Kitobni o'qish: «Лесовик»

Глава 1

Ночь неохотно уступала свои права едва забрезжил рассвет и поселение неохотно начало просыпаться. Сначала лениво забрехала собака и заголосил петух, потом призывно замычала корова. Это хозяйка уже торопится на утреннюю дойку. А когда рассвело, пастушок погнал небольшое стадо на луг возле реки. Паренёк зябко кутался в серый драный зипун, с утра довольно прохладно. В стаде всего несколько коров и десяток коз. Скотина довольно шустро и целенаправленно устремилась на выпас и вскоре растворилась в утреннем тумане.

Через полчаса поселение окончательно ожило, с высоты птичьего полета было бы заметно, что два десятка крестьянских домов расположились углом к близстоящему лесу. Как бы отгораживаясь от тёмной чащобы. До небольшой реки метров шестьсот и видимо не просто так деревушка спряталась от недобрых глаз за густым ельником. Еле заметная дорожка, петляя уходила от крайнего дома на юг вдоль кромки леса. Становится понятно, что ею не так часто пользуются. Основное движение осуществляется по реке, и именно от неё и ожидается опасность. Ограды в поселении как таковой не было, главным защитным фактором являлась незаметность.

Один из домов стоит наособицу, он как бы жмётся к краю леса, типа не стремится отгородиться от сюрпризов природы, но и не отказывается от общества. Сам домик не отличается от других, но чуть в стороне от жилья стоит большой сарай. Возле него несколько ям, курящихся дымком. От них явственно несёт смолистым запахом. Две серые фигуры суетятся неподалёку. Серые из-за цвета одежды. Один одет чуть получше и явно является старшим в этой паре. Ему лет сорок, невысок ростом и худощав. Порты, домотканая льняная рубаха и лапти. А вот второй персонаж поинтереснее. На полторы головы выше, крепкий мужчина лет тридцати. Одет очень непритязательно. Явно не по росту порты, худая и заношенная до дыр рубаха. Босоногий и даже без привычного головного убора. Лица толком не видно из-за давно не стриженных волос, почти закрывающих лицо и неопрятной бороды, спускающейся на грудь и оставляющей открытыми только серые глаза. Последние тоже заслуживают отдельного разговора. Чистые и незамутнённые чрезмерными мыслями о бытие, они скорее подошли бы ребёнку, чем взрослому мужчине и, пожалуй, многое объясняли. Окружающие звали его дурнем или баламошкой. Мужчина по уровню развития остался на уровне семилетнего ребёнка. Поэтому никто даже и вспомнить не мог, каким именем его нарёк родной отец. Рано он остался без помощи родителей. Мать умерла родами, а отец был охотником и сгинул, однажды не вернувшись с промысла. Иных родственников у парня не было и его приютил дальний родич матери. Жизнь его откровенно не баловала. Ночевал парень в хлеву, рядом с коровой. Спал на старой бычьей шкуре, ею и укрывался. Вставал ещё затемно, хозяйка кормила его холодной кашей или тем, что оставалось с ужина. Пока хозяйка доила корову, кормила мужа и двоих сыновей, дурень уже шустрил по хозяйству. Наносить от колодца воды и заполнить доверху кадушку, вычистить хлев, поколоть дрова – это вместо утренней зарядки. Потом глава семьи Пахомий, ну это крестильное имя, а так все звали Жданом, брал старшего сына, звал придурка, и они вместе шли на курню. Ждан являлся потомственным дягтярником и зарабатывал на жизнь выгонкой смолы и дёгтя.

Вот в таких неприхотливых условиях слабоумный и прожил до описываемого времени. Для получения дёгтя и смолы на участке имелись несколько ям для сухой перегонки сырья. Как правило это была берёзовая береста, снимаемая топором с нижней части деревьев. Также использовалась сосновая кора, реже осина. Наилучшее сырье добывали в конце июня, начале июля. Кора измельчалась и загружалась в яму. Последние из-за опасности пожара размещали подальше от жилья.

На дно ямы ставили чашу из плотного дерева, куда стекал вар или дёготь. Выше деревянная крышка с отверстиями для стекания дёгтя. Сама яма имела форму кувшина, верх обмазывали глиной и обкладывали лубом.

На выходе получали вар (смолу) и дёготь. Сосновый дёготь шёл на обработку обшивки кораблей и пропитку парусины. А также для получения мыла и краски. Для этого смешивали вар с льняным маслом и красили деревянные поверхности.

Берёзовый дёготь использовался как клей и для смазки тоже отлично подходил. А также для пропитки кожи, сбруи и при выделке юфти. С его помощью также получали некоторые лекарства. Чистый берёзовый дёготь смешивали с сосновой смолкой для смазки колёсных пар.

За светлый и чёрный вар купцы охотно платили настоящим серебром. Он был нужен не только в морском деле, но и в производстве обуви.

В обед дурню доставалась краюха хлеба и вдоволь свежей воды, благо колодец был недалеко. Но этого питания было абсолютно недостаточно для взрослого мужчины, поэтому дурачок шёл по окончанию работы на промысел по деревне. Он помогал на огороде, колол дрова и таскал примитивный деревянный плуг, короче был мастером на все руки. А за это его подкармливали. Вот и сейчас старуха Трындычиха за целый штабель поколотых и аккуратно сложенных вдоль стены сарая дров, угостила мужчину ягодным киселём и куском свежей лепёшки.

А мужчина после рабочего дня, устало присел на бревно и с явным удовольствием смаковал угощение. Он всегда охотно брался за подработку у вредной старухи. Трындычиху так назвали за противный и неуживчивый характер. После смерти единственного сына она оказалась одна и выживала за счёт того, что крутила пряжу на продажу. А ещё очень спасала коза, единственная живность в доме, дававшая неплохие удои молока. Соседи предпочитали не связываться со скандальной старухой. А вот придурка она привечала, всегда угощала чем-нибудь вкусненьким. Пожалуй, она была для него единственным человеком, который хорошо к нему относился. Пожилая женщина штопала его ветхую одежонку и смазывала гниющие ранки, полученные в результате нелёгкой работы.

Ждан кроме дягтярничества не брезговал браться и за расчистку леса. Рубили деревья или подрезали кору, чтобы те засохли. На следующий год их поджигали и очищенный участок, покрытый золой, засеивали. Первые годы урожай получался очень хороший. А вот корчевание оставшихся пней была работа полудурка. Выкорчевать пень крупной сосны очень непросто и требует больших усилий. Сама древесина идёт для перегонки на смолу и как топливо. Но очистить участок от пней, ох как нелегко. Несмотря на недюжинную силу дурня, Ждан также использовал лошадку. Это невысокое и неказистое животное явно имело степные корни и точно не являлось крестьянским конём. Вот и приходилось баламошке рвать жилы. Рабочий день у него заканчивался уже в темноте, и он уходил в свой закуток в овине. Единственной отдушиной для полоумного являлась маленькая кудлатая собачка неизвестной породы. Все звали её Гунька. Блохастая и лопоухая она была очень добродушная, но при этом службу добре знала. В случае чего подымала шум исправно. Ночевала она там же в овине, забравшись под тёплый бочок соседа.

Единственным отдыхом для мужчины было воскресное утро. Можно встать чуть попозже, и хозяйка даже давала на завтрак варёное яйцо. Её крестильное имя Параскева никто не использовал. Соседи насмешливо величали Скаредью за скупость. И не сказать, что дурня все любили. Но считалось грехом обижать убогого разумом. Да и парень был довольно добродушен и никому ничего плохого не сделал.

Вообще семейство Ждана жило богато по нынешним временам. Дойная корова-кормилица, неказистая лошадка, которая досталась весьма недорого по случаю. В сарае десяток несушек с воинственным главой гарема. В доме хватает посуды и утвари, жаловаться грех. За бочонок вара или дегтя заезжие купцы давали несколько серебряных дирхем. Хотя чаще случался натуральный обмен. Ткани и посуду, а также изделия из железа Ждан потом выменивал у соседей на продукты, рыбу и меха. Так и крутился. Старший сын вовсю помогал отцу, а вот младшенький пока держится за мамкин подол. Дурня Ждан держал в чёрном теле не специально. Он просто искренне не понимал, зачем убогому хорошая одежда. Всё равно тот ничего не понимает. Говорит с трудом, пожалуй, даже младшенький обогнал его по разумности. А тому только шесть годков стукнуло. Работает правда исправно, без него Ждан не смог бы тянуть всю работу.

Сколько себя мужчина помнил, он всегда работал. А редкие вечерние часы, когда был предоставлен самому себе, уходили на поиски пропитания. Большое и крупное тело требовало калорий, и скудной еды, получаемой от хозяина, было совсем недостаточно. Если не получалось найти работу за еду, мужчина уходил в лес. Он сам не помнит, откуда у него оказалась настоящая праща. Сделанная из кожаного ремешка она имела утолщение в центре. Один край имел петлю и одевался на запястье. А другой придерживался пальцем. В нашитый кусочек кожи укладывался округлый камешек. Раскрутив пращу над головой, он резко отпускал снаряд. И получалось так ловко, что редко он возвращался без добычи. Ну а так как готовить сам не умел, то отдавал Трындычихе. А уж та сама чистила зайца или пернатую добычу и готовила в глиняной посудине на печи. А на следующий день и угощала охотника.

– Кушай, милок кушай. Весь в батюшку пошёл. Тот такой же удачливый был, царство ему небесное, – и старушка истово крестилась.

– Жалко, лес его прибрал, и ты вот остался сиротинушкой, – женщина жалостливо гладила мужчину по нечёсаной гриве с запутавшимися репьями. Странно со стороны было смотреть на эту парочку. Взрослый мужик как ребёнок льнёт к старухе, довольный, что его приласкали.

Случалась и ласка иного рода. Порой он оказывался наедине с хозяйкой. Бывало, Ждан пошлёт за чем-нибудь в дом. А хозяйка осмотрится и ежели никого рядом нет, тащит мужика в хлев.

Когда это случилось впервые, было неприятно. Женщина сунула руку ему в штаны и помассировала уд. Убедившись, что тот принял рабочую форму, развернулась задом, задрала юбку и вставила его себе до отказа, чем доставила болезненные ощущения. Потом правда ничего, стало нравиться. Сладкая судорога в конце соития заставляла даже ждать этого момента. Но происходило это достаточно редко, раз-два в месяц.

В принципе убогий был доволен своею жизнью. Он просто другую не представлял. Были бы живы его родители, возможно он и стал бы иным. Может даже завёл свою семью. Но…

А ещё неприятные моменты доставляли ему дети. Они безжалостны, если замечали у него в руках еду или что-то интересное, то забирали. А то и били. Тогда он падал на землю и закрывал руками голову. А ценные вещи всегда прятал. Ну из ценного у него, пожалуй, была только кожаная праща и небольшой ножик из плохенького железа. Одёжка вся худая, были порты и рубаха получше, но это только по воскресеньям дозволялось одевать. Зимой он носил чуни с онучами и рваный зипун. Но при этом редко болел, видимо господь понимал, что нельзя вываливать на одного чересчур много. Умишка не дал, зато здоровье у парня было отменное, да и силушкой бог не обидел.

В этот день удалось сбить утку и довольный, он шёл к дому Трындычихи. Когда раздался свист, он только пригнул голову.

– Эй придурок, стой, – сын старосты Федька со своими дружками всегда пытались отловить слабоумного, когда взрослых рядом нет. Забрать добычу и выдать пару оплеух. Но на сей раз подросток решил забрать и кожаный ремешок. Ему праща не нужна, всё равно в неумелых руках она просто кусочек кожи, разве что выменять у парней на что полезное. Главное, ему доставляло удовольствие видеть, как придурок ползает у его ног, выпрашивая не забирать средство выживания.

Неожиданно дурень вскочил на ноги и заревел. Так ведут себя обиженные дети. Он неуклюже замахал руками и пошёл на обидчика. Если бы попал своим кулачищем, то мало бы не показалось и взрослому мужику. Поэтому Федька кивнул своему дружку и тот подкравшись сзади, приголубил придурка каменюкой по темечку. Блаженный рухнул на землю от сильного удара. Кровь обильно залила лицо, и он засучил ногами.

– Бежим, пока не застукали. Сейчас он кончится, потом иди доказывай, что он сам напал, – через минуту на улице уже никого не было. Рядом с телом осталась лежать утиная тушка и жалкий кожаный шнурок, из-за которого всё и произошло. Крупное тело вытянулось и замерло. В отдалении показалась стремительно несущаяся собачка, рыжая молния подбежала и стала вылизывать лежащему руки. А потом села и завыла, вспугнув ворону, которая с интересом наблюдала за происходящим с ветки дерева.

Чёрт, где это меня так угораздило? Я лежу на траве, башка буквально разламывается от боли. От неудобной позы затекла левая рука. Кое-как сел и прикоснулся к лицу.

Что за хрень, вся ладонь в крови. На мне одета вонючая тряпка невразумительно серого цвета. Содрав её, я протёр рваниной лицо. В результате стал видеть обоими глазами. Видимо попала кровь и мешала смотреть. Прикоснувшись к затылку, зашипел от боли. Там здоровенная шишка. Хм, интересно, я сам такой неуклюжий или помог кто? Повернувшись на бок, встал на колени. Голова кружится, но дурнота вроде проходит.

Не сразу до меня дошло, что что-тут неправильно. На сон не похоже, голова трещит по-взрослому. Но тогда, где я? И как я смог встать на колени. Сам, если я уже лет семь, как только в коляске и могу передвигаться. Нет, это явные глюки. Только сейчас я обратил внимание, что мелкая кудлатая собачонка подпрыгивает и старается облизать моё и так пострадавшее лицо. А вот и новый персонаж. Ко мне несётся на полусогнутых какая-то бабуля. Одета как попрошайка в какую-то хламиду. Подбежавши ко мне, она начала быстро тараторить, но не понятно ни словечка. Может беженка издалека или больная. Но вцепилась в меня и пытается поднять.

Дурная, как можно старой бабке поднять взрослого матёрого мужика, который парализован ниже пояса? Но ей это удалось. Она протёрла ещё раз моё лицо своей грязной юбкой. Видимо посчитала, что собачонка недостаточно потрудилась. А потому потащила меня вдоль улочки. Если честно, мне совсем хреново. Голова кружится, как бы не завалиться прямо тут. Ноги запнулись, в глазах потемнело.

В себя пришёл в каком-то помещении. Лежу на чём-то жестком. Такое ощущение, что просто на пол кинули тряпку. Зато голова болит чуть меньше. Но вот мысли скачут как заполошные. Я элементарно не могу сообразить, что происходит. Мне чудится, что в моём мозгу двое. Такая жирная назойливая муха жужжит и мешает. Мне только остаётся её прогнать, чтобы остаться наедине. Я просто очень разозлился и заставил её замолчать. Только это привело к тому, что я опять отрубился.

Очнулся я от шума. В помещении какой-то мужичок орёт и машет руками на давешнюю старушенцию. А та не уступает и в свою очередь давит на собеседника. При этом она тычет в мою сторону и демонстрирует ту тряпку, обильно залитую моей кровью. В результате оба вышли наружу, дав мне наконец забыться тяжёлым сном.

Снилась натуральная дичь. Будто я живу в другом мире. Весь смысл существования, найти еду и набить брюхо. Чисто животное существование, пожрал и лёг спать. Правда даётся пища нелегко, для этого мне приходится очень много пахать. С раннего утра до позднего вечера. Не жизнь, а сказка, одним словом.

Не знаю, сколько я продрых, но сейчас вроде вечер. Я лежу в небольшом помещении. Тело затекло от неудобного положения и провозившись, мне удалось сесть. Оказывается, что меня положили на широкую лавку, предварительно постелив облезлую шкуру. Давешняя бабуля кудахтая, налетела на меня. Она протёрла мокрой тряпкой мне лицо, помогла встать и сесть к столу. Грубо сколоченная столешница была накрыта чистой серой тряпицей. И пока я раскачивался, стараясь привезти мозги в порядок, бабка вытащила из печи кринку с варевом. В нос шибануло наваристым запахом бульона и мне дико захотелось жрать. Настолько, что в животе тягуче заурчало.

Проворчав маловразумительную фразу, бабуля стукнула меня по жадно тянувшейся к котелку руке. Она сунула мне в руку деревянную ложку и приглашающе махнула рукой.

Ну что я могу сказать, это просто божественно. Мясной бульон, в который добавили для сытности крупу и какие-то пахучие корешки. Я старался не частить. Благо ложка довольно большая и зачерпнув, я в несколько приёмов, часто дуя на горячую жидкость и радостно урча, поглощал пищу. К супчику шёл немалый кус хлеба. На вкус непривычен, серого цвета с добавлением каких-то твёрдых включений. Но пошёл на ура. Наверное, в посудине было литра три варева и половину я точно умял. Просто понял, что больше не осилю, взорвусь.

Потом мне пришлось терпеть, пока бабка копалась в моей ране на голове. Было больно, она протёрла жёсткой тряпкой пропитанные кровью волосы и приложила к ране какую-то кашицу. А когда старуха выдала мне чистую рубаху и помогла добраться до моей лавки, я почувствовал, что глаза сами закрываются. От ощущения сытости меня сморило, и я мгновенно заснул.

Глава 2

Если бы не шебуршение хозяйки, я бы продрых ещё дольше. Но и так вроде немало проспал. Сейчас середина дня, в открытую дверь светит солнышко, освещая избу.

Да, я наконец-то смог спокойно осмотреться. Меня никто не толкает и мысли вяло крутятся, позволяя мне самоопределиться.

Итак, я в небольшой избе. Судя по всему, это землянка. Потому что она наполовину утоплена в землю. Комната одна, кроме моей лавки и небольшого стола можно выделить ларь, на который тоже наброшена тряпка. Мне кажется, что это спальное место бабули. Центральное местечко в помещении занимает печь-каменка. Она сложена из плоских обтёсанных камней в углу и совсем не поражает своей технологичностью. Наоборот, явно это что-то из раннего средневековья. Небольшая топка, а дым через щели прёт в комнату. Какая прелесть, дышать угарным газом. Но пока вроде нормально. Тем более, что дым быстро уходит в открытую дверь. Бабка кашеварит, вот и сейчас она вытащила знакомый мне котелок и высыпала в него какие-то травки из холщового мешочка. Ухватом ловко вернула его в топку. От печи идёт приятное тепло, и я опять закемарил.

Если не ошибаюсь, то это вчерашняя дичь. Та самая птица, которая валялась рядом со мной, когда я впервые пришёл в себя. Видимо и бульоном она с нами поделилась.

Бабка, заметив, что я смотрю на неё, заговорила. Опять этот невнятный язык. Смутно угадываю отдельные фразы, но в целом он для меня тмутараканский. Но вроде мне не обязательно отвечать, так как бабуля, не дождавшись моей реакции, внезапно вышла наружу. Зато вместо неё в избу забежала вчерашняя кудлатка. Мелкая собачонка, повизгивая от возбуждения, встала передними лапками на лавку и явно требует ласки. Ну а что, божья тварь определённо рада меня видеть, и я потрепал блохастую по голове. Собачонка издала забавный звук и начала яростно задней лапой чесать себя за ухом. Видимо насекомые одолевают, уж больно увлечённо она это делала. На всякий случай я отодвинулся от неё подальше.

Бабуля вернулась не одна, с ней была совсем старая женщина. Ну, если моей гостеприимной хозяйке можно дать лет шестьдесят, то этой хорошо за восемьдесят. Лицо в глубоких морщинах, а на руках возрастные пигментные пятна. Женщины неторопливо разговаривают, наверное о политике и очередных выборах президента, и я расслабился. Мысли вяло и неторопливо несут меня по волнам бытия. Вот только я неожиданно понял, что понимаю всё, о чём говорят в доме. Будто резко включили автоперевод. Оказывается, обе бабки обсуждают меня. Выяснилось, что я не сам упал и треснулся башкой о кирпич. Это меня некие пацаны отоварили. По беспределу хотели отобрать эту самую утку, которую я честно добыл на охоте. И если бы не приютившая меня бабка, которая спугнула супостатов, не понятно, что бы они со мною сделали.

Пока дамы делятся важными бабьими новостями, я с недоумением рассматриваю своё полуголое тело. А оно заслуживает отдельного внимания.

Сначала я вытянул руки и изучил кисти. А они впечатляют. Запястья будто обвиты тугими сухожилиями. Впечатление от осмотра двоякое. Это тело очень хорошо развито. По крайней мере верхняя его часть. Мощные плечи, бицепсы тоже на уровне. Грудные мышцы не так поражают, но меня не покидает одна мысль. Такое ощущение, что физически развитое тело подвергли сублимационной сушке. Так обрабатывают продукты, удаляя из них жидкость для долгого хранения. Вот и это тело будто состояло из одних сухожилий и подсушенных мышц. Ну ни грамма жирка, будто этот типус специально сушился, долго и упорно скидывая вес.

Да, мне вполне понятно, что тело чужое. Уж своё-то за пятьдесят семь лет я достаточно выучил.

Результатом беседы стало то, что вторая старуха осмотрела мою рану, покачала при этом головой, а потом начало толочь ступкой сухие травки. Наверное, это местная знахарка. По-крайней мере, моя хозяйка говорит с нею очень уважительно. Мне на голову положили пахнувшую дерьмом кашицу и замотали тряпкой. В зубы сунули глиняную тяжёлую кружку с каким-то горьким снадобьем. На этом моё лечение и закончилось, я опять остался один. Только под лавкой по-деловому пристроилась собачонка. Во сне она повизгивала от снившихся лакомств и периодически дёргала задней лапой, будто пытаясь закончить начатое. Ну а я, пользуясь тем, что голова прояснилась, попробовал поговорить сам с собой.

Итак, что мы имеем? Я каким-то неведомым путём оказался не только в непонятном месте, но ещё и в чужом теле. Со вторым фактом трудно спорить. Ради спортивного интереса я спустил грязные штаны и рассмотрел ноги с причинным местом. Ноги как ноги, в меру накаченные и волосатые. За хозяйство тоже однозначно не стыдно. В общем и целом, тело нормальное. Только не очень-то оно меня слушается. Будто я хорошенько датый и не могу попасть рукой куда надо.

Теперь о месте. Здесь полная непонятка. Быт очень неприхотливый. Вариантов много, но не хватает информации. Поэтому буду молчать и не отсвечивать. Вот только мне не понятно, отчего я вдруг начал понимать местную речь. Она совсем не похожа на привычный мне русский язык. Вот щелчок и я уже спокойно ориентируюсь в чужом разговоре. Отдалённо напоминает архаичный старославянский.

На ужин у нас была разваристая каша с кусочками убоины. Так выразилась хозяйка. Кстати, её величают Акулиной, но чаще Трындычихой. А вот моё собственное имя ни разу не прозвучало. Будто я безымянный какой. И что интересно, бабка относится ко мне снисходительно, как к дитю неразумному. Вытирает мне рот тряпкой и следит за каждым моим шагом.

А на утро я пошёл. Сам поднялся, переждал чувство дурноты и поднялся, чтобы сходить до ветру. Старуха сердито ткнула в сторону кустарника. Типа, что тебе места мало, чтобы отлить?

На завтрак у нас только постная каша. А жаль, я бы не отказался от более плотного угощения. Моё тело настойчиво заставляло меня всё тянуть в рот. Чёрная яма какая-то. Я никогда столько не ел.

Да, собственно, немного о себе. Родился в 1964 году в славном древнем городе Ярославле. Там же окончил школу, потом институт. Женился, для того чтобы получить квартиру пришлось оставить проектный институт, где проработал несколько лет и устроится на электровозоремонтный завод. Там мне пообещали выделить однушку в строящемся доме. С женой мне откровенно повезло. Я подцепил одну девчонку, медичку. Она училась на втором курсе медучилища, симпатичная и видная девица. У нас завязались вполне серьёзные отношения. Девушка даже с родителями меня познакомила. Но сам не ожидал, как меня вдруг заинтересовала её лучшая подружка Аня. На первый взгляд неприметная, этакая серая мышка на фоне своей красавицы однокурсницы. Но что-то в ней меня зацепило. Внутренняя красота и интеллигентность что ли. Анечка была из семьи потомственных врачей и после окончания медучилища собралась поступать в наш мединститут. Незаметно мы тесно сошлись и стали встречаться почти каждый день. На моё оригинальное предложения она ответила согласием, и мы вместе прожили почти двадцать семь лет. Анушка наградила меня дочкой, больше детей у нас не случилось.

Действительно никогда не говори громко во всеуслышание о своих грандиозных планах. Мы с женой мечтали о своём доме. Всю жизнь теснились в однушке, а тут появилась возможность перебраться в свой загородный дом.

Я несколько лет проработал в крупной айтишной фирме и уже год, как меня назначили менеджером её Ярославского филиала. Наши совместные накопления позволили задуматься об улучшении жилищных условий. Вначале хотели купить трёхкомнатную квартиру. Но потом мне подвернулся шикарный вариант. Уезжали знакомые, репатриировались в Канаду, а свою усадьбу хотели продать побыстрее. А у меня в принципе деньги на руках. Банк дал ипотеку, насчёт квартиры – тоже удачно удалось договорится с покупателем. Так что, посоветовавшись мы решили покупать дом. Мы уже и залог внесли, а в тот злосчастный день ехали на встречу с адвокатом. Решили ехать на электричке, время час пик и дольше простоим в пробке на выезде из города. Через полчаса после отправления ЭТО и случилось. У меня с утра на работе была дикая запарка и я порядком устал. Поэтому просто отключился, закрыв глаза. А Аня сидела рядом, в проходе.

Как мне потом объясняли, на переезде застрял тяжёлый кран и наш поезд вписался в него со всего ходу. Машинист даже не тормозил, просто не успел. Состав частично сошёл с рельс. Благо скорость была не большая, шли в горку. Но лично нам хватило. Я только помню страшный скрежет и удар, обрушивший моё сознание.

Потом полтора года я провалялся по больницам, операция за операцией. Почти все деньги ушли на врачей, но на ноги они меня так и не поставили. В тот день я остался вдовцом, жена погибла сразу, там же на месте аварии. Не мучалась. Хоронили естественно без меня, дочь с зятем сами крутились.

А потом я оказался предоставлен самому себе. Проживал в той же однокомнатной квартире. Небольшие накопления остались на счету, плюс социальная пенсия по инвалидности. Мне хватает, проблема в другом. Я всю жизнь постоянно крутился, много работал. Жена тоже пахала на полторы ставки в больнице. А тут вот так резко я остался один, хоть вешайся. Дочь привозила мне внука, но какой из меня теперь бэбиситтер. Из колясочника то. Ну и характер стал портиться, наверное, потому что навещала она меня редко. А кому понравится общаться с желчным инвалидом?

Ко мне дважды в неделю приходила женщина, она убиралась в квартире, готовила для меня и немножко развлекала. Но, в основном, я жил в ином мире. В мире книг, читал запоем. Зарегистрировался на всех приличных библиотечных площадках и искал подходящее чтиво. На улицу выбирался редко. Просто в нашем доме нет лифта, а скакать по ступенькам ещё то приключение. Несмотря на то, что я живу на втором этаже, спуск по ступенькам для меня невиданный экстрим. Типа роуп-джампинга с большой высоты. И то там больше безопасности. Но в тот день я малёхо выпил, был повод. У моей Анечки день рождение, ей бы исполнилось пятьдесят два года. Ну и мне показалось мало, такое затмение накатило, хотелось покончить одним росчерком своё прозябание. Но вот по глупости и решил, что градуса маловато будет. А в квартире в этом плане хоть шаром покати. Не держу спиртное в значительных количествах.

Вот я и оделся кое-как, на последнем пролёте лестницы неловко зацепился колесом за перила и полетел вместе с тяжёлым креслом вниз. Помню только стремительно приближающиеся ступеньки, удар и хруст в шее.

И вот я тут, вполне здоровый, но немного растерянный. Сегодня ночью мне снился странный сон. Будто на бережке сидит маленький мальчик. Он набирает в руку речной песок и пропуская сквозь пальцы сыпет себе под ноги. Мне он улыбнулся и продолжил своё несомненно важное занятие. Я сел рядом с ним и стал наблюдать за мельтешением маленьких серебристых рыбок в прозрачной воде. Вот так мы просидели очень долго. Но нам не мешало молчание, мы как-то понимали друг друга. Будто настроились на одну волну.

Закончив свою важную работу, мальчик встал и положил руку мне на темечко. При этом пристально посмотрел мне прямо в глаза. Опять мягко улыбнувшись, он ступил в воду и неторопливо пошёл вперёд. Я хотел его остановить, но он обернулся и отрицательно помахал головой. Мгновение и тот исчез. Только рябь пошла по водяной глади. А вот у меня страшно разболелась голова. Будто открыли кран и в меня полилась информация с внешнего источника.

Проснувшись в темноте, я долго осмысливал полученные знания. Они дали мне некую определённость, но были очень фрагментарны.

Итак, я оказался в теле парня, которому всего двадцать три года. Но эти года дались ему тяжело. Круглый сирота, матери не помнит, от отца остались самые примитивные воспоминания. Как он брал сына в лес, на охоту. Как подбрасывал в своих сильных руках. Из реальных воспоминаний только долгий и тяжёлый труд. Без выходных и праздников. На нём ездили все, кому не лень. К сожалению, парень неграмотен, ни читать, ни писать. Счёт самый примитивный на пальцах одной руки. Мне искренне жаль парня, но теперь в его теле я. А его душа покинула своё пристанище этой ночью. При этом передав мне свои скудные знания об окружающем мире. Это и объяснило тот факт, что я теперь могу понимать речь соплеменников. К сожалению, никакой конкретной информацией парень не владел. Точное время и место он даже не представлял. Для него весь мир ограничивался родной деревней. Ну и ещё пару раз в году заезжие купцы объявятся, вот и все новости.

М-да, мне нужно поскорее вернуть прежнюю форму. Видимо я получил нехилое сотрясение мозга, потому что периодически возобновляются головные боли и головокружение. Но с каждым днём всё слабее.

Хуже то, что опять заходил родственничек, интересовался у бабки, когда я приступлю к работе. У него без меня завал. Я же подыграл бабуле, изображая умирающего. Но рано или поздно он меня достанет. А я не собираюсь впахивать на него. Но и рвать с деревней мне пока рано. Нужно определиться, что делать и куда двигаться?

На свои вопросы я получил только приблизительные ответы. Элементарная логика. Место – похоже на восточную Европу, однозначно это не сибирская тайга.

Время, ну тут сложно. Судя по простенькому деревянному крестику на полусгнившем шнурке, я крещёный. А значить, если я провалился в прошлое, то Володенька Красно Солнышко уже внёс свою лепту в религиозный вектор Руси. Так как крестик-то у меня православный. Но, однозначно, не позже девятнадцатого века. Ночью небо девственно чисто, ни самолётов, ни спутников. Только многочисленные звёзды таинственно мне подмаргивают с бархатной черноты ночного небосвода. Возможно, всё-таки, что меня занесло восточнее Уральского хребта и я, к примеру, в поселении староверов.

Но сейчас есть вопросы и поважнее – наше выживание. Акулина кормит меня пустой кашей, у неё просто нет возможностей меня содержать. Надо идти на охоту, но я даже не понимаю, что там делать. Пращу бабка тогда подобрала с земли и торжественно вернула мне. А я кручу кожаный шнурок и недоумеваю. На таком можно попытаться удавиться, но как с его помощью охотиться? Я подобрал камушек и попытался запулить его в сторону леса. Куда там, чуть руку не вывернул и камень полетел в другую сторону. После нескольких попыток я решил попытаться расслабиться и довериться инстинкту. Взгляд рассеянно скользит по двору, вот меня заинтересовал округлый голыш. Взяв в руки, покачал его в правой руке. Потом вложил его на расширение, покачал орудие и посмотрел на дерево метрах в двадцати от меня. Там пара крупных лесных голубей миловались на ветке. Раз, два, на третьем обороте я отпустил камень. Я не целился, просто во время броска смотрел на цель. Секунда, и одна птичка заполошно взлетела, а вот вторая камнем свалилась вниз.