно исследовать того же самого Гарри Поттера, отыскивая в нем сказочные мотивы. В своей лекции Дмитрий Быков объяснял успешность цикла в том числе и тем, что Роулинг (осознанно или нет) воплотила в книге многие атрибуты, присущие сказке.

И здесь Пропп стал преследовать меня. Сначала я наткнулась на видео Марии Штейнман, где она разбирает Гарри Поттера с точки зрения той же морфологии по Проппу, это очень любопытно. Она привела далеко не все моменты сходства, так что вы можете найти их куда больше. А сегодня мэйл.ру предложил мне короткую заметку о сказочных мотивах в Игре престолов.

Могу добавить лишь то, что сказка перестала для меня быть наивным детским чтивом, а стала своеобразным исследованием представлений о смерти и инструкцией для детей эпохи раннего общества.

Я обнаружила для себя интересную связь с Сорокиным. Момент, где Пропп пишет о временной смерти:

Другая форма временной смерти выражалась в том, что мальчика символически сжигали, варили, жарили, изрубали на куски и вновь воскрешали. Воскресший получал новое имя, на кожу наносились клейма и другие знаки пройденного обряда.

конечно, напомнил мне (и во многом объяснил) рассказ Настенька. Интуитивно я его понимала, но теперь знаю наверняка, что и это не берется с потолка, но имеет древние корни.

Вообще, вот вам челлендж: почитайте Проппа, а потом сказки (и не только), и посмотрите, что из этого выйдет.

«…что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать»

В аннотации к книге указано, что это фундаментальный труд В.Я. Проппа, в котором он исследует волшебную сказку на материале русского и зарубежного фольклора. Полностью согласна про фундаментальный. Честно говоря, в некоторые моменты мне было очень сложно вникнуть в излагаемую мысль, поскольку язык изложения всё-таки близок к научному. Откровением для меня стал год издания – 1946-ой, – это я почувствовала ещё в предисловии, где автор цитирует К. Маркса и Ф. Энгельса, по тексту также чувствуется влияние эпохи, во время которой была написана книга.

Автор последовательно описывает составные части композиции волшебной сказки от завязки через кульминацию к развязке. К волшебным сказкам В. Пропп относит тот «жанр сказок, который начинается с нанесения какого-либо ущерба или вреда (похищение, изгнание и др.) или желания иметь что-либо (царь посылает сына за жар-птицей) и развивается через отправку героя из дома, встречу с дарителем, который дарит ему волшебное средство или помощника, при помощи которого предмет поисков находится». Далее происходит поединок с противником, после чего герой либо возвращается домой, либо женится, пройдя испытания через трудные задачи.

Для себя я отметила несколько глав, в которых даётся описание яги и непроходимого леса, змея и невесты, а также тридесятого царства. Попытки автора исследовать исторические корни сказки для меня вылились в описание двух обрядов: обряд посвящения, когда герой, достигнув половой зрелости, проходит инициацию, и погребальный обряд в результате своего путешествия в «иное» царство через временную смерть.

До начала чтения этой книги я знала, что избушка на куриных ножках, принадлежащая яге, служит сторожевой заставой на опушке дремучего и таинственного леса, что яга охраняет переход между миром живых и миром мёртвых и по настроению как может помочь, так и навредить герою. Мне было не привычно применяемое В. Проппом написание «яги», которое отличается от часто встречающегося «Баба-Яга». Новым для меня стало понимание, что яга снабжена всеми признаками материнства, но вместе с тем она уже не является женой, после падения матриархата женщина лишается власти, у неё остаётся только материнство как одна из общественных функций. Ещё здесь меня поразил факт, что зрение яги слабо и она различает живых людей по запаху.

Интересны главы про змея, причём автор утверждает, что в сказках не содержится полного описания его облика, а упоминаются лишь отдельные черты: существо это многоголовое и огневое, правда, не всегда летающее. Местом обитания змея считается вода (змей черноморский) и горы (Змей Горыныч). Если яга охраняет периферию, то змей является стражем самого сердца тридесятого царства. При этом змей является похитителем (сам похищает или требует, чтобы ему доставляли девушек) и поглотителем (через его чрево герой может попасть в «иное» царство). Удивительно, но считается, что, пройдя через желудок змея, герой исцеляется, приобретает способность понимать язык животных, выходит новым человеком.

Герой стремится попасть за «тридевять земель, в тридесятое царство, в подсолнечное государство», которое по сути является миром умерших, где прячется змей и куда уносится похищенная красавица. Это царство отличается золотой окраской (здесь можно обнаружить золотой дворец, свинку – золотую щетинку, утку – золотые перышки, золоторогого оленя и золотогривого коня) и связью с солнцем, это царство является царством животных (змеиное, львиное, воронье и др.).

Поразила меня двойственность царевны: то она предстаёт в виде невинной девушки, которую необходимо спасти, то сама является девой-воительницей, которая вовсе не жаждет выходить замуж за героя. При этом её отец, старый царь, тоже находится в сложном положении, поскольку герой может отхватить у него не полцарства, которое обещается, а забрать царство целиком, убив старика.

Шоком для меня стала жестокость волшебных сказок. В сказке присутствует членовредительство в виде отрубленных пальцев, выбитых зубов, выткнутых глаз, содранной кожи. Опасна и первая брачная ночь героя в случае, когда невеста играет в воительницу, ему угрожает наложение тяжёлой руки или удушение. В первую ночь жених может и вовсе лишиться жизни, поскольку в американских и сибирских поверьях, например, у женщины в промежности имеются зубы.

Несмотря на трудности восприятия языка автора, некоторую повторяемость приводимых фактов, моё чтение скрасили приводимые цитаты из разных сказок. Причём материал, используемый автором, достаточно обширен – это и русские сказки, и легенды американских народов, сказы африканских племён и веды индийцев, сказки братьев Гримм и египетская «Книга мёртвых». Порадовал аутентичный текст цитируемых сказок, среди которых попадаются и сказки с моей малой родины, взятые из книги другого исследователя Зеленина Д.К. «Великорусские сказки Вятской губернии». Книга позволила мне немного систематизировать знания о волшебных сказках, после её прочтения, я думаю, буду оценивать их совершенно под другим углом.

Данная книга (1928-1946), безусловно, станет хорошим подспорьем для читателя, у которого недостает мифологической и историко-культурной базы, для постижения психологического, а равно философского аспектов мышления человека и литературного героя (персонажа в широком смысле). Кроме того, интерес представляют исторические справки, традиции и ритуалы языческого периода разных народов.

Эта работа не является наукоемким исследованием, скорее это сублимат материалов, которые удалось собрать и переложить на взгляды, опыт конкретного человека. В книге неоднократно делается оговорка, что речь идет о теории и сравнительном анализе общих элементов, а не о чем-то, что есть научно-обоснованный факт.

То, что искал В. Пропп в сказках, было и в мифах древних цивилизаций, где религиозные аспекты культуры являлись основой восприятия окружающего мира, как и порождаемые архетипы коллективного бессознательного по К. Г. Юнгу, переводящих фольклор в категорию космополитизма.

Данная книга содержит анализ литературного (мертвого) мифа, но ничего нового, что бы заслуживало хотя бы равного внимания, еще не написано. Масштаб полезной информации в данной книге сложно переоценить, именно по этой причине она является литературным учебником по всему миру.

Я желала окунуться в мир литературоведения, чтобы расширить свои познания, а не убедиться, что у меня их, словно дырок от бублика. Как теперь приниматься за Владимир Пропп - Морфология волшебной сказки ?

1.Содержание.

Итак, объект исследования- сказки. Образы, символы, действия, герои. Не только русские народные, но и авторские; разных народов, но объединенные общими принципами. С первой самой главы, автор меня загрузил по полной, почувствовала своё скудоумие, осознала, что легким это чтение не станет. Влипла и застряла, по самые фольклористические... Это совсем не похоже на Алина Никонова - 99 и еще 1 глупый вопрос об искусстве или разбор вопросов: "тайный смысл сказки Колобок". Нееееет.. Инициации, менструации, переходы, обряды, мертвецы и многоженство - всё посыпалось на голову. Основной посыл, сказка - это не про веру в чудо, и мечта о лучшей жизни; это отражение традиций, все основные моменты: взросление, женитьба, смерть и похороны. А сколько действий, казалось бы безобидных, носят смысловую нагрузку: удар коня копытом о землю, криво одетая шапка; транспорт при переправе. Роль еды в сказках, роль избушки, роль леса- всё одно, переход, в загробный мир. Мнимая смерть - перерождение, взросление При этом юноши и девушки это делают по разному, у каждого свои испытания. Или юноши дооолго идут, стирая подошвы, а девушек в башню. выгоняют из дома, или отвозят в лес.

2.Огромная работа автора.

Автор- очень основательный человек. Книга вышла в 1928 году, более 90 лет назад. Интернета, вот это дела, ещё нет, а Пропп приводит стооолько информации, столько ссылок и отсылок, столько произведений. Обработать и свести столько информации, это труд! Автор очень вовлечен в процесс, и это подкупает. Из его биографии, стало понятно, что ему это вышло боком. Тем не менее, не могу с ним согласится на 100%.

3. Всё таки.. Если, я могу с общей формой согласится, то некоторые моменты, мне показались, слишком однобокими. Иногда, автор признаётся , что он и его коллеги, не до конца поняли некоторые моменты и не смогли их интерпретировать, "мы ещё не придумали" Некоторые утверждения, не выглядели сильно убедительными: про змея, про коней, про закапывание принцесс/царевен/детей. Понятно, что автор в этой теме "варился" очень долго и на многое у него выработался свой взгляд. А мне не очевидны какие-то тезисы.

Всё упереться может и в то, что сейчас и время другое. И процесс взросления, сейчас совсем другой, мягкий, нежный, а некоторые Василисы и Иваны с маменьками до 40 лет живут и не горюют. Поэтому, все сказочные лишения и испытания, останутся просто чей-то сказочной дуростью.

Книга не простая для восприятия, к этому надо быть готовым. Да,и скорее обсуждать полученные знания я торопиться не буду, просто приму к сведению. Уж, больно много там скользких тем, так что...

З.Ы, Баба-яга чует не запах "русских", имеется ввиду запах живых людей.