Kitobni o'qish: «Новые записки о Шерлоке Холмсе. Дедуктивный анализ рассказов о самом великом сыщике»

Предисловие

В мире детективной литературы нет, наверное, более известного и фундаментального героя, чем Шерлок Холмс. Рассказы сэра Артура Конан-Дойла о великом сыщике являются классикой детективной литературы, а сам сэр Артур – отцом детективного жанра, хотя этой же чести удостаивается и Эдгар По. Однако, как сказал профессор Ю. И. Кагарлицкий в предисловии к очередному изданию рассказов о Шерлоке Холмсе: «Нельзя сказать, что у Шерлока Холмса не было предшественников, очень в свое время популярных, но кто о них сейчас помнит? А Шерлок Холмс словно бы воплотил в себе самое интересное из «сенсационных» и «полицейских романов», которые давно в ходу».

Нет нужды повторять все то, что пишут исследователи произведений о Шерлоке Холмсе, о его неувядаемой славе и причине его привлекательности. Этому посвящена любая вводная статья к рассказам о великом сыщике. Скажем лишь то, что является для нас важным – одним из главных факторов, создающим такую популярность Холмса и любовь к нему читателей, является его логика. Это «визитная карточка» Холмса, суть его метода; это то, что Конан-Дойл подчеркивает на протяжении всей «эпопеи» о Холмсе. Даже в некоторых современных отечественных учебниках логики авторы вставляют рассуждения Холмса как эталон логического мышления.

Когда-то в детстве так же считал и я, перечитывая рассказы о великом сыщике. Но вот при очередном прочтении рассказов о Шерлоке Холмсе уже в зрелом возрасте, я вдруг вдруг стал замечать нарушения этой самой логики и в рассуждениях Холмса, и в нити повествования сэра Артура.

Порой это просто откровенные противоречия, порой – искажение смысла слов, порой – абсурдные основания для якобы логических выводов. Иногда в текстах рассказов «доктора Ватсона» появляются предметы, которые по логике повествования не должны или не могут там быть. Ну, или хотя бы как-то нуждаются в объяснении, как они там появились.

Некоторые персонажи ведут себя и рассуждают так, как будто они люди «альтернативного психического здоровья» (термин А. А. Бушкова), а события в конце рассказа нарушают логику всего повествования, сообщая нам факты, которых не было в начале рассказа, и оставляя «за кадром» объяснения, откуда они вообще взялись? ..

Вот на такие моменты я и обратил внимание, и подверг тексты рассказов анализу, – как с логических позиций, так и с эмпирических оснований; а так же с позиции элементарного здравого смысла, которым так славятся, кстати, англичане. В некоторых строчках текстов рассказов как раз этот здравый смысл, как мне представляется, и отсутствует.

Наверное, с позиции литературоведения и строгого логико-лингвистического анализа, я сделал неправильно, подвергнув анализу и рассуждения главного героя, и содержание авторского текста в одном «исследовании». Все-таки литературный герой – фигура самостоятельная, живущая своей жизнью, и потому в литературоведении герой и содержание текста анализируются отдельно, как два различных явления.

На это я скажу, что мой анализ ни в коей мере не является каким-то серьезным исследованием, критикой или рецензией на произведения о Шерлоке Холмсе, хотя сам логический анализ рассуждений Холмса и текста рассказов был проведен скрупулезный. Если искать ему аналогию, то наиболее подходящей будет деятельность по поиску «киноляпов» в фильмах. «Ляпы» присутствуют и обнаруживаются, но качество фильма из-за этого не страдает, его ценность в глазах зрителей не снижается. Конечно, если фильм – хороший. «Киноляпы» ищут и смотрят просто ради их самих, ради развлечения и т.п., но никто, наверное, не придает им серьезного значения.

Так и мой анализ. Он ни в коей мере не стремиться бросить тень на образ великого сыщика (да это уже никому не под силу) или покритиковать художественные достоинства произведений. Это просто изложение тех моих х мыслей и вопросов, которые возникали при очередном прочтении некоторых пассажей и рассуждений героев в рассказах о Шерлоке Холмсе.

В заключении еще несколько слов. Существует несколько переводов рассказов о Шерлоке Холмсе. В разных переводах по-разному представлено имя доктора – друга Холмса. В некоторых переводах он «Уотсон», в некоторых – «Ватсон». Я использую более удобное и более привычное для русского слуха «Ватсон», за исключением цитат, в которых имя доктора пишется как «Уотсон».

И еще – данный анализ предполагает знакомство читателей с содержанием рассказов о великом сыщике.

Пестрая лента

Звуки в спальне Элен Стоунер

Напомним содержание рассказа. Некий злобный доктор Гримсби Ройлот, чтобы получить наследство, избавлялся от своих падчериц – Джулии и Элен Стоунер. Он через специально сделанное вентиляционное отверстие отправлял к ним в комнату ядовитую змею. Змея ужалила Джулию, которая от этого умерла, а Элен обратилась за помощью к Холмсу. Он раскрыл злодеяния доктора, и Элен осталась жива.

В этом рассказе нас заинтересовали слова Холмса в комнате Элен Стоунер, куда пришли сыщики, чтобы осмотреть ее. Ватсон пишет: «Он (Холмс) приблизился ко мне и, сложив руки трубкой, прошептал так тихо, что я едва понял его:

– Малейший звук погубит нас. Я кивнул головой, показывая, что слышу.

– Нам придется сидеть без огня. Сквозь вентилятор он может заметить свет. Я кивнул еще раз».

Возникает вопрос: а почему даже малейший звук мог погубить сыщиков? Казалось бы, этот вопрос лишен смысла, – ведь очевидно, что доктор Ройлот может услышать разговор двух человек в соседней спальне (сама Элен Стоунер слышала даже легкий свист своего отчима, когда он звал змею), где спит его падчерица, и это приведет к тому, что Ройлот как-то отреагирует на шум, и вся операция сыщиков будет провалена.

Однако Холмс делает акцент не только на разговоре, а на любой звук вообще. Это следует как из самой фразы Холмса: «Малейший звук погубит нас», так и из описания Ватсоном их положения: «Ни один звук не доносился до меня. Я не слышал даже дыхания своего друга…». Т.е., сыщики соблюдали полнейшую тишину, старались не произвести никаких звуков вообще, считая, что он может быть услышан Ройлотом.

Так как даже малейший звук из комнаты Элен мог бы погубить сыщиков? Что случилось бы, если бы Холмс или Ватсон произвели какой-нибудь звук, кроме разговора: скрипнули кроватью, стулом и т.п.?

Допустим, что Ройлот услышал бы какой-нибудь, – за исключением разговора, – звук. Что бы он сделал? Как-то бы догадался, что в соседней комнате сидят в засаде два сыщика? На основании чего он мог бы сделать такой вывод? Только на основании какого-то звука? Почему Ройлот вообще должен был как-то реагировать на малейший звук в комнате падчерицы? Почему он стал бы для Ройлота подозрительным? Ну, раздаются в комнате падчерицы какие-то звуки, и что? Неужели падчерицы Ройлота, – сначала Джулия, а после Элен, – которые жили в этой комнате, никогда не производили никакого звука? Ведь они же ходили по комнате, что-то делали, готовились ко сну, переодевались, причесывались. Естественно, что все эти действия сопровождались звуками.

Да и когда они спали, то ворочались в постели; кровать могла скрипеть, как, например, и пол, и мебель, и пр. То есть, они производили все те бытовые шумы, которые свойственно производить человеку в своем жилище. Так почему же сейчас малейший звук мог погубить сыщиков? То, что Элен сослалась в тот вечер на головную боль, в принципе ничего не меняло – ну, пораньше бы легла спать, значит, определенные шумы произвела бы раньше. И к тому же, у человека болит голова. Для него естественно принимать лекарства, мучатся болью, усиленно ворочаться. Конечно, это не обязательно так, но и наличие головной боли не отрицает производство бытовых шумов с необходимостью.

Так что какой-нибудь легкий звук в комнате падчериц: скрип кровати, стула и т.п., был бы для Ройлота естественным и привычным. А вот принимая во внимание его хитрость и подозрительность, благодаря которым он выследил Элен, когда она посещала Холмса, можно не без оснований предположить, что Ройлота могло бы насторожить как раз отсутствие звуков.

Ведь почти со всей очевидностью можно утверждать, что Ройлот как раз и прислушивался к звукам из комнаты падчериц, ориентируясь по ним, когда они – падчерицы – уснут. Свет гаснет, звуки прекращаются, – значит, Джулия или Элен спят, можно пускать змею. И если бы в этот вечер, – тем более на следующий день после того, как Элен посетила Шерлока Холмса, – Ройлот не услышал бы привычных звуков из комнаты падчерицы, то именно это могло бы его насторожить. Так что вряд ли какой-то «малейший шум» мог бы погубить сыщиков.