Kitobni o'qish: «Здравствуй, земля целинная. Книга первая»

15 марта в 7 часов 20 минут пассажирский поезд прибыл на конечную станцию Лоцкамянка, что находилась на южной окраине Днепропетровска.

Из вагонов стали выходить пассажиры, в основном крестьяне, груженные различным сельскохозяйственными продуктами: картошкой, яблоками, курами, утками, постным маслом. Еще много было студентов, которые после выходных приехали в город, чтобы дальше продолжать грызть гранит науки. В руках они несли увесистые сумки, в которые заботливые родители наложили им снедь на целую неделю, чтобы они поддерживали свою материальную сущность.

Вот только из четвертого вагона вышла группа молодых мужчин, которые выделялись из общей массы людей своими нарядами, несколько безвкусным видом, но зато эта одежда была новая, словно, она только что была куплена в сельмаге или районном универмаге. Среди них выделялся один, который давал распоряжение, командовал, остальные выполняли его команды беспрекословно, словно солдаты регулярной армии. Это был инструктор райкома комсомола Егор Куличенко.

– Так все вышли из вагона? – спросил он у окруживших его юношей.

– Кажется, все. – ответил один из вновь прибывших.

– Так сейчас мы все пойдем на трамвайную остановку. Держатся всем вместе, не отставать. – Дал команду Егор.

– А в магазин можно зайти, а то есть что-то хочется. – спросил один из комсомольцев.

– Нельзя. Вот приедем на место, зарегистрируемся, тогда уже пойдете по своим нуждам, а сейчас пошли.

И группа пошла следом за своим вожаком.

Петр Власенко шел в этой группе людей и с интересом рассматривал все вокруг. Он впервые был в таком большом городе. Всё было тут так ново, интересно: большие дома, машины проезжающие мимо, много людей. Он их с любопытством рассматривал, пытался угадать чем эти люди занимаются, куда сейчас спешат. Но, особенно, ему было рассматривать девушек и женщин, которые проходили мимо его. Таких красавиц и такое количество сразу он еще не видел. Да, разве, можно было сравнить этих женщин одетых в красивые наряды с его землячками, одетыми какие-то мешковатые платья, закутанные в тяжелые платки.

Была весна, и хотя утром было прохладно, но городские жители уже скинули с себя тяжелые зимние одежды и выглядели легко и привлекательно.

– Да, живут же люди, – тяжело вздохнул про себя Петя. – Совсем не то, что в нашем селе.

Хорошо еще, что им выдали подъемных полтора тысячи рублей, на которые он себе купил новый костюм (первый в его жизни) и кожаные туфли. Он никогда в жизни не держал таких денег в руках, в колхозе на трудодень он получал по 200 грамм зерна. А тут подошла секретарь комсомольской организации колхоза Оля Литвак и предложила поехать в Казахстан на целину.

– Тебе дадут подъемные, и там хорошо заработаешь, там сдельная оплата труда, – агитировала его местный вожак.

У Петра загорелись глаза.

– А сколько подъемных дают?

– Полторы тысячи рублей.

– И что мне их дадут прямо в руки? – Не верилось парню.

– Я тебя никогда не обманывала ведь.

– Нет.

– Но вот можешь даже почитать, у меня в документах все написано.

– Верю. Записывай меня в команду целинников.

Из колхоза записалось с десяток ребят. В начале марта их повезли в район, где в райкоме комсомола им выписали путевки, ребята подписали еще какие-то бумаги и выдали на руки деньги. Петр никогда не видел столько денег, у него даже руки тряслись, когда кассир пожилая женщина в очках вручила ему эти деньги.

– Распишитесь здесь, – подала она ведомость и ручку Петру.

Ручка у него прямо таки плясала и роспись получилась какая-то кривая, но кассир ничего не сказал по этому поводу и вручила ему пачку денег.

– Пересчитайте, – строго сказала она.

– Да, я верю вам,– сказал счастливый парень.

– Деньги любят счет. Пересчитайте, – еще строже сказала кассирша.

Петр пересчитал здесь же в кассе деньги.

– Верно, – сказал он.

– Идите. Только не пропойте их сразу, а то были тут такие клиенты. В тюрьму за это посадят.

– Нет. Не пропью. Разве можно такие деньги пропить, – сказал он и вышел из кассы.

Но все, же по бутылке пива они выпили с друзьями, с которыми должен был ехать на целину. Правда, их ряды явно поредели – из десятка желающих осталось три человека. Кроме него, твердость в своем решении проявили еще Сергей Лагута и Николай Фортушный.

С Сергеем Петр учился в одном классе, а Николай был старше на один год.

– А что, ребята, возьмем, что-нибудь посерьезней, – предложил Николай.

– Может, и правда сбросимся по червонцу да купим бутылку водки. Не обеднеем,– поддержал его Сергей и вытянул из брюк пачку денег.

– Нет, я сегодня пас, – отказался Петр, – Мне надо сегодня придти домой трезвым. Предстоит непростой разговор с мамой. Ведь я ей даже не говорил, что еду на целину. Представляете, какой непростой разговор предстоит мне.

Разговора даже не получился, ибо мама ударилась в слезы, и Пете пришлось её успокаивать. Говорил, что он едет не один туда, что это он едет по комсомольской путевке и там, на месте их встретят, поселят и обеспечат всем необходимым.

– Говорят, что там хорошо можно заработать, а то здесь работаем без толку – едва сводим концы с концами.

– Но, как, же ты там будешь? – Сквозь слёзы молвила мама Оксана.

– Мама, но я ведь уже взрослый. Мне девятнадцать лет скоро исполнится.

В подтверждение своих слов он вытянул из кармана пачку денег и положил на стол.

– Вот мне дали подъемные. Полторы тысячи, – с ударением на тысячи сказал Петя.– Половину вам оставлю, что бы вы тут с Мишей нормально жили, не бедствовали, а на другую половину я куплю себе одежу куплю, обувь. Не буду же ехать в старой своей одежде.

– Конечно, надо тебя в дорогу собрать.

На следующий день Петя с мамой поехали в районный центр и купили в универмаге новый костюм из бостона и кожаные туфли, для младшего брата купили новые ботинки за 95 рублей, а то ходил в школу в порванных старых сапогах на три размера больше. Правда, Петр задержался ненадолго возле тяжелого мотоцикла ИЖ-49, цена была значительная, почти тысяча рублей. Как хотелось ему прокатиться по селу на таком мотоцикле с ветерком. С какой завистью смотрел на Марченка Остапа, который ездил по селе на трофейном БМВ, его отец пригнал из Германии. Но придется отложить эту покупку до лучших времен. Купили еще большой чемодан, чтобы взять с собой в дорогу, а то ведь мама наготовила ему в дорогу много всякой снеди: и варенья, и сало соленное, и тушенку, и разных пирожков. Парень пытался возражать, но мама убеждала его, что дорога предстоит дальняя, неизвестно как всё так сложится. Вот и тащил он сейчас этот чемодан по городу, правда, в поезде ребята несколько опорожнили его, подкрепляя свои силы. К тому же Николай прихватил с собой бутылку самогонки, и они тайком он инструктора комсомола опорожнили её. Это немного сгладило их грусть от расставания с родными местами и добавило им смелости в их непростом пути в неизвестность. Правда, поклялись они, что будут держаться один одного, как родные. Чем дальше уносил их состав, тем сильнее становилась эта связь.

Пришли на остановку. Инструктор еще раз проверил все ли бойцы на месте и предупредил.

– Садимся по моей команде, и вставать тоже только по моей команде.

Подошел первый трамвай, но в нем было много людей, и Егор дал команду отбой. Сядем в следующий трамвай. Петр поставил чемодан на землю, огляделся.

– Не мешало бы сейчас пивка выпить, – вздохнул Николай.

– Не стоит.– Возразил Петр.

– Здесь магазин недалеко. Я знаю эту местность. Мы с мамкой сюда на базар ездили. Серега, пошли.

– Коля, держи себя в норме, а то прославимся здесь на всю область. Инструктор же сказал, чтобы никто не отлучался.

– А ты у нас правильный такой.

– Причем тут правильный, мы ведь не на танцы приехали.

На этом Николай успокоился. В это время мимо них проходила девушка в коричневом демисезонным пальто, с повязанным на шее белым шарфом и в белом берете. Пальто её было перетянуто ремнем и подчеркивало её тонкую фигуру. Она доставала, что-то из пальто и оттуда выпал носовой платочек.

Петя первым заметил это и кинулся, чтобы поднят платочек.

– Девушка, вы платок уронили. – Обратился он к девушке. Она повернула свою красивую головку, на один момент глаза их встретились. От этого взгляда земля поплыла под ногами у Пети.

– Спасибо, – сказала девушка, взяла платочек и пошла дальше.

– Во краля! – с восторгом посмотрел ей вослед Сергей.

– Чего она тебе сказала? – спросил Николай.

– Спасибо, сказала, – Петр стоял до сих пор рассеянный под впечатлением девичьих глаз.

– Растяпа, мог бы адресок спросить или телефон на крайний случай.

Подошел трамвай и инструктор дал команду садится, хотя людей было много, но надо было спешить к обкому комсомола, ибо могут последовать санкции к нерадивым руководителям.

Петя с трудом протиснулся с чемоданом в трамвай, держать его было трудно, и он попытался поставить его на пол, но неосторожно задел девушку. Ту самую, которая уронила платочек.

– Осторожно, – недовольно сказала она.

– Извините, я не хотел.

– Что это у вас такой чемодан тяжелый? – поинтересовалась она.

– Да, это мама меня в дорогу собирала. Я ей говорю, не надо, а она говорит, что надо в неблизкий свет едешь.

– И куда же это вы собрались ехать?

– На целину, в Казахстан.

– На целину!?

– Да.

– В самом деле!?

– По комсомольской путевке еду. Нас целая группа. Спросите их, если не верите мне.

– Как хорошо, что я вас встретила. Мне просто невероятно повезло!

– Не понял. Почему вам повезло?

– Потому что комсомольской организации нашей школы надо взять шефство над целинниками. А где нам их взять никто не сказал. А тут вы мне попались. Как хорошо. Вы ж не будете возражать, чтобы мы взяли над вами шефство.

– Не против. Берите. Что мне жалко.

– Хорошо. Тогда давайте я запишу ваши данные.

– Пишите, – ответил Петя и рассказал, откуда они едут, куда, назвал свою фамилию, а так же местность, где он жил и райком от которого получил путевку.

Девушка тщательно все записала, хотя это было совсем непросто – толкали стоящие рядом люди, трамвай бросало из стороны в сторону.

– Как это замечательно, что вы едите на целину. Это так романтично, осваивать новые земли, преодолевать трудности, жить в палатках. Вы знаете, в прошлом году мы выезжали на природу своей компанией, жили в палатках, еду на костре делали – мне так понравилось. Знаете, я вам даже немного завидую.

– Так поехали с нами.

– Нет, мне ж надо еще десятый класс закончить, затем в медицинский институт поступить.

– Приезжайте после института.

– Не буду обещать, но хотелось бы поехать. Открыть для себя что-то новое.

Тут Петра стукнул в плечо Сергей пошли. Юноша с грустью посмотрел на девушку, так не хотелось, чтобы закончилась такая чудесная встреча.

– До свиданья! – сказал он и потащил свой тяжелый чемодан к выходу.

– До свиданья, – в ответ сказала девушка и посмотрела на юношу нежно и восторженно, что у него всё внутри перевернулось

– О чем вы говорили? – спросил Николай.

– Она шефство обещала надо мной взять, – растерянно ответил Петя.

– И это всё.

– Да.

– Тютя ты тютя. Ты хоть адрес у неё взял?

– Нет. Я забыл.

– Двойная ты тютя.

– Так все вышли? – В который раз инструктор пересчитал своих подчиненных. – Пошли за мной. Никому не отставать и не отрываться от группы. А то будете наказаны.

Колона послушно последовала за ним, хотя настроения было не слишком радостное у комсомольцев. Они приехали в город, но вместо того, чтобы пойти знакомиться с его достопримечательностями, им надо было идти строгим воинским строем неизвестно куда.

Показалось здание обкома комсомола, оттуда доносилась бравурная музыка духового оркестра. Ребята как-то повеселели, стало интересно посмотреть, что же там происходит. На площади уже собралось много молодых людей, которые стояли отдельными группами, в ожидании решения своей судьбы.

– Так, Пархоменко остается за старшего, а я пойду, чтобы зарегистрироваться в организационном комитете.

Он пошел к столу, где располагалось руководство обкома комсомола.

– Послушайте, ребята, я знаю, где здесь имеется хороший магазин, можем сбегать за покупками, а то неизвестно, сколько мы будем торчать.

– Егор Николаевич сказал, чтобы никто никуда не отлучался, – возразил Сергей.

– Пока он придет, то мы успеем смотаться туда и сюда. Пошли Петя. – Николай толкнул в плечо Власенка.

– Ты чего толкаешься! – Возмутился Петя.

– Ты что не слышал, что я говорил?

– А что ты говорил?

– Понятно. Ты мечтаешь о той девице.

– Не твое дело.

– С вами каши не сваришь. Я сам сейчас схожу туда.

– Как хочешь.– Равнодушно ответил Петя.

Он, действительно, думал о той девушке, с которой познакомился в трамвае и очень жалел, что не взял у неё адрес, чтобы написать письмо. Она мелькнула перед ним, как метеорит на звездном небе – мелькнула и растаяла в вечности. Он со сладкой печалью вспоминал нежные черты её лица, с необыкновенной нежностью воспроизводил её взгляд, её голос. Они обменялись всего несколькими словами, но, какие же они были насыщенные значимостью. Он старался найти в них оттенок нежности, особенного чувства. Её восхищение, которое она высказала, когда он рассказал о том, что едет на целину, он воспринимал, как знак особого расположения к нему.

Возвратился инструктор, что-то говорил, но Петя не слышал его. Не слышал он затем и пламенных речей, которые говорились с импровизированной трибуне о патриотизме, о комсомольском долге, о любви к Родине. Затем заиграл духовой оркестр, они построились в колоны, прошли мимо трибуны и своим ходом направились на центральный вокзал Днепропетровска по проспекту Карла Маркса. Горожане, которые стояли вдоль проспекта приветливо махали им рукой, кричали "Слава покорителям целины!" От этого Петр и шедшие с ним ребята чувствовали себя причастными какому-то огромному делу.

Пришли на вокзал, инструктор дал команду ждать посадку.

– Все на месте? – В который раз переспросил он, видно, очень дорожил своей должностью.

Власенко переживал за Николая – ведь он, как ушел с площади, так и не появлялся. Где он пропал? Неужели дезертировал, передумал ехать на целину. Никогда не думал, что он такой безответственный. Вот сейчас инструктор сделает перекличку, и тотчас обнаружится пропажа.

Вдруг ему на плечо легла чья-то рука. Он повернул голову и увидел улыбающиеся лицо Николая.

– Ты где про… – начал Петя.

– Тс-с-с. Не надо кричать.

– Но где ты был?

– Где надо, – при этом он показал на сумку, заполненную каким-то товаром. – Без меня вы бы пропали.

– Только не надо воображать. Становись в строй, сейчас будут по вагонам распределять.

Инструктор, конечно, не заметил отсутствие Фартушного и ребята успешно сели в вагон, заняли втроем одно купе, четвертым был парень из соседнего села, дальний родственник Сергея, Остап Кучер.

– Так, ребята, вас по тринадцать рублей, – прошептал Николай.

– За что это? – спросил Сергей.

– Я купил бутылку водки и три бутылки пива. Должны благодарить меня, а вы недовольны еще.

– Что-то много денег получается. – Возразил Петя.

– Не много, а ты посчитай или ты в школе не учился?

– Не переживай, считать я умею. Особенно деньги.

– Считай бутылка водки двадцать три рубля.

– Не двадцать три, а двадцать два восемьдесят.

– Какой ты мелочный, Петруха. Но считай дальше. Три бутылки пива по три рубля.

– У нас бутылка пива два рубля девяносто шесть копеек. Не надо нас дурить.

– Ничего я вас не дурю. Я ведь еще и за трамвай платил, чтобы догнать вас, а то пришел обкому, а вас и след простыл.

– Хорошо – согласился Петр, – забирай себе сдачу, а мне давай сюда твою покупку.

– С какой это радости.

– Я спрячу товар, а то ты еще начнешь сейчас распивать пиво, и тебя с поезда снимут.

Фартушный нехотя, но отдал свою сумку, ибо, несмотря на то что Петя был младше его, но он был намного рассудительней товарища.

Поезд еще долго не отправлялся. По проходу все бегали руководители эшелона, делали проверки, сверяли посадочные документы и удостоверение личности. Эти уходили, а приходили другие, которые давали инструкцию, как вести себя в дороге, как поддерживать порядок в дороге.

В конце пришли шефы от предприятий Днепропетровска, которые принесли шашки, шахматы и различную прессу, чтобы целинникам не было скучно в дороге.

Наконец-то все формальности были улажены, и дежурный по вокзалу открыл светофор. Длинный гудок паровоза и состав потихоньку начал движение. Мимо побежали станционные строения, затем поехали по мосту через Днепр. Ребята прильнули к окну – интересно было им видеть новые краеведы.

Стучат колеса тук-тук-тук, в такт им стучат сердца – едем мы друзья в дальние края. Мимо пробегают поля, поля до самого горизонта. На полях зеленеют озимые злаковые растения, на других чернеет пар, на котором уже сошел снег и земля ждет новые семена, чтобы к лету взойти и заколосится. Где-то вдали колхозники на подводах развозят органические удобрения на поле, а хозяин выгнал своих коров на поле, чтобы они щипали пробивающую зелень, ибо за зиму скотина запасы съела, голодает теперь в коровнике.

День едут поля, другой едут тоже поля, на третий та же картина. Какая же у нас большая страна – думает Петя, и гордостью наполняется его грудь, – Ибо он тоже участвует в создании материальных благ в ней, и не последний человек. Вот едет на новые земли – поднимать целину, чтобы хлеба было еще больше на его родине, чтобы люди жили еще зажиточней. Ведь об этом заботится партия и правительство. Недаром ведь в стране, несмотря на огромные руины после войны, в 1947 году отменили карточную систему, а каждую весну происходит снижение цен на товары первой необходимости. Да, совсем хорошо скоро будут люди жить в Советском Союзе, а ведь было…

Страшные воспоминания нахлынули на парня. Он совсем еще маленький был, когда отец ушел из семьи, и они он и младший брат Славка остались с мамой практически без средств к существованию. Мама ходила по дворам, помогала людям по хозяйству за что получала немного картошки, муки, иногда кто-нибудь наливал кринку молока. То время Петя помнит по чувству голода, который сопровождал его все время. Бабушка по отцу жила недалеко, жили хорошо они. Часто, когда Петя с братишкой проходил мимо их дома, то слышал ароматные запахи, которые распространялись оттуда. Только дети не заходили туда, ибо знали, что это бесполезно. Однажды Петя попросил у бабки груш, ибо хорошая груша росла в огороде, но она отказала, еще и кричала на него: "Уходи отсюда, байструк, а то собаку на тебя отпущу".

Но всё-таки подсмотрел он, когда бабушка ушла из дома в магазин за покупками, а Петя залез в сад и оборвал груши. Сам наелся и Славику принес.

Бабка, конечно, заметила, что груш стало меньше, догадалась, кто это сделал, и пожаловалась в сельсовет.

Вызвал председатель сельсовета его мать в сельсовета, да и говорит :" Вот, Оксана, мол, твой малец груши оборвал у бабки Дашки. Мать тут, конечно, набросилась на Петю :" Что ж ты этакий, негодник, по чужим садам лазишь!" – и подзатыльник сыну отвесила.

– Постой, Оксана, – остановил её Иван Степанович, справедливый был человек. – Чей сын Петя?

Гришки Власенко.

Гришка ведь сыном приходиться Дарьи Ивановне?

– Да, сыном.

– А ей тогда он доводится родным внуком?

– Да.

– Так, значит, не у чужих людей рвал он груши. И нет в этом никакого проступка, иди домой и не смей бить сына. Ему итак достается в этой жизни. – при этих словах он вытянул из стола конфету – подушечку и вручил Пете. При этих воспоминаниях слеза выступила на глазах у Петра. Справедливый и добрый был у них Председатель.

Потом ему довелось побольше этих конфеток поесть, когда приехали к ним в село на уборку сахарной свеклы машины из города. Это было так интересно, не часто машины приезжали в село, а тут целая колона прибыла. А шофера там, как настоящие богатыри были, так как кабины не отоплялись, то они были одеты в кожаные куртки, кожаные брюки на меху. У них был такой шофер на постое. Он приходил поздно вечером с работы и уходил рано, но всегда оставлял ему и братику конфетку.

Потом была война. Петя помнит, как люди собрались возле сельсовета, где из громкоговорителя доносился тревожный голос мужчины. У мужчин были серьезные лица, а некоторые женщины плакали. Была среди них и мамка Пети. Он подбежал к ней, стал дергать за платье.

– Мама. Мама, – дергал Петя маму за платье, но мать не отвечала на его голос, а внимательно слушала голос из рупора.

– Мама, – снова дергал за платье мальчик.

– Не мешай. Молчи! – строго приказала мать, после чего Петя замолчала.

После того, как в громкоговорители перестал говорить мужчина, мать взяла сына на руки, очень крепко прижала его к себе, и Петя заметил слёзы в её глазах.

– Мама, а чего ты плачешь? Тебя кто-то обидел?

– Нас всех обидели сынок. Война началась.

– Война.

– Да, война.

– А что это такое?

– Это очень страшно, Петя. На войне людей убивают. Горе у нас, большое, – сказала мама и понесла Петю домой.

На следующий день в селе играли гармоники, но люди не пели, и не плясали, а держались семействами. В армию провожали мужчин. У Пети отца не было, а вот у его друзей, братьев Камышанских отца брали в армию, и они стояли возле него, держались за его ноги, тетка Оксана плакала у него на плече. Дед Осип давал ему наставление последние:

– Ты, смотри, там особо не рискуй собой. Командиров слушай. Германец он очень упрямый солдат, трудно будет его победить.

Петя впервые услышал это слово германец, что-то было зловещее в этом слове. Всё было у них так хорошо, люди жили, веселились, даже кино им привозили на большие праздники, а тут появляется этот германец и люди все в горе ходят. Нехорошие люди эти германцы, решил Петя.

– По машинам! – прозвучала команда военного мужчины, и колхозники стали садится в машину, а женщины тут вообще заголосили немилосердно. Заголосили так, что Пети даже страшно стало, и он даже заплакал, хотя не мог понять почему.

Мужчины уехали, и жизнь в селе преобразилась – больше не слышно песен, люди не смеялись, а ходили с тревогой на лице и спрашивали тихо: "Как там? Не пишет? А что по радио передают? Снова отступили",

Потом началось, что-то непонятное. Люди стали грузить свое имущество на возы, на тачки, к которым привязывали: коров, коз, телок – и уезжали из села.

И к ним приходил председатель сельсовета, долго говорил о чем-то с мамой, убеждал, но мама не соглашалась:

– Ну, куда я поеду с двумя малыми детьми, Иван Степанович?

– Но, как, же ты здесь останешься, Оксана? Ведь фашисты идут, ты же слышала, что они делают там, на оккупированных территориях?

– Что буде, то и будет.

Так село частично опустело, но это даже было на руку Пете, ибо можно спокойно ходить в садок бабы Дарьи, где росли яблоки, груши. Он рвал фрукты и приносил маме, а она даже за это не ругала, а наоборот нарезала яблоки, груши, сливы и сушила их впрок в печи. Еще с мамой ходили в колхозное поле, набирали в мешки с поля сахарную свеклу и приносили домой.

Потом до села стал долетать звук артиллерийской канонады и через село потянулись наши солдаты: уставшие, в пыли. Раненных везли на повозках, они кричали, некоторые плакали, просили о помощи , но никто на помощь им не шел. Зрелище было неприятное, сердце мальчика сжималось от непонятной тревоги и тоски. Женщины бегали между солдат, заглядывали им в лицо солдат и спрашивали, не видели там Степана Черного или Василия Близнюка, или Прокопенко Александра. Но никто никого не видел, и женщины с тяжелым сердцем отходили в сторону, провожая солдат грустным взглядом. Последними ехали на повозке группа солдат, которые пели песню про ямщика, замерзающего в степи.

А утром следующего дна в село въехали в село солдаты в чужой форме. Их было много, и они все были с транспортом: кто на машине, кто на велосипеде, кто мотоцикле.

Они разговаривали на непонятном языке и по– хозяйски расположились в селе. Пете не понравились такие гости, он даже боялся показаться им на глаза, и не выходил из дома, но они сами пришли к ним в хату. Два здоровых немца зашли к ним в хату, а вместе с ним дядя Коля, который жил с ними по-соседски.

– Оксана, эти солдаты будут у тебя на постое. Будешь, им есть готовить, стирать их обмундирование.

– С чего я буду готовить им, если нам самим нечего есть? – взмолилась мама.

– Тебе завезут продукты, но не вздумай ничего воровать – они этого не любят, могут даже расстрелять за это.

Так в их хате появились двое непрошеных гостей.

Правда, со временем, к ним подселили еще несколько солдат, а маме с детьми пришлось перебраться в холодный сарай, где не было ни печи, ни кровати, ни деревянных лавок. Им пришлось ложиться на полу, куда мама наложила соломы. Было холодно, и они прижимались друг к другу, но не согревались. Мама соорудила из глины плитку с длиной лежанкой, на которой мог поместиться Петя со своим братиком Славиком.

Война. Сколько пришлось ему тогда пережить.

Пришли немцы и стали насаживать свой порядок. Он помнит, как одним дождливым днем согнали их и взрослых и детей в центр села, где стояли две виселицы. Потом вышел какой-то полицай и стал читать какой-то приказ коменданта. После чего из машины вывели двух людей, подвели к виселице. Здоровый немец поставил их на табуретки и накинул петлю на шею. По команде старшего офицера, этот немец выбил табуретку из под ног мужчин, и они в судорогах забились на веревках. Люди все заголосили, мама закрывала глаза ему, но он не мог оторвать своих глаз от повешенных. Потом мама ему рассказала, почему повесили этих мужчин. Это были заложники, их взяли за то, что кто-то ночью вырезал несколько пролетов телеграфной линии. Может это были партизаны, а может, просто какие-то мародеры порезали провода, а пострадали совсем невинные люди.

После этого он не подходил к немцу Гансу, который жил в их доме, и иногда угощал его шоколадкой. Еще он часто вытягивал из своей гимнастерки фотографию, на которой были запечатлены два подростка в красивой одежде, аккуратно причесанные и говорил: "Мой киндер", – иногда даже плакал. А когда оставался один в хате, то говорил мамке:" Гитлер – капут, Сталин – капут, а мы живем дружно".

Но после того случая он возненавидел всех людей, которые ходили в мундирах серого цвета и полицаев, и старался держаться от них подальше. Шоколадки не хотел он брать от Ганса.

Тяжелую холодную зиму пережили с трудом, согревались тем, что он со Стасиком притягивал хворост с посадки, а кормились отходами, которые приносила мамка от немцев. Весной пошли дела лучше, ибо можно уже гулять на улице, солнышко грело землю, а в посадке уже можно было собирать съедобные корни разных трав, а в ставке они вырывали сладкий корень аира, сами ели и мамке приносили. Вместе с тем эта весна принесла и большую трагедию. У них по-соседски жила семья Коломойченко: папа работал бригадиром в тракторной бригаде, а мама была учительницей начальных классов, у них была еще дочь Оксана, на год старше от Пети. Но они очень сдружились с этой девочкой, вместе гуляли на улице, ходили в походы на поля и луга, к ставку.

В тот раз они пошли на луг, где цвел красный мак. Это была такая красота – всё поле горело красным цветом. Они с Оксанкой насобирали большие букеты полевого мака, прибежали с ними домой.

– Я сейчас поставлю цветы в воду и выйду на улицу, -сказала Оксанка и побежала домой, только не добежала она домой. Большой немец схватил её за маленькую ручку, которая держала маки, цветы рассыпались на земле, а девушку поволокли к машине. Как какое-то бревно забросил немец девушку на машину, и она увезла Оксану вместе с её матерью. Больше Оксанка не вернулась в этот дом. Говорили люди, что её расстреляли немцы вместе с матерью, ибо кто-то донес немцам, что её отец командовал партизанским отрядом, который действовал в этих краях.

Следующей зимой фронт приблизился к их деревне, немцы стали злые, и потому мамка увела их с братиком из села. Ночевали они в скирде соломы. Мама выгребала большую берлогу, и закрывала ее своим большим платком. Тесно прижавшись друг к другу, они согревали друг друга.

В марте 43 года советские войска освободили село. Вначале появилось несколько солдат в пилотках со звездами. Это были разведчики. Они спросили – есть ли немцы в селе. Мама ответила, что они оставили село еще вчера. Потом пришли много солдат с автоматами и винтовками. Все жители с радостью встречали освободителей, женщины плакали, обнимали солдат, приглашали в гости отведать скромной пищи. Уставшие и голодные солдаты не отказывались от приглашения.

К ним тоже пришло два солдата – один был пожилой с усами, а другой совсем еще молоденький паренек. Пожилой солдат взял на руки Петю, прижал его к себя.

– А это, что у тебя за орден? – спросил мальчик.

– Это не орден, а медаль. За отвагу называется.

– За что ты его получил?

– За оборону Москвы.

– Петя, слезь с рук, а то он устал.

– Ничего, пускай сидит. У меня на Урале осталось трое ребятишек. Последнего Ваню супруга родила перед самой войной. Больше двух лет уже не видел их. Не знаю. как она справляются с ними.

– Да. сейчас всем трудно, – сказала мама и вытянула из печи картошку. затем достала из бочки квашенную капусту и подала на стол.– Садитесь, угощайтесь. Больше ничего нет. Немцы, когда отступали, последнюю курицу подстрелили.

– Спасибо, хозяюшка, и за это. Давно мы не ели в доме, в окопах да блиндажах сидели.

Солдаты подсели к столу, а пожилой солдат вытянул из вещмешка банку консервы и поставил на стол.

– Вот хозяйка доппаек. Открой.

– Зачем вы достали? Не надо ее открывать. Ведь вы пойдете дальше, пригодится.

– Ничего, открывай. Мы поедим, ребятишек своих покормишь.

Никогда еще Петя не ел такую вкусную тушенку. Впервые за столько лет он наелся так, что утолил свой голод и лег спать очень счастливым.

На следующий день солдаты собрались и ушли. Во дворе перед школой они все построились и строем пошли на запад. Петя и его товарищи бежали за ними, пока солдаты не вышли из села.

Мама после немцев стала наводить порядок в хате, заделала выбитые окна, поправила двери входные, убрала грязь и мусор из комнат. Петю с братиком она послала в посадку за хворостом. Еще ночи были холодные, иногда даже были заморозки то, чтобы согреться, надо было протопить печь.

20 марта в 2 часа 40 минут литерный пассажирский поезд с комсомольцами-добровольцами прибыл на станцию Кустанай.

Ребятам уже порядочно надоели стук колес и пробегающие мимо города и деревни. Хотелось уже ступить на твердую землю, хотя это была чужая земля, и встречала она очень неприветливо. Дул холодный ветер, было морозно, а на улицах еще лежал снег.

Они вышли из вагонов, построились в колоны и пошли в неизвестность. Впереди шел местный товарищ, который показывал дорогу. Было темно. лишь местами горели светильники наружного освещения, поэтому впереди идущие товарищи просвечивали фонариками.