Kitobni o'qish: «Империя. Тихоокеанская война»

Shrift:

Посвящается моей семье

Отдельное спасибо Виталию Сергееву

Часть первая. Вторая Русско-японская война

Пролог. Команданте

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЧИТА. ЦЕРКОВЬ МИХАИЛА АРХАНГЕЛА. 14 октября 1921 года

За куполами старой церкви бушевал ураган. Заряды дождя, извините за тавтологию, хлёстко хлестали по стенам, выл ветер, клонились под напором стихии деревья, задыхаясь и пригибаясь перебегали к храму люди, опоздавшие к началу службы.

Большой церковный праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Шла праздничная литургия. В своём прошлом будущем, я не очень-то ходил по церквам. Ну так, на Пасху, чисто куличи освятить и, так сказать, отметиться в храме, поставить где надо свечку и в душе своей галочку, мол, был там, всё чин по чину. Некоторым образом, почти добропорядочный христианин, если вы понимаете, о чём я. Возможно, ещё на Рождество бывал, да и то, это скорее был ритуал праздника, чем истинная вера. Заходил, правда, периодически, не для протокола, в маленькую церквушку рядом с офисом. Старая церквушка. Построена не то при Иване Грозном, не то при его сыне. Заходил, когда в храме никого не было, зажигал свечи у алтаря, стоял и молчал. Иногда шептал слова молитвы. Единственной, которую знал – Отче наш. И мне всегда становилось легче. Да и не знал я других молитв, и, откровенно говоря, не стремился к ним. Я успокаивал себя тем, что если Он захочет услышать меня, то Он услышит и через главную молитву. А если нет, то тогда все эти танцы с бубном не имеют смысла.

Гордыня? Возможно.

А может, это была просто лень.

Конечно, никакие посты я не соблюдал. Исповедовался за свою жизнь, в том далёком будущем, всего один раз. Но поняв, что всё равно не смогу рассказать батюшке всё, оставил это бессмысленное занятие. Зачем мне посредник, если я могу покаяться Ему напрямую?

Точно так и в этом времени я не могу своему духовнику раскрыть своё сердце. Иначе духовника придётся просто убить. Слишком сильны и страшны тайны императора, и далеко не всегда они перекликаются с христианскими добродетелями. Но исповедоваться я, как христианский царь, обязан, так что приходится искать какие-то компромиссы с совестью.

Даже если у меня руки по плечи в крови.

Парадокс – Великий Понтифик всех Церквей Восточного обряда и Защитник Православия Михаил Второй колеблется в своей вере, придумывает себе всяческие причины и оправдания.

Да, уж. Пантократор. Понтифик и император в одном лице.

Благо молитвы мне учить не пришлось, мне это всё досталось «в наследство» с прочими знаниями и воспоминаниями моего прадеда великого князя Михаила Александровича, в теле которого я, волею (Кого? Судьбы? Бога? Или Его оппонента? Ученых из далекого будущего? Инопланетян? Случайности? Нужное подчеркнуть, ибо ответа я не знаю) оказался в тот кошмарный день 27 февраля 1917 года.

Да, минуло уже четыре с половиной года, как я провалился сюда из родного 2015-го. Впрочем, я уже стал забывать свою прошлую жизнь в том, далёком будущем, которое никогда не случится. Так, картинки, отрывочные воспоминания и впечатления, которые уже так редко вызывают какие-то эмоции в моей душе. Нет, настоящая моя жизнь началась именно здесь, в тот самый ужасный день 27 февраля, когда не случилась Февральская революция. Хотя попотеть мне тогда пришлось, да так, что…

Призом (или карой) мне стала императорская корона, к которой я не испытывал не то что тяги, но и ни малейшего сочувствия или симпатии. Но так получилось. Отказаться от неё, зная события своей ветви реальности, я не мог категорически.

– Помолимся же за нашего… – Отец Иоанн возглашает стандартную формулу, за кого всем миром нужно помолиться. Конечно, я на первом месте, но и «воинство наше» тоже не на последнем.

Да, идет Вторая Русско-японская война, и в Чите я не в порядке экскурсии. И я, для моего народа и воинства, вовсе не только император. Скорее державный вождь, которому верят и за которым готовы идти люди. Команданте, если угодно.

Да, я словно та рождественская ёлка, обвешан всяческими коронами и титулами. Обвешан… И уверен, что процесс этот будет продолжаться, пока я не упаду под грузом орденов и регалий (привет Леониду Ильичу!). Шучу, конечно. А если серьезно, то в Чите я сижу потому, что в армии и в народе вот уже более четырех лет крепнет убеждение – где царь, там победа. Я имел неосторожность убедить всех в этом, выиграв несколько войн и битв, и вот теперь должен коротать время в Чите, а не в горячих объятиях любимой жены в Константинополе.

«Из ресторанов в космос не летают». По слухам, так говаривал Юрий Гагарин. Понятия не имею, говорил он так или не говорил, но мысль верная, хочешь быть со своим народом – будь с ним.

У меня великое множество титулов. Но главный из них звучит очень коротко и просто – государь. Почти как команданте, не правда ли? Во всяком случае, для меня смысл этих слов один и тот же. Вождь. Этим сказано всё.

А может, крёстный отец? У меня ведь тоже есть мафия, да такая, что…

Какая разница, впрочем. Не в словах дело.

Завершена служба. Расступается народ, давая мне возможность выйти из храма первым. Двери распахнуты. Вихри беспощадного ливня отделяют меня от уюта персонального авто. Набрасываю поверх фуражки капюшон башлыка.

И решительно шагаю в ураган.

Глава 1. Ураган

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ДВАДЦАТЬ КИЛОМЕТРОВ ДО ЧИТЫ. ТУРКСИБ. 14 октября 1921 года

Сергеич разогнул спину. Ливень и не думал стихать, а плащ-палатка не очень-то и спасала. Резкий и злой ветер бросал брызги в лицо, явно испытывая человека на прочность. Однако что ему? Он и не такое повидал в своей жизни, чай работа у него не чай с пирожными господам подавать.

Приближался состав. Покатились мимо вагоны. Десятки платформ с какой-то техникой. Под брезентом можно угадать всякие бронеходы, пушки, грузовики и тягачи. Сколько таких составов за последние три года видел Сергеич? Не счесть. Идут и идут на Дальний Восток. Техника, люди, боеприпасы и прочие припасы. Платформы, теплушки, пассажирские вагоны в общей сцепке с военными эшелонами. Состав за составом гремели на восток. В воздухе давно пахло большой войной.

И вот эта война случилась. Пока так, невсамделишно, всё больше для газет, хотя русская армия и наступает потихоньку. Но даже ему, простому обходчику, было понятно, что война толком ещё и не начиналась на самом деле.

И продлится она долго.

КИТАЙ. МАНЬЧЖУРИЯ. БРОНЕПОЕЗД. 14 октября 1921 года

Генерал Николай Иволгин хмуро курил, глядя, как ремонтная команда, невзирая на ливень, спешно и споро восстанавливает железнодорожное полотно. Японские диверсанты регулярно подрывали южное ответвление КВЖД, стремясь затормозить прохождение на юг составов со снабжением и пополнением, а также воспрепятствовать прибытию на театр военных действий шести тяжелых и восьми легких бронепоездов, которые своими пушками и пулемётами могли создать японцам немало проблем. Тем более что в составе тяжелых бронепоездов были не только штатные орудия, но и платформы с орудиями большой и особой мощности, а также новейшие секретные установки реактивных систем залпового огня.

Да, разведка, в том числе и авиационная, докладывала, что японцы успели окопаться и сейчас лихорадочно заливают бетоном позиции в Южной Маньчжурии, пытаясь отрезать русским путь на Ляодунский полуостров. Причем это были, по факту, лишь передовые позиции, ведь главный укрепрайон был дальше и опирался правым флангом на капитальные УРы в горах Кореи и на подступах к ним. Потому и спешно строили русские с китайцами рокадные дороги вдоль фронта, ведь без способных разбивать мощные укрепления тяжелых орудий, которые могут быть оперативно переброшены с одного участка штурма на другой, наступление просто умоется кровью. Про пополнения и снабжение и говорить нечего. Авиация даже с ФАБ-500 и БАБ-500 мало что может решить, слишком уж точным должно быть бомбометание, да и нужно иметь реальные планы укрепрайона и всех его подземных ходов и прочих казематов. Нет, тут нужна была артиллерия, способная методично обрушать все японские «муравейники». Вот эту арту японцы и старались как можно дольше не допускать к линии фронта, а там, глядишь, и зима придет, снаряды скоро закончатся, а после наступит черед Японии давить войска противника.

Собственно, понимая многократное техническое превосходство русской армии, японцы избрали стратегию вымотать наши войска, заставить понести тяжелые потери в технике, прервать каналы снабжения со стороны Большой земли и, пользуясь неоспоримым преимуществом на море, накопить силы для того, чтобы опрокинуть русскую армию и выбить наши силы из Маньчжурии, а может, на плечах отступающих и ворваться на Дальний Восток. Тем более что русские коммуникации были в основном значительно севернее, а значит, именно на русских скорее будет сказываться зимняя непогода и прочие снежные заносы, в то время как японцы ещё будут располагать свободой действий, пользуясь водой, чистой ото льда, и дорогами, свободными от снега. Так что до весны противник мог накопить очень серьезную группировку, что внушало японскому командованию определенный оптимизм относительно весенне-летней кампании. Что касается зимы, то было понятно, что всё на сухопутном театре ограничится боями местного значения, и разве что на море могут быть какие-то серьезные подвижки.

Тем более что, опираясь на сами Японские острова, на Южный Сахалин и Южную Камчатку, противник довольно эффективно действовал на море, пытаясь воспрепятствовать поступлению грузов из США в Россию.

Впрочем, это дела флотские, подробностей Иволгин не знал, а вот препятствия в продвижении 3-й БЖДД весьма нервировали генерала. Казаки совсем мышей не ловили. А ведь это именно в их задачу входила охрана и обеспечение целостности железнодорожного полотна на магистрали Харбин – Мукден – Порт-Артур. Ладно Порт-Артур, до него ещё довоеваться нужно, но основную магистраль подрывали просто регулярно. Да так часто, что делом заинтересовалась военная контрразведка.

Как бы то ни было, но его бронежелезнодорожная дивизия опять стояла, ожидая, пока ремонтная команда наладит пути. Вот все-таки бронепоезда страшное и грозное оружие, но стоит подорвать или просто разрыть железнодорожную насыпь, как начинались сложности и прочие чудеса героизма. Нет, все-таки придется писать рапорт командующему армией.

Да. Казачки совсем мышей ловить перестали…

ЛИЧНОЕ ПИСЬМО ИМПЕРАТОРА МИХАИЛА АЛЕКСАНДРОВИЧА ИМПЕРАТРИЦЕ МАРИИ ВИКТОРОВНЕ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЧИТА. СТАВКА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО. 14 октября 1921 года

Любовь моя!

Наступает время самых острых дней и самых решительных действий. Не волнуйся, со мной всё будет в порядке и мне в бункере ничего не грозит. Как вы там? Как ты? Как детки?

Война, судя по всему, затянется и на следующий год. Японцы отчаянно сопротивляются, но мы их потихоньку выдавливаем. Намечено несколько дерзких операций, так что я верю в то, что в зиму мы войдем в значительно лучшей ситуации на фронтах. Доклады поступают довольно оптимистические. Надеюсь, что к середине зимы, когда наступит неизбежная пауза в боях, я смогу к тебе вырваться на пару недель.

Люблю тебя очень. Поцелуй от меня наших деток. Передавай привет Мишке, Гошке и Иве. Как они там?

Твой любящий муж Миша.

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЧИТА. СТАВКА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО. 14 октября 1921 года

В зале для совершенно секретных совещаний сидели четверо. Генерал Империи Келлер, генерал от артиллерии Ханжин, адмирал Бахирев, ну, и ваш покорный слуга. Мы сидели третий час, уточняя, проверяя, оценивая, прикидывая и прочая, прочая, прочая…

– Государь, по операции «Химера» мне представляется, что вот здесь действительно слабое место у нас, но иначе японцы не поверят.

Киваю Бахиреву. Да, слабые места есть. Их не может не быть. И не только по «Химере».

Слишком дерзновенными были наши планы на эту осень. Зимой воевать будет трудно. Пусть мы не уведём всю армию «на зимние квартиры», но до наступления реальных морозов нужно было решительно переломить ситуацию. Да так, чтобы, пользуясь тем, что Японское море не замерзает, а у нас начнутся проблемы на Транссибе и вообще со снабжением нашей группировки в Маньчжурии, наш противник не смог восстановить свои силы в Корее и Южной Маньчжурии и уж, тем более, не имел достаточно войск для атаки на коренные наши земли. Достаточно того, что в прошлый наш междусобойчик мы разошлись отнюдь не вничью.

Отнюдь.

Цусима, потеря Порт-Артура и Дальнего, южной половины Сахалина, всей Курильской гряды. Катастрофические потери. И в качестве контрольного выстрела – спровоцированная в России, то есть в глубоком тылу, так называемая «революция 1905–1907 годов». Нет, я вовсе не хочу сказать, что британцы, германцы, французы и прочие совали деньги сытым, довольным, обеспеченным крестьянам, рабочим и прочим мещанам с аристократами, а те вдруг чисто озорства ради возьми да выйди на площадь с кумачовыми лозунгами «Долой самодержавие!» Совсем нет. Все предпосылки для недовольства и бунта были. Однако будем и объективны – без бесконечного финансирования всякой подрывной деятельности со стороны европейских и американских «друзей и партнёров» так не полыхнуло бы, да еще растянувшись практически на два года. И самое-то интересное, что полыхнуло именно тогда, когда русская армия начала оправляться от шока и унизительной душевной раны. Вот тут и случилась эта самая революция. Причем я более чем уверен, что участие на стороне восставших принимали и ветераны Русско-японской войны, которые чувствовали себя преданными властью и лично царём Николаем Вторым. В конце концов, тот же Гитлер под лозунгом «Нам ударили в спину!» пришёл к власти в результате прямых выборов и отнюдь не вдруг. Впрочем, Бенито Муссолини, для «Похода на Рим» тоже собрал немало ветеранов, которые считали, что Италию обманули, не дав, как державе-победительнице, практически ничего. Просто кинули, как это принято в Лондоне и Париже. За что кровь проливали? Именно жажда восстановления справедливости и отмщения подняла на гребне своей волны многих лидеров, вождей и диктаторов.

Ладно, пустое. Это всё и так очевидно любому здравомыслящему человеку.

В общем, я к этой войне (как конкретно к этой, так и вообще) со всем напряжением готовился все последние три года. Моим современникам такой срок покажется несерьезным, но это не так. Да, очень многое, что известно мне из 2015 года, тут воспроизвести невозможно, но современные (сейчас) технологии сравнительно просты в расчётах и в производстве опытных образцов. Чай не полёт на Марс мы тут готовим. Конечно, всё, что можно, мы тут секретили, пускали шпионов, в том числе и промышленных, по ложному следу, принимали на вооружение всякие странные образцы, ГАУ и прочие высказывали странные желания и объявляли идиотские конкурсы на разработку чего-то там и много чего ещё. Благо было где техническому идиотизму разгуляться, эпоха позволяла.

Здесь нужно помнить о том, что в этой реальности Первая мировая, она же Великая, война закончилась фактически на полтора года раньше, а значит, многое из новейшего не получило практической обкатки, не прошло подготовки и переучивания специалистов. Миномёты те же. Или танки FT-17 были тут (на Западе) мало кому известны. Ведь танк – это быстрота и броня, а вне полевых условий боя, исключительно на полигонах, просто невозможно испытать, да и просто понять преимущества и недостатки экспериментальной машины. Наши же конкурентные преимущества заключались в силе моих послезнаний и в понимании магистральных путей развития науки и техники.

Однако кое-что мы тоже должны обкатать в реальной боевой обстановке. Сами получим опыт и будем устранять недостатки, да и потенциальных и реальных противников озадачим. Если мы выиграем эту войну, то большой войны с нашим участием не будет лет десять-пятнадцать. Все будут готовиться, а секреты нынешние станут секретом Полишинеля. Сейчас нужно показать, что Россия МОЖЕТ и СДЕЛАЕТ, а не просто будет говорить всякую хрень, про то, что «вот, только в случае прямого нападения» и все такое. Нас порвут, как Тузик грелку. Потому что в этом лучшем из миров действует только право сильного, коварного и решительного. И очень наглого. И хитрого.

Готового применить любой инструмент. Даже если это оплачиваемые нами по всему миру суфражистки. И далеко не только они. Всё ж таки надо отдать должное графу Суворину, да и себе любимому, в пропаганду и продвижение всяких «прогрессивных идей» мы игрались очень умело и искусно. Без ложной скромности.

Но и реально новинок на фронте противник увидит неприятно немало. Белых медведей с атомными бомбами не будет, но всё же будет кое-что интересное…

ТИХИЙ ОКЕАН. ГДЕ-ТО ВОСТОЧНЕЕ ОСТРОВА ХАТИДЗЁДЗИМА. 14 октября 1921 года

– Ваше высокоблагородие, шифрограмма с борта «Новороссийска».

Капитан «транспорта» Дмитриев кивнул и принял бланк из рук вестового. Пробежав глазами текст, он кивнул своим мыслям. Что ж, все вроде идет по плану, японцы пока не забеспокоились, хотя риск был существенным. Возможно, кому-то в Токио покажется подозрительным факт сближения неких «транспортов» и кораблей «волчьего флота», которые вот уже несколько месяцев буквально терроризируют морские коммуникации Японии. Но пока воздушная разведка не обнаружила критических сил противника, которые были бы посланы на перехват их миссии.

Значит, пока «Орион» продолжит выдвижение в заданный квадрат.

Рандеву через два дня.

– Его императорское всесвятейшество и величие!

Вхожу в небольшой зал. Да, тут не Георгиевский зал Кремля и не Зал Героев во Дворце Единства в Константинополе, все более чем скромно, но здесь есть главное, чего нет там сейчас – здесь есть я. Так что двум господам пришлось пожаловать в Читу, дабы я мог лично оказать им честь, вручив ордена и баронские титулы.

– Господа.

Жму руку каждому. Твёрдо и уверенно. Мне такие господа очень нужны. И сделали они немало во славу русского оружия, даровав нам преимущество, повысив эффективность артиллерийского огня.

– Борис Карлович. Весьма рад знакомству.

Хагелин в почтении склонил голову.

– Ваше императорское всесвятейшество и величие, это честь для меня.

Киваю.

– Ганнибал Абрамович, весьма рад. Наслышан.

Форд также склоняет голову.

– Ваше императорское всесвятейшество и величие. Весьма польщен.

Баронский титул. Каждому. И орден. Святого архистратига Михаила IV степени. Очень серьезная награда. И денег. Много. Каждому. Почему-то уверен, что деньги сии уйдут не на кутежи и курорты.

Эти прекрасные господа не только опередили время лет на пятнадцать, но и смогли адаптировать своё изобретение под техусловия 1921 года. Всего-то нужно было подогреть, обобрать, в смысле, подобрать, обогреть, денег дать (немало), лабораторию в Константинопольском университете, Теслу нагрузить поучаствовать и покурировать, и что мы получили на выходе? Правильно – самую совершенную в мире систему дальномеров и управления артиллерийским огнем, которую мы уже внедрили, и она уже применяется в артиллерии и на флоте. Попутно внедрив нам шифровальную машину и ведя работу над созданием своего варианта аналогового компьютера. Всего-то…

Что ж, до тех же радаров мы ещё не дошли (а жаль), но кое-что делалось. Точнее, делалось всё, что только возможно – я подталкивал прогресс своим послезнанием, своими деньгами, постановкой правильных задач и всем прочим, включая царский пинок. Да, я не физик, не механик, не металлург и так далее. Я не знаю, как устроены были многие вещи, привычные мне по моему будущему, и вообще не волшебник. Что-то нам удавалось ускорить и создать, где-то мы терпели обидные или даже постыдные неудачи, но мы решительно двигались вперед.

Конечно, я не помнил, да, часто и не знал, фамилии авторов и годы создания того или иного прибора или принципа, но я знал то, что хочу получить в итоге, а дальше в работу включались мои спецы и эксперты, которые шерстили буквально весь мир, выискивая тех, кто занимается тем или иным направлением. Их переманивали к нам на работу, им давали деньги и лаборатории для исследований, многие патенты тупо покупали, в общем в том же Константинополе, под крылом университета и лично Николы Теслы, собралась довольно яркая, бойкая и очень дорогая компания. Но на науку и перспективные изобретения я деньги не жалел. Слишком мы экономически отстаем от развитых стран. Придется обходить технологически. Ну, как-то так в общем.

На том и стоим.

– Ваше всевеличие, какие будут повеления?

Мой личный адъютант бригадный генерал Качалов ожидающе вытянулся у двери в мой же кабинет, когда я вошёл в приёмную.

Задумчиво киваю.

– Нужны-нужны. Вот что, Борис Петрович, организуйте-ка мне пару мисок поглубже. Раздобудьте мне грецких орехов и наполните одну миску.

Ни один мускул не дрогнул на лице генерала. Он у меня уже четыре года служит. Видел и не такие чудачества со стороны высокого начальства.

– Дозвольте уточнить, государь, щипцы тоже принести?

– Нет, щипцы не надо. Несите просто миски.

– Сию минуту, государь!

Захожу в свой кабинет и хмуро смотрю в окно. Мне было чертовски скучно. Тут даже банального телевизора нет. Радио разве что. Но лень вставать, а пульты тут еще не изобрели.

Все решения приняты. Остается только ждать.

Появился адъютант. С мисками. Указываю, куда поставить. Затем молча достаю из ящика металлическую пластину и каучуковый коврик, совмещаю это всё в двуслойную конструкцию на тумбочке рядом с моим письменным столом, достаю из кобуры пистолет и, отстегнув магазин, начинаю спокойно выщелкивать патроны.

Качалов с некоторым беспокойством смотрел на меня. Всё так же молча проверяю отсутствие патрона в патроннике и, прищелкнув магазин и взяв пистолет за ствол, подтягиваю к себе миску с орехами.

Взмах руки, треск и орех раскололся.

– Но… Ваше всевеличие!

Киваю.

– Да, хороший пистолет. Кайзер Вильгельм подарил.

Новый взмах, треск, жевательные движения. Поняв, что он тут лишний, адъютант, испросив дозволения, тихо исчез за дверью, бесшумно её затворив за собой.

Кричу вдогонку:

– Что там гости?!

Вновь возникший Качалов сообщил:

– Прибыли на станцию. Им подан автомобиль и соответствующая охрана.

Киваю. Как же мне скучно…

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. 14 октября 1921 года

Когда уже изобретут этот проклятый интернет и мобильную связь? Миша лишь обещает, мол, мы работаем над этим, сейчас же, не 2015 год, технологии и наука еще не достигли требуемого уровня и всё такое. Ей что, легче от этих отговорок мужа-попаданца? И вообще, она так отвыкла от этих всех платьев эпохи начала двадцатого века! Эх, ей бы сейчас джинсы, именуемые в этом времени василевсами, да ещё накинуть рубашку мужа и почувствовать себя, наконец, совершенно свободной и раскрепощенной, не связанной глупыми порядками 1921 года. Даже модный в этом сезоне брючный костюм с жакетом её бы устроил. Однако во время официального обращении к парламенту так одеваться было нельзя. Так что вместо джинсов и рубашки приличествующее моменту совершенно умопомрачительное по элегантности в меру строгое платье от лучших модельеров мира, перебравшихся нынче в возникший центр моды и кино – в город Новый Илион, что в Ромее. А на голове у неё изящная тиара, которую ей у известнейшего ювелира заказал и торжественно преподнес на двадцатилетие любимый муж.

В общем выглядела Маша именно так, как должна выглядеть красивая двадцатилетняя, уверенная в себе императрица гигантской процветающей державы на официальном мероприятии. Суперофициальном, будь оно всё неладно и трижды проклято! Ей пришлось ехать из Константинополя в Москву, тащить с собой троих малолетних детей, свиту и всех прочих фрейлин с гувернантками, чтобы произнести за Мишу его ежегодную тронную речь на открытии осенней сессии парламента!

А Москва их встретила собачьим холодом, бесконечными облаками и частыми дождями. Мерзко и противно. Маша никогда не любила Москву. Особенно осеннюю Москву. Грязь, грязь и грязь. Даже в Кремле и в Марфино. Но она, выросшая в Риме принцесса Иоланда Савойская, была вынуждена подстраиваться под державные обязанности царственного супруга, и Москву ей тоже приходилось терпеть. Благо, что после завоевания Османской империи столица фактически перенеслась в Константинополь, хотя сама Маша предпочитала Летний Императорский дворец в Новом Илионе на самом берегу Средиземного моря. Привычное море. Привычный климат. А не вот это вот всё…

Но, нет, нельзя давать окружающим возможность видеть её слабости. Пойдут потом пересуды, что пока император воюет на Дальнем Востоке, его августейшая супруга, которую он оставил «в Лавке» вместо себя, не смогла удержать всех в узде – двор, Думу и правительство, и потеряла хватку. А за пересудами начинается всегда и что-то большее. Выстраивание союзов элит против короны и всё такое прочее. Недовольных, льстиво заглядывающих монарху в глазки и держащих удавку за спиной, всегда хватало. Миша далеко, а война кончится не завтра. Пример Николая, вынужденного отречься от престола в пользу брата Михаила, тому пример. Хорошо хоть не расстреляли Ники в Екатеринбурге со всем семейством. Так что…

Нет, не будет этого!

Она кивнула церемониймейстеру. Тот чинно вышел в зал и торжественно объявил:

– Ее императорское величество Благословенная государыня Мария Викторовна, императрица-кесарисса Имперского Единства Российской и Восточной Римской Империй, императрица Всероссийская, императрица Ромейская, великая царица Армянская, царица Пальмирская, великая княгиня Финляндская и прочая, и прочая, и прочая!

Привычно произнесено на одном дыхании. Новый вдох:

– Его императорская царственность Багрянородный Александр Михайлович, наследник-цесаревич престола Имперского Единства Российской и Восточной Римской Империй, цесаревич Всероссийский, цесаревич ромейский, цесаревич Армянский, цесаревич Пальмирский и прочая, и прочая, и прочая!

Зазвучали фанфары, в звуках которых без труда можно было узнать прежний гимн «Боже, царя храни!» Двери распахнулись, и Маша величественно вошла в Андреевский зал. За ней шествовала княгиня Емец-Арвадская, которая торжественно несла на руках маленького наследника престола. Трехлетний цесаревич Александр крутился, как хотел, так что Маша заранее очень сочувствовала своей верной Натали. Удержать на троне трехлетнего активного мальчика, который ещё не понимает ни своей роли, ни значимости места и момента, но дико интересуется, куда делись его сестры и любимые игрушки, и, вообще, он с любопытством крутит головой, разглядывая всё великолепие главного зала России. Маша и Натали всерьез опасались, что Сашка испугается размеров зала, вспышек фотоаппаратов, стрёкота кинокамер и многих сотен незнакомых ему людей, которые стоят перед ним, пусть на удалении, но сплошной стеной. Так что риск определенного конфуза был. Но подданные должны были видеть своего цесаревича воочию. Да и Сашка не слишком уж буянил.

Зал был полон. Императрица обвела присутствующих взглядом, и лишь воспитанное годами самообладание не позволило ей глубоко и горько вздохнуть. Как же она устала. Вот уже два с половиной месяца идет Вторая Русско-японская война. Вот уже четыре месяца она не видела мужа и очень тосковала по нему. Лишь мокрая от её слез подушка в их с Мишей частной квартире. Его подушка…

Голос церемониймейстера вернул её в реальность:

– К внесению державных символов!

Торжественным шагом в зал вошла знамённая группа, неся два флага – красное российское Знамя Богородицы и багряное Знамя Единства.

Остановившись перед императрицей, знаменосцы синхронно и четко склонили флаги в державном приветствии высочайшей особы. Маша склонила голову, приветствуя знамёна.

Зазвучал современный официальный Гимн Империи. Бессмертная музыка Александрова, правда с другими словами. Но что это меняет?

Священный Союз России-Ромеи,
Величие и слава на все времена!
Единство народов, Единство Империй,
Один император – едина страна!

Маша пела вместе со всеми, глядя в зал поверх знамён. Они словно отделяли её и сына от той массы «лучших людей города и державы», глядящей на них с тщательно скрываемой ненавистью, а на три трона кто с завистью, кто со страстным желанием на них усесться самому или посадить на него послушную марионетку, а самому оставаться сильным человеком за кулисами трона. Многие в этом зале подобострастно улыбались переполненные алчностью, пороками и прочим тщательно спрятанным непотребством.

Разумеется, Миша не мог пустить в бурное море свободы принятия решений свой парламент. На многих из них есть серьезный компромат, или у многих есть свой интерес, удовлетворение которого было в руках императора. Но, если Миша ослабнет и если они возомнят, что могут решать свои вопросы и без него, то…

Что ж, сегодня ей опять отдуваться за себя и за Мишу. Но сейчас было легче, чем тогда, в ту страшную осень 1918-го, когда царственный муж умирал от «американки», именуемой в том его будущем «испанским гриппом». В тот день она стремительным броском, оставив сына-наследника на Острове, рванула в Москву, давя безо всякой жалости мятеж в верхах. Она нашла правильных союзников, она смогла запугать компроматом кое-кого из ключевых заговорщиков, сумела заинтересовать колеблющихся. В общем, она победила тогда. Победила, чтобы потом, буквально через несколько часов, рыдать над телом почти умершего мужа. Рыдать и бесконечно молиться, умоляя Богородицу о чуде…

Наконец музыка стихла, и молодая императрица величественно заняла свой трон. Два трона были заняты, а центральный, императорский, оставался пустым. Царь изволил отсутствовать, несколько занятый войной и находясь в Ставке Верховного Главнокомандующего, командуя армией, авиацией и флотом, и возглавляя Государственный Комитет обороны.

Маше подали папку для оглашения присутствующим Высочайшего Слова от имени императора.

– Тронная речь его всесвятейшества и величия государя Михаила Александровича, императора-августа Имперского Единства России и Восточной Римской Империй, понтифика восточных церквей и защитника православия, императора и хранителя Конституции Всероссийского, императора и самодержца Ромейского, великого царя и самодержца Армянского, царя и самодержца Пальмирского, великого князя Финляндского и прочая, и прочая, и прочая!