Kitobni o'qish: «Красноармеец», sahifa 3

Так как ходок я тот ещё, а в этом месте стоял другой полк дивизии, не мой, меня на машине охраны, что была с комдивом, докинули до моего полка, всё равно мимо ехали. Там меня приняли, начштаба отметил, что я нашёлся, я даже свой батальон разыскал, тут и остатки роты обнаружились, едва на взвод тянули. Ротный в городе пропал, сейчас командовал взводный-два, тот самый. Пришлось ему подробно описывать, что да как со мной произошло в этот тяжёлый день.

Многие рыли окопы, готовились к новым боям. Вот и меня, выдав тридцать патронов и одну гранату РГД-33, отправили заниматься делом. Я быстро вырыл трофейной лопаткой стрелковую ячейку для стрельбы лёжа. Копать нормальную не стал: слишком устал. У меня в хранилище была одна шинель, да и та немецкая. Я её достал, на одну полу лёг, другой накрылся, да так и уснул в вырытой мной ячейке.

Проснулся я от шума движения множества техники. Сам проснулся, никто меня не будил, не тормошил. Странно. Сев, я осмотрелся. Пусто, вокруг никого, только земля и вырытые стрелковые ячейки. Лёгкий ветер носил пыль и мусор, а на дороге, в полукилометре от моего укрытия, отчётливо просматривались колонны немецкой техники и пешие колонны солдат. Вдали виднелись окраины Владимира-Волынского.

– А где все? – спросил я сам себя, осматриваясь. – Меня что, бросили?

В принципе, такое вполне возможно. Уходили ночью, а я так устал, что мог попросту не услышать команд. Да меня тогда и канонада бы не разбудила.

Как только я понял, в какую задницу попал, тут же лёг обратно: позиция-то на возвышенности, ещё увидит кто. Холм голый, как коленка, меня с расстояния километра без бинокля увидеть можно. И по-пластунски не уползёшь, тоже могут засечь. Блин, вот влип. По сути, теперь до самой темноты придётся лежать в ячейке. Или как-то попытаться к подножию холма спуститься, там уже пшеница разрослась, укроет. М-да, и ячейку не углубишь, пыль от работ тоже внимание привлечёт, а до ближайшей, что вырыта как полагается, метров семь. Может, рискнуть под маскировочной накидкой? Двигаться медленно, по полметра в минуту, возможно, тогда и не засекут.

Прибрав в хранилище шинель, винтовку и гранату, я накинул камуфлированную накидку и стал медленно покидать свою ячейку, двигаясь к соседней. Три минуты – и я на месте. Вроде суеты нет, никто ко мне не направился. Я медленно спустился в ячейку, тут и сиденье было, сел и осмотрелся. Да, боя тут не было, ушли по приказу.

Вчера, когда я добрался до роты, мне выдали три куска подсохшего хлеба, жирную селёдку (вот когда она появилась в сухпае) и луковицу. Но на тот момент меня уже покормили танкисты, поэтому я убрал полученную снедь в хранилище, а сейчас вот достал и, помыв руки с фляжки, решил поесть. Уже начал было разделывать луковицу, а потом и рыбу, но вдруг замер. Чая хочу, а нет. Но есть отличная идея. Тут, в ячейке, неплохая ниша сделана; если её углубить, можно поставить керогаз и вскипятить воду. К тому же мне до темноты ждать, глядишь, какое-нибудь блюдо приготовлю, может, что мясное отварю. А то у меня один котелок со щами, и всё пока.

Так я и сделал. На керогазе вскипятил воды, заварил чаю, кинув кусочек сахара. После завтрака попил, остальное убрал в хранилище. Солнце начало припекать, и я догадался для защиты от него натянуть сверху накидку на распорках. Потом час убил, изучая три имеющихся у меня ранца. Всё ненужное (не так уж много этого было) из них достал, под ноги покидал, а затем ранцы с оставшимся содержимым вернул в хранилище – вещь неплохая, пригодятся.

Потом глянул на свои босые ноги: боты и обмотки были в хранилище, снял перед сном. Подумав, достал сапоги шофёра «кюбельвагена», намотал портянки и натянул. Потом даже привстал, согнувшись, походил на месте, хрустя ненужными мне трофеями на дне ячейки. Хм, сапоги сидят как влитые, даже снимать не хочется, точно мой размер, ни убавить и ни прибавить. Решено, буду в них ходить, главное, чтобы проблем у меня из-за них не было, всё же немецкие сапоги от наших отличаются: у немцев голенища широкие, а у наших – зауженные. Как бы ещё за шпиона не приняли. Нет, лучше ночью в сапогах, они удобнее, а днём – в обмотках. Вот будут советские сапоги, тогда другое дело. А пока сапоги снял: с босыми ногами приятнее.

Что ещё за день успел? Например, расширил и углубил нишу, чтобы на керогаз поставить пятилитровый котелок. Тут проблема в том, что земля может сыпаться сверху в готовящееся блюдо. Но с чаем мне повезло, не было такого, и я рискнул. Воды залил до полного и, пока она закипала, полтушки курицы, что с ледника взял, разрубил пополам (на весу приходилось всё делать, разделочной доски у меня не было). Нарубив, отправил мясо в котёл. Потом картошку почистил, намыл, нарезал, отправил туда же. Пол-луковицы нашинковал – и следом. Морковь поскоблил: тёрки-то нет. Половину морковки наскоблил, остальное прибрал для следующего раза. Жаль, лапши нет, тоже кинул бы. Отличный суп на курином бульоне получился. Дал ему остыть и убрал в хранилище.

А обедал я щами. Без сметаны не то, но и так пошло за милую душу. Потом достал из хранилища десяток буханок хлеба, нарезал их кусками. Часть из них тушёнкой намазал, а на другие положил куски окорока. Окорок я забрал на леднике, а сейчас достал его из хранилища (а тяжёлый!), положил на колени и нашинковал тонкими пластинками, как раз на бутерброды. Попробовал пару пластинок – вкусный. Холодец я попробовал на полдник, тоже отличный, и чеснока добавлено – прямо золотая середина. Только бочки с соленьями пока не доставал: места мало.

А под вечер заварил запас чая. Во всех трёх немецких ранцах было по котелку, неплохие такие, плоские, с крышкой. Я все три отмыл, залил водой, воду вскипятил, бросил заварки и чуток сахара, помешал. Когда чай настоялся и чуть остыл, убрал его в хранилище, так что теперь у меня четыре котелка готового чая. А в одном из ранцев я обнаружил термос на два литра, с какао, неполный, примерно две трети осталось. Ничего, вкусное какао, мне понравилось. У фельдфебеля во фляжке тоже, кстати, какао было.

Стоит отметить, что я здорово взмок: мало того что солнце пекло под сорок градусов, тень не спасала, так ещё и от керогаза жар шёл. Но я всё равно был доволен. Немцы на холме не появлялись, им были неинтересны брошенные советские позиции, так что день прошёл спокойно, не считая долгой канонады у меня за спиной: там шли бои, и не так далеко, километров пять от силы. Я уже разделся, сидел в одних кальсонах и всё равно был мокрым от пота, чай и вода меня не спасали, скорее усугубляли ситуацию. Я мечтал о тихих водах реки, от которой меня отделяло километров шесть. Вот бы искупаться.

За день, проведённый в тишине (всегда бы так), у меня было время поразмыслить. И знаете, что-то мне не нравится, как со мной поступают в роте. В казарме с началом войны меня бросили, во время боёв в городе, когда нас завалило, бросили, и даже тут, на позиции, и то бросили. Это уже становится нехорошей традицией.

Я читал в книгах, как военнослужащие по несколько месяцев шли по немецким тылам, прежде чем выходили к своим. Некоторые, кто от границы шли, только в сентябре до наших добрались. Я тут подумал, и у меня сложился неплохой план. Конечно, до сентября ждать не стоит, но пара недель у меня есть. Покидать окрестности Владимира-Волынского я пока не буду. В городе есть рынок, а у меня – германские марки, трофейные. Куплю необходимое. Пока с готовкой мучился, уже прикинул, чего мне не хватает. Также нужно добыть гражданскую одежду и заполнить доверху хранилище, желательно оружием и едой – остальное, в принципе, есть.

Пока идут танковые сражения под Луцком и Ровно, я тут в тылу спокойно поживу, заодно и колено заживёт. Ну и поработаю – буду обстреливать тыловые колонны. Какая-никакая, а всё же помощь. Может, даже и существенная, если, к примеру, боеприпасы куда-то не успеют подвезти.

Когда стемнело, я прибрал всё своё, надел форму (тут причина банальна: исподнее белое, его в темноте видно) и, подумав, решил проверить другие ячейки. Нет, если кого ещё забыли, тот подал бы голос, и я бы услышал, но, может, что-нибудь забыли? Проверив ячейки моего батальона, я за час нашёл шестнадцать винтовочных обойм с патронами и восемь гранат РГД-33 в нишах. Может быть, ещё бы что нашёл, но решил, что хватит, и так времени много потратил.

Потом достал велосипед (я теперь долго бегать не смогу, несмотря на уверения военфельдшера) и покатил в сторону речки, нажимая на педаль здоровой ногой; при этом вторую, с повреждённым коленом, старался беречь. Колено тупо ныло, но особых проблем с ним я не ощущал. Вот только опухоль всё не спадала. Надеюсь, река поможет.

Добравшись до реки, я прямо в форме прыгнул в воду. Всё равно в карманах ничего нет, а она уже заметно попахивала. Потом форму снял, постирал с мылом и, выжав, повесил на ветках ивы. Сам также помылся с мылом, в том числе и волосы, а потом просто лежал в воде – какое блаженство. На берегу тарахтел генератор: заряжал батареи дрона, планшета и ноута. В ячейке я это сделать не мог: размеры убежища не позволяли.

Выбравшись из воды, я собрался, влажную форму убрал пока в хранилище, подобрав себе другую из запасного комплекта, и покатил к окраинам города. В город уже пешком пришлось идти, а это не так быстро. Я искал, где можно добыть гражданскую одежду, а тут представился благоприятный случай. Я услышал шум, играла музыка, похоже, шла пьянка, а немецкие патрули не обращали на это внимания, как будто так и надо.

Мне это сразу странным показалось, и я подобрался к частному подворью, где шла гулянка. А когда увидел, как из сарая вывели двух избитых девушек и сорвали с них платья, похоже, собираясь тут же во дворе приступить к насилию, мне сразу всё стало ясно. Бандиты, празднуют начало войны и то, что Советы ушли из города. Это подтверждалось и их разговорами, сопровождавшимися матом.

Сделать я ничего не мог: тут около сорока крепких мужиков и парней, многие вооружены. Что меня удивило, у бандитов были свои женщины, так они ещё и подбадривали своих мужиков, чтобы те «красных шлюх побольше драли». Я мужиков по любому валить собрался за наших девчат, это дело принципа, а теперь и их баб тоже (называть их женщинами после подобного я уже не мог).

В хату я проник через окно, охраны тут не было. Да и кого им бояться? Первым делом достал пакет со снотворным и растворил его в бутыли с самогоном, поставив бутыль поближе к входу. Минут через десять заскочила одна из бандитских баб и унесла бутыль с частью закусок. А я двинулся по дому, замирая и прячась, если в дом кто-то заходил, но это случалось редко, в основном все были в саду. На рынок уже не пойду, тут отберу то, что мне надо.

Я открывал сундуки, шкафы. Дом оказался зажиточным, а в подвале нашлось немало награбленного. Я подобрал себе отличный костюм по размеру, туфли, крепкие зимние ботинки на меху, пальто для осени, шляпу и даже нательное бельё. На кухне прихватил тёрку, разделочную доску и небольшой половник. В подвале среди награбленного забрал все четыре имеющихся ящика с советской свиной тушёнкой и четыре коробки с макаронами. Была ещё домашняя лапша, видимо, хозяйка дома делала, насушила, в мешочке кило четыре будет, её я тоже прибрал.

Оружие в доме тоже было. Я отобрал для себя два пистолета ТТ с тремя запасными магазинами к каждому, два нагана, по полтысячи патронов к каждой единице, четыре цинка патронов к винтовке Мосина, два ящика гранат Ф-1. Особенно заинтересовали три винтовки: две СВТ (одна с оптикой, другая без) с подсумками запасных магазинов и винтовка Мосина, специализированная, с оптическим прицелом. Патроны к ним тоже специальные, поискал и нашёл один цинк. Забрал и винтовки, и патроны.

Пулемёты тоже были, но мне они без надобности: один ручник имелся, и хватит, а станковый Максима слишком тяжёлая бандура, нефиг место полезное занимать, лучше МГ иметь и патроны к нему. А МГ-34 среди оружия был, а также две «улитки» на пятьдесят патронов и два короба с лентами на двести. Вот его с боезапасом я и взял. Всё, хранилище полное.

Время от времени я выглядывал наружу, проверяя, не закончилась ли гульба. Наконец снаружи почти все уснули. Девчата без сознания (ещё бы, столько мужиков через себя пропустить), но вроде живы. Ну а дальше была рутинная работа. Я подходил к бандитам и их бабам и круговым движением ножа вскрывал им глотки острым ножом, взятым на кухне. Живых не оставлял. Большинство спали, а кто не спал, находились в таком состоянии, что просто не понимали, что вокруг происходит. Так что проблем не возникло.

Под конец пробежался по двору – вроде все. Ещё раз пробежался, и нашёл-таки одного по храпу, доносившемуся из туалета. И ведь заперся изнутри, гад. Ножом подцепив крючок, я вошёл и дважды ударил – в грудь и горло. После этого у колодца вылил на себя ведро воды. Я ведь нагишом был: ещё не хватало кровью испачкать форму. Ополоснувшись, вытерся полотенцем, взятым в доме, потом оделся и надел немецкие сапожки. К слову, в доме обуви своего размера не нашёл, а снимать с бандитов… Да ну, найду ещё.

Вот так полностью собрался, каска на голове, подсумки, винтовка и сидор за спиной. Когда я подошёл и открыл створки сарая, на меня испуганно глядели три пары девичьих глаз.

– Свои.

– Мы знаем, – ответила одна, в форме командира-медика, старшего военфельдшера. Форма чуть порвана, на скуле синяк, но взгляд боевой. – Видели, как ты голым убивал этих нелюдей.

– А что голос не подали? А, боялись?

Судя по тому, как они смутились, так и есть. Фразу насчёт обнажёнки я пропустил, чай не дуры, должны понять, для чего это, поэтому перешёл сразу к делу:

– Ладно, тянуть не будем. Ваши подружки здорово мне помогли, отвлекли бандитов, так что я смог поработать. Вы, девушка, врач, так займитесь пострадавшими, они без сознания, но живы. А мне нужен тот, кто умеет запрягать коней. Я городской мальчик и этому не обучен.

Врач занялась пострадавшими девушками, ещё одна вызвалась ей помогать, а третья согласилась помочь мне с лошадьми. Мы запрягли двуконную пролётку, та была подрессоренная, с колёсами-дутиками – куда мягче повозки, да и скоростнее. Дивчина ловко управлялась, а я больше мешался, так что побежал в дом. Нашёл и выдал медикам простыни, осмотрел одежду хозяйки, отобрав платья для пострадавших.

Потом заглянул в погреб, на ледник, а там три крынки с простоквашей да две со сметаной. Прибрал их, нашёл место. Как? Да просто. Два ящика с гранатами у меня были, и эти ящики место занимают. Я все гранаты снарядил и вернул в хранилище, а ящики бросил. Хватило места ещё на одну глубокую тарелку квашеной капусты из бочки, она тут ох неплоха. Потом в два мешка я собрал припасы со стола, такие, что быстро не испортятся, прежде всего хлеб. Заодно и девчат накормил, хотя их мутило от увиденного.

Девчата также вооружились тем, что сняли с тел бандитов. У старшего военфельдшера уже ремень появился, кобура, ремешок через плечо, другие девчата с карабинами Мосина. Дом я заминировал, усилив гранату канистрой с керосином – надеюсь, её хватит для детонации. Ну а потом мы покинули подворье и покатили прочь. Я на козлах, помогавшая мне девушка – её звали Людой – рядом, остальные на двух мягких диванчиках. Изнасилованные девчата всё ещё были без сознания, мы занесли их в пролётку на руках.

Вот с выездом из города возникли проблемы, два патруля пришлось положить из «Вала». Документы их я собрал, после чего покинул городок и выехал на львовскую дорогу. А тут всё забито немцами, наши не так уж далеко отступили: пока я день пережидал в ячейке, канонаду слышал с утра до вечера. Впрочем, я об этом уже говорил.

Мы проехали километров двадцать, не раз видели немцев, но они на нас даже внимания не обращали. Видимо, дорожные полицаи только днём работают. Кони запалились, я часто ускорял их, и за остаток ночи мы смогли уйти подальше от города. Когда начало светать, свернули с дороги в глубокую балку. Люда принялась распрягать лошадей. Одна из изнасилованных очнулась, вторая пока нет. Я сказал девчатам, что посплю, мол, больше суток на ногах, пусть постерегут. Еда в мешках, оружие есть, а дальше – бочаг с водой, пить можно и лошадей поить.

Вот так и уснул. По факту, вырубило меня. Это было утро двадцать пятого июня.

Проснулся я от разговора; говорили негромко, но мне хватило. Сонная хмарь ещё держала меня, но сна уже ни в одном глазу – похоже, выспался. Спал я на траве, используя вместо подушки ладонь. Солнца не боялся, загорел уже до черноты, хотя тень неплохо было бы найти.

Судя по положению солнца, время перевалило далеко за полдень. Пошевелившись, я осторожно сел. А сев, обнаружил, что у нас прибавление. Восьмерых насчитал: капитан-пограничник, чей разговор со старшим военфельдшером меня и разбудил, четыре пограничника и три стрелка. Девчата кормили их едой из мешков и, судя по всему, те уже насытились, доедали последнее из того, что им дали. Обе пострадавшие девушки были в сознании, сидели на траве в тени пролётки.

Я тут же намотал портянки и натянул немецкие сапожки, застегнул ремень, пуговицу на воротнике гимнастёрки, согнал назад складки, натянул на голову пилотку и, встав, козырнул командиру.

– Боец, подойдите, – приказал тот.

Когда я, хромая, подбежал, он мельком глянул на мои сапоги (явно опознал) и велел:

– Представьтесь.

– Красноармеец Одинцов, первый взвод комендантской роты города Владимир-Волынский. Отстал от своих… третий раз. В городе харчей искал, увидел гулянку бандитов. Что там было… Дождался, когда перепьются, и уничтожил всех.

– Всех? И женщин тоже?

– Не видел разницы. Бандиты любого пола для меня бандиты.

– Документы.

Делая вид, что достаю из нагрудного кармана, я достал из хранилища свою красноармейскую книжку и протянул её капитану. Тот как бы между прочим спросил, как звать командира роты, по взводным прошёлся. По его вопросам я понял, что он знал их лично. Я ответил на все его вопросы, лишь с двумя затруднился, но это объяснимо: я ведь майского призыва, не всё знаю. Потом командир уточнил, как это я трижды терялся. Вот я и рассказал, как меня сначала забыли у казармы, потом под завалами в городе, а затем и в ячейке, пока я спал. Он подивился, конечно, но документы вернул.

Примерно через час командир отдал приказ выдвигаться, он брал нас с собой. У девчат забрали оружие и патроны: пограничники сами на боезапас бедны были, даже я выдал две обоймы по приказу капитана. В пролётку посадили раненого из пограничников, меня, чтобы не задерживал их со своим коленом, и обеих пострадавших. Остальные шли рядом.

Я предупредил, что идти днём опасно, но меня не стали слушать. Впрочем, шли мы по полям, в обход дорог и, на удивление, пройдя к вечеру километров десять, немцам на глаза практически не попались. Вот только один «мессер» нас по полю погонял. В итоге двое убитых и один ранен. Зато к нам вышли порядка сорока бойцов и командиров, тоже нагонявших своих. Меня с пролётки согнали: раненых много, а я хоть и медленно, но сам могу идти.

Ночью мы наконец вышли к своим. Передовая. Линия стрелковых ячеек сорок пятой стрелковой дивизии – полнопрофильных окопов за эти два дня я так ни разу и не увидел.

Меня сразу отправили к особистам: капитану я чем-то не понравился. А, понял, сапоги мои ему не понравились. Ну да, трофейные, я и не отрицал. Вот и начали работу со мной, параллельно проверяя и остальных.

У особистов я провёл около часа, а потом спасённые мной девчата налетели и меня отбили: бабий бунт, он такой – беспощадный и кровавый. Одного потрепали, но он вырвался и на яблоне сидел, её трясли, под смех штабных, стряхнуть особиста хотели. Да уж, ему теперь только переводиться, здесь шутками замучают. Остальные особисты, забаррикадировавшись, прятались в избе, через дверь уговаривая девчат успокоиться.

Впрочем, ничего у них против меня не было, так что мне вернули документы, в штабе полка выдали бумаги, чтобы мог добраться до своей дивизии, и отпустили. Других варягов, впрочем, тоже. Пока не было такой практики, чтоб ловить всех левых стрелков и приписывать их к своим частям, чтобы восполнить потери. До этого ещё не дошло. Мне пока повезло. Мне и винтовку вернули, моя, по номеру проверил.

Было утро двадцать шестого июня. Старшего военфельдшера отправляли к месту службы, пролётку – в медсанбат дивизии, а девчат, включая пострадавших, которых медики уже осмотрели и лечили, отправляли дальше в тыл, машина уже ждала. Я попрощался с девчатами и двинул было прочь. Где сейчас моя дивизия, мне сообщили, я знал, куда идти.

Уходя, заметил суету у дальнего амбара, там вроде размещался штаб стрелкового полка, на позиции которого мы вышли. Сейчас там строили бойцов, командир дивизии что-то вещал. Я заинтересовался и двинул туда.

– Что-что комдив сказал? – зашептал я на ухо одному из бойцов в строю. – Я не расслышал.

– Орден обещает за немецкого офицера, обязательно связиста.

– Да? – без особого интереса протянул я.

Знаете, жизнь – она как-то дороже. Остальные это тоже понимали, так что добровольцев не наблюдалось. Дурных нема.

Вообще, странно, ведь у каждой стрелковой дивизии есть свой разведывательный батальон. Почему генерал там клич не кинет? Всегда найдутся лихие парни, желающие рискнуть за награду. Дивизия свежая, только прибыла, особых потерь не понесла. А тут выстроили тыловиков, комендантский взвод. Может, и разведчиков полка, поди знай. Как-то всё это дурно пахнет.

Поэтому я развернулся и направился к машине: меня обещали вместе с девчатами подбросить до ближайшего перекрёстка, потом им прямо, а мне налево вдоль передовой топать к своей дивизии. Километров двадцать, а то и тридцать отмахать придётся. Бедное моё колено.

– Боец, кто разрешил покинуть строй?! – услышал я окрик за спиной.

Обернувшись, покрутил головой, но, похоже, обращались ко мне. Пожав плечами, я, хромая, вернулся к строю и, кинув руку к виску, доложился:

– Я не из вашей дивизии, товарищ генерал. После выхода из окружения получил направление в свою, вот сейчас отбываю. А подошёл узнать, что происходит.

– Даже так? Может, хочешь поучаствовать, боец?

– Не с моим коленом, товарищ генерал. Да и делиться не люблю. Вон трое добровольцев есть, пусть они награду зарабатывают.

– Что с ногой?

– Травма, накрыло артиллерией, куском кирпича прилетело. Фельдшер сказал, что за три недели пройдёт.

– Ясно. Свободен.

Я двинул обратно и, уходя, заметил, что уже знакомый мне капитан-пограничник (надо же, он ещё тут) стал что-то негромко объяснять генералу. При этом оба нет-нет да поглядывали в мою сторону. Что-то мне это не нравится…

Мои нехорошие предчувствия оправдались: меня сняли с машины. Машина с девчатами присоединилась к небольшой автоколонне, и они попылили в тыл. Я отметил, что зенитного прикрытия не было. Хм, чую, не доедут: немцев в небе хватало. Правда, и наши самолёты встречались, но всё реже и реже.

Дежурный по штабу полка, сняв меня с машины, сопроводил к амбару, где за столом сидел генерал. Мне, травмированному, сесть не предложили. Кроме генерала здесь были командир полка, майор и знакомый мне капитан-пограничник.

– Мне тут рассказали, что ты полсотни бандитов вырезал ночью. Это правда? – начал генерал.

– Было дело, товарищ генерал. Только они перепились, несложно было. За девчат мстил.

– Да, тут я с тобой согласен, сам бы их шашкой на куски порубил. Получается, ты в тылу у немцев не раз был?

– Так и есть, товарищ генерал, – подтвердил я, сообразив, с какой целью меня задержали.

– Хорошо. Разведбат у меня забрали – приказ из штаба армии. А сведения нужны как глоток свежего воздуха. Вот капитан Смаев вызвался пойти за немецким офицером, собирает команду. Ты парень не робкий, не теряешься в немецком тылу. Предлагаю присоединиться.

– Нет, товарищ генерал. Я не делюсь, и работать предпочитаю один. – Подумав, я понял, что, похоже, меня всё равно втянут в это дело, и это зачем-то нужно именно капитану, поэтому добавил: – Хотя добыть майора смогу, но один. Сам сделал – сам награду получил. Пусть товарищ капитан со своей командой охотятся на офицера, а я отдельно от них.

– Хм, добро. Будет офицер-связист – дам орден. За майора.

– Будет вам майор, товарищ генерал. Сколько у меня времени?

– Сутки.

Козырнув, я покинул штаб полка и, размышляя, направился к кухне. Вообще, нас уже покормили, но почему бы ещё не выпросить? А подумать было о чём. В этом деле не просто воняло – смердело. И замешан в этом был пограничник. Тот, кстати, расспрашивал меня, как мы город покидали да как я два патруля уничтожил. Вот честно, я голову сломал, зачем ему нужен разведчик-инвалид – я ж хромой. Участвовать в добыче пленного я не имел никакого желания, но понимал, что меня всё равно бы всунули, нашли бы способ.

Я договорился, что ночью буду переходить передовую, и меня довезли на телеге, на которой подвозили боезапас – всё меньше идти. Я выспался в укрытии командира роты одного из батальонов этого стрелкового полка. Наши здесь оборону выстраивают, никаких окопов, только россыпь стрелковых ячеек, а немцы наступают, стоят перед нашими войсками, в основном артиллерия работает и миномёты. Раз пять меня будили, гады, но попаданий в щель не было, и я засыпал снова. Потери среди наших были, но сбить их с позиций немцы не смогли. Оказывается, комдив приказал подпускать их поближе и бить в упор, а потом брать в штыки. Пару атак наши так отбили встречными контратаками, нанеся немцам существенные потери. Я в этом не участвовал, спал.

А как стемнело, я пешком двинул в сторону немцев. Ушёл от своих подальше, а потом достал велосипед и покатил прочь. На мотоцикле, конечно, быстрее было бы, но это слишком шумное средство передвижения. А жаль.

Через какое-то время я заметил, что за мной кто-то следует, даже бежит. Поначалу думал, показалось, а потом понял: нет, тень, мелькавшая на границе восприятия, действительно была. Вот ведь. А тут я ещё сослепу провалился в яму, ну и решил, раз уж так случилось, посидеть здесь. Достал планшет, приглушил яркость экрана до минимума, чтобы меня не подсвечивал, и поднял в небо дрон.

Камера показала, кто меня преследует, и я совсем не удивился, опознав в преследователе одного из пограничников из группы капитана. Тот лежал метрах в пятнадцати от меня и, вытянув шею, поглядывал, что это я там делаю и что это, звеня и шурша, поднялось в небо. Знаете, была у меня мыслишка, что капитан во что бы то ни стало решил добыть немецкого офицера и, если сам не сможет, отберёт у меня, для этого соглядатай и присутствовал. Однако чуть позже я отбросил эту мысль: что-то тут не то.

Я поднял дрон на пятьсот метров и стал кружить, постепенно расширяя круг поиска – именно так я и собирался найти нужного немца. Достаточно обнаружить крупный штаб, а уж там я точно добуду майора-связиста. Как выглядят его знаки различия, мне подробно объяснили, даже картинку в книжице-методичке показали.

А тут я случайно засёк и группу капитана, они не так уж далеко были, всего в нескольких километрах от меня. Встали недалеко от крупного соединения немцев, это была пехота, за ними я рассмотрел позиции двух дивизионов лёгких гаубиц. Одного пограничника капитан направил к немцам – похоже, глянуть что там и как.

Ну а я продолжал поиски. А потому как капитан меня интересовал, я не терял его группу из виду, время от времени поглядывая, что там у них происходит. И увидел, как наблюдатель-пограничник встал на ноги и, светя фонариком, пошёл прямо к немцам. Его встретили и после недолгого разговора повели к офицерам. А тем временем другие пограничники кинулись с ножами на бойцов полка из добровольцев, их было четверо. Сверкнули клинки – и быстро всё было кончено. Профи работали, мне до них далеко.

Всё сразу стало на свои места. Я так был уверен, что капитан свой, раз прошёл проверку в особом отделе штаба дивизии, да ещё знал моих командиров в роте, что у меня даже мысли не возникло, что он может быть немцем. Не предателем, а именно немцем в нашей форме.

Отреагировал я мгновенно: достал автомат «Вал» и тихо пристрелил его соглядатая – попадание в голову. Задумавшись, поднял горячую гильзу и вспомнил, что именно из этого оружия я и валил патрули. Не из-за этого ли капитан так мной заинтересовался? Новое тихое секретное оружие. Вполне может быть. Ну да наплевать.

Сбегав к нему, я собрал трофеи. Особенно сапоги порадовали: неплохие, и размер мой. Потом гляну, чья подошва, наша или немцев: бывают такие гибриды. В сидоре кроме сухпая и боеприпасов обнаружил глушитель, а в кармане галифе – пистолет «Вальтер». Проверил – глушитель вполне наворачивался на ствол. Вот оно как. Прибрал.

Посмотрел, что там с группой капитана. Они уже ушли к пехотинцам, потом их отправили куда-то на машине, а часть пехоты – около двух рот, – подняли и начали прочёсывание, причём двигались в мою сторону.

А я к тому времени нашёл крупный штаб, вот к нему и направился. Да внаглую, на мотоцикле. А как иначе, если до него километров двадцать? Бак полный, разобраться в управлении было несложно. Так и покатил, да ещё и на дорогу выехал, двигаясь с включённой фарой. Дрон показал мне, где располагались посты, а издалека меня принимали за своего.

Дрон я поднимал ещё трижды, даже пришлось его один раз подзарядить. Но добыть нужного офицера я смог. Тут схитрить пришлось. Все же спали, кроме охраны, поди знай, есть тут нужный мне офицер или нет, а нескольких суток, чтобы его выслеживать, у меня не было. Поэтому я достал немецкое ПТР, заодно изучил, а то до этого времени не было, и, поплотнее прижав приклад к плечу, выстрелил в одну из радийных машин. В бак попал с полукилометра – думаю, случайно, я вообще в мотор целился. Отдача, конечно, сильно лягнула, но терпимо.

Полыхнуло хорошо. Сразу возникла паника, машину пытались потушить, потом её отбуксировали, чтобы огонь на другие не перекинулся. Там трава загорелась, а от неё – ещё четыре машины и три палатки. Из палаток повылазило множество немцев, у многих френчи были накинуты на плечи, вот я с помощью дрона и фиксировал где кто. Сделал запись и вернул дрон в хранилище. К тому времени как немцы немного успокоились, я уже просмотрел запись и нашёл то, что искал. Повезло, есть майор, и именно связист. И теперь я знал, из какой палатки он вышел.

Пришлось около часа подождать, пока всё окончательно стихнет. А потом я скользнул на территорию лагеря. Вообще, найти этого офицера было несложно, как раз там и «капитан» был со своими. Похоже, этого связиста использовали как приманку. Причём «капитан» уже в курсе, что я его бойца завалил: пехота, прочёсывающая местность, нашла его тело. Как я понял, там поставили посты с пулемётами, и если бы я попал под прочёсывание, то, уходя, как раз на пулемёты бы и вышел.