Kitobni o'qish: «Мальчик из будущего: Мальчик из будущего. Отрок. Новик»

Владимир Поселягин

Shrift:

Серия «БФ-коллекция»

Иллюстрация на обложке Владимира Гуркова

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

* * *

Мальчик из будущего

Пролог

– Мальчик, передай на билет, – услышал я за спиной грубый прокуренный женский голос.

Мельком обернувшись, я молча взял протянутую банкноту в пятьдесят рублей и, привстав на цыпочки, дотянулся до кондуктора, пришлось протискивать руку между двумя слипшимися телами. Получив сдачу и билетик, я протянул это женщине, которая стала все тщательно подсчитывать.

Смысла в этом я особо не видел, пока я одной рукой передавал плату за проезд, то другой давно вытащил из ее кошелька сто рублей. Мог и больше, однако не стоит, бедная она. А деньги взял по той причине, что эта женщина уже три минуты тыкает меня мокрой рыбьей головой в область поясницы, испачкав футболку, да и мокро теперь там, пахнет. Неприятно. Так что будет компенсацией. Так-то в троллейбусах я не работаю, да и вообще на маршрутном транспорте стараюсь не мелькать, а то и вломить могут, что на чужой точке работаю и не башляю. Моя стихия – рынки или другие толкучки. Причем вот уже пять лет как работаю один, скрывая свой способ заработка. Сам я детдомовский, нужно же было как-то существовать, тем более интересов у меня множество, а возможностей нет. На рынке около нашего детдома я не тусуюсь, там две команды работают. Мало ли, увидят. И так сколько предложений в первое время получил влиться в команды, когда попал в детдом. Но я всегда был одиночкой, так и продолжал жить. «Зубрила» – так меня обзывали в детдоме. Это одно из самых ласковых прозвищ. «Наш вундеркинд» – так называли меня преподаватели и воспитатели. Я у них гордость, на все олимпиады и соревнования езжу. Вот такой вот я незаменимый человечек. На математическую олимпиаду кого пошлем? Конечно, Ларина. Соревнования по боксу среди юниоров? Естественно, Макса Ларина, у него же первый разряд. В физике, химии, литературе или истории – я везде впереди.

Правда, среди детдомовцев уважением я все же пользуюсь. Дерусь очень хорошо, но не это главное. Наверное, не только в детдоме, но и во всей Москве нет более шкодливого ребенка, чем я. При айкью в сто пятьдесят единиц, тринадцатилетнем возрасте и ничем не примечательной внешности, разве что я был рыжим, я был самым хулиганистым из нашего детдома. Мои проделки начали обсуждать с семи лет, с тех пор, как у меня погибла мама и я оказался в детдоме. Кто мой отец, я не знаю и поныне, в свидетельстве о рождении был прочерк.

Что-то я отвлекся. О себе я могу рассказывать долго, и поверьте, вам будет и весело, и грустно. Сейчас же я возвращался с самого крупного рынка на окраине Москвы, сегодня хорошо подогрел одного растяпу на «Лексусе», в кармане пятнадцать штук деревянных, плюс триста евро. Теперь я смогу на неделю вперед оплатить услуги Жаклин. По уму я давно перерос своих сверстников, но как оказалось, и тело торопилось повзрослеть. Особо в смущении или неуверенности я замечен не был, так что решил сам поискать партнершу. Этот вид взаимоотношений мужчины и женщины интересовал меня с одиннадцати лет, так что я перелопатил горы литературы как в библиотеках, так и в интернете, и многое знал. После прочтения книги по акушерству могу сказать, что роды я теперь приму без проблем, память идеальная. Каждую букву на страницах помню или тот же рисунок. Ну а когда настало время, это случилось полгода назад, сразу решил окунуться в новые ощущения. Партнерша мне повстречалась в тот же день. Она была проституткой, но элитной, работающей на квартире, клиенты сами приезжали к ней. Я набрал гору рекламы на эту тему, позвонил по первому же номеру и наткнулся на Жаклин, или Женю, как значилось в паспорте. Та с малолеткой поначалу не хотела иметь дела, но из любопытства назначила встречу. Там уж я не оплошал. С тех пор я пропал. Все что ни «заработаю», я несу ей, потому что меня реально подсадили на крючок. Я не наркоман, хотя и знаю, что это такое. Есть у нас кое-кто, кто колется, но, видно, у меня обошлось без уколов. Девчата в детдоме сказали, что, похоже, я влюбился. Отрицать не буду, хотя и пытался по привычке проанализировать, что такое эта любовь. После долгих анализов вывод был один – это просто болезнь, и ее надо лечить.

Лечиться я пока не хотел, меня все устраивало. В детдоме я вел себя, как прежде, ездил на соревнования, если такие случались, старался не привлекать к себе внимание. Забросил шкоды, а вот это-то и привлекло ко мне больше всего внимания. На шкоды у меня просто времени не хватало.

Покинув переполненный салон автобуса, проверив, на месте ли сегодняшняя выручка, я вприпрыжку побежал к Жаклин. У нее сегодня никого, я уже звонил, уточнял, так что сегодня она моя.

Так-то этим не совсем законным заработком я занялся с девяти лет. Намучившись от безденежья, решил начать именно с работы щипача. Как и все до этого, несмотря на то, что меня никто не учил, у меня все получалось идеально, ни разу не был схвачен за руку. Еще бы, я предварительно три месяца изучал работу таких вот щипачей, составлял графики, рисовал схемы, тренировался на манекенах, пока впервые не вышел в поле. В общем, стал вполне неплохим щипачом за эти четыре с половиной года. Теперь я мог использовать интернет, у меня был ноутбук, за которым я тщательно следил, заказывал разные реактивы, которых не было в школьной химлаборатории. В общем, тратил деньги на свое развитие и на мелкие радости. На одежду не тратил, я не был особо притязательным, а в детдоме нас кормили и одевали. Даже один раз помог нашей воспитательнице, втайне ото всех сунул ей пятьдесят тысяч рублей в сумочку. Мои накопления за полгода. У нее муж умер, у нас плотником работал. Хороший мужик. Деньги передал тайно, не афишировал, хотя Надежда Игоревна и пыталась вернуть деньги, но не нашла кому. По-моему, я единственный в нашей группе, кто не кричал, что деньги мои. После этого та что-то стала подозревать, задумчиво на меня поглядывала. Однако поминки справила хорошо, это главное. Я не особо жадный был, хотя хапать под себя любил, но это общая черта всех детдомовских. Все мы тут жуткие собственники.

Поднявшись на лифте на нужный этаж, я скользнул в открывшуюся после звонка дверь и был послан моей нимфой в душ. Быстро раздевшись, нырнул в ванную комнату, где встал под плотные струи горячей воды. Видимо, от шума воды я пропустил дверной звонок, потому как, выключив воду и растираясь, вздрогнул, когда вдруг дверь распахнулась, я ее не запирал, и ко мне ворвался здоровый бык в кожаной куртке. Тот, видимо, ожидал увидеть здесь взрослого мужика, а обнаружил лишь испуганно сжавшегося от неожиданности мальчишку. Правда, среагировал он сразу. Ухватил меня за загривок и вышвырнул наружу, пинком придав ускорение в сторону зала. Кувыркнувшись через голову, я быстро обмотал торс полотенцем и отполз к Жаклин, она лежала в своем полупрозрачном пеньюаре, всхлипывая, у дивана, вытирая окровавленные губы. Они были разбиты.

– Еще раз спрашиваю, – хмуро сказал холеный мужчина в дорогом костюме, сидевший на стуле. Два его быка, закончив осмотр квартиры, встали рядом. – Где флешка? Она пропала сегодня днем после моего посещения твоей квартиры.

– Не знаю я ни про какую флешку, – простонала Жаклин.

– Она не хочет говорить, – повернулся неизвестный мужчина к одному из быков.

– Вам же русским языком сказали, что не видела она никакой флешки, – вскочив и перегородив дорогу быку, сказал я, выставив руки ладонями вперед.

Это не особо помогло, мало того, что по голове прилетело, отчего долго стоял звон, так мне еще по ребрам прошлись, когда я упал. Кажется, одно хрустнуло. Когда я перестал трясти головой, то замер. Бык щупал пульс у Жаклин, по ее остановившемуся взгляду я понял, что она мертва. Перестарались.

– Суки-и! – мой крик, наверное, слышало полдома.

Откуда взялись силы, уже не скажу. Схватив со столика длинную заколку Жаклин, я воткнул ее в глаз холеному и отлетел от удара второго быка.

– Избавься от него! – взвизгнул холеный, видимо, заколка до мозга не дошла или промахнулась, но глаз я повредил точно.

Я еще чувствовал, как меня подняли. Чувствовал, как по коже скользнул тюль, дуновенье ветерка на балконе, а после – свободный полет. Семнадцатый этаж. Без шансов. Лишь одно огорчало, полотенце в комнате осталось, разобьюсь голышом. Я же умру от стыда. После этого наступила темнота.

* * *

– Смотри, веки дрогнули, сейчас глаза откроет, – услышал я совсем рядом звонкий мальчишеский голос. Судя по пыхтению, детворы рядом немало. Где я? Купидоны?

Не знаю, я как-то религией не интересовался, и из всех детей, кто входил в эту святую когорту, помнил только купидонов. Это такие перекормленные кудрявые розовые младенцы-нудисты, что с луком сеют радость. Хм, влюбляют, вроде, но при чем тут я? С Жаклин у меня была чисто платоническая дружба. Она учительница – я прилежный ученик, любовью там и не пахло, что бы ни говорили девчата из детдома. На секс я подсел, есть такое, но любовь? Так откуда эти детишки и жив ли я? Вроде под окнами Жаклин газон был, это что, я не умер, разбился и теперь на всю жизнь останусь инвалидом? Не хочу, лучше смерть.

Я бы так долго лежал, слушая гомон, но вдруг услышал уже другой голос. Вполне взрослый, мужской, с легкой хрипотцой.

– А ну, пионеры, в сторону. Евгеньев, что произошло?

– Не знаю, товарищ инструктор. Я на вышку поднялся, оттолкнулся, и когда сальто делал, этот парень мимо пролетел. Молча. Мне кажется, он был без сознания, руками не махал. О воду почти плашмя ударился. Выше меня только одна площадка была, взрослая, но я, когда поднимался, там никого не видел, спрятался, наверное. Я в воду следом вошел, выплыл, а он лицом вниз, видимо, от удара совсем сознание потерял. Наша группа в воду попрыгала, и мы его вытащили. Почему-то голого. Наверное, как Сашка три дня назад в воду прыгал и от удара о воду трусы потерял. Женька с Сашкой поискали, но трусы парня не нашли. Он не дышал, я сделал искусственное дыхание, как вы учили. Вода из легких полилась, кашлял, но в сознание не приходил.

В это время я почувствовал, как меня ощупывают и приподнимают веко, и рассмотрел широкоплечего загорелого мускулистого мужика со свистком на длинной бечевке, болтающейся на шее. Ниже его не видел, весь он голый или нет. Пояснение неизвестного паренька, который, видимо, меня и спас, немного, совсем чуть-чуть прояснило обстановку. Почему-то я упал не на газон, а в бассейн или еще куда. Не знаю, где эти вышки стоят. Я полгода греблей занимался, а не прыжками в воду. Дальше проанализировать не успел, разговор продолжился, и я навострил уши, стараясь не показывать, что пришел в себя. А так я действительно плохо себя чувствовал, было тяжело дышать, живот, грудь и лицо буквально горели, похоже, ими я плашмя и ударился о воду. В общем, боль в теле намекала, как мне сейчас нехорошо, но это ничто по сравнению с тем, что я снова владел своим телом и, главное, чувствовал ноги и руки. Даже незаметно пошевелил ими.

– В неотложку позвонили?

– Анька убежала звонить к телефону-автомату.

То, что мы находимся под открытым небом, мне было известно – когда веко поднимали, за спиной инструктора видел голубое небо с барашками облачков. Чуть в стороне стояло что-то массивное и деревянное, но я видел это нечто не полностью. Видимо, пресловутая вышка.

– Это хорошо. Сейчас давайте его приподнимем и перенесем на скамейку. Не стоит ему на краю причала лежать.

Я почувствовал, как меня приподняли несколько рук, с десяток точно, и после недолгого переноса положили на полукруглые валики скамейки. Вот на причале мне удобнее было лежать, там доски прямые, а эти прямо в тело впились полосками.

– Ой, у него полотенце сползло, – услышал я, как где-то неподалеку ойкнула девочка, и послышалось сразу несколько девичьих хихиканий на разные голоса.

Решив, что больше ничего узнать не удастся (инструктор послал одного из мальчишек за аптечкой), я решил очнуться, показать, что в сознании. Да и судя по ощущениям, кто-то вернул мне полотенце на место.

– Ой, смотрите, глаза открыл, – снова ойкнула та же девчонка.

Инструктор сразу же стал меня осматривать и задавать вопросы.

– Ты можешь говорить?

Я на миг замер, широко открытыми глазами разглядывая плакат на вышке. До этого я его не видел. Там была нарисована молодая девица, прыгающая с вышки, и написан лозунг: «Всесоюзная спартакиада студенчества».

Чуть ниже еще один на эту же тему. Читать про попаданцев я любил, любой из мальчишек, кто у нас знал эту тему, мечтал о переносе, я исключением не был. Неужели?..

– Так как? Ты меня понимаешь, можешь говорить?

Я перевел взгляд на инструктора, задержавшись на его плавках, никогда не видел такого древнего фасона, и сказал немного глубоким потусторонним голосом:

– Мир вам, земляне. Мы, жители Венеры, прибыли к вам на планету, неся предложение дружбы и сотрудничества. Наш звездолет был сбит американцами, и пришлось прыгать, – глядя на ошарашенные лица инструктора и мальчишек, девчат скрывала спинка скамейки, я не выдержал и заржал.

– М-да, удивил, – усмехнулся инструктор. – Ну, раз с чувством юмора у тебя все в порядке, значит, и разум не потерял. Это хорошо. Как на вышке оказался?

– На спор, – вздохнув, ответил я.

Пока я собирался свести общение к минимуму, пусть медики приедут и заберут меня в больницу. Там уж, накачавшись информацией, можно спланировать, как жить дальше. Пока постараемся отвечать кратко, выдавая как можно меньше фактов.

– Как тебя зовут?

– Максим. Макс Ларин.

– Где твои родители?

– Отца я не знал никогда, мама умерла в начале этого лета. Я решил, что детдом не для меня, и поехал путешествовать. Море хочу увидеть, в Сочи ехал.

– Откуда ехал?

– Из Сибири, мы с мамой жили в небольшой деревне.

– Ехал в Сочи, а приехал в Москву?

– Хотел посмотреть, какая она, – снова вздохнул я. – Мне город понравился, две недели уже тут живу. С мальчишками познакомился, вроде, хорошие парни, а столкнули. Я прыгать не хотел, высоко.

Инструктор посмотрел на конопатого парнишку, стоявшего рядом, облокотившись руками о колени, но тот пожал плечами, выдуманных мной городских мальчишек он не видел.

– Плавки у тебя были?

– Трусы черные семейные были, – коротко ответил я.

Задать еще какой-либо вопрос инструктор не успел, три девчонки, галдя, объясняя дорогу, привели врача. Это был мужчина в белом халате, с кожаным саквояжем, с бородкой и в круглых очках, на шее старинный фонендоскоп. М-да, я действительно был в прошлом, глаза меня не обманывали, но все равно мало информации, я даже не знаю, какой сейчас год.

Узнав в подробностях, что произошло, огорченно покачав головой, врач занялся мной, простукивал, проверял. Когда он щупал бок, я даже закричал от боли, но дальше все прошло нормально.

– Что с ним? – с тревогой спросил инструктор.

– Похоже, ребро сломано. Когда вы его несли, он не стонал?

– Он без сознания был…

Пока инструктор и врач общались, я припомнил, что действительно, когда меня несли, была тянущая боль в боку. Но за это место меня не трогали, так что я как-то не обратил внимания. А врач именно на больное место нажал.

«Так-так-так, похоже, перенесся я вместе с переломом, которым меня наградил тот бык со скрученными по-боксерски ушами. Значит, и синяки должны выплыть как на теле, так и на лице. На лице точно есть, вон как врач его осматривал, да и бок в некоторых местах долго ощупывал и простукивал. Хм, интересная информация для размышления», – мысленно прикидывал я, но проанализировать новую информацию не успел, врач договорился о помощи на случай переноса. Меня забирали.

– Сам сможешь идти? – спросил врач.

– Пока не попробую, не скажу.

– Сейчас я тебе наложу тугую повязку на грудь, чтобы зафиксировать поврежденное ребро, потом и попробуем.

Пришлось, морщась, принять сидячее положение, приподняв руки, дожидаться, когда мне туго перебинтуют грудь. Это действо нисколько не мешало мне с интересом осматриваться, разглядывая парк, где мы находились. Были видны аккуратно подстриженные кусты. Везде чисто и прибрано, на каждом углу урны. Высокие плакаты на тему спорта. Все времен Советского Союза. Но какие-то наивные, что ли. Даже не определюсь сказать, какой сейчас год. По ним не поймешь. Рядом плескалась вода озера, именно озера, а не бассейна. С одной стороны огорожено, там были пирс и вышка. С другой – песчаный берег. Я лежал на скамейке той территории, где готовились к прыжкам или плаванию спортсмены. Дальше – высокие трибуны для зрителей. Сейчас пустые. Кроме семи парнишек в плавках и инструктора, было двенадцать девчат, они группкой стояли неподалеку, в закрытых однотипных купальниках и смешных шапочках. По тропинкам прогуливались отдыхающие, но в нашу сторону они не сворачивали.

Инструктор, пока меня перевязывали, а я осматривался, с вопросами не медлил, и пришлось отвечать. На первый вопрос, где моя одежда, я ответил, что на верхней площадке вышки. Двое мальчишек наперегонки сломя голову побежали к ней. Быстро вернувшись, отрицательно покачали головой, одежды, естественно, найдено не было. Когда с перевязкой было закончено, один из мальчишек принес мне шорты, похоже, свои собственные.

– Бери, у меня в сумке другие есть, запасные, – требовательно сунул их он, когда я попытался отнекиваться.

Врач помог их надеть, а то мне неудобно было. Сами шорты были слегка тесноваты, все же их хозяин младше меня на пару лет, но налезли, а это главное. Они были немного стремные, темно-синие с одним карманом спереди. Страшноватые. Но дареному коню, как говорится, в зубы не смотрят.

Попытавшись встать, я тут же плюхнулся обратно, застонав от боли в боку. Врач подхватить меня не успел, я попытался встать для него неожиданно.

– Ну как же ты так, голубчик? – возмущался тот. – Голова кружится?

– Да, сразу вбок повело. Видимо, сотрясение.

Все же нести меня не пришлось, переждав головокружение, я с помощью врача встал, и мы с ним немного прошли до следующей скамейки.

– Ну что ж, думаю, дойдем до машины, – резюмировал тот и, подхватив свой саквояж, стал ожидать, пока я попрощаюсь с ребятами и девчатами.

Скотиной я не был такой, что добро забывает, все же спасли меня. Так что сердечно попрощался со всеми из молодежной школьной группы по прыжкам в воду. Все же я не выдержал и поинтересовался, почему на плакате про студентов, а они школьники. Выяснилось, студенты тренируются вечерами, после обеда, а сейчас одиннадцать дня, время школьных команд. Развеяли мое недоумение.

Однако нас без сопровождения не отпустили. Инструктор строго-настрого велел детям не лезть в воду, подхватил меня на руки и понес к выходу из парка, а врач заспешил следом. Пока меня несли, я с интересом рассматривал фасоны одежды прогуливающихся отдыхающих, дивясь. Изучал, в чем дети бегали, плакаты. Вытянув голову, попытался рассмотреть стенд с газетами, но меня пронесли далеко от него. Вот проезжая часть, шум которой все приближался, пока мы на нее не вышли у белой машины с красными крестами, что дало мне больше информации. Все машины были старинного вида, круглые, с выступающими крыльями, фары не внутри корпуса, а снаружи на неких ножках. Не у всех, но и такие были. Машины, как в фильмах про гангстеров тридцатых годов. Шучу, конечно, но старинных для меня «Волг» и «Побед» хватало. Грузовиков много. Из современных пролетела ГАЗ-24 новенькая, как будто только с завода. Видимо, служебная, черная. Информацию о советских и российских машинах я изучал и знал, когда стали выпускать эти «Волги». Ориентировочно сейчас тысяча девятьсот семидесятый год, плюс-минус пару лет. Точнее позже узнаю. Уже легче. Это не съемки фильма про советский период, и уж тем более не розыгрыш, да и кто меня будет разыгрывать? Нет, это реальность.

Водитель при нашем приближении выскочил и открыл дверь, боковую. Машина была универсал, тоже, кажется, «Волга», сзади широкая дверца открывалась, а меня решили посадить на заднее сиденье. Кстати, его внутри не оказалось, были бортовые по бокам. Ничего, устроился и поблагодарил неизвестного мне инструктора. Даже познакомиться не успели. В принципе, вряд ли когда еще встретимся, так что прощай, незнакомец, и спасибо тебе.

Врач сел тоже сзади, но напротив, с другого борта. Водитель вернулся на свое место и, запустив двигатель, спросил:

– Куда? В детскую?

– Нет, давай к нам в Склиф, тут ближе, – ответил врач.

Водитель только кивнул и, посмотрев в боковое зеркало заднего вида, повез нас в неизвестном направлении. В одну из больниц Москвы. Склиф, я так подозреваю, – это Склифосовского. Я жадно разглядывал город. Что ж, если вспомнить современную мне столицу, небо и земля, не сразу и улицы-то распознаешь, до того изменения коснулись всего. До больницы доехали быстро, уже через десять минут въехали на территорию и подъехали к дверям приемного отделения скорой.

Выйти мне тоже помогли и завели внутрь, где меня принял дежурный врач. Или фельдшер, я не понял. Пока врач, что меня привез, заполнял карточку, меня быстро опросили, записав данные. Только откуда я – сказать не смог, поставили прочерк, из Сибири и все, пусть ищут. Повели в палату хирургического отделения. Вела пожилая санитарка. Она же все объясняла, охая надо мной, и показывала. Разместила, помогла расстелить выданное белье, лег я уже сам, стараясь лежать на спине, чтобы не тревожить ребро.

Всего в палате было шесть кроватей, на двух лежали двое больных мужского пола, я с ними поздоровался, когда вошел, представившись. Один назвался дядей Лешей, второй Саньком, на вид ему было лет семнадцать, со сломанной ногой лежал, сложный перелом. Еще две кровати тоже были заняты, мятое постельное белье лежало, а вот шестая кровать пустая, только панцирная сетка и свернутый матрас. Как только баба Зина, так звали санитарку, вышла, я тут же пошевелился и, скрипнув пружинами кровати, с трудом встал.

– Ты чего, Максим, ходишь? Баба Зина прямо же сказала, чтобы лежал, не вставая. В туалет захотел?

– Газету, – кивнул я на газету, что лежала на тумбочке одного из отсутствующих соседей. – Сегодняшняя?

– Нет, три дня ей уже.

Подойдя, я перевернул газету и всмотрелся в дату. 6 июня 1969 года. Теперь я знаю, какое сегодня число, девятое, понедельник. Меня что-то в пот бросило, поэтому мелкими шагами передвигаясь, пошатываясь, я вернулся к кровати. Оба моих соседа были неходячими, у дяди Леши перелом таза. Я снова лег и с облегчением вытянул ноги. Босиком шлепал, да и состояние так себе, отлежусь – надеюсь, пройдет. Я даже проанализировать свежую информацию не успел, вырубило сразу, как свет в комнате выключили.

Разбудили меня к вечеру, ужин был. Мне принесли ужин в палату, как и другим соседям. Двое отсутствующих уже появились, сразу познакомился с ними. Один токарь, получивший удар током, отчего у него отнялась одна рука. Лечили. Второй живчик, как выяснилось, таксист. После автоаварии лечил сломанные ребра. Он себе хорошо так грудную клетку повредил о рулевое колесо.

После ужина за мной пришла медсестра и отвела в рентген-кабинет, где мне сделали снимок, затем я вернулся обратно и лег на кровать. Это недолгое путешествие забрало у меня все силы, едва дошел. Зря от сопровождения отказался. Хоть ненароком пощупал бы медсестру. Она ничего, фигуристая.

Уснуть не успел, слушал радио, интересно было, когда пришла баба Зина. Она принесла больничную пижаму моего размера. Кстати да, все в пижамах ходят, а я в одних шортах. С учетом синяков, покрывающих тело, вид фееричный. А тут выдали наконец, забрав шорты. Дальше я продолжал лежать еще около часа, пока меня не вызвали в процедурную. Как выяснилось, сегодня дежурил как раз мой врач и, когда принесли снимок, он решил мной заняться. У меня действительно был перелом одного ребра и трещина в соседнем, ребро немного сместилось, нужно вправлять и накладывать новую повязку. Дождаться окончания процедуры у меня не получилось, вставляли ребро наживую. Вырубило.

Очнулся ночью на своей кровати, с новой фиксирующей повязкой, из-за острого желания сходить в туалет. Мочевой пузырь готов был вот-вот лопнуть. Стараясь не разбудить соседей, я встал, света из окна хватало, чтобы рассмотреть, куда ступаю. Только половицы скрипели, да дверь, когда я ее открыл. Медсестра сонно подняла голову, когда я вышел в коридор и направился в туалет.

– Как ты? – негромко спросила она.

– В туалет хочу. Грудь ноет, но терпимо.

– Хорошо, иди, а то не успеешь.

Шагать я и так не прекращал, так что быстро оказался в туалете. Свет горел, поэтому, зайдя, я сразу устремился к унитазу. Сделав свои дела и испытывая немалое облегчение, я прошел к раковине, чтобы разглядеть себя в зеркале. М-да, видок еще тот. В одних синих полосатых больничных штанах, которые приходилось придерживать, чтобы они не спали. Рубаха, видимо, в процедурной осталась или у кровати висела, в потемках я ее не рассмотрел. На груди торс опоясывала тугая белоснежная повязка. По всему телу синяки, из-под повязки показывалась огромная гематома. На челюсти слева синяк, на скуле еще один. Трещина на губе. Под глазами ничего не было, а в остальном я – это я. Та же рыжая шевелюра, наглые зеленые глаза и обаятельная улыбка. Норма все.

Потрогав синяки, определяя, насколько они болят, я умылся и попил воды из-под крана. Наклоняться больно было, пришлось все проделывать, сложив ладони пилоткой, наполняя их водой. Нормально, и напился, и умылся. Закрыв кран, подволакивая ноги, сил поднимать выше не было, я вышел в коридор. Оказалось, медсестра разбудила врача. Он в ординаторской спал, пока ждал меня. Пришлось снова идти в пыточно-процедурную. В этот раз осмотр врача удовлетворил, и он меня отпустил. Кстати, в помещении рубахи я не нашел, значит, в палате. Добравшись до кровати, лег и, завернувшись в колкое шерстяное одеяло, почти сразу уснул.

Проснулся, когда громко взревело радио, играла музыка, симфоническая, кажется, Шопен. Открыв глаза, я определил, что сна ни в одном глазу, выспался, наконец, а то вчера как сонная муха ходил. Осторожно, стараясь не потревожить ребра, потянулся, скрипнув кроватью, и спросил у бодрствующих соседей:

– Сколько времени?

– Спи, шесть утра, сейчас новости будут по «Маяку».

Сашка дрых без задних ног, только локоть торчал из непонятно как вывернутого одеяла, но я спать не хотел, о чем и сообщил соседям, мол, выспался. Спросив газету, я лег на место и стал с интересом ее читать, стараясь побыстрее влиться в местную жизнь. Вон, соседи помогут, научат, подскажут. Главное поменьше косячить в незнаниях и речи, чтобы внимание не привлекать. Прочитав газету, я заскучал, больше литературы не было, а что было, я читал – это художественные книги.

Вот у Сашки на тумбочке лежала пачка учебников, он на мехмате в МГУ учился на первом курсе. Чтобы не отстать, продолжал учиться, приятели ему приносили задания и забирали сделанные.

Сашка спал, спрашивать я не стал, взял верхний учебник, в который была в виде закладки вложена тетрадь, и стал изучать, что нарешал Сашок. Высшей математикой тут и не пахло, такие программы в старших школьных классах проходят. В мое время. Я их прошел и темой владел. Изучив решение задачи, что вчера решал Санек, я нашел три ошибки, карандашом дяди Леши внес на полях правки, указав на ошибки. Из трех готовых решений в двух были ошибки, одно правильное. Вернув тетрадь на место, я с интересом пролистал учебник. Ох, и древность, решения задач на уровне каменного века. С учетом того, что я по собственной инициативе для саморазвития самостоятельно изучил весь учебный объем университета, то для меня эти задания были что тьфу. Я уже на последних курсах задачки решал, даже мысленно писал лабораторные и курсовые, поэтому тема знакомая. Я вернул учебник на место, забрал всю остальную стопку и за полтора часа, до самого наступления завтрака, успел изучить все учебники. Что ж, я теперь знал всю учебную программу факультета мехмата за первый курс. Вообще ничего сложного. Вот взрывчатку сделать в химлаборатории было сложно, чтобы не поймали, а тут так, больше на логику решения.

Я как раз вернул учебники, сложив их так, как они были сложены до меня, и разбудил Сашку, принесли завтрак, а сам направился в помещение столовой. Утром, когда проснулся и бегал в туалет по маленькой, предупредил медсестру, что в состоянии дойти до столовой. Так что мне теперь обеды не будут носить. Не хотел санитарку напрягать, ей и так двух лбов кормить в одной только нашей палате.

Таксист и токарь пошли со мной, мы сидели за одним столиком. Таксист ел осторожно, а токарь одной рукой, вторая как бездействовала, так и бездействовала. Он ее не чувствовал. Когда я пил сладковатый чай, то поглядывая на соседа, решил рассказать ему одну историю. Кстати, реальный случай.

– Дядь Толь, я сам из Сибири, у нас там тоже много всего случается. Был такой случай, мне мама рассказывала. Одного лесника ударило током. Серьезно ударило, даже след остался, и у него отнялись ноги. Ничего сделать не могли, даже не чувствовал. Все испробовали. Он вернулся домой, пытался жить. За ним жена ухаживала. Так его сын решил воспользоваться последней надеждой. Рядом в поселении шаман жил, он к нему и обратился. Тот согласился посмотреть. Пощупал, опросил и сказал: «Клин клином вышибают. Лечить нужно тем же». Сын пробросил провод и, не колеблясь, с согласия отца, ткнул оголенные подключенные к бытовой сети провода к спине лесника. Ничего не случилось, того подергало, на спине новый след-ожог остался, но ног он не чувствовал. Они прогнали шамана, хотя тот и говорил, что нужно подождать. А потом на второй день лесник вдруг ощутил, что что-то колет в ноге, он стал их чувствовать. На третий день смог встать на ноги, а через неделю, набрав подарков, поехал к тому шаману и просил у него извинений. Вот такая история. У меня мама медсестрой была, она именно в той больнице и работала, где лесника пытались лечить. История почти из первых рук.

– Как интересно, – услышал я за спиной. – А где именно это произошло?

Обернувшись, обнаружил, что сзади стоит наш лечащий врач, который, видимо, все прекрасно слышал. Чего это он тут делает, дежурство-то закончиться должно, домой уже пора было уйти отсыпаться.

– В одном небольшом городе в центральной части Сибири, – честно глядя в его глаза, ответил я.

– Прохвост, – улыбнулся тот и, посмотрев на моего соседа, строго помахал тому пальцем, чтобы он не занимался самолечением, после чего махнул мне рукой. – Идем, там к тебе пришли. В процедурной пообщаетесь.