Kitobni o'qish: «Вой оборотня»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Никогда не вступай на чужой путь, тогда не попадешь туда, куда не хочешь попасть.

Из книги бога-странника

Эта история началась с того, что я влез не в свое дело.

Никогда до этого такого со мной не происходило, и подобных мыслей раньше не возникало, потому что глупость это, да еще какая!

Но в тот проклятый вечер я не последовал когда-то данному мне доброму совету, и беда не заставила себя ждать.

Если бы я не возвращался из трактира, где пропил пару медяков, которые сам же и заработал днем, сопровождая одного богача в его прогулке по городу, то обязательно обошел бы стороной проулок, из которого доносился шум драки.

Наверно, из-за выпитого вина я был тогда веселым и беспечным, потеряв свою обычную осторожность, а может, просто внезапно поглупел.

Я не верил в то, что один идиотский поступок может изменить человеку всю жизнь, да так, что возврата не будет.

Не верил и не догадывался…

В тот вечер складывалось все удачно: проводил богача до городских ворот (где его уже ждала личная охрана на лошадях, удобная повозка, запряженная тройкой, и пара развеселых пригожих девиц), получил причитающиеся мне деньги, помахал приветливо знакомым стражникам у ворот и пошел по темнеющим улицам города.

Солнце только что скрылось за Орлиной горой, легкий теплый ветерок ворошил мои светлые волосы, и жизнь казалась легкой и приятной. В трактире на соседней улице меня ждала милая девица, которая ясно намекнула, что не прочь разделить со мной холодную девичью постельку в эту ночь. Серебряные монеты звенели в кармане, и заработаны они были честно.

Новые клиенты ожидались только через пару дней, впереди маячило время приятного отдыха. А что еще нужно для счастья?

Работа у меня простая, ума великого не требует и большой силы тоже. Я сопровождаю по городу тех, у кого есть деньги, но кто при этом хочет вернуться домой живым и невредимым. Такое занятие мне нравится. Делать ничего не надо, гуляй себе по городу да перемигивайся с ворами, чтобы те не лезли в карман к моему клиенту. У нас с ними договор – я не лезу в их дела, а они не мешают мне жить. Поэтому проблем у меня не бывает, только иногда с мальчишками, но с ними мне всегда удается договориться.

Может быть, в этом мире и существует работа поинтереснее, но я, к сожалению, умею только драться, стрелять из лука и арбалета да метать в мишень ножи, топоры, дротики и копья. С такими умениями следует идти в стражники или в королевскую гвардию. Но мне не хотелось умирать, получив нож в спину от какого-нибудь оборванца во время облавы в притонах по приказу магистрата, или подыхать на каменистом полу со стрелой в груди, участвуя в очередной пограничной стычке меж двумя королевствами за кусок бесплодной, никому не нужной земли.

Да и внешность у меня невзрачная для гвардейца и стражника – великаном и силачом никто не назовет. С такими данными у нас карьеру не делают. У меня голубые глаза и светлые волосы, квадратный подбородок, на левой щеке багровый шрам от удара ножом, который я получил еще в детстве. Девушек эта неприятная метка от меня не отвращает, а мужчины, кто поумнее, сразу понимают, что перед ними человек, имеющий кое-какой опыт в драках, и лучше к нему не лезть.

Дураки обычно этого не понимают, и им приходится вдалбливать такую простую истину кулаком или чем-то более весомым – табуретом или дубиной.

Всем своим умениям воина я обязан отцу, который с детства нанимал мне разных учителей, чтобы те научили меня драться, а все потому, что какой-то провидец еще до моего рождения ему наплел, что когда-нибудь я стану великим человеком и от моего решения будет зависеть судьба этого мира. А подумав, добавил, что путь у меня к величию тернистый, и сначала придется сражаться за свою жизнь…

Интересно, сколько серебряных монет мой папаша отвалил этому пройдохе за столь нелепое и глупое предсказание? Этими двумя дурацкими фразами фальшивый пророк-мошенник изменил все мое будущее, и теперь мне приходится придумывать себе такую работу, в которой можно было бы использовать полученные от учителей навыки.

И вообще с самого детства меня все время чем-то пичкали из того, что никогда не пригодится в жизни: раз величие, то нужно и знание, иначе вдруг приму неправильное решение, и тогда прощай все человеческое племя.

Правда, смешно?

Учителей, желающих вбить в меня хотя бы крупицу ума, хватало, благо папаша не скупился на оплату. Он работал в магистрате советником по магии, поэтому у него имелись возможности приглашать в наш дом различных странных личностей.

Работа у него забавная, никому не понятная, и, насколько мне известно, нигде больше такой нет. Папаша ее, похоже, придумал себе сам, как и я свою.

Раз отец – советник по магии, то в нашем доме полно чародейских книг. Они лежат повсюду, в том числе и там, где им находиться нельзя, например в кладовке или оружейной, есть настолько редкие, увидев которые местные маги и знахари сразу начинают предлагать немалые деньги. Продал бы, да когда-то слово дал, что не сделаю этого, а мой папаша ни одной книги сам продавать не собирается. Никогда не пойму – зачем они ему?

Это когда-то он хотел, чтобы я, прочитав их, стал настоящим волшебником, добрым и мудрым. Но ему давно известно, что магом мне никогда не стать, так как не теплится во мне ни малейшей искорки дара.

Он, услышав общий вердикт всех своих знакомых магов и чародеев, очень расстроился. Долгое время места себе не находил, переживал, что не сможет передать мне свое служебное место, но потом вспомнил слова провидца и решил: раз мне придется бороться за свою жизнь, чтобы стать великим, то нужно обучить меня этому умению.

Поскольку папаша был человеком влиятельным, то меня учили сражаться разные люди, в том числе воры и убийцы с городского дна. Иногда со мною занимались стражи и заезжие воины, но с ними мне было скучно, и долго они не задерживались. Больше всего учили убийцы и наемники, они поскитались по свету, многое видели и знали, а поучительные истории, рассказанные когда-то ими, помню и сейчас.

Именно благодаря такому обучению к двадцати годам я стал охранять богатых чужестранцев, которые по тем или иным причинам оказались в нашем городе. Хоть они путешествовали со своей охраной, а все равно нанимали меня, так как им это советовали в магистрате, и понятно почему – мой отец там работал.

Услуги эти богачам не были лишними: я хорошо знал город, а также всех, кто мог грабить и убивать, поэтому, когда человек пользовался моими услугами, с ним никогда ничего не происходило, и он уезжал с недоумением – репутация у нашего города была разбойничьей – и жалел деньги, потраченные на меня.

А зря… без меня прогулка по узким улицам не показалась бы такой простой и безобидной – воры у нас отменные, грабители безжалостные, а узких безлюдных переулков хватает.

Я никогда не лез в дела тех, кого охранял, – чужие секреты и тайны умирали в моей памяти раньше, чем я успевал добраться до ближайшего трактира, чтобы выпить кружку вина. Но я не вмешивался и когда видел, как кого-то грабят или обворовывают. Именно поэтому мне не мешали жить те, кто этим ремеслом промышлял себе на жизнь.

Но вот в тот вечер я сделал большую глупость…

Мог ли я пройти другим переулком?

Вполне. Но подумал: раз меня знают все ловкие парни города, то не будет никаких проблем, просто перемигнемся, и пойду дальше, однако я ошибся… Когда посмотрел, кого грабят и кто это делает, то сразу осознал – не стоило сюда заглядывать.

Грабили невысокого мужчину в неброской походной одежде незнакомые мне люди. «Плохо, этих не знаю, – подумал я, с ужасом начиная понимать, что ко мне приближается беда. – Следовало обойти…»

Хорошо хоть справился с грабителями быстро и без потерь – в живых не оставил никого. Поэтому сразу забыл об этом происшествии, решив: раз никто меня не видел, то никто об этом не узнает. И даже немного удивился, когда на следующее утро отец мрачно спросил, с кем я вчера дрался. Но на сердце стало тяжело, поэтому и промолчал, ожидая продолжения.

Папаша был мрачен и задумчив, на мой почтительный поклон только показал рукой на узкую лавку у стены. Я сел, и наступила тишина…

Он напряженно думал о чем-то, опустив глаза, иногда вздыхал, делал руками пассы, отводящие беду. Скоро мне это надоело, и я закрыл глаза, вспоминая прошлую ночь.

Дочка соседского мясника оказалась страстной и нежной, мы замечательно не спали всю ночь, обучая друг друга искусству любви, а когда, полуживой от усталости, ранним утром я спрыгнул со второго этажа в соседний двор, то пришлось удирать от собак, которых на меня там спустили.

Пробежка с перепрыгиванием через огромный забор выжала из моего бренного уставшего тела последние силы, поэтому очень хотелось спать, а не вникать в какие-то сложные проблемы, которые меня совсем не касаются.

Не помню, с кем дрался!

Отец еще какое-то время сосредоточенно размышлял, наконец, что-то для себя решив, хмуро проговорил:

– И, несмотря на твои слова, хочу, чтобы ты встретился с одним человеком.

– Что за человек? – вяло полюбопытствовал я. – Если он нуждается в моих услугах, то позволь отказаться, уже настроился пару дней отдохнуть, устал что-то за последнее время. Да и не нужна мне эта работа, в кармане у меня лежит серебро от вчерашнего приезжего богача, на неделю его хватит…

– И все-таки тебе придется с ним поговорить, – хмуро покачал головой отец. – Даже если ты этого не хочешь…

– Это еще почему?! – спросил я, чувствуя, как приятное будущее тает безвозвратно, отцовские слова прогнали дремоту. Папаша явно имел в виду встречу с кем-то из людей, облеченных властью. – Неужели кто-то из гильдии наемных убийц нуждается в моих услугах? Других под опеку не возьму…

Я пошутил. Гильдию убийц приплел, потому что мне нравилась их работа, она всегда казалась мне простой и приятной: всего-то подошел к человеку в толпе, воткнул в спину маленький изящный кинжал с оскаленным черепом в рукоятке – знак, что это работа гильдии, – и иди себе в ближайший трактир пропивать заработанное.

Денег за убийство тебе хватит на пару месяцев безбедной, веселой жизни, а когда у тебя звенит серебро в кармане, то и девушки улыбаются гораздо чаще. Но главное – ты свободен и уважаем, даже стражники тебе почтительно кивают, хоть и поглядывают искоса и с гримасами…

– Нет, это не гильдия убийц, а кто-то занимающийся чем-то противоположным…

Я задумался над словом «противоположным». Если гильдия убийц убивает, то наоборот получается – оживляет? Но мне до этого ни разу не пришлось слышать ни о чем подобном: если человек умирает естественным или каким другим путем, то уже больше никогда не возвращается в этот мир – так решили боги.

Рассказывали, правда, шепотом о некоторых знахарях, которые могли оживлять умерших, но в это мало кто верил. Если бы это было правдой, то сама работа гильдии убийц теряла смысл. Зачем кому-то платить за убийство, если убитого все равно оживят? Если бы такое произошло, то первыми убили бы этих лекарей, чтобы они не меняли сложившийся веками порядок вещей.

Насколько мне известно, единственное, что получается в этой области у колдунов, незадачливых лекарей и недоучившихся магов, – поднимать из могил упырей. Мертвецы ходят, иногда выполняют простые команды, но души в них нет, она ушла в верхний мир к высоким звездам, и по большому счету ей все равно, что здесь вытворяют с телом.

– О ком ты говоришь? – спросил я, окончательно запутавшись в своих рассуждениях. – Я не знаю никого в городе, кто бы мог оживить по-настоящему – не то что человека, даже собаку.

– Ты вчера совершил большую ошибку. – Отец вздохнул, увидев, как я вскинулся, и горько покачал головой. – Не стоило этого делать…

– Чего не стоило?

Я вспомнил вчерашнюю незадачливую жертву грабителей: невысокого, хмурого мужчину, одетого небогато, по-походному, куртка у него была плотная, кожаная, с капюшоном – такая хорошо от дождя и ветра защищает.

Когда я появился в этом темном проулке, над его почти бездыханным телом стоял здоровый верзила и обыскивал карманы. Знаю, как это делается: из тени протягивается рука и бьет прохожего дубинкой по голове, а когда тот приходит в себя, то оказывается, что денег у него нет.

Я бы прошел мимо – зачем мне чужие неприятности? – но не смог.

Чужая беда пусть чужой и останется – так меня учили, да только верзила, увидев меня, что-то недовольно промычал и угрожающе вскинул руку с дубиной.

Сразу скажу, такой жест мне не понравился, никто в этом городе мне не угрожает, даже стражники, помня о положении, которое занимает мой отец, обходят меня стороной. Спутать мое лицо с чужим они не могли, луна светила ярко, ее беззубый, испещренный шрамами и оспинами желто-бледный лик висел над городом, как предвестие всевозможных бед. Так что я хорошо разглядел громилу, а он должен был рассмотреть меня, да и шрам всегда заметен.

Лицо бандита оказалось мне незнакомо. Город у нас небольшой, может, я и не знаю всех в нем живущих, но лихие парни известны все, как и я им – с кем-то росли вместе, с кем-то дрались в трактирах и на улицах, пока взрослели и набирались сил.

Так что когда тот замахал дубиной, я только укоризненно покачал головой, собираясь пройти дальше, но из тени за моей спиной появился еще один бандит, отрезая путь к отступлению, а впереди замаячила высокая фигура с чем-то острым и блестящим в руках – должно быть, с кинжалом.

Тут до меня дошло – грабителям хочется, чтобы то, что они здесь делали, осталось тайной, и они решили меня убить.

Это даже развеселило. Я усмехнулся, разведя руками и показывая, что на поясе ничего нет. На самом деле мое оружие было со мной, но этого чужаки не могли знать. Ножи были хороши, их делал один из лучших оружейников города, а меня привел к нему мой тогдашний учитель – бывший королевский гвардеец, позже наемник и грабитель. Этот человек понимал толк в оружии, оно не раз спасало ему жизнь, поэтому знал цену каждому куску заостренного металла.

Мастер работал от души. Его позабавил наш выбор, обычно ему заказывали мечи, боевые топоры, в крайнем случае – кинжалы, а тут всего лишь ножи, да еще небольшого размера, чтобы носить под рукавами рубашки. Но сделал он их на славу – настоящее оружие для уличной драки. В них имелось много достоинств, позволявших использовать в разных случаях. Они были замечательно сбалансированы, поэтому летали здорово и всегда попадали в цель, я развлекался одно время тем, что пришпиливал к деревьям бабочек, которых у нас летом появлялось видимо-невидимо. Мастер сделал ножи из того же замечательного металла, из какого делали тогда самые дорогие мечи, так что их можно использовать против кинжала или топора. Конечно, для этого требовалась особая техника, в ней главное – не принимать на лезвие всю тяжесть удара чужого оружия, а отводить его легким касанием в сторону. Но главным достоинством этих ножей было то, что получились они острыми как бритва (кстати, обычно ими и бреюсь), даже двухслойную кольчугу пробивают, и незаметными, так как не оттягивают пояс, как меч или кинжал, я кажусь безоружным любому, кто меня не знает.

Вздохнул и посмотрел по сторонам – не видит ли кто? Иногда такое бывает – нападают на тебя несколько отъявленных головорезов, а потом оказывается, это чья-то глупая шутка.

Вокруг меня была только бархатная ночь с шелестом листвы высоких деревьев, глубокими тенями и мягким ветерком, несущим запахи нечистот, остывающего камня и зелени.

А сверху на меня смотрел испещренный оспинами лик бледной луны. Она горела ярко, полнолуние не за горами, и в этом свете можно было различить каждое движение головорезов, желающих отправить меня в верхний мир.

Я вздохнул и потянулся к рукояткам ножей…

Первым убил того, кто топтался у меня за спиной, – незаметным движением бросил снизу нож, лезвие пробило бандиту горло, и он упал, недоуменно захрипев и так и не поняв, откуда пришла к нему смерть.

Тому, кто попробовал ударить меня дубинкой, я, уклонившись в сторону, вспорол живот. Он какое-то время задумчиво смотрел на свои вывалившиеся дурно пахнущие кишки – похоже, так и не понял, откуда в моих руках появилось оружие. Парень еще какое-то время стоял, покачиваясь, и только потом повалился на брусчатку. Не знаю, на что он рассчитывал, но толстый слой жира и крепкая одежда не спасли его.

Остался только один, и этот человек засверкал кинжалом в свете одноглазой луны. Не думаю, что его кто-то учил сражаться, похоже, верзила считал, что оружие убивает само и никакого умения для этого не требуется. Но это верно только в одном случае – если неожиданно напасть из густой тени летней ночи.

Он использовал кинжал как меч, а это особая техника, которой бедняга не владел, поэтому, пропустив мимо его мощный и неуклюжий удар, я просто воткнул ему нож в грудь. Пробил грудину, и лезвие застряло в кости, а громила, поняв, что его убивают, шарахнулся в сторону.

Нож вырвался из моих рук, хотя рукоятка была обмотана необработанной кожей, никогда не скользящей в руке. Я сразу почувствовал себя безоружным и беспомощным, настолько привык, что мои ножи всегда со мной, поэтому испуганно завертел головой в поисках новых нападающих.

Хорошо, что больше никого не нашлось – глубокие тени оставались пусты и покойны, и только ветер бродил по узкому проулку.

Я еще раз огляделся, убедившись, что не слышу чьих-нибудь торопливых шагов, и с облегчением вздохнул. Луна по-прежнему висела над городом – единственный свидетель произошедшего. Стояла вязкая тишина, в которой слышался далекий лай собак, улица пустынна – все замечательно…

Я вздохнул и вернулся к своим неприятным делам.

Один бандит хрипел и сучил ногами в предсмертных судорогах, другой баюкал свои кишки, макая их в бегущий по улице ручеек нечистот.

Сначала я вытащил у первого нож из горла – этого ему хватило, чтобы сразу отправиться в верхний мир.

Я вытер окровавленное лезвие об его одежду – кстати, рубашка мне показалась дорогой, сотканной из тонкого полотна, это говорило о том, что незнакомец не совсем обычный грабитель.

Незадачливый бандит, который так неловко выбил у меня нож, корчился в тени дома, выбивая ногами ломаный ритм о брусчатку. Я подошел к нему спокойно, не ожидая никаких неприятностей, и снова ошибся – меня схватил за сапог верзила, который пытался удержать внутри свои кишки. Это было настолько неожиданно, что я споткнулся и едва не упал. Поначалу даже испугался, но потом понял, что это предсмертные конвульсии, с такими ранами долго не живут.

Пришлось освобождать ногу от захвата, разгибая пальцы бандита по одному. Тот морщился от боли и что-то пытался сказать, но из его рта вырывалось только хриплое мычание. Тогда он отпустил свои потроха и поднял вверх окровавленную руку. Я на мгновение даже растерялся, не понимая, что происходит, а головорез вложил что-то в мою раскрытую ладонь и, откинувшись на спину, наконец-то умер.

Я вытер кровь о его одежду, рассмотрел при свете желтой луны то, что оказалось в моей руке – небольшая пластинка какого-то металла, на золото и серебро непохоже, выглядит, как бронза, причем старая, позеленевшая от времени.

Ничего ценного, даже непонятно, почему бандит столько сил потратил на то, чтобы мне ее отдать.

Недоуменно пожав плечами, я сунул пластинку в карман и подошел к последнему грабителю. Тот уже умер, так что нож я вытащил из его груди без особых проблем, вытер и засунул в ножны. Я мрачно рассмотрел поле боя – четыре тела застыли в разных позах. И вряд ли им теперь удастся добраться до верхнего мира – неудачников там не любят. Вот жили люди, и их нет, а сверху на это смотрит луна, не понимающая наши людские порядки.

Когда я уже собрался уходить, неожиданно застонал и зашевелился человек, которого грабили бандиты. Он приподнялся на руках и взглянул на меня – думаю, парень вряд ли понимал, кто перед ним, так как кровь из разбитой головы заливала ему глаза.

Ну хоть один ожил…

Мне на мгновение стало его жалко – лицо у мужика было каким-то беспомощным. Я подошел к нему, собираясь помочь встать, вдруг его рука вдруг взметнулась вверх, словно он хотела вцепиться мне в горло, но на середине движения замер – видимо, понял, что перед ним не враг.

Я рывком поставил его на ноги:

– Живи, человек, тебе сегодня повезло. Не забудь поблагодарить богов, без их помощи ты бы сейчас лежал мертвым и с вывороченными карманами.

– Да, карманы… – Человек пришел в себя, вытер кровь с глаз и, увидев мертвых грабителей, вывернулся из моих рук и бросился к ближайшему из них. Я пожал плечами и пошел своей дорогой, услышав слова, выкрикнутые мне в спину: – Кто бы ты ни был, Киль возблагодарит тебя.

– Передавай ему привет, – усмехнулся я, но так и не понял, о ком он говорит, и спешно направился в трактир, где меня ждала дочка мясника, сначала шагом, потом бегом – не стоит заставлять ждать ту, от которой надеешься получить немало удовольствия.

Бежал и ругал себя за то, что ввязался в эту историю, но еще больше разозлился, когда вошел в трактир, а там при свете яркой лампы увидел пыль и темные пятна свежей крови на своей одежде.

Хорошо, что девушка дождалась и не ушла, и ей оказалось все равно, как я сегодня выгляжу. В трактире мы с ней пробыли ровно столько, сколько потребовалось, чтобы выпить по кружке вина, а дальше, разгоряченные страстью, отправились к ней.

По приставной лестнице поднялись в ее комнату на втором этаже и упали на широкий матрац. Ночь показалась долгой, сил потребовалось много, но эту битву выиграл все-таки я, а не она, потому что, когда одевался, она даже не могла пошевелиться, только что-то прошептала на прощание.

Когда меня разбудило яркое утреннее солнце, сразу вскочил и начал одеваться – не хватало еще, чтобы меня застукал ее папаша. А когда сунул руку в карман, то мне в палец больно кольнула та штука, что мне вчера сунул умиравший грабитель. После того как рассмотрел ее, еще раз убедился – ничего ценного, странная безделушка из бронзы. Края разлома старые и неровные, а на самой пластине с загнутыми углами едва проступало изображение неизвестного мне существа с крыльями и головой льва. Вдруг она засветилась, словно драгоценность, наверно, потому, что в щели между досками ставен проникали ярко-желтые лучи солнца, а в их сиянии все кажется ярким и сверкающим.

Я сунул безделушку в карман, решив, что разберусь с этим дома – может, удастся продать кому-нибудь, тогда это будет несомненной удачей, и получится, что вчера сражался с грабителями не просто так, хоть это немного утешит.

– Зачем ты это сделал? – Очнувшись от своих воспоминаний, я недоуменно посмотрел на отца, даже не понял, что задремал, а он мрачно продолжил: – Вчера ты забрал кое-что ценное у жрецов храма Киль.

– Что?! – недоуменно пожал я плечами и даже возмутился: – Клянусь, вчера не видел ни одного жреца и даже близко ни к одному храму не подходил. До вечера охранял богача, которого, кстати, ты мне и навязал, проводил его до городских ворот и распрощался, когда солнце уже задело краем городскую стену.

Отец мне не поверил:

– Мне известно точно, что ты встречался в этот вечер с кем-то еще…

– Еще у меня было свидание с девушкой, у нее и провел ночь, она к жрецам не имеет никакого отношения, – ухмыльнулся я. – Такое со мной вытворяла, что если это идет от бога, то готов жертвовать в храм по монете не реже двух раз в неделю.

Отец даже не улыбнулся, наоборот, с каждым словом лицо его становилось все сумрачнее и пасмурнее.

– Вспоминай еще…

Только после этих слов я решился рассказать отцу о том, как помог одному несчастному остаться в живых, и то только потому, что был уверен – эта жертва грабителей не имеет никакого отношения к религии.

– А еще вчера вечером помог одному человеку, не хотел, так получилось…

– И взял у него то, что тот имел при себе… – Отец понемногу успокоился, а лицо его приобрело обычный розово-коричневый оттенок. – Не стоило этого делать…

– Да не брал я у него ничего…

– Вспоминай лучше. – В голосе отца прозвучала горечь. – Зачем ты вообще подошел к нему?

После этого восклицания мне стало стыдно. Отец хорошо понимал, на чем строится моя работа: никого не трогаю, и меня никто не замечает. Стоит мне встать поперек местным бандитам и грабителям или, еще хуже, кого-нибудь из них сдать стражникам, то возникнут серьезные проблемы – возможно, даже придется бежать из города.

– Понимаю твое недовольство, – сразу отвернулся я, пряча глаза. – Но у меня есть оправдание – грабители напали первыми, я только защищался, до этого никогда их не видел, чужаки это, наши меня все знают…

– Напали первыми? – Отец задумался. – Это не те люди, которых нашли мертвыми сегодня утром недалеко от площади висельников?

– Драка была там…

– У одного вспорот живот, у другого пробито сердце, у третьего разорвано горло.

– Это моя работа, – нахмурился я. – Будут проблемы со стражей?

– Никаких проблем, – покачал головой отец, продолжая что-то обдумывать. – Этих людей никто не знает, жили они в постоялом дворе на соседней улице, родственников у них нет. Расследования не будет, тела уже похоронили за крепостной стеной, а вещи забрал город. И все-таки проблема осталась…

– Что за проблема?

– Сегодня утром в муниципалитет пришли жрецы храма Киля и потребовали, чтобы мы показали им все, что было найдено на мертвых телах. Они сами осмотрели трупы, ничего не нашли и тогда спросили о тебе…

– Откуда они узнали, что там был я? Никто меня там не видел, а мертвые не говорят…

– Мною был задан тот же вопрос. А мне ответили – каждый живущий оставляет много следов, но не все из них вещественны. Это правда, сынок, как ты знаешь, я много занимаюсь с магами, разбираю их претензии к городу и городские претензии к ним, стараюсь, чтобы все чародеи придерживались определенных правил…

– Давно хотел у тебя спросить: как ты оказался на такой работе?

Спросил я для того, чтобы увести разговор в сторону. Мне самому неприятно было вспоминать то, что произошло вчера. Не хотел я этого, видит Трой, так получилось.

Отец отвлекся, правда, ненадолго.

– У меня есть дар, небольшой. Когда-то я столкнулся с гнусным волшебством, которое едва не уничтожило весь город. Рассказывать больше ничего не буду, потому что это чужой секрет. Одно могу добавить: не пришлось бороться с магом, который это чародейство совершил. Благодаря счастливой случайности мне удалось победить, и с той поры занимаю эту должность в муниципалитете, чтобы подобное не повторилось. Многие события проще предотвратить, чем исправить. Этим я и занимаюсь. Все чародеи города знают обо мне. Маги доверяют мне, потому что знают: я – один из них, а магистрат верит, что при рассмотрении будут учтены интересы горожан.

– Понятно. – Получается, я правильно понял, мой отец сам себе придумал эту непыльную работу, но передать ее никому не сможет, так как никто другой не спасал город от мерзкого волшебства. – Хорошая работа? Тебе она нравится?

– Волшебники, ведьмы, некроманты, маги белые и черные и, кроме того, жрецы многочисленных храмов – все идут ко мне, когда у них появляются претензии к городу. И, поверь мне, жрецы опаснее самых сильных магов, потому что за спиной каждого из них стоит бог, а он могущественнее любого колдуна.

– Хорошо, теперь, когда ты все выяснил, я могу идти?

– Нет, мы только подбираемся к истине. Пойми… – Отец поморщился. – Если бы не мое положение в городе, тебя бы уже вели стражники к храму Киля. Жрецы, узнав, что ты – мой сын, обратились ко мне, давая возможность уладить это дело миром.

– Какое дело?! Повторяю, вчера я не трогал никого из жрецов, а только помог случайному прохожему отбиться от грабителей, и лишь потому, что они решили, будто я слишком многое видел…

– Это был не простой прохожий, а гонец, которого нанял храм. Он прибыл издалека и вез при себе одну очень ценную вещь.

Тут я задумался.

Гонцы всегда одевались неприметно, так как везли секреты, которые часто стоят дороже золота. Лучшее средство довезти что-то без проблем – сделать это незаметно. Эти парни хорошо обучены и могут себя защитить. Доводилось не раз слышать истории о том, как гонец в одиночку уничтожил банду грабителей, не получив при этом ни единой царапины. Гонцы, как и наемные убийцы, не боялись никого и ничего, колесили по всему свету, выполняя важные поручения, а оплата за их труд была не хуже, чем гонорары душегубов из гильдии убийц. Так вот кого я вчера спас?

– Я ничего не брал у гонца, а только защитил его, и жрецы должны быть за это благодарны…

– Они и благодарны, поэтому ты до сих пор жив, – грустно усмехнулся отец. – Но требуют, чтобы вернул то, что вез гонец, это ценная вещь, которая случайно попала к тебе. Так что вспоминай…

– Не брал я ничего… – Я закрыл глаза, вспоминая вчерашний вечер: вот помог прохожему встать, он вскинул высоко руку, готовясь схватить меня за горло, но потом успокоился… – и повторил твердо: – У гонца точно ничего не брал.

– А у грабителей? – спросил отец. – Может быть, подобрал оружие или золотую монету, выпавшую из кармана? Не могут жрецы просто так показать на тебя.

– Почему не могут?

– Потому что в этом деле использовалась магия.

– С чего ты взял?

– А как они догадались, что вещь у гонца взял именно ты, а не кто-то другой? Все же происходило в темноте, и ты, надеюсь, не показывал никому своего лица?

Я вздохнул, вспоминая:

– Я надвинул на голову капюшон, понимая, что не стоит светиться после того, как убил троих грабителей…

– Значит, тебя гонец рассмотреть не мог… – Отец задумчиво потер переносицу. – Может быть, он следил за тобой?

– Он едва смог поднять голову – так был слаб, не думаю, чтобы кто-то мог проследить за мной… – Я улыбнулся: – Приходить тайно и так же уходить, иметь десяток разных троп и использовать их, постоянно меняя. Никогда не возвращаться той же дорогой, что пришел, всегда иметь тайный лаз, о котором никто не знает. Так меня учили воры, которых ты нанимал мне в учителя, и я всегда пользуюсь их советами.

– Возможно, вчера вечером ты был небрежен?

– Если гонец даже меня и проследил, то мог запомнить только трактир, в котором я бываю не слишком часто, а значит, там меня никто не знает…

– Тогда как нашли дом, где ты живешь? – вздохнул отец. – Откуда жрецы знали, что я – твой отец и что ты не ночевал дома? Вот и получается, что без магии на эти вопросы не получишь ответа. Может, все-таки брал что-то у грабителей?

Я задумался – неужели из-за этой ерунды поднялся весь сыр-бор?

– Один из бандитов, умирая, сунул мне кусок старой, никому не нужной бронзы…

– Ну вот и вспомнил. – Папаша повеселел. – Покажи…

Я вытащил из кармана пластину, отец взглянул на нее так, словно надеялся увидеть вместо позеленевшей от времени бронзы здоровенный кусок золота, и растерянно развел руками: