Kitobni o'qish: «Своя-чужая война»

Пролог

Великое княжество Сайшат. Оплот

– Ой, – раздался за стеной приглушенный испуганный голос, и Виоли́н Льдинка, удобно устроившаяся на широкой груди мужа, недовольно повела своим острым ушком.

Покои княжеской четы соседствовали с рабочим кабинетом Атея и комнатой княжны Сайшат Дарины Иглы. И вот именно из нее до их чутких ушей и донеслось это испуганное «Ой».

Первая ночь в своей столице, первая ночь в своем замке в мягкой чистой кровати, а не у костра или на грубой деревянной лавке, с любимой женой, в замке, который за его довольно длительное отсутствие неуловимо изменился, оказалась практически такой же, как и все предыдущие. То есть бессонной. Вот только если раньше князь недосыпал из-за сыплющихся на него, словно капли дождя с неба в мокрый сезон, различных проблем, эта ночь была бессонной совсем по другим причинам.

Въезд за стены Оплота, которыми он успел не просто восхититься, а некоторое время вообще пребывал в некой прострации, были похожи на триумфальное возвращение из победоносного военного похода. Народ, выстроившись живым коридором от ворот главной стены до стены, опоясывающей княжеский дворец, радостными криками и первыми весенними цветами, что кидали под копыта лошадей, встречал своего князя. Встречал так, словно он со своей дружиной в этом самом походе привел к покорности половину Тивалены.

Увидев это, Атей непроизвольно поморщился. Слишком неестественно все это выглядело. Вокруг внешней стены столицы разбит «лагерь кочевников», по-другому и не скажешь, когда взглядом окинешь пространство и увидишь раскиданные тут и там крытые повозки, какие-то шалаши и халупы, построенные из того, что было под рукой. Просто навесы с открытым очагом. Между внешней и внутренней стеной вообще чистое пространство с намеками будущих улиц, что веером будут расходиться от центральной площади города, что уже начали мостить перед въездом в княжеский дворец и остатками бывших деревень. А народ радуется. Чему?

Увидев реакцию мужа, Виолин, что так и продолжала сидеть перед ним в седле, стараясь плотнее прижаться к любимому, которого, казалось, не видела целую вечность, легко ткнула его локтем под ребро и спросила:

– Ты чего, Ат?

– Их что, специально выгнали? – кивнул он в сторону толпы.

– Эх, князь, князь, – осуждающе покачала она головой. – Вглядись в их лица.

Призрак последовал совету жены и сразу же ощутил, как кончики его чуть заостренных ушей наливаются кровью. Была бы кожа светлой, и вассалы князя Сайшат увидели бы тогда, как их правитель умеет краснеть. Но за выскочившими из прически черными прядями и потому, что кожа была серой, это было не заметно, поэтому его подданные остались в неведении об этом факте. Но даже если бы и увидели, ценить своего князя стали бы только больше.

Где это слыхано? В какой стране есть еще один правитель, который может испытывать неловкость перед своим народом? Для большинства венценосных особ народ лишь средство, с помощью которого они обеспечивают свое безбедное существование, и источник наслаждения, который позволяет им упиваться властью над ними. Именно так: средство и наслаждение, а не разумный, в жилах которого течет такая же, как и у них, кровь, а в груди бьется сердце и живет душа.

А краснеть князю было от чего. В первом же, случайно вырванном из толпы лице он увидел искреннюю радость по поводу возвращения правителя в родные стены. Можно подделать улыбку, раздвинув пошире губы, можно неистово махать рукой, зажимая в ней огромный букет, но подделать глаза, искрящиеся ликованием, невозможно. И глаз этих было – целое море.

А еще были дети, которые старались вырваться из цепких рук своих родителей, чтобы попытаться погладить Сая, степенно вышагивающего рядом с Агатом. Могло бы быть такое, если бы правитель пользовался фальшивым, навязанным со стороны уважением? Никогда. Матери, наоборот, пытались бы спрятать своих отпрысков подальше от глаз властей предержащих. Вдруг их дочь или сын (всякое бывает на белом свете) своей смазливой мордашкой или формами приглянется правителю? И хорошо, если просто потешится. Но ведь народ знал, что бывали случаи (и не такие уж редкие), когда молодежь просто исчезала. Где их потом искать? В сырой землице, на рынках рабов или в заведениях юга, где клиенту с тяжелой мошной предлагаются любые услуги, какими бы извращенными фантазиями он ни обладал? Сейчас же родители удерживали отпрысков лишь от того, чтобы они ненароком не повыдергивали у Кота всю шерсть, которой потом будут хвалиться перед своими друзьями.

Князь остановил Агата, осторожно опустил на землю жену, а потом текучим движением, как умеют только опытные воины, оказался рядом с ней. Искренне улыбнувшись, потому что не просто увидел, а буквально почувствовал то душевное тепло, что дарили ему его вассалы, он выцепил взглядом из толпы двух самых робких ребятишек, стиснувших подол матери своими ручонками, присел, склонил к плечу голову, а потом поманил их рукой.

«Сай, покатаешь детвору?» – послал он зов Коту.

«Вот этих пичужек? – скинул тот образ двойняшек, мальчика и девочки лет пяти, что последний раз взглянули на мать и, получив от нее утвердительный кивок, стали пробираться к князю. – Да запросто. Веса в них, как в кроликах, наверное».

– Хотите прокатиться на моем четвероногом брате? – ласково произнес Призрак, когда пострелята, наконец, встали перед ним, сцепившись друг с другом ладошками.

– А можно? – спросила девочка, опередив своего более робкого брата.

– А вы сами у него спросите, – улыбаясь этой сцене, сказала Виолин.

Ребятня повернулась к огромному хищнику и уже слитно произнесла:

– Ты прокатишь нас?

Кот лег на землю, и уже через миг два тельца, цепляясь за густую шерсть цепкими пальчиками, восседали у него на спине. В этот момент они были самыми счастливыми разумными на этой земле. И от вида их счастливых мордашек самые впечатлительные женщины тихо пустили скупую слезу, словно не до конца веря, что так может быть в действительности и это не просто сон или их фантазии.

– Волки Сайшат, – вдруг крикнул Палак, который вновь занял свое место возле князя. – У вас что, спины переломятся, если вы на них посадите по мальцу?

Вайрон недоуменно поглядели на своего собрата, но увидев, как он глазами указал в сторону толпы, повернулись и обнаружили десятки, а вернее, сотни завистливых взглядов, которые кидала детвора на двойняшек. А те, словно коронованные императоры несуществующей страны, гордо шествовали на спине Сая.

Больше никаких намеков им делать было не надо. По рядам воинов пробежала рябь оборачивающихся в волчье обличие оборотней, и уже скоро над Оплотом понесся визг и гомон счастливой ребятни.

В этот час в столице Великого княжества Сайшат «под седло» поставили не только Сая и вайрон. Их просто не хватило на всех желающих, поэтому воины, проходя стройными рядами по широкому живому коридору, стали подзывать к себе самых робких или нерасторопных детей, тех, кому не досталось места на звериных спинах, сажая их потом себе на плечи или в седло перед собой.

Такой шумной толпой они и добрались до площади перед княжеским дворцом, где народ остановился и неожиданно замолчал.

– Скажи им что-нибудь, мой князь, – сказала Виолин.

Атей повернулся к подданным и увидел их ожидающие взгляды.

– Что вам сказать, друзья? – начал он после короткой паузы, заметив, как дальние ряды стали давить на первые, чтобы услышать каждое его слово.

«Как бы не задавили друг друга, – заволновался он. – Хорош будет князь, отметивший свое прибытие массовой давкой, не дай Парон еще и со смертями».

Но не успел он до конца обдумать свою мысль, как рядом с ним встал Пит Непоседа. Сделав едва уловимый пасс рукой и что-то тихо пробормотав себе под нос, он кивнул головой и сказал:

– Говорите, ваша светлость, теперь вас услышит весь Оплот.

– Мои подданные! Друзья, – голос князя полился на вассалов со всех сторон, и те стали удивленно и немного испуганно поднимать головы вверх, пытаясь определить его источник. Но вскоре успокоились и стали внимательно слушать правителя. – Я мог бы вам сказать, что нас ждет безоблачное будущее, где дорога, по которой нас ведет судьба, выстлана лепестками самых красивых цветов, Хассаш каждому дарит по своему лучу, а враги убегают, едва только услышат, что вы жители княжества Сайшат. Но это будет ложью.

Мы еще только заложили фундамент нашего общего дома. Да, фундамент крепкий, но так и должно быть, когда собираешься строить не шалаш, а красивое, высокое и крепкое здание. Будут реки пота, слез и даже крови. Но у нас все получится, если каждый из вас на своем месте приложит все свои знания и усилия для достижения общей цели. Вот, в принципе, и все, – но, сделав совсем короткую паузу, добавил: – И не кивайте друг на друга и не меряйтесь тем, кто больше приложил своих сил для общего блага. Поверьте, важен труд абсолютно любого: от золотарей, которые не дают нам захлебнуться в собственном… кхм, – народ дружно засмеялся над заминкой князя, но тут же снова стал серьезным, когда он продолжил: – До воинов, ведрами льющих свою кровь, чтобы вы спокойно могли сеять и убирать зерно, заниматься любимым делом. Растить детей, наконец. А теперь гуляйте, сегодня больше никаких работ не будет. Чуть позже на площади поставят бочки с вином и разожгут костры, на которых будут жарить мясо. Но помните, – он улыбнулся, – завтра снова трудиться, не переусердствуйте.

Толпа дружно засмеялась, но тупого ликования (лишь бы не работать) снова не было. Чего ликовать, если большинство из них спит на соломе? Но зато после речи их князя осталось ощущение, что как бы ни было трудно – они все преодолеют. Недосыпая, надрывая пупы, стирая в кровь ладони, но построят тот дом, о котором постоянно говорит князь Сайшат. Иначе и быть не может. Если уж сам правитель понимает, что хлеб не растет на деревьях, а поросенком и гусем называют не аппетитные, с румяной корочкой куски мяса, которые ему подают на обед, а живые существа, которые проходят свой жизненный путь, прежде чем оказаться в котле стряпухи.

– У нас вино-то есть? – шепотом спросил у жены Атей. – А то наобещал с три короба, а у нас кроме воды из Золотого и нет ничего. Хорош будет князь, не держащий своего слова.

– Не волнуйся, милый, – улыбнулась Виолин. – Найдем для такого случая. Купцов в Оплоте с каждым днем все больше и больше.

А потом был пир, закончившийся далеко за полночь. По-другому назвать обед в большом, забитом до отказа зале дворца было нельзя. И именно тут Призрак, наконец, до конца ощутил, что находится дома. Когда увидел счастливые лица тех, кто идет с ним рядом с первых его шагов по Тивалене.

Это была и строгая Бенигна Яшма, разгладившая сейчас постоянно сведенные брови. И ее скандальный муженек Гмар Окалина, уже повеселевший от выпитого. И Хальд Северянин, оживленно спорящий с Гаспаром Стойким и готовый вот-вот его приложить чем-то тяжелым за несговорчивость. И его брат Снори Последыш, который развернулся к столу спиной и теперь делал симпатичной молодке с кувшином, из которого она разливала вино, предложения, от которых та краснела, улыбаясь, пряча глаза за пушистыми ресницами. Все, кто был его опорой. Кто был крепким остовом княжества.

– Мама, МА-МОЧ-КА! – крик из-за стены был уже не просто испуганный, в нем отчетливо прослеживались нотки паники.

Два обнаженных тела синхронно выпрыгнули из кровати, в одно мгновение преодолели расстояние от нее до портьеры, за которой была дверь, что вела в комнату Дарины, и как есть ввалились в нее, увидев стоящую в легкой ночной рубашке бледную девушку и разгорающуюся жарким пламенем кровать.

– Вот засранка, – беззлобно огрызнулась Виолин и выставила вперёд руки, быстро засыпая рассерженно шипящие головешки толстым слоем снега.

Изумленный Атей, забыв, что стоит перед своей сестрой обнаженным, переводил ошалелый взгляд то на дымящийся каркас кровати, то на свою жену, стряхивающую с ладоней последние снежинки, то на Даринку, так и продолжавшую стоять как соляной столб посреди комнаты.

«Да, – подумал он. – Я очень долго не был дома».

– Дарина, – возмущенно воскликнула Виолин, увидев как замерла девушка, рассматривая фигуру Призрака. – Он твой брат. Совсем стыд потеряла?

Княжна вздрогнула и густо покраснела.

– Сестренка, – наконец пришел в себя Атей. – Я запрещаю тебе использовать свой Дар в стенах замка, пока ты не научишься его контролировать, – развернулся и пошел в свою комнату, кинув на прощание: – И я не шучу.

Дарина Игла, княжна Сайшат, – еще одна проблема, которая нежданно свалилась на Призрака. Вернее сказать, не сама девушка, а ее магический Дар в стихии Огня, оказавшийся очень и очень сильным. Настолько сильным, что когда ее проверил Аделиан Говорящий, то сначала не поверил. Но все последующие проверки говорили только об одном – княжна Дарина Игла при надлежащем обучении и личном старании могла стать сильным магистром, если не архимагистром, своей стихии.

Вообще во всех этих подмастерьях, мастерах, магистрах и архимагистрах князь совсем не разбирался. И разбираться в ближайшее время не собирался. Головной боли и без этого хватало с избытком. В самом князе тот же Аделиан не обнаружил и крупицы Дара, так что забивать себе голову тем, что совсем ему не пригодится, он не собирался. Разве только для общего развития и кругозора, для чего хватило небольшой лекции, что ему прочел Пит Непоседа, когда они выдвигались к Оплоту.

Во времена империи, где существовала самая сильная (и если быть откровенным, то единственная, где давали систематизированное образование) Академия магии, была принята следующая градация магов по их магическому искусству и силе Дара: ученик, подмастерье, мастер, магистр и архимагистр, как вершина этой своеобразной иерархической лестницы.

Но и тут были свои тонкости, из которых Атей понял то, что, например, магистр какой-то одной стихии всегда сильнее магистра-универсала. Хотя бывают и исключения, как и в любом правиле. Однако последний может оперировать практически всеми стихиями и их производными, отчего считается более востребованным. В том числе и в качестве военной единицы.

Но из всех магов особенно выделялись те, кто оперировал одной из Первостихий. Самые опасные, часто несдержанные, смертоносные и еще много самых-самых – это маги Огня, стихии, что способна только разрушать. Было еще очень много научных и специальных терминов, которые до него пытался донести Непоседа, но князь в их суть не вдавался, отправив в дальние хранилища своей памяти.

Вот таким магом, к удивлению всех, и оказалась Дарина. И она, как любой любопытный ребенок, в руки которого дали незнакомую, но очень любопытную вещь, стала пытаться с ней быстро разобраться. Иногда не отдавая себе отчета, что эта вещь может быть смертельно опасна, причем не только для того, кто ее держит в руках. А чаще всего для тех, кто окружает такого ребенка. Вот и с княжной случилось примерно тоже самое. Бруно Пепел на свою беду показал ей пару заклинаний, чтобы убедить девушку в том, что она действительно обладает Даром. Теперь же не знал, как уберечь любопытную княжну от нее же самой.

– Надо этим магистрам сказать, чтобы наложили на Даринку какой-нибудь ограничитель, – пробормотал Атей, скрываясь в своих покоях. – Иначе она сожжет Оплот еще до того, как мы его до конца выстроим.

Но уже скоро он забыл про свою бедовую сестру, натянул штаны, подхватил боевой посох и направился на тренировочную площадку, что предусмотрительная Виолин сказала выстроить недалеко от замка.

Кстати, бывшая крепость изменилась. С появлением внешней стены отпала необходимость в большом количестве зданий, которыми она была застроена. Теперь это был уже не форпост, а в первую очередь княжеский замок. И он должен был ему соответствовать. Своих функций как последний оборонительный рубеж он, конечно, не утратил и не утратит. Но, как сказала Виолин, их будущие дети должны играть не на каменной мостовой острыми кинжалами, а полной мерой должны вкусить все, что им дает мать-природа. Поэтому первым, что появилось возле дворца, это был небольшой, но очень уютный парк. С молодыми, но уже достаточно большими деревцами. Аккуратным прудиком с холодной водой. Ровными полянками, покрытыми пушистой зеленой травой. Короче, всем тем, без чего настоящие альвы, будь они хоть светлыми, хоть темными, не представляют себе нормальную жизнь.

Князь сначала удивился, как получилось так быстро вырастить на месте, где еще недавно была площадь, мощенная булыжником, небольшой лес. Но после того, как подвыпивший на пиру Аделиан прямо на глазах у изумленных зрителей из семечка разгрызенного яблока, которое выплюнул в деревянную кадку с землей, вырастил молодое деревцо, решил, что для этих кудесников еще и не такое под силу.

Переделки еще велись, в том числе и самого дворца, постепенно освобождая его от строгого военного минимализма и превращая в не лишённое изящества здание. Большинство строений аккуратно разбирались, а не сравнивались с землей. Годаб сказал, что найдет им применение, когда начнут застраивать сам город. Постепенно дворец должен был освободиться от всего лишнего, превратившись в место присутствия правителя государства. С казармами гвардии, то бишь «верных», жилыми помещениями для «деток» («летучих мышей» и волков Сайшат), хранилищем казны, арсеналом – короче, всем тем, что превратит бывший форпост в княжеский дворец.

– Княже, – бухнул себя в грудь Снори Последыш, командир полусотни, что несла сегодня службу во дворце, и его движение повторили еще два носителя «лап Сая», стоявшие у дверей княжеских покоев. – Пал и Ката уже ждут на площадке, – и, усмехнувшись, добавил: – Княжна никому сегодня не позволила долго нежиться в постели.

Вот, кстати, еще одна особенность. Обращение «княже» позволяли себе только «верные», которых вчера вечером стало ровно две сотни. У многих из них на «лапах», что аккуратно устроились на их плечах, появился знак «Доблести». Еще ближники, хотя и не все. Маги, к примеру, кроме как «ваша светлость» к нему не обращались. И по некоторым догадкам Призрака именно они следили за тем, чтобы никаких панибратских отношений в сторону князя со стороны его вассалов не было. Как сказал Аделиан в начале вчерашнего пира:

– Каждый разумный должен осознавать, на какой ступеньке он стоит. А то не успеешь оглянуться, как дойдет до того, что стражники будут у своего князя серебрушку до жалования занимать на опохмел. А в нормальном государстве такого быть не должно. Княжество должно быть как организованное войско, каждый воин в котором знает свое место, свой маневр и свои задачи. И готов беспрекословно выполнить любой приказ командира. Именно такое войско будет устрашать врагов, а не толпа с дрекольем наперевес.

Засмеявшиеся сначала ближники, представив того самого неопохмеленного стражника, к окончанию небольшого монолога магистра немного задумались, а потом вынесли свой вердикт о том, что полностью и во всем с ним согласны. И как-то быстро, за одну только ночь (на самом деле Аделиан давно объяснил всему Оплоту, что к чему) это было доведено до всех жителей столицы. Называть князя как-то по-другому нужно было заслужить. Например, стать «верным».

– Вот драные хурги, – выругалась Катаюн, которая уже вела неспешный учебный поединок с Палаком, увидев Призрака. – Родитель, ты не мог предупредить, что с шестом сегодня выйдешь? Опять все тело в синяках будет.

– Ты врага тоже будешь упрашивать взять в руки другое оружие? – улыбнулся Атей, чувствуя, как повышается его настроение.

– Так то враг, – мотнула головой девушка. – Врага я вообще предпочитаю резать со спины. А еще лучше – спящим.

– Ненормальная, – задрав брови и покачав головой, пробормотал Палак. – Здравия, бать.

– И тебе здравия.

– Ненормальная? – неподдельно возмутилась девушка. – А, значит, зубами отрывать конечности – это, по-твоему, нормально?

– Ката, – посмотрел на нее вайрон. – Я тебе уже сотню раз говорил: волк – наша боевая форма. Не основная, в ней мы просто регенерируем лучше, практически не чувствуем боли, сильнее и быстрее. Но у нее есть один небольшой недостаток – мы в ней ЗВЕРИ. Ты сама себя в боевом угаре контролируешь слабо, так чего же от нас хочешь?

– Все, все, – успокоил их князь, хотя и знал, что у этих двух личностей такое поведение всего лишь форма общения. – Вы готовы, детишки?

– Разминаться не будешь? – удивилась «мышка», напрочь забыв о пикировке с оборотнем.

– С вами разомнусь, – раскручивая шест, хмыкнул Призрак.

– О, идея, – воскликнула Катаюн, кошачьим плавным шагом начав двигаться в сторону, чтобы атаковать Атея с фланга. – Надо сказать Хальду, чтобы здесь небольшой навес построили, а там свалили оружие на все случаи жизни.

– А это мысль, Кат, – поддержал ее Палак, заходя с другой стороны.

А уже в следующий миг они одновременно разразились серией стремительных, практически неуловимых для глаза обычного разумного ударов. Князь отбил первый удар девушки, что оказалась чуть быстрее вайрон, наклонил корпус, пропуская над собой горизонтальный удар правого клинка оборотня, а потом рывком с разворотом ушел вперед, разрывая дистанцию, отчего пара телохранителей снова оказались перед ним.

Еще раз разойтись он им не дал, в свою очередь перейдя в атаку. Катаю́н, стоявшая чуть ближе, прыжком вверх ушла от широкого горизонтального маха шеста и, опускаясь, одновременно попыталась нанести рубящий удар «клыком» сверху. Но напоролась на тычковый удар боевого посоха в грудь, который Атей нанес на возврате другим концом своего оружия. Девушку унесло, и она закувыркалась по зеленому травяному покрывалу. Однако этих мгновений короткой сшибки с «мышкой» хватило Палаку, который в глубоком выпаде, успел дотянуться кончиком своего меча до предплечья левой руки князя и оставить на ней узкую кровоточащую полоску. Хотя это и был его первый и последний успех.

– Достал, достал, – радостно оскалился он и тут же получил удар в колено (длина оружия Призрака позволяла вести бой на дальних дистанциях), а когда чуть присел, согнувшись (больше от неожиданности, чем от боли), схлопотал шестом по спине, отчего упал, зарывшись лицом все в ту же траву.

Полусонные «стрижи» (пятерка мальцов теперь постоянно входила в состав полусотни «верных», ежедневно заступающих на охрану дворца), до этого клевавшая носами, напоминая самых натуральных взъерошенных пичуг, давно проснулась и теперь с широко раскрытыми глазами наблюдала за происходящим перед ними действом. Хотя и мало что понимала. Из-за скорости, на которой князь и воины вели учебный поединок, для них все слилось в смазанное пятно, из которого сначала вылетела девушка, а потом упал лицом вниз парень.

– А я достал тебя, бать, – сплевывая траву и поднимаясь на ноги, удовлетворенно сказал Палак.

– Если бы не я, – девушка глубоко дышала, чтобы восстановить сбитое дыхание, – ни хурга бы у тебя не получилось.

– Как говорит Гмар, если бы у Бенигны были мужские причиндалы – она не стала бы его женой. Прими действительность и смирись с тем, что я сегодня лучший.

«Мышка» уже собиралась открыть рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость своему другу, но ее перебил Призрак, небольшая рана которого уже успешно затянулась.

– Вы оба молодцы, а теперь давайте работать над техникой.

Когда они уже закончили тренировку и поливали друг друга водой, появились Виолин и Даринка в сопровождении своих «теней», которые одновременно были и их наставниками оружного боя.

– Брат, прости, а? – жалобно взглянула на него Игла, от которой до сих пор пахло гарью, а подпалённые волосы челки свернулись в мелкие кудряшки.

– Я не сержусь на тебя родная, – чмокнул он ее в лоб, отчего она тут же расцвела, но при следующих словах снова поникла, будто ребенок, у которого отобрали вкусное лакомство: – Но свое распоряжение не отменяю. Минуа́?

– Да, родитель, – откликнулась личная «тень» Дарины. – Кстати, здравия.

– И тебе того же, – кивнул Призрак. – С этого дня тренировки княжны усилить до предела, чтобы у нее не оставалось сил даже подумать о чем-то, кроме как об отдыхе.

– А-а-а-а, – вымученно застонала Игла, подняв к небу лицо. – Так не честно.

– Энт ту́а миннуа́, са́кта айти́рра¹ сестрёнка.

– Энт туа миннуа, сакта айтирра, брат, – тихо повторив его слова, кивнула Даринка и повернулась к Минуа. – Начнем, Ми?

Князь удовлетворенно кивнул и отправился к Озерным воротам. Когда под боком такой водоем, не использовать его – большая глупость. Впереди был довольно длительный заплыв.

Когда до берега оставалось не больше сотни шагов, острые глаза Катаюн заметили на каменном причале фигуру Годаба, который что-то черкал на плотном листе бумаги заточенным угольком, периодически посматривая то влево, то вправо.

– О, Твердыня, – отфыркиваясь от воды, сказала она. – Пал, спорим, сейчас опять о портовом квартале будет говорить?

– Тоже мне тайну открыла, – ухмыльнулся тот, загребая широкими махами. – Он этим кварталом даже мне плешь проел, хотя вайрон и не лысеют. Это в принципе невозможно.

Катаюн и Палак оказались правы. Троица едва успела по-звериному отряхнуться и выйти на берег, как к ним тут же подбежал Годаб.

– Здравия, ваша светлость, – кивнул он.

– И я рад тебя видеть, Твердыня. Тоже не спится?

– Мне спать некогда, – серьёзно произнес магистр. – Ваша светлость, нужно начинать строить портовый квартал. Купцов с каждым днем все больше и больше. Многие уже хотят здесь свои склады иметь. На постоянной основе. Я даже слышал от них, что скоро прибудет представитель от Торговой гильдии, просить у вас разрешения открыть свое представительство.

– Вот так сразу? – удивился Призрак, натягивая на мокрое тело штаны. – А как же там признание княжества?

– Купцам плевать на всякие там признания, – скривился гном. – Их целью всегда была прибыль. Да пусть хоть висельники в Оплоте обоснуются, лишь бы гарантировали безопасность их торговли и передвижения по этим землям.

– Возможно, – согласился с ним Атей. – А ты, значит, хочешь выстроить склады внутри стен?

– Ну да, – кивнул Годаб.

– Знаешь, Твердыня, я этого сделать не позволю.

– Но, ваша светлость…

– Подожди, – придержал князь попытавшегося что-то объяснить магистра. – Я был в Рукте. Так вот, у них торг вынесен за стены столицы и превратился в целый городок. Внутри же чисто, нет толп снующих разумных, крика, вони, ну и так далее. И мне это очень понравилось. В Оплоте будет так же. Внутри стен будут только нормальные торговые лавки и никаких рынков. Хочешь потолкаться в толпе – иди за ворота. Ты же и сам знаешь, что рынок – это не только дух от ароматной сдобы, благовоний и специй. Это потные носильщики, попрошайки, воры, животные, что повсюду гадят. Уловил мою мысль?

Твердыня задумчиво почесал затылок.

– Ну, впрочем, все верно, – согласился он. – А с берегом Золотого тогда как быть? И куда торг выносить?

– Торг? – задумался князь и тут же невпопад спросил: – Слушай, а где деревни?

– Ваша светлость, деревни пришлось разобрать, им внутри стен не место. Перенесли их пока наружу.

Князь кивнул, соглашаясь с гномом, все равно позже все дома и избы пошли бы под снос.

– А купцам можно нарезать землю вон там, – указал он на юг. – От ворот… кстати, как они называются?

– Пока никак, – пожал тот плечами. – Название получили только те, через которые въезжали вы, – Княжеские.

– Тогда эти будут Торговые или Купеческие, сами решите потом. Так вот, от ворот и до самого берега, где стоит бастион. Там можно и причалы строить, и склады. И территория под присмотром будет у гарнизона башен. Ну а планирование и застройка на тебе, магистр.

Годаб, чуть прикрыв глаза, давно что-то просчитывал у себя в голове.

– Отличная идея, ваша светлость, – наконец сказал он. – План я накидаю быстро, а вот строятся пусть сами купцы. Это в их интересах. Определим им, где, что и как должно быть, и вперед. На нас только пристань. А если захотят быстро и качественно, пусть развязывают тесемки кошелей – поможем. Лишний пул карман не оттянет. А берег?

– А на берегу Твердыня, – улыбнулся Атей. – Нужно построить набережную. С открытыми беседками, ротондами, раскидистыми деревьями, где можно будет на лавочках укрыться в тени. Тавернами с открытыми террасами, чтобы пить легкое вино и смотреть на закат над Золотым.

– Кхм, – кашлянул гном, немного изумленный тем, что их князь – рубака и воин, не лишен чувства прекрасного. Хотя и не удивился очень. Узнать толком его светлость он не успел, но вот слухи маги собрали про него почти все. И отсеяв всю шелуху, поняли, что нашли в его лице того, кого им не хватало почти семь десятков лет. – Придётся подключать к этому делу зануду Аделиана. Если кто и знает толк в прекрасном, то это альвы, и княгиню к этому делу подключить. А с другой стороны дворца что с берегом делать? Тоже под набережную?

– Нет, – покачал головой князь. – С другой стороны никакой набережной. Там будет военная школа для «котят». Свежий ветерок с Золотого будет хорошо охлаждать их разгоряченные на тренировках тела. Кстати, где храмовая площадь будет?

Данное самому себе обещание построить храмы Парону, Хатиар и Тамине он нарушать не собирался.

– А напротив вашего дворца и будет, ее уже мостят, сами вчера видели.

– Хорошо, – согласился Призрак. – А теперь завтрак, а потом ко мне в кабинет, там и определим наши первоочередные задачи.

– Я уже позавтракал, ваша светлость, а дальнейшие мои шаги мы с вами уже определили, так что позвольте идти заниматься делом. Рассиживаться времени нет. А понадоблюсь – «стрижи» есть. Эти пострелята найдут меня где угодно.

– Тогда я больше тебя не задерживаю, магистр, – согласился с ним князь, и гном, кивнув, быстро направился в замок, на ходу бормоча: «А ворота мы назовем Купеческие. И останутся тогда только одни без имени, но, думаю, ненадолго».

После хорошей утренней разминки, которую в последнее время Призраку не всегда удавалось провести с такой интенсивностью, сытный обильный завтрак, на который постепенно подтягивались все его ближники, был встречен его желудком восторженным воплем. На некоторое время за столом повисла тишина. И лишь когда последняя ложка ароматной сладкой каши с кусочками фруктов благополучно была отправлена в рот, Атей прихватил бокал с горячим «взбодрином» и блаженно откинулся на спинку стула.

– Что вы хотели сказать мне, Аделиан? – отпив первый глоток, обратился он к магистру.

Альв в удивлении поднял брови, но князь тут же с улыбкой пояснил:

– С тем взглядом, которым вы смотрели на меня весь завтрак, обычно что-то просят.

– Н-да, – хмыкнул Говорящий, тайком отправляя под стол кусочки мяса. Наверняка там сидела какая-то его зверушка, скорее всего хорек. – Княгиню и княжну я уже успел немного узнать, а вот с вами пообщаться пришлось недолго, поэтому иногда забываю о вашей проницательности.