Kitobni o'qish: «Слух – это навык. Сольфеджио для взрослых, простые пошаговые рекомендации», sahifa 2
Сергея Прокофьева консерватория приняла очень тепло, хотя ему и доставалось иногда за слишком смелые гармонические решения и другие непредусмотренные программой эксперименты.
А Игорь Стравинский в консерватории никогда не учился, он занимался только с частными педагогами (одним из них был сам Римский-Корсаков!), но посвящал этому все свое свободное время и получал от них самые лестные отзывы. Образование же у него – по настоянию семьи – юридическое.
В «НЕ ДАНО», СКАЗАННОМ РЕБЕНКУ, НЕТ, ПО СУТИ, НИЧЕГО НАСТОЯЩЕГО О НЕМ САМОМ, О ЕГО ПОТЕНЦИАЛЕ
А если отойти от примеров прославленных композиторов и спуститься на землю? Картина будет та же самая. Моя специализация как преподавателя – развитие слуха, обучение музыкальной грамоте и композиторскому мастерству взрослых людей, в том числе с абсолютного нуля. Поэтому ежедневно я работаю с теми, кто двадцать, тридцать, а то и пятьдесят с лишним лет жил с убеждением, что ему «не дано». И все эти люди обнаруживают, что при бережной системной работе они способны записывать мелодии и аккорды на слух, читать ноты и петь по ним, а со временем и осознанно сочинять собственную музыку. Да, большинство из них не собирается покорять мировую сцену, но они чувствуют свой рост и получают огромное удовольствие от процесса! Моему старшему ученику было около 70 лет, когда он начал с нуля, и видели бы вы его счастливое лицо, когда он впервые сам снял на слух мелодию и исполнил ее на своей гитаре!
Некоторые ученики, вдохновившись своими новыми навыками, даже решают пересмотреть планы на жизнь и поступают в колледжи и вузы по музыкальной специальности. И вполне успешно проходят вступительные испытания даже туда, где комиссия нацелена именно на поиски одаренных самородков. А ведь некоторым из них до этого уже не раз сказали, что, увы, природных данных нет и ничего не попишешь. А тут, оказывается, данные чудесным образом проклюнулись!
Вот и выходит, что клеймо «не дано» ничего не стоит, даже если речь идет о взрослом, а тем более о ребенке, у которого вся жизнь впереди, чтобы учиться тому, что он любит. Педагоги могут ошибаться в своих оценках и зачастую выносят их вовсе не в интересах потенциального ученика или глобальной истины. Мир населен самыми обычными людьми, они ошибаются и ищут собственную выгоду, и бороться с этим нет никакого смысла. А вот чем действительно стоит заниматься, так это заботиться о том, чтобы никто не решал за вас и ваших детей, что вам любить, чем вдохновляться и как проводить свое время. А там, глядишь, даже до самых нечутких педагогов докатится тренд на человечность и бережность, и они научатся говорить вместо «не дано, уводите» что-то более информативное, вроде «вам нужно найти педагога, который будет развивать слух с нуля и привьет интерес к музыке, а наше учебное заведение специализируется на другом».
Понять, как именно развивается слух с нуля, мы еще успеем – у нас для этого вся книга впереди! Но все вышесказанное, я надеюсь, уже дало вам основания хотя бы допустить, что «не дано» – это не более чем миф, в который совершенно не обязательно верить. И нам пора двигаться к следующему мифу.
Глава 3
Абсолютный слух: что это, чем хорошо и чем плохо?
Ну а тем, кому «дано», что именно, на взгляд оценивающих, дано-то? Я не художник и не танцор, поэтому проводить параллели со всеми видами искусств не буду и сфокусируюсь на музыке. Что дает среднестатистическому родителю повод думать, что у его маленького ребенка музыкальный дар? Если мы не говорим о редких ярко выраженных случаях дарования, когда ребенок в три года сам освоил фортепиано и начал писать красивую музыку, то обычно речь идет о его способности красиво и похоже повторять какую-нибудь услышанную мелодию. Да и тесты при приеме в музыкальные студии тоже построены именно на этом: послушать звуки и повторить их, похлопать в том же ритме, в каком играет педагог, попытаться определить, как далеко звуки отстоят друг от друга. В общем, чтобы все решили, что ребенку «дано», ему нужен от природы развитый слух, очень хороший слух! А дальше многие родители продолжают твердить: «Да-да, нужен очень хороший слух, абсолютный слух».
И тут кроется сразу несколько ошибок.
Первая – чисто терминологическая, но из-за нее случается очень много путаницы. Абсолютный слух – это не абсолютно хороший слух, не восхитительно точный слух. Слово «абсолютный» используется здесь вообще не в качестве выражения восхищения, а в своем прямом словарном значении: «безотносительный, ни от чего не зависящий».
Абсолютный слух – это способность человека твердо запоминать и уверенно определять высоту прозвучавшей ноты (то есть ля это, фа или, скажем, до-диез). Большинству людей (даже музыкантам) для определения высоты ноты на слух нужна настройка – взятая для сравнения нота с заранее известной высотой. Подробнее мы уже совсем скоро поговорим об этом в главе про относительный слух. А так называемым абсолютникам, носителям абсолютного слуха, постоянная настройка не нужна. Их мозг способен выучить высоту звуков раз и навсегда, как все мы выучиваем, например, алфавит. Чтобы узнать букву «а», нам ведь не нужно каждый раз ни с чем ее сверять, мы уверенно узнаем ее. Если только у писавшего не было ужасных проблем с почерком. В музыке для большинства из нас это так не работает, а вот для абсолютников такое узнавание звуков совершенно естественно.
А второе заблуждение об абсолютном слухе – что якобы для занятий музыкой нужен именно он. Это не так! У большинства профессиональных музыкантов, включая самых выдающихся, такого слуха нет. Достоверно известно, к примеру, что абсолютного слуха не было ни у Чайковского, ни у Скрябина, ни у Вагнера.
И я сам хорошо знаю, о чем говорю: абсолютного слуха у меня тоже нет, что не помешало мне освоить трубу, фортепиано, гитару и вокал, играть в оркестре, дирижировать им и писать для него, выступать на рок- и поп-сцене, писать и аранжировать музыку для себя и для многих современных артистов. Да и среди коллег по цеху, встреченных мной за все это время, абсолютников не более десяти процентов. И ни один из них не был резко выделяющимся к лучшему на фоне других музыкантов.
Но если абсолютный слух помогает определить высоту ноты без настройки, почему же он для музыканта необязателен и почему хотя бы не помогает ему блистать? Тут снова пригодятся понятные аналогии: почему модельеру или архитектору необязательно на глаз с точностью до миллиметра определять все необходимые размеры? Да потому, что взять линейку не проблема. А вот некоторые другие качества, например любовь именно к этому занятию и подходящий для него образ мысли, из ящика стола одним движением не извлечешь. И даже если архитектор с безупречным глазомером сэкономит себе в процессе изготовления проекта сколько-то времени благодаря тому, что будет реже пользоваться линейкой, качество его работы от этого никак не улучшится, новизны идей не прибавится.
Вот и с музыкантами та же история. Можешь ты сам услышать, что ля – это именно ля, пока твои соседи по оркестру настраиваются на эту же ноту с помощью камертона, – отлично! Но через пару секунд все точно так же настроятся и заиграют. И на технику исполнения, эмоциональную подачу, навык синхронизации с другими музыкантами и множество других нужных вещей наличие абсолютного слуха не повлияет уже никак.
Но, наверно, это свойство должно помогать хотя бы подбирать музыку на слух? Как ни странно, тоже не вполне. Потому что музыка – это не только высота нот, но и длительности (относительная продолжительность звучания) каждой из них, а справиться с этим абсолютный слух никак не помогает. А мелодия, правильно записанная в нотах, но неверно записанная в длительностях (а значит, и неверно после этого сыгранная), может измениться до неузнаваемости! А еще подбор музыки на слух часто подразумевает фиксацию не только мелодии, но и гармонии (говоря немного упрощенно, аккордов, а про них вы наверняка слышали хотя бы в контексте «трех блатных аккордов» на гитаре). При работе с аккордами уже нужно уметь распознавать несколько звуков одновременно. Если абсолютник не тренировал этот навык отдельно, совсем не факт, что его природной особенности хватит, чтобы справиться.
Таким образом, абсолютный слух вовсе не означает, что человек – готовый прекрасный музыкант. Обладателю такой способности придется учиться не меньше, чем тем, у кого самый обычный относительный слух. Да, абсолютники будут легче и быстрее справляться со звуковысотностью, но это не более четверти от всего объема знаний и навыков, которые познаются на этапе музыкальной школы. А если речь о профессиональном музыкальном образовании, то там ценность мгновенного определения звуковысотности еще меньше.
Но и это не все! Как я уже сказал выше, абсолютный слух не только не помогает музыкантам, но и нередко мешает учиться и работать, и это тоже очень важно понимать. Причем как тем, у кого абсолютного слуха нет, – чтобы убедиться, что они не так уж много теряют, так и самим абсолютникам, планирующим начать свой музыкальный путь, – чтобы знать, с какими подводными камнями предстоит столкнуться, и постараться обойти хотя бы часть из них.
Итак, вот с какими сложностями сталкиваются абсолютники, по их собственным свидетельствам и опыту педагогов, которые с ними работают, включая и мой опыт тоже.
Первая сложность – непонимание необходимости упорно работать. К сожалению, не каждый педагог в музыкальной школе готов скорректировать программу с учетом потребностей ученика с абсолютным слухом. Упражнения на звуковысотность даются им легко, и по среднему баллу их хватает, чтобы получать приличные отметки. Учителя хвалят и закрывают глаза на неточности по части ритмики и музыкальной грамотности. Ученик расслабляется и привыкает к тому, что можно не уделять занятиям много времени и сил: все ведь и так неплохо идет.
Но в какой-то момент (не позднее первого курса колледжа, а чаще уже к средним классам музыкальной школы) халява неумолимо заканчивается из-за того, что программа движется вперед и перестает акцентироваться на звуковысотности. А инерцию лени остановить уже не получается. Оценки становятся хуже, новый материал почти не усваивается, и сделать с этим что-то очень трудно, потому что для этого нужно, по сути, наверстывать все упущенные годы почти с нуля. На этом этапе очень много абсолютников бросают занятия музыкой, потому что не могут примириться со своим новым статусом отстающих. Они не знают, как справиться с тяжелыми эмоциями, и предпочитают полностью сменить сферу интересов.
Избежать этого поможет только изначальная готовность педагога считаться с особенностями ученика, обращать его внимание на слабые места в навыках, давать дополнительную нагрузку, объяснять, для чего она нужна и почему его врожденного свойства не будет всегда достаточно.
Вторая сложность – огромное количество ненужной, но неизбежной информации, с которой носитель абсолютного слуха сталкивается ежедневно. Ведь определенные ноты такой человек слышит не только во время занятий музыкой. Конкретными нотами гудят автомобили, мяукают коты, скрипят двери и кричат соседи за стеной. Постоянно, непрерывно! Некоторым, особенно в юном возрасте, эта особенность кажется даже забавной – среди моих учеников и подписчиков встречаются те, кто искренне любит этот поток музыкальной информации как свой маленький секрет, недоступное большинству чудо. Но чем старше абсолютник и чем больше он загружен работой (особенно если она непосредственно касается музыкальной сферы), тем меньше романтики он находит в этом потоке информации, от которого не скрыться. Ведь все мы хотим, выходя с работы, иметь возможность отвлечься и не думать о ней, правда?
А для понимания третьей сложности потребуются некоторые пояснения. Давайте начнем с примера. Сейчас на телевидении есть множество шоу, где одни исполнители поют песни других, добавляя что-то от себя или, наоборот, полностью подстраиваясь под оригинальную манеру. Как вы думаете, всегда ли они поют ровно те же ноты, что и оригинальный вокалист?
По правде говоря, чаще всего они поют другие, особенно если голоса двух артистов значительно различаются по высоте или диапазону (самым высоким и самым низким нотам, которые исполнитель способен взять чисто). А почему тогда мелодия остается настолько узнаваемой? Потому что сохраняются соотношения между нотами (они называются интервалами, и познакомиться с ними можно на уроках сольфеджио). Простыми словами: чтобы адаптировать мелодию под исполнителя с другими свойствами голоса, каждую ее ноту сдвигают на одно и то же расстояние вверх или вниз. Это называется сменой тональности мелодии.
Для человека с обычным слухом все будет в порядке – это та же мелодия, она узнаваема, просто звучит чуть пониже или повыше. А если мелодию подняли или опустили совсем немного, то и разницы, может, сходу заметно для неподготовленного уха не будет. Но для абсолютника смена тональности может стать настоящим мучением. Потому что свойство мозга, отвечающее за фиксацию в восприятии абсолютной высоты нот, часто заставляет и абсолютную высоту мелодии фиксировать так же крепко. В какой тональности с ней познакомился, такая и правильная, а все остальное – фальшь, от которой может яростно корежить.
И это не поза из желания подчеркнуть собственную уникальность, это абсолютно искреннее переживание, которое не только доставляет моральный дискомфорт, но и может сильно затруднить работу с материалом. Ведь придется потратить немало усилий, чтобы заставить себя сыграть «неверно» и слышать «ошибки» тех, с кем выступаешь на одной сцене (или просто в одном классе).
Более того! Чтобы испытать такой дискомфорт, абсолютнику иногда не нужно даже сталкиваться со сменой тональности. Дело в том, что с течением времени представления мирового музыкального сообщества о том, на какой конкретно высоте должна быть расположена та или иная нота, менялись. В наши дни, например, ноту ля первой октавы располагают на высоте 440 Гц, в России XVIII–XIX веков она была на высоте на 436 Гц, а во времена французского барокко – вообще на 392 Гц. И таких точек отсчета было немало, и разница между ними существенна! Нередко для исполнения музыки определенной эпохи музыканты до сих пор отстраивают свои инструменты по соответствующей аутентичной высоте нот. И вот это для абсолютника, впитавшего современную шкалу музыкальных тонов, безумно сложно! Потому что его глаза через напечатанные ноты получают одну информацию, уши – другую, а нужно еще и следить, чтобы руки при этом играли то, что нужно именно глазам, а не ушам.
В общем, абсолютный слух, особенно не получивший должной огранки в процессе обучения, – явление с точки зрения пользы довольно спорное, но при этом гарантированно создающее сложности, о которых музыканты, лишенные этой способности, даже не задумываются.
Надеюсь, дочитав до этой страницы, вы уже понимаете, что для занятий музыкой абсолютный слух совершенно не обязателен!
Но тем не менее я не встречал, кажется, ни одного человека, начинающего путь в музыке, который не мечтал бы его иметь его. Могу предположить, что интересно это и вам. Вдруг он у вас уже есть, а вы не знаете?
ПРАКТИКА
Точную диагностику абсолютного слуха провести самостоятельно довольно трудно, но кое-что можно сделать и в домашних условиях.
Если вы уже занимались музыкой, знаете ноты и что-то играете, вы почти наверняка в курсе, есть у вас абсолютный слух или нет, потому что в процессе музыкальной практики очень быстро становится очевидно, нужны ли вам подсказки, чтобы определить высоту звучащей ноты. Но для контроля попросите кого-нибудь поизвлекать разные ноты на вашем инструменте и попробуйте определить их высоту вслепую. Если тот, кто поможет вам в этом эксперименте, не знает нот и их расположения именно на вашем инструменте, пусть просто покажет потом, что он нажимал, и вы проверите себя сами после того, как дадите и зафиксируете ответ. Если же на вашем инструменте неподготовленный помощник ноту извлечь не сможет, можно воспользоваться любым бесплатным эмулятором фортепиано онлайн.
Отвлечемся на минутку, чтобы ответить на вопрос, который мог у вас сейчас возникнуть, особенно если вы не играете ни на одном музыкальном инструменте или пробовали только фортепиано. Да, бывают такие инструменты, на которых неподготовленный человек не то что какую-то конкретную ноту не сыграет, а вообще никакую сыграть не сможет! Один из таких инструментов – труба. Многим кажется, что в нее нужно просто дуть и нажимать на клапаны сверху, – и будет звук. Но нет, для игры на трубе нужна и особая постановка губ, и правильная работа языка, и только потом уже дуть и нажимать на клапаны. В первые пять минут (а у кого-то и в первые несколько занятий) труба будет издавать только гул, похожий на шум ветра в сточной трубе или батарее отопления. И таких в разной степени капризных инструментов немало. И это одна из причин, по которым фортепиано считается самым доступным в освоении инструментом, несмотря на свои громоздкие размеры. Его звук предсказуем и чист с первого занятия. Да еще и ноты все расположены очень наглядно, друг за другом, чего не скажешь о многих других инструментах. В общем, если боитесь бросить, так и не начав, – начинайте с фортепиано!
