Kitobni o'qish: «Зоосказки»

Владимир Григорьевич Бабенко, Е. И. Шумкова

Shrift:

* * *

Почему и отчего

Зорька

Засветилась над летним лесом утренняя звезда Венера, проснулась Зорька. Вернее не Зорька, а Зорьки. Потому что Зорька не одна, их много.

Лишь только посветлел после короткой летней ночи восток, как из леса раздался голос совы. Она была не больше скворца, поэтому звали ее не сова, а Совка; а так как по вечерам она кричала на весь лес «Сплю-сплююю…», звали ее Совкой-Сплюшкой. Но у нее было и другое имя, которой Сплюшка очень гордилось. Это имя было Зорька, потому, что Сплюшка просыпалась на рассвете.

– Я уже не сплю! Не сплююю! – кричала в безмолвной утренней дубраве Сплюшка. Я самая первая проснулась! Я зарю встретила! Поэтому я – Зорька! Я уже не сплююю!

Рассвело, и с вершины высокого дерева раздалась звонкая, не умолкающая песня другой птички. Она пела и пела до тех пор, пока первые солнечные лучи не окрасил в красноватые тона и небо, и вершины деревьев, и ее саму. И только тогда можно было разглядеть, что вся птичка бурая, а вот грудка у нее красновато-рыжая.

– Зорька – это я, это я Зорька! – пела на все лады птичка – Не Сплюшка, а я! И зовут меня все Зарянкой, потому что я пою на заре, и еще потому, что грудка у меня такого же цвета как заря!

Замолчала обиженная Сплюшка-Зорька, застеснялась своего невзрачного оперения, и, неслышно пролетев на своих мягких крыльях, скрылась в дупле.

А Зарянка все пела и пела до тех пор, пока солнечный диск не оторвался от горизонта и лес не наполнился многоголосьем других проснувшихся пичуг.

Проснулись не только птицы, но и прочие лесные обитатели. Над цветущими опушками, полянами загудели шмели и пчелы, заскользили стрекозы, запорхали бабочки.

Одна из бабочек села на цветок фиалки и прошептала:

– Настоящая Зорька – это я! С этим согласится любой, посмотрев на мои крылышки. Они белые, с оранжевым – как утренние облака, на которых упали первые солнечные лучи. А Зарянка – это просто рыжая выскочка! Таких рыжих зорь не бывает вовсе!

– Правильно, правильно, – откликнулась Фиалка. – Настоящая Зорька – это ты!

И обрадованная Зорька улетела.

А солнце поднималось все выше и выше. Закуковала кукушка. Под ее кукование трава Дрёма расправила свои тяжелые от утренней росы розовые цветки.

– Просыпайся, сестричка, просыпайся, – проговорила растущая рядом с Дрёмой другая трава с ярко-алыми цветками. – Слышала новость? Все вокруг вдруг Зорьками стали зваться. А про нас никто и не вспомнил. Но ведь настоящие Зорьки – это мы!

– Это оттого, сестрица, – отвечала Дрёма, – что они нам, гвоздикам, завидуют. Мне завидуют не только потому, что у меня такие красивые лепестки, но еще и оттого, что у меня столько имен: ведь я и Дрёма, и Горицвет кукушкин цвет, и Зорька!

– Всё так – сказала другая гвоздика, качнув своими алыми цветками, а сама подумала:

– А все-таки настоящая Зорька в лесу – это я. Пусть у Дрёмы, столько имен и цветки розовые, но именно меня ученые назвали Зорькой обыкновенной! А уж они-то знают, каков настоящий цвет утренней зари!

* * *

Прошел день. Солнце коснулось горизонта. Сложив свои бело-оранжевые крылышки опустилась на алый венчик гвоздики-Зорьки бабочка-Зорька, в вечерних сумерках в потемневшем лесу запела птица-Зарянка, а когда она смолкла, в последних лучах вечерней зари закричала Сплюшка-Зорька.

Она повторяла своё «Сплю-сплююю» до самого рассвета, когда с поля потянул легкий утренний ветерок.

– Как странно, – думал он, все спорят и спорят, кто из них настоящая зорька, как будто не знают, что Зорька – это я!

Лужица

Пришла весна. С полей уже сошел снег, а в лесу еще лежат сугробы. На опушках затрещали стаи дроздов. Запылил орешник, в чаще расцвело розовыми цветками ядовитое, но такое красивое волчье лыко, на пригорке зажглись цветки мать-и-мачехи. Тает снег, бегут ручьи и ручейки. В тех местах, где воде бежать некуда рождаются Лужицы.

Вот одна такая Лужица и родилась однажды весной в старой колее лесной дороги.

Пригревает. Тают сугробы, стекает с них вода, растет Лужица. Растет пока в одиночестве. Но недолго ее одиночество продолжалось.

Почуяв весну, из-под пней, из-под коряг выбрались на свет лягушки. Да не простые лягушки, а голубые. И поскорей – через сучья, через кочки, через прошлогоднюю пожухшую траву, через оставшиеся, лежащие в низинках языки просевшего снега поспешили к Лужице.

Хоть и студена вода в Лужице, а лягушкам она в самый раз – привыкли они в холодной весенней воде икру метать.

Сидят себе в Лужице, никому не мешают, тихонько курлычут, икру мечут. Вдруг откуда не возьмись – свист крыльев – и с плеском плюхается в Лужицу утка-чирок. Летел чирок над лесом, летел, увидел Лужицу и решил отдохнуть. Для нас с вами чирок – утка маленькая, а для лягушек – это преогромная птица. Испугались лягушки, икру в воде оставили, а сами в лес поскакали.

Поплавал Чирок в Лужице, икру лягушачью попробовал – не понравилась, отдохнул и полетел дальше.

Но что это? Плавает на поверхности крохотный изумрудный кружок – ряска. Принес ее на своем пере Чирок. Отдыхал он до этого на далеком озере, вот там ряска та к нему и прилепилась. А на лапках Чирка прилетели на Лужицу два рачка – да такие крохотные, что их в пору в микроскоп разглядывать. Одного рачка зовут Дафния, а имя другого – Циклоп. Обрадовались рачки Лужице, задергали ножками и ну по всей Лужице носится. И им весело и Лужице не скучно.

Так и живут. Наверху ряска плавает, в воде Циклоп и Дафния скачут (недаром их водяными блохами зовут), а у берега в каждой лягушачьей икринке растет-развивается головастик. Хорошо всем, просторно в Лужице.

Слух о новой Лужице разнесся по лесу, и заспешили к ней отовсюду другие квартиранты.

Первыми о Лужице узнали от своих лягушек их родственники – тритоны. Приползли тритоны к Лужице, увидели, что она действительно просторна. Понравилась тритонам Лужица, забрались они в воду и стали жить-поживать, да детишек-тритончиков воспитывать.

А к Лужице спешат-летят новые квартиранты. Сначала, громко жужжа, прилетел жук-плавунец и со всего размаху плюхнулся в Лужицу, сложил крылья и тут же под воду нырнул.

Вслед за ним прилетел водяной клоп, да такой ладный и гладкий, недаром его прозвали – Гладыш. Опустился Гладыш на воду, нырнул, перевернулся и принялся плавать у самой поверхности в надежде, не упадет ли сверху какая-нибудь пожива – мушка или гусеница.

И действительно упали, но не мушки и не гусеницы, а сразу два новых квартиранта.

Одного зовут Водомерка, другого – Вертячка, один клоп, другой жук. Сели они на воду. Увидал их Гладыш, погнался за ними. Да куда там!

Водомерка как кенгуру скачет, а вертячка такие зигзаги выписывает, не поймаешь! Попробовал, было, Гладыш их достать, уморился, замер у поверхности, и стал настоящих мушек да муравьев ждать, когда они с травинок да с веток свалятся ему на завтрак, обед или ужин. Да вот беда – оказывается что новоселы – Водомерка да Вертячка тоже их поджидают – так что расторопней надо быть, а то так и оголодать недолго.

Наступило лето. Живет Лужица своей жизнью, а квартиранты – своей: головастики водоросли едят, дафнии и циклопы в воде прыгают. А за порядком старшие следят: головастиков Жук-Плавунец гоняет, тритончики – водяных блох. Водомерка да вертячка по поверхности скользят-танцуют – ждут, когда манна небесная в виде мухи или комара с неба свалится.

На берегу Лужицы – свои гости.

Раз в неделю наведывался маленький Ужик – воды попить, да посмотреть, не превратились ли головастики в маленьких аппетитных лягушат.

Неугомонный трескучий Дрозд-Рябинник на берегу Лужицы деловито мягкую землю собирает. Все ведь знают, что дрозды не только из веточек, стебельков и корешков гнездо строят, но обязательно землю добавляют – для крепости. Построил дрозд гнездо, стал прилетать к Лужице реже, но все равно навещал – искупаться.

И Кулик-Черныш наведывался. Хоть считается он лесным жителем, и даже птенцов выводит на деревьях, но свои куличиные привычки не забывает. Не нашел Черныш в лесу болота, вот и прилетает он на берег Лужицы – и просто так погулять да какую-нибудь живность на берегу промыслить себе на обед.

Наведываются к Лужице и звери – то Еж ночью забредет и наследит на влажном берегу, то Мышь-Полевка пробежит, а по ее следу – юркая Ласка. Или Зайчик серенький прискачет, воды попить, а за ним и Лиса крадется.

Прошло сытое беззаботное лето. Ненастная осень на порог подступает, а за ней и голодная суровая зима грядет.

И начали квартиранты Лужицы разбредаться кто куда.

Уже в августе выбрались из воды и запрыгали по лесу лягушата – бывшие головастики. Разлетелись в разные стороны жуки и клопы. Прилетела Утка-Чирок и унесла на своих перьях ряску, циклопов и дафний на лесное озеро.

Осталась Лужица совсем одна.

– Не нужна я никому, – с грустью думала она.

Но тут вышел из лесу огромный Кабан. Увидел одинокую Лужицу, обрадовался и боком в нее повалился. А все ведь знают, что свиньи ох как любят в луже поваляться!

Валялся кабан, млел, ворочался, глубокую яму вырыл, всю воду расплескал. Встал и пошел в лес – желуди собирать.

И не стало Лужицы.

Но не печальтесь! Придет весна, растает снег, наполнится кабанья яма водой и снова появится Лужица, станет больше прежней и вновь заселится квартирантами.

Между сушей и морем

Над морем взошла огромная луна. Она медленно двигалась в сторону суши, а за ней та же медленно поднималась одинокая волна, и море наступало на землю.

* * *

– Вода идет! Мы все погибнем, погибнем! – заскакали на берегу песчаные блохи. На самом деле это были вовсе не блохи, а маленькие горбатые рачки, которые к тому же никогда не кусали ни кошек, ни собак, ни людей, а питались выброшенными на берег водорослями. Но эти рачки были такие маленькими и так ловко прыгали по песку, что люди (которых они, как вы помните, никогда не кусали) назвали их все-таки блохами.

– Спасайся, спасайся! – шумели блохи. – Вода придет, и рыбы нас всех съедят, съедят! Все в песок, в песок, – и блохи начали судорожно зарываться поглубже в песок.

– Вода, вода, идет большая вода, мы это чувствуем! – заволновались, забегали, засуетились, маленькие крабики на илистом берегу. – Беда, большая беда идет! Если мы под водой окажемся, то утонем, утонем! Вместе с водой приплывут из глубины моря большие рыбы и съедят нас! Беда, беда! Вода! Вода! Надо спасаться!

И маленькие крабики перестали собирать мелких червячков в вязком иле, и каждый принялся рыть себе глубокую норку.

И вскоре на берегу уже не было ни одного крабика – все они попрятались в норки, заткнули входы илистыми пробками и затаились в изгибах своих пещерок.

– Крабики исчезли, – подумала рыбка Илистый Прыгун оглядывая отмель. – Все зарылись. Значит прилив идет. Надо и мне о себе позаботиться. Я же особенная рыба! Живу не в воде, а на суше, то есть, конечно, не на суше, а на влажном берегу. А скоро вместе с водой приплывут большие рыбы, которые могут меня съесть. Поэтому где-нибудь надо укрыться. Нору разве вырыть? Да вот беда, я рыть-то не умею. А куда никакая хищная рыба не доберется? Правильно, на дерево!

И решив так, Илистый Прыгун (ведь недаром он так зовется!) отталкиваясь хвостом и плавниками от земли, быстро-быстро поскакал к стволу ближайшего дерева и ловко вскарабкался на него.

– Ну вот, – с облегчением произнес Илистый Прыгун, – здесь можно и прилив переждать.

А тем временем прибывающая вода затопила берега.

– Что за неудобство, это прилив, – с досадой переговаривались между собой птицы: цапли, чайки, вороны и кулики. – Дважды в сутки мы должны улетать с удобных отмелей на крутые берега и ждать там, пока вода снова схлынет! Лучше бы вода никогда не приходила, нам было бы легче по сырому берегу ходить, улиток, ракушек да червяков из песка добывать.

– И то правда, – согласилась Лиса, – уж очень я рыбку люблю. Ее, родимую, только во время отлива в мелких лужах и можно поймать. А вода придет, и ее не добудешь!

* * *

– Вода идет! Большая вода! Какое счастье! Мы спасены! – слышалось отовсюду с затопляемых берегов.

– Ох, наконец-то вода, – произнесла улитка Морское Блюдечко – можно и прогуляться, и пообедать.

Улитка приподняла свою плоскую раковину, высунуло мордочку и принялась, медленно-медленно двигаясь по камню, слизывать своим шершавым язычком зеленоватый налет водорослей.

– Наконец-то прилив, кузина, – поздоровалась с ней ползущая по тому же камню другая улитка – Литорина. – Славная вода, славная погода. А каковы водоросли?

– Сегодня, как никогда хороши, присоединяйтесь – ответило Морское Блюдечко и две улитки не торопясь двинулись по камню, слизывая водоросли, беседуя о том о сём, иногда останавливаясь у наиболее аппетитных кустиков.

А с другого камня, тоже покрытого водой, слышался веселый гам:

– Вода, вода – это жизнь! Вода – это вода! Вода это пища! – Раскрывайте створки! Пейте! Ешьте! Радуйтесь! Живите! – так шумели гроздья мидий, на которых накатывали волны, так шумели, вторя им, морские желуди, раскрывая дверцы своих крохотных домиков.

Мидии стали жадно глотать морскую воду, выбирая оттуда разную планктонную мелочь, а морские желуди, которые морскую воду глотать не умели, начали отчаянно дрыгать тоненькими ножками, ловя эту планктонную мелочь ими.

Вода поднялась выше, затопила морские растения. Те расправили свои веточки и выпустили наружу прячущихся там маленьких креветок, которые весело стали носиться у самого дна.

– Берегитесь, берегитесь креветки! Берегитесь малышки! – шептала из-под камня Морская звезда. – Прилив это не только вода, это еще и идущая с моря беда! Вон, смотрите, по песку ползет-крадется к вам камбала. Прилив и для нее радость – много маленьких глупеньких вкусных креветок!

– Спасибо, тебе тетушка Морская звезда, мы будем осторожны! – пропищали креветки и уплыли прочь.

* * *

– Вода уходит. До свидания! – сказало Морское Блюдечко Литорине – До следующей встречи! – и прочно приросло к камню.

– До свидания, кузина, – ответила Литорина, – очень приятная была прогулка. – И замерла рядом.

– Поели, теперь можно и поспать, – говорили друг другу Мидии и Морские Желуди, поочередно захлопывая створки своих раковин и дверцы своих домиков.

– Вода уходит! – верещали креветки, прячась в кустике водяного растения.

– Отлив идет, как бы меня лиса не съела на мелководье, – подумала голодная камбала и поплыла прочь от берега.

* * *

– Вода уходит, какое счастье – отлив, – говорили маленькие крабики, вылезая из своих норок.

– Наконец-то отлив, – согласился Илистый Прыгун, спускаясь с дерева.

– Вода ушла! Ура, отлив! – заскакали по берегу Песчаные Блохи.

* * *

– Какие они все странные! Сколько суеты! – Подумал Каменный Краб. – Прилив, отлив – какая разница! Я вот все время держусь у самой кромки воды: прибывает вода, – я на камень забираюсь, уходит – я за ней следую. Прилив, отлив – да я их просто не замечаю!

Сколько ног лучше

Жила была виноградная Улитка. На самом деле виноградом она не питалась, а ела его листья, а если виноградных листьев не было, то она довольствовалась любыми. И у этой Улитки, как впрочем, и у всех ее родственников была всего одна нога. Так вот, однажды, рано утром, на лесной дороге Улитка, была сбита стремительно несшимся куда-то жуком скакуном. Жук не остановился и поскакал дальше, а Улитка от испуга втянулась в раковину и замерла.

– Если у меня была хотя бы еще одна нога, я бы успела отскочить, – с грустью подумала Улитка.

– Не ушиблись? – прервал ее размышления чей-то голос.

Улитка осторожно выглянула из своего домика. Рядом стояло длинное членистое существо с огромным числом ног. Улитка выпростала из домика голову и уставилась на незнакомца.

– Позвольте представиться, – сказал незнакомец. – Кивсяк. Многоножка. Профессор. Тема моего научного исследования «У кого, откуда, куда, какие ноги растут и сколько их».

– Многоножка! – восхищенно воскликнула Улитка, не отрывая глаз от ног Кивсяка. – А я – Улитка, и у меня всего одна нога, – добавила она печально, и тут же спросила: – С таким числом ног вы, профессор, наверное, чемпион мира по бегу?

– Совсем нет, я двигаюсь очень неторопливо, – произнес Кивсяк, и в подтверждение своих слов медленно заскользил вокруг Улитки.

– Ой! – воскликнула Улитка. – У вас оказывается ног гораздо больше, чем кажется на первый взгляд! У меня даже в глазах двоится!

– Напрасно беспокоитесь, с глазами у вас все в порядке. Просто у меня на каждом членике тела с каждой стороны по две ножки. Поэтому нас, Кивсяков, ученые так и называют – Двупарноногими. Если не возражаете, мы можем продолжить обсуждать увлекательную тему ножек, не стоя на месте, а прогуливаясь, как это делали древние философы. А так как каждая прогулка должна иметь определенную цель, то я предлагаю направиться к ближайшему огороду. Здесь недалеко. Хозяйка этого огорода недавно высадила семена отменного салата сорта «Одесский кучерявец». У него только-только появились молодые листочки. Очень рекомендую. А по пути мы с вами как раз и обсудим все проблемы, связанные с конечностями. То есть с ногами. Согласны? Тогда в путь!

И они направились к огороду. Улитка с восхищением следила, как по многочисленным ножкам Кивсяка словно пробегали неторопливые волны и Кивсяк, не меняя положения тела, плавно скользил на них вперед. Его ход был столь неспешен, что Улитка без напряжения двигалась рядом с профессором.

– А у кого больше ног, у вас или у Сороконожки? – после недолгого молчания спросила Улитка.

– С научной точки зрения Сороконожек нет, – ответил Кивсяк.

– Как нет?

– Вот так. Нет и все. Есть животные, которых ученые назвали Многоножками, а если говорить точнее – Дясятитысяченожками. Вот к ним-то и относятся так называемые сороконожки, а так же сколопендры и ваш покорный слуга.

– И что, у вас десять тысяч ног?! – восхищенно воскликнула улитка.

– Да нет, конечно. Это зоологи преувеличили, нам польстили. На самом деле у нас, у Кивсяков всего двести ног, а других многоножек ног еще меньше.

– А у меня всего одна нога, – огорченно сказала Улитка. – Поэтому я так медленно передвигаюсь.

– Разве вы от меня отстаете? От меня, у которого столько конечностей? – удивленно спросил Кивсяк.

– Нет, не отстаю, – повеселела Улитка, и тут же, приободрившись, спросила, – а у кого еще сколько ног? Вот у меня – одна, у птиц – две, у ящериц, лягушек и мышей – четыре, шесть ног у жуков, клопов и бабочек, восемь – у пауков и сенокосцев. А еще?

Кивсяк откашлялся и заговорил хорошо поставленным голосом, будто приступил к чтению лекции:

– Вы очень наблюдательны. Я бы даже взял вас к себе в аспиранты. Диссертацию писать. Однако есть некоторые факты, которые вы в своих рассуждениях не упомянули. Вы правильно отметили пауков – они действительно восьминогие, но есть еще животные с восемью ногами, которые живут в морях и которые так и называются…

– Осьминоги! – догадалась Улитка.

– Совершенно верно, коллега, – похвалил ее Кивсяк. – Кстати, осьминоги – это моллюски, а значит – ваши родственники. А кроме того в тех же морях и океанах живут еще десятиногие. Это раки: омары, лангусты, креветки, крабы.

– А есть ли многоножки среди морских жителей?

– К таким «многоножкам», дорогая Улитка, условно можно отнести морских червей.

– Черви с ногами?

– Не с ногами, а с особыми выростами на теле. Так вот у морских червей, этих, как бы вам сказать, не совсем ног, бывает до нескольких сотен пар. Еще больше таких ног у морских звезд и морских ежей. Но самое главное, уважаемая Улитка, не в том, сколько ног у животного, а какие они и откуда они растут. Возьмем, например, вас.

– Меня?!

– Именно вас. Вы знаете, как еще улитки именуются?

– Не знаю…

– Ай, ай, ай! Свои имена знать надо. Ведь улиток зовут так же Брюхоногими!

– То есть у меня не только нога одна-единственная, да еще, к тому же она растет на брюхе?! – оторопела Улитка.

– О, ничего страшного, уверяю вас. А осьминоги, кальмары и каракатицы знаете, как называются?

– Как?

– Головоногими!

– Какой ужас! Ноги – на голове!

– А мои родственники – некоторые многоножки – те и вовсе губоногие! И кстати, к ним еще принадлежат ядовитые сколопендры. В отличие от нас, кивсяков-вегетарианцев, они – свирепые хищники.

– И что у них действительно ноги на губах?

– Ноги превратились в губы. И именно этими ногами-губами они и хватают своих жертв.

– Чудеса! То есть очень странно и страшно.

– Это еще не чудеса. В морях живут хищные раки, у которых не только губы, но весь рот – это сплошные ноги. Они так и называются – ротоногие.

– Они что, ртом ходят?

– Нет, они им едят. Все челюсти у них возникли из ног. А любимая их еда – креветки.

– Как интересно! – оживилась Улитка. – Креветки – это десятиногие. Значит так: ротоногие едят десятиногих. Вот здорово!

– Здорово? Мне почему-то кажется, что креветки с вами не согласятся. Я даже в этом уверен.

– А еще у кого, где и какие ноги растут?

– На усах. То есть ноги превратились в усы.

– И получились усоногие! – обрадовалась Улитка.

– Верно, – согласился Кивсяк, – есть такие усоногие раки.

– Тоже хищники? Они, наверное, быстро ползают и своими длиннющими усами ловят несчастных рыбок!

– Нет. Они не ползают, а всю жизнь сидят в своем известковом домике и дрыгают тонкими ножками, которые похожи на усики.

– Зачем дрыгают?

– Они ими ловят разную микроскопическую живность, которая мимо них проплывает. Ею и питаются.

– Значит, ноги могут располагаться на голове, усах, губах и даже во рту! А еще?

– Есть такие рачки, которые называются жаброногими.

– У них ноги растут на жабрах, – догадалась Улитка.

– Скорее жабры растут на ногах. Поэтому они ногами не только ходят, но еще и дышат.

– Дышат ногами! Вот потеха!

– А еще в морях и океанах обитают плеченогие.

– Наверное, ужасные чудовища! Ведь на плечах должны руки расти, а не ноги!

– Да нет, они совершенно безобидные существа, похожие, кстати, на ракушек: сидят на дне, и из воды пищу себе отцеживают.

– Если существуют животные, у которых ноги на плечах, значит, есть и с ногами на спине, – предположила Улитка.

– А вот таких как раз нет.

– Может быть, есть с ногами на животе? Ой, я, кажется, знаю, кто это, – произнесла Улитки грустно. – Это я. У меня одна-единственная нога. И к тому же она на животе. То есть на брюхе.

– Не расстраивайтесь! Все ваши брюхоногие родственники – самые многочисленные и самые распространенные среди всех моллюсков. А это значит, что нога на животе, хотя и единственная – очень практично и удобно, – успокоил ее Кивсяк.

– Все части тела вроде перечислили. Хотя нет, остался хвост. А ноги на хвосте бывают?

– Есть такие крохотные насекомые. Микроскопические. Они живут в почве и называются…

– Хвостоногими!

– Ну, допустим не хвостоногими, а ногохвостками. Вот у них-то ноги на хвосте.

– А зачем им ноги на хвосте?

Они с их помощью прыгают. Подогнут под себя эти ножки, похожие, кстати, на вилочку, потом резко распрямят, оттолкнутся от земли и прыгнут!

– Ножки как вилочка! Очень интересно!

– Это еще что! Есть раки с ногами, которые по форме напоминают листья. Поэтому эти раки называются листоногими.

– Сколько раков с необычными ногами: и листоногие, и жаброногие, и усоногие, и ротоногие! Вон сколько набралось! – воскликнула Улитка.

– Да, удивительных животных среди них много. Вот еще к ним за компанию добавьте веслоногих раков.

– А среди моллюсков таких почти и нет. Вот только я – брюхоногая, да еще эти, головоногие.

– Сейчас подумаю, и может быть, вспомню кого-нибудь из моллюсков с необычными ногами. Ага, вот, вспомнил! Есть такие морские улитки, которые называются крылоногими.

– Они что, летают?

– Летают, но не в воздухе, а в воде.

– Как же им это удается?

– У них единственная нога превратилась в два крылышка, и крылоногие, взмахивая ими, все время летают в море.

– Оказывается сколько в мире животных с самыми разными ногами!

– Вы забыли еще животных, у которых ног нет совсем. Их на нашей планете много, и все они прекрасно себя чувствуют. Некоторых из них ученые так и назвали – безногие.

– Кто же это?

– Это такие странные существа, родственницы лягушек и тритонов. Они обитают в тропических странах. У них длинные тела и совсем нет ног.

– Как у дождевого червя?

– Совершенно верно. Поэтому они еще так и называются – червягами. Так что, не в количестве ног счастье. А вот и грядка с «Одесским кучерявцем», – сменил тему разговора Кивсяк. – Поторопимся, пока хозяйка спит. Кстати, у нее всего одна пара ног. Зато очень красивых!