Kitobni o'qish: «ДМБ»

  …Ноябрь, ветер, холод. Самое неприятное время, когда на улице уже холодно, а дома еще не включили отопление. Можно, конечно, укрыться теплым пледом, накипятить горячего чая и усесться, с любимой книгой, или, не вылезать из кровати, перед телевизором, укрывшись толстым одеялом. Но, только не сегодня.

Славик стоял, покачиваясь, придерживая початую бутылку водки, лезть, по пожарному шлангу, на четвертый этаж, медицинского общежития уже совсем не хотелось. Общагу зашили листами металла по третий этаж, защищая будущих врачей от непрошенных гостей.  Девчонки высунулись из окна и подбадривали его, одна забившись в угол почему-то рыдала.  Он вспомнил, что завтра в военкомат, сделал большой глоток водки выдохнул и полез…

Следующий день он помнил плохо, какими-то яркими вспышками, на медкомиссии, все «косили» как могли, но было уже поздно – служить пошли все. Когда он зашел в комнату распределения, забыв представиться, как учили в коридоре, то увидел только, как его военный билет пошел по рукам и где-то в конце длинного стола, услышал глухой стук печати и чей-то возглас:

– На флот. Срок службы три года.

Он попытался возразить, показывая на рядом стоящего зареванного призывника из Средней Азии, который просит взять его на корабль:

– Его возьмите, а я в стройбат согласен…

Не в меру бодрый, майор вскочил, и закричал:

– Родину не любишь? – и вытолкал его в коридор.

Ехали долго, на поезде. Когда наконец приехали в часть – трехэтажный дом в степи, дежурный по части, сказал отнести вещи в сушилку. Дверь, в нее, была прикрыта, где включается свет, соответственно, никто не знал. Ничего не подозревая, «молодые» зашли в темное помещение, толкаясь на входе, как овцы. Во мраке был виден только огонь от чьей-то сигареты и слышен тихий шепот, тонко воняло мокрыми ботинками.  Внезапно вспыхнул свет. Одинокая лампочка, зарытая в паутине, осветила несколько фигур. В сушилке сидели «дембеля», к крюку для лампы была привязана веревка, на конце аккуратная, висельная петля, под ней стояла табуретка, «молодые» остановились, не зная, что делать дальше, раздался чей-то голос:

– Ну че, «духи», вешайтесь!

К стоявшему ближе всех, поднялся один из сидевших дембелей, дыхнул в лицо водочным перегаром и грозно спросил:

– «Дух» во что меня ставишь?

От неожиданности «молодой» прошептал:

– Ни во что.

Дембельская тусовка недовольно загудела:

– Ты че, дух, охренел?

Пьяный дембель продолжил свой допрос:

– Как меня зовут?

«Молодой»:

– А я знаю? – Он не мог понять, как он может знать имя этого парня.

Пьяный дембель звонко закричал:

– Тогда вешайся!!!

И дико расхохотался.

Глаза привыкли к свету и стало видно одного, самого пьяного – у него, похоже, сдвинулись координаты в голове, он лежал на полу, а идти пробовал, медленно перебирая ногами по стене, остальных сидящих это очень забавляло. Самое страшное мероприятие в части – вечерняя прогулка. Внешне все выглядело обыкновенно – все ходят строем и поют песни. На самом деле, все было иначе. Под злые окрики и пинки полторашников молодые орали во все горло, до хрипоты, разные куплеты на заказ. Была очень популярна песня «Кочегар». Начиналась она странно: «Я вышел на палубу – палубы нет, вся палуба в трюм провалилась», – продолжалась более странно – «сказал кочегар кочегару сказал, сказал кочегар кочегару». Но припев был ожидаем: «Так громче музыка, играй победу, мы победили и враг бежит, так за годка за нашего родного, мы крикнем громкое ура, ура, ура!»

Чем занималась часть, Славику было пока непонятно, но, судя по всему, чем-то очень секретным, так как уже на следующий день, по прибытию в часть, всех новоприбывших, повели в Особый отдел, где давалась подписка о неразглашении всего, что может быть интересно врагу. На стене, в кабинете Особиста, висел пожелтевший от времени плакат, где женщина в косынке с серьезным лицом, крепко сжав губы, строго смотрела на всех входящих, под плакатом была краткая надпись: «НЕ БОЛТАЙ!». Что здесь происходит стало известно через пару дней, в часть приехали ученые-изобретатели из какого-то засекреченного института, с каким-то, как шептались все, новым «изделием», и небольшие кораблики стали выходить на ходовые испытания «чуда». Но случилось ЧП, «изделие» утонуло и за работу принялись водолазы, «изделие» надо было достать, как можно быстрее. Работа кипела днем и ночью, все, даже старшие офицеры были в море, страна нуждалась в защите таким великим изобретением, как «изделие». Каждый день звонили из штаба флота, и интересовались, как дела? Закипели жаркие споры, как же повело себя изделие, где просчитались…    Но прошли дни, а потом недели, без результата. Ученые уехали ни с чем, больше ждать они не могли, затем уехали офицеры, требуя не сбавлять обороты в работе. Через месяц водолазы что-то обнаружили, радостная новость полетела в часть – оттуда поздравления с обещаниями наградить, звонок наверх, то же самое, и так до самого верха, все были рады и думали о наградах. Матросы торжественно вынесли «чудо» на берег, на руках, послышались возгласы из толпы радостных офицеров:

– Аккуратней, не уроните, сволочи.

…Сглатывая слюну, пережевывая пресную сухую кашу Славик смотрел как довольный матрос, из команды водолазов, нашедший «изделие», на ужине, вылил полбанки сгущенки себе в чай. Дежурный по роте, перехватив его взгляд, похвалил водолаза: