Kitobni o'qish: «Командир пяти кораблей северного флота»
Пыков Владимир Николаевич
(автобиография)
Родился я в марте 1938 года в городе Казатине Винницкой области УССР. С началом Великой Отечественной войны отца сразу призвали в действующие Вооруженные силы на Западный фронт, где он провоевал до мая 1945 года. Мы с матерью эвакуировались в Мордовскую АССР в городок Рузаевка, где никаких родственников и знакомых не имели, и прожили там до 1946 года, до окончания мною первого класса. В 1946 году уже с отцом переехали в город Запорожье (он продолжал служить в ВС в этом городе). Второй класс я закончил в Запорожье, отец демобилизовался, и семья переехала к месту довоенной жизни. Однако, там нас ожидало разрушенное прямым попаданием авиабомбы довоенное место жительства. Я там успел за- кончить первые две четверти третьего класса, и семья переехала в Евпаторию, где мы прожили до конца 1949 года, а я успел закончить третью и четвертую четверти третьего класса, четвертый класс и первые две четверти – пятого класса.
Во второй половине 1949 года отца пригласил на работу бывший его сослуживец по фронту, также бывший офицер, а теперь директор дома отдыха ЦКЖД юга в поселке Макопсе (теперь входит в состав Большого Сочи) на должность своего заместителя. В Макопсе я закончил две четверти пятого класса и шестой класс. Отец административной должностью тяготился и нашел в Сочи должность, соответствующую его специальности – механика в санатории Совета Министров СССР в Сочи, мать устроилась в этом же санатории на должность старшего бухгалтера. В Сочи я в 1955 году закончил десятилетку. Медаль не получил (получил лишнюю «четверку» по ботанике): категорически не хотел копать грядки.
Вопрос, куда поступать, передо мной не стоял, – я его решил во время войны, когда мне было 5 – 6 лет. В журнале «Огонёк» я увидел фото джентльмена в парике, на вопрос: «Кто это такой?» Бабушка ответила, что это адмирал Ушаков. На что я ответил, что тоже буду адмиралом. Я тогда еще не знал, в каком соотношении совесть, чувство собственного достоинства и сила характера должны быть в человеке, решившем сделать эту карьеру. Как оказалось, все эти три качества у меня находились в избытке, большинство, особенно начальники, говорили – к сожалению.
Поступил в училище им. Фрунзе, тогда безусловный флагман среди военно – морских ВУЗов. Достоинством училища являлось то, что абсолютное большинство преподавателей, да и все офицеры и мичманы, прошли десять лет назад закончившуюся войну, и воевать они нас научили как отменные практики. Но управлять подчиненными – нет. Никакой дисциплины, напоминающей этот предмет, не было, они его и не знали. Не преподают, не знают и сейчас. Набирают и учат отличников математики и физики, остальные качества абитуриентов их не интересуют, а сами выпускники это почувствуют, лишь став офицерами. Но почувствовать мало, надо учиться, причем самостоятельно. С первых дней службы.
Я служил на кораблях и тоже почувствовал. Но прошло несколько лет, прежде чем я понял, в чём недостаток моего образования. В первой половине шестидесятых годов в продаже появилось большое количество книг и особенно брошюр по вопросам управления. Я накупил около 150 этих изданий и всерьез, очень внимательно, изучал. По книге В.И.Терещенко, прожившего несколько десятилетий в США и выпустившего в СССР «Курс для высшего управленческого персонала», я даже собирался написать соответствующий научный труд применительно к ВМФ. Однако, увидев, насколько равнодушно офицеры относятся к этой области знаний, бросил эту затею. Ограничился самообразованием. Почему равнодушно? Да потому, что ежедневно жизнь их учит: путь наверх, к высоким званиям, зависит не от твоих управленческих знаний и от твоего практического умения управлять коллективом, а от того, насколько ты будешь склоняться перед начальством, позволишь им оскорблять себя, не возражая, и вообще удобен
«в употреблении». Я могу назвать десятки таких офицеров.
Конец лета 1980 года, в Североморск прибывает начальник Главного морского штаба СССР адмирал флота Г.М.Егоров, собирает совещание из командования СФ (во главе с командующим) и 7 ОПЭСК (во главе с командиром и начальником политотдела). Заслушивает доклады об освоении головного советского авианосца «Киев» в том числе и меня как командира этого авианосца. По окончании моего доклада Г.М.Егоров спрашивает об оценке моей деятельности как командира. Оценки только положительные. «Ну что ж, – говорит Егоров, – командир в должности два года, оценка его деятельности исключительно положительная, пора ему писать представление на контр-адмирала». Я не выдержал и достаточно «вольно» заявил:
«Никто из здесь присутствующих такое представление на меня не напишет!» Г.М.Егоров предупредил по этому поводу Командующего СФ (В.Н.Чернавина), который заявил, что это дело командира 7-й ОПЭСК (В.И.Зуба), который заявил мне, чтобы я не делал таких «вольных» заявлений. Конечно, никакого представления на меня не предста- вили, хотя по окончании моего командования «Киевом» кораблю дали орден «Красного Знамени», – единственный случай в истории ВМФ СССР, когда корабль стал Краснознаменным в мирное время.
В 1961 году в связи с готовящейся консервацией эсминца
«Сведущий» меня назначают командиром БЧ-2-3 СКР-22 (тогда ПЛК-22). Корабль строился в Калининграде на заводе
«Янтарь», к осени 1963 года он был построен и испытан. Перешел на Северный флот во второй половине октября 1963 года. С приходом на СФ был назначен помощником командира на свой же корабль ПЛК-22. Служба складывалась нормально. Командир (Левин) был умным и грамотным офицером. Служить с ним было достаточно легко. Тяжело было от моей неопытности. Тем не менее, через три месяца после моего назначения я сдал на допуск самостоятельного управления кораблем и 30 апреля 1964 года приказом командующего СФ допущен к этому самому управлению.
В мае 1965 года корабль был направлен в текущий ремонт в Калининград на завод его постройки. Командира к этому времени сменили. Для характеристики нового достаточно только назвать его фамилию – Художидков. На заводе на ко- рабле разразилась дизентерия, 22 человека из 110 заболели. Видимо благодаря своей фамилии, первым «загремел» в госпиталь командир. Командование ДКБФ быстро решило, что виновато командование корабля – северяне, и разжаловали меня и механика. Дрищущего в госпитале командира видимо пожалели – и так наказан своей фамилией.
Осенью 1966 года корабль пришел на Северный флот. В апреле 1967 меня восстановили в звании, а в мае назначили командиром СКР-26, который стоял в ремонте на СРЗ-35. Корабль считался вполне удовлетворительным. Проведенная с экипажем работа подвигла командование и политотдел 2-й дивизии противолодочных кораблей (куда входил СКР-26) поставить передо мной задачу, – сделать корабль «отличным» к окончанию учебного года. Не надо было быть мудрецом, чтобы понять, что это означает к 7 ноября, – к 50-летию ВОСР. Поставленную задачу мы выполнили. Обстановка на корабле была действительно очень здоровой и боевой. Дисциплина стала неправдоподобно сознательной.
На следующий год меня вызвал командир дивизии контр-адмирал Н.В.Соловьёв и попросил (именно попросил) принять строящийся для дивизии в Калининграде очередной сторожевой корабль, мотивируя это тем, что ранее назначенные молодые командиры с задачей не справлялись и принесли дивизии массу неприятностей. После прибытия с завода на флот я буду назначен командиром большого противолодочного корабля проекта 61. Соловьёва я не просто любил, я его обожал. Я бы выполнил его любое смертельное поручение, а не только это, по сути бытовое.
Соловьёв с моей точки зрения был идеальным руководителем: умный, грамотный, обладающий твердым характером. Среди начальников он был редким исключением. Взяв с собой полный состав экипажа, я прибыл в Калининград и принял строящийся СКР-98. В январе корабль был уже в Североморске. И хотя Соловьёв уже командовал не дивизией, а эскадрой, о своём обещании он не забыл, и был подготовлен проект приказа о моём служебном продвижении. Но тут случилось ЧП: возвратившийся из увольнения матрос на скользкой, слегка припорошенной снегом палубе поскользнулся и упал, проскочив под леерное ограждение, за борт. Ночь, мороз, холодная вода завершили трагедию. Водолазы подняли труп на глазах у офицеров Главного штаба ВМФ. Москвичи с Главнокомандующим ВМФ СССР прибыли накануне. Меня не повысили в должности, а сняли, назначив старпомом на гвардейский БПК «Гремящий», на котором я совершил два официальных визита в Осло (Норвегия) и Роттердам (Нидерланды) и боевую службу в Средиземном море и Атлантике.
По прибытию в Североморск меня вызвал командир 7-й ОПЭСК контр-адмирал Соловьёв и предложил должность командира БПК проект 61 (не забыл!). Через неделю меня вызвали на Военный Совет СФ и утвердили на должность командира БПК «Смышленый» проект 61. В начале мая я на нем пошел на боевую службу в Средиземное море. По окончании похода корабль направили в Ленинград на Ждановский завод на модернизацию, которая закончилась к концу 1974 года.
В марте 1975 года корабль прибыл на родной Северный флот. В сентябре этого же года прибывший на корабли эскадры Командующий Северным флотом адмирал флота Егоров Г.М. вызвал меня и предложил должность командира крейсера «Мурманск». В октябре я вступил в командование крейсером и про командовал им до августа 1978 года. Все эти годы «Мурманск» был единственным отличным крейсером в ВМФ СССР. На переходе для официального визита в Бордо (Франция) получили телеграмму Главнокомандующего ВМФ СССР адмирала флота Советского Союза С.Г.Горшкова с предложением мне вступить в командование ТАКР «Киев».
В начале сентября 1978 года я вступил в командование
«Киевом». Обстановка на корабле была ужасающая: мордобой, пьянство, драки со смертельным исходом, и всё это на фоне махровой годовщины (дедовщины). Пришлось принимать экстренные крутые меры. И уже на первой боевой стрельбе (при мне) корабль получил отличную оценку. Все корабельные и авиационные показатели были значительно перекрыты. На следующей боевой службе корабль участвовал в учениях Варшавского договора «Запад-81» под руководством министра обороны СССР маршала Советского Союза Д.Ф.Устинова, который довольно детально ознакомился с кораблем и по окончании осмотра наградил меня часами. Корабль был представлен к награждению орденом «Красного знамени» и, соответственно, присвоению звания «Краснознаменный». В ноябре 1981 года это звание кораблю было присвоено. Как я уже упоминал, это был единственный случай присвоения такого почетного звания кораблю в мирное время.
Я был направлен Главнокомандующим ВМФ СССР в военно-морскую академию, хотя «академический возраст» перерос. Закончил академию в 1983 году и был назначен заместителем начальника штаба 7-й ОПЭСК, хотя при поступлении в академию мне громогласно прочили более значительную должность. Сказалась, видимо, моя нелицеприятная оценка учебного процесса в академии. Впрочем, своих прямых обязанностей по должности не исполнял, да от меня этого не требовали. Как правило, я назначался командиром отряда кораблей, идущих на боевую службу, приём построенных и модернизированных кораблей для эскадры. Работа была ответственная, требующая высокой профессиональной квалификации, а главное – почти абсолютной самостоятельности, и выполнялась в морях-океанах. И закончилась моя служба там же. В ноябрьском штормовом океане мне довелось в сопровождении океанского буксира перевести абсолютно разваленную плавбазу ПЛ «Тобол» из Североморска в Польшу на ремонт. Она 12 лет не ремонтировалась. Перевели без замечаний. С возвращением в Североморск я демобилизовался. Мне было 50 лет.
«УМЕЛ ОРГАНИЗОВАТЬ ПОДЧИНЁННЫХ»
Слово о командире.
А.Пенкин, контр-адмирал
С большим интересом прочел дневниковые записи капитана 1 ранга Владимира Николаевича Пыкова, который командовал 5-ю кораблями разных проектов и, наверное, лебединой песней командира Пыкова было командование первым советским тяжелым авианесущим крейсером «Киев». Отчасти эти дневниковые записи использованы в книге Г.П.Белова о 7-й оперативной Атлантической эскадре. В этих записях вся его служба, радости и горести командирского становления, взлеты и падения, а главное верность службе, его рассказы о своих наставниках, сослуживцах. Везде просматривается командирский почерк. Конечно, для меня самым интересным стали его воспоминания о ТАРК «Киев» 1978-1981 годы – годы нашей совместной службы на этом незабываемом корабле. Я был заместителем командира ТАРК «Киев» по политчасти, вместе прослужили на корабле более трех лет. Меня как политработника порадовала его оценка воспитательной работы на корабле, в боевых частях, его размышления о роли парт-
орга и коммунистов корабля.
О Пыкове как командире очень хорошо сказано в книге нашего командира бригады вице-адмирала в отставке Евгения Александровича Скворцова «Время и флот». В конце характеристик автор подчеркивает: «На преждевременном и преступном спуске флага в 1994 году первого советского авианосца «Киев» Владимир Николаевич получил самые горячие аплодисменты от бывших сослуживцев. И это было очень приятно и для него, и для его начальников, которые на него полагались в службе, как на самих себя».
К точности и объективности мнения комбрига хочется добавить несколько штрихов.
Знакомство нового командира с кораблем началось с докладов командиров боевых частей, начальников служб о состоянии материальной части («Киев» через два месяца должен был выйти на выполнение задач боевой службы), особенностях и специфики корабля, работе с личным составом. Затем началось и знакомство с самим кораблем. Настойчивости и опыта Владимиру Николаевичу было не занимать, а обходы корабля, его многочисленных жилых и служебных помещений сразу же завершились, но ряде слу- чаев и орг выводами. На «Киеве» сразу все поняли, что службу новый командир знает, тонкости ее нюансов чув- ствует, беспечности не прощает, а значит, служить следует в полную силу.
Надежными помощниками Пыкова стали старший помощник командира – капитан 3 ранга Г.П. Ясницкий, по- мощник командира А.В.Степахин, командиры боевых частей – капитаны 2 ранга Б.Н. Кононенко, Ю.С. Пронин, Б.М.Кононенко, Л.Г.Дядченко, С.Л.Васильев и другие. Дела пошли в гору.
Умел Пыков организовать свой труд, умел организовать и труд своих подчиненных. Скоро все на корабле уже знали, что если командир берется за какой-то вопрос, то он обязательно доведет его до логического конца.
Многим из членов экипажа «Киева» помнится, что когда, после принятия дел и обязанностей, командир приказал принести приказ о назначении суточного наряда и вахт, а затем был сыгран «Большой сбор» и прозвучала команда:
«Провести проверку по подразделениям», в строю стояло чуть больше 400 матросов и старшин срочной службы, а их было на корабле 980. После этого было сделано пять построений, последний раз, в строю стояло уже 750 человек (вахта 230), затем был произведен разбор с соответствующими офицерами и в заключение, была сказана многозначительная фраза «Отныне так будет всегда». Умение выделять главное – безопасность плавания, обеспечение полетов самолетов и вертолетов, меры безопасности при применении в море оружия, сохранение жизни моряков – это были главные составляющие его командирской деятельности.
Многим «киевлянам» вспоминается декабрь 1978 года, когда мы вышли из родного Североморска в Средиземное море. Тогда уже на выходе из Кольского залива поднялся сильный ветер вперемежку со снежными зарядами. Когда же авианосец повернул, как выражаются североморцы, «за угол», ветер усилился, до 50 м/сек. Корабль покрылся ледяным панцирем, штормовыми волнами разбило пополам корабельный баркас.
Почти на всем переходе мы переходили из одной штормовой зоны в другую, крен корабля в отдельные дни составлял до 34 градусов, нелегко было нести ходовые вахты, особенно в машинно-котельном отделении электромеханической боевой части. По приходу в Средиземное море специалисты заметили, что в надстройке по швам образовались трещины. И все это время Пыков провел на мостике, лишь изредка меняясь с командиром бригады контр-адмиралом Е.А.Скворцовым.
Четкие команды командира, короткие выступления по оценке обстановки вселяли уверенность в экипаж, это было важно еще и потому, что впервые в море тогда вышло более 300 молодых матросов, много новичков было и в летно-техническом составе.
Владимир Николаевич был человеком с характером. Не- просто складывались взаимоотношения с командиром, особенно на первых порах и у меня. Про себя думал, что со временем все станет на место, главное, чтобы не страдало дело. Спустя месяца три пришло понимание друг друга, может, и он лучше понял меня, видя отношение к своим обязанностям, к людям, стали работать согласованно, да и отношения стали дружескими, а этот фактор на корабле немаловажный.
Мне везло на командиров, на «Грозном» это был капитан 1 ранга Волин Александр Корнейчук, на «Киеве» ка- питан 1 ранга Владимир Николаевич Пыков – это были командиры-профессионалы высшей пробы, которые жили кораблем, его заботами и нуждами, за плечами которых была действительно настоящая флотская служба. Прошло много времени, с обоими встречаемся, есть что вспомнить, остались у меня в душе самые теплые человеческие отношения, думаю, это взаимно.
Под началом Пыкова вошло в практику ежедневное подведение итогов социалистического соревнования между боевыми частями и службами, в дни полетов главным критерием становилось обеспечение их безопасности. Выставлялись места, оценки, были выработаны свои критерии с учетом специфики корабля.
Командир лично разработал положение о лучшем вахтенном офицере, подготовил программу их обучения, к занятиям с ними привлекались флагманские специалисты, командиры боевых частей. В корабельной мастерской были изготовлены знаки вахтенных офицеров 1, 2, 3 класса, которые вручались по итогам дальнего похода. Об этом опыте было в свое время рассказано на страницах журнала «Морской сборник».
В дальнем походе не было практически ни одного дня, чтобы после подведения итогов не зачитывался приказ о предоставлении 2-3 матросам краткосрочного отпуска с выездом на Родину. Как-то на мостике Пыков, обращаясь ко мне, заметил: «Александр Александрович, мы с тобой много поощряли и почти никого не наказываем!».
Но ведь действительно, на боевой службе моряки как- то подтягивались, более добросовестно относились к несению вахт, нарядов, совершенствовали свои специальные знания, и не пустая это фраза «Дальние походы – школа боевого мастерства». И этот добрый настрой в экипаже поддерживало командование крейсера с походного штаба. С Владимиром Николаевичем Пыковым работать было трудно, но интересно. Его работоспособность, внутренняя собранность заставляла и меня, как заместителя по политчасти, вместе с полит работником, секретарем парткома капитан-лейтенантом В.Ю.Черновым искать новые формы и методы работы со всеми категориями экипажа, которые бы способствовали повышению морального духа экипажа. На
наш взгляд, это удавалось. Командир был строг и неравнодушен, когда узнавал, что матросы и офицеры недовольны качеством приготовления пищи, организацией дополнительного ночного питания (а такие факты бывали), нехваткой посуды в столовых, организацией помывки экипажа, ведь в море все эти вопросы далеко не праздные.
Распорядительность командира в этих вопросах была очень важна,от этого зависело и настроение моряков. Впоследствии после«Киева» Пыков закончил Военно-морскую академию и прибыл в эскадру на должность начальника командного пункта. Наши пути вновь пересеклись – я тогда был начальником политотдела эскадры, встреча для обоих была радостной и приятной.
Что еще характерно для Пыкова, так это то, что он умел в сложной обстановке сохранять полное хладнокровие и выдержку, принимая решение, всегда советоваться с комбригом, учитывал мнение специалистов, если речь шла о каких-то экстренных ситуациях, а таких на «Киеве» хва- тало (1978 -1981 гг.).
«Главное, – отмечает в своих воспоминаниях Владимир Николаевич Пыков, – высшее моральное удовлетворение в службе я получил, будучи командиром «Киева». На мой взгляд, нашему многочисленному экипажу под моим командованием удалось вывести корабль в передовой корабль, который по своему существу, был первым настоящим авианосцем в составе Северного флота.
Благодаря первенцу авианосного флота наша морская авиация получила статус корабельной. Сотням летчиков- палубников дала путевку в небо взлетная палуба нашего авианосца.
После увольнения Пыкова со службы мы встречались с ним в Североморске, в Севастополе, куда он приезжал из Сочи, при этом Пыков всегда выражал свое удовлетворение службой на авианосце «Киев».
Прав был Адмирал флота Советского Союза С.Г. Горшков, говоря: «Море, флот, корабли вошли в нашу жизнь властно и стали неразлучными нашими спутниками. Таков закон жизни: «Тот, кто в молодости приобщился к флоту, проникся сознанием святости своего долга, навек остается с морем…». Эти слова целиком и полностью относятся к капитану 1 ранга В.Н. Пыкову и ко всем офицерам корабля.Только за первые десять лет службы авианосец «Киев» провел в морях 1232 ходовых дня, пройдя за это время более 240 тысяч миль, что соответствует 11 кругосветным плаваниям. 10 раз корабль выполнял задачи боевой службы в Антарктике. За эти 10 лет с палубы «Киева» было выпол- нено 4258 самолето и 9154 вертолето-вылетов, причем все без аварийных происшествий. А потому закономерно, что 6 июня 1985 года, в году 40-летия Великой Победы начальник Главного штаба ВМФ СССР адмирал В.Н. Чернавин экипажу авианосца «Киев» в ознакомление его заслуг перед Отечеством торжественно вручил орден Красного Знамени и Краснознаменный флаг.
ТАРК «Киев» стал первым послевоенным надводным военным кораблем, удостоенным столь высокой награды. В этой награде большая заслуга его бывшего командира В.Н.Пыкова и всех тех, кто в эти годы служил вместе с ним.
У поэта В.Гривдева есть чудесные строки, которые от- носятся к капитану 1 ранга В.Н.Пыкову, ко всем нам военным морякам, в том числе тем, кто служил на первом советском авианосце «Киев».
Прошли такие в океанах мили, Оставив след в истории самой.
Мы Родиной, присягой, флотом жили И нам судьбы не надобно иной!
