Kitobni o'qish: «Пацан казанский»

Shrift:

⁂

Глава 1

«Волга» смотрится как новая, но водительская дверь уже заметно разболтана, прилегает неплотно, отжимается легко. Просунуть шелковый шнурок с петелькой, набросить лассо на защелку замка, затянуть, Аркаша тянет шнурок вверх, все, дверь открыта, гражданам занимать места согласно купленным билетам.

Аркаша садится за руль, Ильяс обходит машину, улыбается – в предвкушении улетной поездки, но взгляд рыщет по сторонам. Средь бела дня тачку угоняют, людей во дворе раз-два и обчелся, хозяина не видно, но может появиться в любой момент. К тому же это чужой район, чужой асфальт, можно нарваться на местных пацанов, вот это будет засада так засада.

Замок вырван, провода зажигания замкнуты, двигатель фыркнул, завелся. Ильяс открывает дверь, садится в машину.

– Погнали! – ревет от восторга Аркаша.

С первой скорости переходит на вторую, разгоняется, не вовремя жмет сцепление, в коробке передач скрежет, машина дергается, но ход не теряет, выскакивает на Сибирский тракт.

Улица магистральная, нарваться на гаишников легче легкого, но Аркаше хоть бы хны. Машина идет быстро, ровно, без рывков. Проспект Ямашева, мост через Казанку, улица Адоратского, родной двадцать восьмой квартал.

Родными эти места можно назвать с натяжкой, Ильясу было двенадцать, когда родители получили здесь квартиру. До этого он жил в Юдино, учился там в школе, а родители каждое утро на электричке на работу ездили, отец трудился инженером на «Элеконе», мать лаборантом там же. У них ничего не изменилось, Ильяс тоже учится, в десятый класс переходит. Шестнадцать лет, из суперов еще не вышел, но их с Аркашей уважают на уровне стариков.

Двор у них огромный – гигантский прямоугольник из трех длинных многоэтажек, нового дома быта и музыкальной школы. Лето, мамочки с колясками прогуливаются, пацаны кто где: одни в коробке в футбол гоняют, другие в Казанке типа на водных процедурах, третьи в качалке до седьмого пота жмутся. В семь вечера сбор, но еще есть время покататься по городу. Аркаша на спор тачку угнал, пацаны уже кучкуются, а он выходит из машины, весь такой крутой, на скорлупу и суперов посматривает свысока, чушпанов и вовсе не замечает.

Из подъезда выходит Янка, вся из себя скромная, глазки опущены. Но взгляд светится. Это ведь ради нее Аркаша угнал машину, и все это знают.

Вслед за Янкой из подъезда вышел ее брат Слава, восемнадцать лет пацану будет, а выглядит на все двадцать, если не больше. Рослый, плотный, основательный. Яна нежная, хрупкая, а этот бык здоровый, и черты лица грубые, глянешь на них, и не поверишь, что они из одного инкубатора.

– Яна, открываю перед тобой дверь своего сердца!

Аркаша чуть ли не преклонил колено, распахивая перед девчонкой дверь. Еще чуть-чуть, и коснется коленом земли. Но не коснулся. И Яна в машину не села, хотя и хотела. Брат поймал ее под руку, удержал.

– Тебе домой! – внешне спокойно, но с внутренним напряжением сказал он.

Яна кивнула, вздохнула, с досадой глянув на Аркашу. И на Ильяса тоже посмотрела, вроде бы вскользь, но все же на мгновение задержав взгляд.

Ильясу Яна тоже нравилась. Красивая девчонка, нежная, русые волосы, небесной синевы глаза.

– Слава, что за дела? – Аркаша расправил плечи, с вызовом глянув на пацана.

– Откуда тачка?

– А тебе не все равно, что ли?

– Мой тебе совет – верни машину хозяину!

Слава – пацан, но не совсем. Отшитый он, хотя и не гашеный. В прошлом году забил на движение, перестал приходить на сборы, старшие вызвали его на разбор. Слава спокойно сказал, что все, не хочет больше мотаться. Просто не хочет, и все. И никто ему ничего не сделал. Настолько крепкий он имел авторитет среди пацанов. Салах, походу, даже порадовался за себя, ведь Слава со временем мог бросить ему вызов – за право занять центровое место. Авторитета ему на тот момент хватало, возраст не позволял.

Славу даже бить не стали, не говоря уже о том, чтобы загасить, плюнуть в лицо или даже помочиться на голову. Отпустили без отступного, как уважаемого пацана. И сейчас пацаны здороваются с ним как с равным, но все же он уже никто и звать его никак. А раньше с Бешметом ох как считались.

– Да кто ты такой? – крикнул вслед Аркаша.

Но обернулась только Яна, перед тем как скрыться в подъезде. И на Аркашу глянула, и на Ильяса. Она и хотела бы прокатиться с ветерком, но брата ослушаться не могла. Яна же не какая-то беспонтовая мочалка, а порядочная девушка.

– Ух ты, а че за тачка, пацаны? – спросил Юсуп.

Высокий для своих пятнадцати, худой, грудь впалая, но бицепсы крепкие, на турнике «солнышко» влегкую крутит. И в драке на первых ролях. Глазастый, скуластый, волосы черными космами.

– Дарю! – Аркаша громко шлепнул ладонью по горячей от солнца крыше.

– А ключи?

– От его сердца? – кивнув на Аркашу, спросил Ильяс. – Ну ты в натуре!

Пацаны засмеялась, посматривая на Юсупа.

– От машины!

– А без ключей слабо, что ли?

– Без ключей тачка левая! – мотнул головой пацан.

– С тобой все понятно, чувак! – Пренебрежительно глянув на него, Аркаша сел за руль.

И только один Ильяс присоединился к нему. Никто больше не хотел садиться в паленую «Волгу». Одно дело – драться на пустырях и тырить мелочь по карманам, и совсем другое – угон автомобиля. Это реальный срок, а в тюрьму никому не в радость. Хотя пацаны с реальной судимостью пользовались повышенным авторитетом.

– Долбаный Слава! – тронув машину с места, скривился Аркаша.

– А не надо было трепаться, что коня для принцессы угонишь! – усмехнулся Ильяс.

– Сдалась принцесса!

– И правильно!

– Что правильно?

– На тачках с пацанами только мочалки гоняют!

– Кто сказал?

– Все говорить будут! Назло тебе!

– Назло мне?!

– И назло Янке! В нее полшколы влюблено! А она с тобой ходит!

– Ну да! – расплылся в улыбке Аркаша и вдруг резко глянул на Ильяса. – И ты влюблен, что ли?

– Нет, но…

– Что – но?

– Мог бы и влюбиться, если бы не ты.

– Что, в меня влюбился? – гоготнул Аркаша.

– Да пошел ты!

Ильяс тайком вздохнул. Аркаша ему друг, и его девчонка – запретный плод. Глаз себе выколи, кастратом стань, все что угодно, только не согреши. А если вдруг Аркаша его убьет, то правильно сделает.

– Смотри у меня! – вроде как в шутку пригрозил Аркаша.

– Сам смотри! – заорал на него Ильяс.

Аркаша гнал на красный свет, а перекресток переходил какой-то мужик. Идет, смотрит на «Волгу» как баран на новые ворота, хоть бы притормозил. И Аркаша гонит, как будто невесту украл.

Удара Ильяс и не почувствовал, услышал только, как что-то стукнуло. И мужик исчез из вида.

– Ты его сбил, придурок!

– Сам придурок! – жалко огрызнулся Аркаша.

– Тормози давай!

Ильяс глянул в боковое зеркало заднего вида, для этого ему пришлось низко опустить голову, прижав ее к стеклу. Мужчина лежал на боку, пытался подняться, но не мог. Над ним склонилась какая-то женщина, кто-то бежал к таксофону на углу перекрестка.

– Что там? – Аркаша и не думал тормозить.

– Давай гони! Терпиле без нас помогут!

– А гнать куда?

– Давай к советским! Откуда взяли, туда и вернем!

– Ну да, это хозяин тачки чувака сбил! – нервно засмеялся Аркаша.

Машину бросили неподалеку от дома, со двора которого ее угнали. Про «пальчики» не забыли, протерли руль, панель, стекла. Приводы в милицию у них имелись, так что старались не зря.

Домой решили возвращаться на автобусе, но путь к остановке перегородила толпа стриженных под ноль пацанов. Человек семь-восемь, в основном шелупонь, но настроение у ребят боевое. Патруль заметил чужаков, сначала начнется выяснение, пока то-се, толпа станет еще больше. А учитывая, что моталки из Советского района в контрах с «кварталами», перспективы выкрутиться у Ильяса и Аркаши незавидные. Как на больничку отправить могут, так и на кладбище.

Ильяс и Аркаша переглянулись. Они знали, что делать в таких случаях. Дают – бери, бьют – беги! И они побежали.

– Эй, ломиться команды не было! – детским голосом крикнул кто-то.

– Чушпаны!

Толпа рванула за беглецами, но очень скоро растянулась, быстрые впереди. Им-то досталось в первую очередь. Ильяс и Аркаша вдруг резко остановились, развернулись. Подготовка у них что надо, сам Слава их тренировал, а он боксер первостатейный. Но учил он их не спортивным поединкам, а уличным схваткам, где побеждает тот, кто умеет вырубать с одного удара. Ильяс встретил своего прямым в голову, Аркаша же ударил ногой. И один упал, и второй. А они побежали дальше. С дыхалкой у Ильяса все путем, ноги сильные, бегать они с Аркашей не любили, но умели.

И все-таки они снова позволили себя догнать. На этот раз вдвоем схлестнулись сразу с четырьмя суперами. Били быстро, сильно, наверняка и расчистили поле до того, как подоспела основная масса. Но без потерь не ушли. Аркаше засветили под глаз, Ильясу же разбили нос и губу.

Бежали они со всех ног, но преследователи отстали не потому. Поняли советские, с кем имеют дело, поумерили пыл.

Сход собирал Салах – в коробке, где сейчас гоняли в футбол, а зимой в хоккей. Собралось человек сорок, шелупонь, супера, молодые, из стариков только Хряк, Валид и Муха. Мустафа и Сердитый не пришли, и Салах ничего не сказал, хотя должен был. Сбор – дело святое, можно не прийти только по уважительной причине, каких очень мало: если мать умерла или менты приняли.

– Что там за тачка была? – обращаясь к Аркаше, Салах грозно хмурил брови.

Здоровый пацан, сильный, но с лишним весом. Лицо круглое, щеки сытые, губы тонкие, с гневным изгибом.

На них с Ильясом решил оторваться – за Мустафу и Сердитого.

– Так у советских покататься взяли. Уже вернули.

– Вернули?

– А кому проблемы нужны?

– А это что? – Салах смотрел на фингал под глазом Аркаши.

– Да обратно возвращались, на местных напоролись. Ничего, отбились.

– Предъявлять будем?

– Ну можно. Если скучно. А так мы без претензий, да, Ходжа?

– Хорошо погуляли, – улыбнулся Ильяс.

Он и не хотел объяснять, как они с Аркашей уходили от советских, но Салах велел показать, как было дело. Науки для. Тактика хитрая, отнюдь не позорная. В стиле древней татарской конницы. Отступать, заманивая в засаду. И как отступали, как били, показали, к окончанию тренировки к одному фингалу под глазом у Аркаши добавился второй. Ильясу повезло больше, в челюсть зарядили, но кость не сломали, зубы не выбили, в общем, пронесло.

Глава 2

Лето, каникулы, на дворе утро, но мелочь уже шумит под окнами, галдит, и Ринатка собирается. Ему всего десять, рано еще пришиваться, да Ильяс и не видел в этом необходимости. Сам-то он в этом замуте как рыба в воде, но так это до поры до времени. Приложат арматуриной по башке, сделают из головы копилку, вон Леша Свирид ходит по двору с высунутым языком. Летом, зимой – дома, осенью, весной – в дурке. А ведь нормальным пацаном был. Как бы с Ринаткой такого не случилось.

– Кашу всю схавал? – сонно спросил Ильяс.

Вчера с двадцать пятым кварталом махались. Чисто товарищеская встреча, себя показать, на других посмотреть. Победила дружба, но правое нижнее ребро люто болит, хоть в больницу иди, вдруг трещина.

– И кашу, и чай! Можно, я пойду?

– На речку сунешься, завтра весь день дома будешь сидеть! Понял?

– Да понял я! – захныкал Ринатка.

– Давай!

Ильяс выпроводил брата, закрыл дверь. Родители на работе, он дома один, спать можно сколько угодно. К обеду, глядишь, ребро болеть перестанет. А вечером после сбора тренировки не будет, на дискотеку договорились рвануть. Есть там одна девчоночка с двадцать пятого квартала, смазливая, вроде бы ни с кем не ходит, есть настроение познакомиться. Отношения с этим кварталом ровные, проблем возникнуть не должно.

Только он лег, в дверь позвонили. Похоже, Ринатка ключ от квартиры забыл. Если так, хорошо, что вернулся. Ильяс в любое время из дома сорваться может.

Он открыл дверь и оторопел: перед ним стоял коренастый усач в милицейской форме, капитанские погоны, а с ним полная женщина с обесцвеченными волосами, собранными в высокую прическу. У нее по три звездочки на погонах, под мышкой папка, лицо скучное, но взгляд настороженный. Глянув на Ильяса, она почему-то сдала назад, уступив место усатому капитану.

– Гражданин Хаджиев Ильяс Александрович? – спросил тот.

– Хаджиев.

Ильяс и хотел захлопнуть дверь под носом у ментов, но понимал, что этим ничего не добьется. С седьмого этажа не спрыгнуть, а на соседний балкон не перебраться. Технически это возможно, но быстро не получится. Пока будет перелезать, менты перекроют путь.

– Вам придется проехаться с нами в отделение! И пожалуйста, без глупостей. Или наденем наручники! – пригрозила женщина.

Ильяс кивнул. Проблемы с ментами добавят ему веса, но все равно выходить из дома в наручниках – удовольствие сомнительное.

Ему позволили одеться, отобрали паспорт и вывели из дома. Наручники надевать не стали, но в «собачатник» за решетку посадили. А в отделении закрыли в «обезьяннике» напротив дежурной части, где продержали часа два, не меньше. Наконец доставили к следователю, в сопровождении той самой женщины с обесцвеченными волосами, которая оказалась инспектором по делам несовершеннолетних.

Следователь, высокий сухопарый мужчина в роговых очках и с профессорской бородкой, что-то долго писал, демонстративно не обращая внимания на Ильяса, наконец остановился и поднял глаза.

– Хаджиев Ильяс Александрович, – предвосхищая вопрос, назвался Илья.

– Может, и статью Уголовного кодекса назовете, по которой привлекаетесь, Хаджиев Ильяс Александрович? – усмехнулся следователь.

– А я привлекаюсь, что ли?

– Угон автотранспортного средства по предварительному сговору группой лиц – до трех лет лишения свободы.

– Да ну на!

– Угнали автомобиль, наехали на пешехода, нехорошо, гражданин Хаджиев. Нехорошо!

Следователь смотрел на Ильяса, как ботаник на блоху под микроскопом. Смотрел, изучал, анализировал, чтобы затем препарировать.

– Кто наехал?

– Ваш друг Аркадий Разгонов.

– Не знаю ничего!

– А не надо ничего знать. Потерпевший видел вашего друга в автомобиле в момент наезда. Опознание уже произведено, вашему другу грозит лишение свободы на срок до восьми лет. Вам всего до трех… Вас видели во дворе дома, откуда вы с вашим другом угоняли автомобиль. Свидетель сейчас будет, проведем опознание, составим протокол, предъявим обвинение. Материалы передадим в суд, а вас – в следственный изолятор.

– Ну хорошо, – пожал плечами Илья.

– Хорошо? – удивленно повел бровью следователь.

– Ну, не хорошо, конечно, плохо…

– Плохо то, что вы совершили, гражданин Хаджиев. Это очень плохо. Но поскольку вы лицо, не достигшее совершеннолетия, судимостей не имеете, суд может сделать вам снисхождение. Для этого вам необходимо чистосердечно во всем признаться и покаяться перед законом. В этом случае вы вполне можете отделаться условным сроком… Насколько нам известно, автомобиль вы угоняли без цели хищения, за рулем находился ваш друг Аркадий Разгонов.

– Аркадий Разгонов – мой друг! – кивнул Ильяс.

– Вот видите, – покровительственно улыбнулся следователь.

– А друзей я не сдаю!

– Не надо никого сдавать. Нужно всего лишь рассказать, как все было на самом деле. Это поможет вам и никак не отразится на вашем друге. Уверяю вас, вина гражданина Разгонова полностью доказана, так что вы ему никак и ничем не навредите.

– Не знаю ничего, машину не угонял, про пешехода понятия не имею!

Мустафа мотал срок по хулиганской статье, два года провел в колонии для несовершеннолетних. И ничего с ним не случилось. Вышел и живет, как ни в чем не бывало, пацаны его уважают. Мустафа подробно рассказывал, как нужно вести себя на допросах у ментов, ни в коем случае ни в чем не сознаваться. И понятное дело, сдавать своих – в высшей степени западло. Уж лучше «вышак», чем сдать своего друга.

Следователь уговаривал, Ильяс отказывался, в конце концов появился свидетель, опознал его. Вину Ильяс не признавал, но это ему не помогло. Ночь он провел в КПЗ. На следующий день ему предъявили обвинение и отправили в следственный изолятор.

Так далеко его отношения с законом еще не заходили, и все же Ильяс не падал духом. За ним пацаны, они смотрят на него, он просто не имеет права вешать нос. И в камеру он входил, настроенный на жесткий разговор. Если вдруг на него набросятся толпой, он будет биться до последнего. Надо будет – умрет, но не посрамит ни себя, ни свою контору.

Набрасываться на него не стали, к нему даже никто не подошел. Парни сидели-лежали по своим шконкам, смотрели на него, наблюдали. Камера душная, тесная, не переполненная, но имелось только одно свободное место, у параши. Перегородка фанерная, дырявая, брызги будут попадать на Ильяса. Уже сегодня вечером его ждет ужин в статусе законченного помазка, зашкваренного на слишком близких отношениях с парашей.

Ильяс поздоровался со всеми, сбросил скатку в изголовье свободной шконки, подошел к бритому налысо пареньку с раскосыми глазами, который занимал основное угловое место. Усмехаясь, пацан поднялся, чтобы не дышать новичку в пупок.

Ильяс мог просто поздороваться, назваться, завязать разговор, ответить на все вопросы и заявить о своем праве на более достойное место. Но лицо смотрящего казалось ему знакомым. Где-то он видел его. Но не мог вспомнить где.

– А я тебя знаю, ты из Кировского района.

Если Ильяс не ошибался, то пацан представлял Кировский район, прозванный в народе «Грязнушкой». «Грязь» – контора мощная, ее боялись многие. Воевала и с «Жилкой», и со «Слободой», даже с «Кварталами» однажды схлестнулась. Ильясу довелось поучаствовать в махаче на Лебяжьем озере. Там он и видел пацана, который сейчас стоял перед ним. В драке они не сходились, но вполне могли схлестнуться. Но врагами они были там, на воле, тюрьма как бы нейтральная территория, здесь главное, что ты пацан, а с кем мотаешься, не так уж и важно. Хотя и не факт. Если Ильяс ошибется, не так себя поставит, смотрящий легко объявит его врагом. Могут и опустить.

– И что?

– Я Ходжа, с «Кварталов». Видел тебя на Лебяжьем.

– Было дело, – ухмыльнулся смотрящий.

– Здесь нам, думаю, делить нечего.

– А это не тебе решать!

– Решай ты! – кивнул Ильяс, давая понять, что так просто его не возьмешь.

– Кого знаешь?

– Салах, Авто, Пашок!..

Смотрящий махнул рукой, великодушно осаживая Ильяса.

– Я Рафа! – Руку он не подавал, но в глазах читался оправдательный приговор. – И, ты прав, делить нам здесь нечего. Кроме пайки хлеба.

– Хорошо сказал.

– Еще поговорим… – мрачно усмехнулся Рафа.

Он обязательно наведет мосты, все, что нужно, узнает про Ильяса, и, если его статус настоящего пацана не подтвердится, быть беде. В лучшем случае опустят, а хуже уже и быть не может.

Рафа не торопился приближать к себе Ильяса, но место получше для него освободил, согнал со шконки чушпана, каких здесь хватало.

Салах не подвел, подогнал маляву, в которой за Ильяса подписались почти все авторитеты «Кварталов», а еще прошел прогон от Аркаши, благодарность от него за то, что не сдал друга.

Аркаша и сам находился в СИЗО, как оказалось, его действительно срисовал и опознал потерпевший. Их же видели, когда они угоняли машину. Все это понятно. Но как менты вышли на них, узнали адреса, если они стерли отпечатки пальцев? И двух дней не прошло, а их уже закрыли. Может, кто-то из своих наводку дал?

Вопрос этот оставался открытым, встреча с Аркашей в зале суда ничего не прояснила. Не знал ничего Разгон, даже не пытался выяснить. Его ждал приговор за угон и наезд на пешехода, ему грозило до восьми лет лишения свободы. Аркаша бодрился, но мысль о долгом заключении его угнетала. Тем более что на последнее заседание суда, на приговор, пришла Яна. Вместе с братом. Слава, казалось, нарочно привел сестру, чтобы она увидела Аркашу на скамье подсудимых. И поняла, какая судьба ждет ее, если она вдруг решит связать с ним жизнь.

На Аркашу Слава смотрел с укором. Он же предупреждал, а его не послушали. И на Ильяса Бешмет посматривал так же недовольно, нагонял тоску, хотя настроение и так было ниже плинтуса. Оправдания не будет, и его ждал срок, и Аркашу, Яна это чувствовала. Или даже знала. То на одного с сожалением глянет, то на другого. А когда им вынесли приговор, расплакалась. Ильясу дали два года общего режима, Аркаше почему-то всего три, хотя обещали больше.

Глава 3

Март месяц, мороз так себе, но ветер сильный, дует в лицо, не хочется поднимать голову. Да и не нужно этого делать. Ильяс сидел на корточках в толпе арестантов, вокруг автоматчики, собаки лютуют, лают, рвут нервы. Один конвой сдает этап, другой принимает, обычное дело. Только вот Ильясу совсем не обязательно быть здесь. В феврале исполнилось восемнадцать, в июле выходит срок, он вполне мог провести пять месяцев в колонии для несовершеннолетних. А нет, собака-кум решил подсунуть ему свинью. Вот и мучайся теперь. Этап уже прибыл, сейчас их примут, прогонят через баню, с месяц продержат в карантине, а потом уже раскидают по баракам. Четыре месяца он уж как-нибудь продержится. Тем более что законы тюрьмы он знает, по понятиям жить умеет, на малолетке в авторитетах ходил, так что ничего страшного.

Страшное Ильяс увидел у ограждения локальной зоны: в шинели с малиновыми погонами, с автоматом в руках стоял Слава Бешметов или кто-то очень похожий на него. Ильяс не поднимал головы, смотрел на вэвэшника исподлобья, вечерело, темнело, а он все никак не мог точно сказать, кто перед ним. Вдруг обознался.

Но Слава сам посмотрел на него, да так пронзительно, что стало еще холодней. Глянул на Ильяса и арестант с глубоким шрамом вместо правой брови. Перехватил взгляд и пытливо посмотрел на него. Но ничего не сказал.

После долгих и бессмысленных перекличек этап загнали в баню, Ильяс мечтал о горячей воде, но просчитался. Это у них на малолетке баня как баня, а здесь просто прохладная водичка. Даже лейки отсутствовали, душ Шарко какой-то. И все быстро, быстро. Хорошо хоть, чистое белье выдали.

Ильяс уже одевался, когда к нему подошли двое, взрослые мужики, прожженные, и от одного опасностью веет, и от другого. Ильяс настороженно смотрел на них. За шмотки переживать нечего, его гражданка осталась на прежней зоне, сюда он прибыл в фирменном клифте, нашивку надо будет только сменить. Значит, не раздевать его эти двое пришли. Что-то другое их в нем привлекало.

– А ты с малолетки, да? – спросил один, среднего роста и с длинными, как у обезьяны, руками.

Ильяс смерил его взглядом. Он смотрел ему в переносицу, вроде как и в глаза не смотрел, но и взгляд не прятал. Не страшно, потому что.

– За лохматого мотаешь? – спросил другой, плотный, коренастый, с темным после обморожения лицом.

– И не мечтай! – Ильяс угрожающе смотрел на него.

Не вопрос, насильники достойны презрения, но наказывать и опускать лохмачей придумали такие вот любители молоденьких новичков, которые стояли сейчас перед ним. Они уже нашли повод, чтобы придраться к Ильясу, и неважно, по какой статье он осужден на самом деле. Оправдываться перед ними бесполезно, если полезут, нужно убивать. Ильяс к этому готов, если кто-то не понимает, пусть попробует.

В тот день его не трогали, и ночь прошла относительно спокойно, причем в теплой постели на чистом белье. А следующей ночью к нему пришли. Обмороженный сел в изножье кровати с одной стороны, длиннорукий навис над Ильясом с другой.

– Тебе привет от моей сестренки! – сказал он, положив свою обезьянью руку ему на плечо.

Ильяс усмехнулся. Ну конечно, сестренку у него изнасиловали, пусть эти сказки лохам рассказывает.

– Сестренке было больно! – Обмороженный резко сорвал с Ильяса одеяло.

И тут же взвыл от боли: это заточка вошла ему в ногу над самым коленом. Ильяс знал, куда бить, чтобы вызвать болевой шок.

Длиннорукий попытался его ухватить, но Ильяс развернулся и снова ударил. Противник успел отскочить, головой шарахнувшись о верхнюю шконку в соседнем ряду.

Обмороженный держался за раненую ногу, он все еще не мог оправиться от шока, Ильяс этим воспользовался, вцепился в его плечо как в опору, резко поднялся с кровати, махнул перед собой заточкой из столовой ложки.

Длиннорукий снова шарахнулся от Ильяса, его пугала заточка, но прилетело ногой в морду. Да, Ильяс молодой, но ранний. И биться насмерть умеет, и драка для него что песня, так что зря эта мразота на него поперла.

– Ша! – донеслось откуда-то из прохода.

Ильяс остановился, обернулся на звук и увидел низкорослого человечка в чистой, хорошо отглаженной робе. Лицо в морщинах, взгляд жесткий, проницательный, губы плотно сомкнуты. Его сопровождали двое, и один амбал, и другой ломом опоясанный.

– Подойти сюда! – густым басом сказал один громила.

Он обращался к Ильясу, всем своим видом показывая, что имеет полное право повелевать. С позволения авторитета, которого сопровождал. Ильяс не стал перечить, подошел к нему, но натолкнулся на вытянутую руку. Не смел он близко подходить к низкорослому, тем более с заточенным под нож черенком ложки.

Заточку Ильяс положил под матрас. И хотел протереть простыней черпало, на котором остались его «пальчики», но не успевал.

Авторитет смерил его взглядом, посмотрел на обмороженного, на длиннорукого.

– Пряничков захотелось?

– Так это, статья у него лохматая, – пискнул обмороженный.

– Два двенадцать у меня! – мотнул головой Ильяс.

– Разберемся.

Авторитет повернулся боком к Ильясу и повел головой, увлекая за собой. Один «бык» пошел с ним, другой остался разбираться с отморозками. Ильяс, как был босиком, пошел за низкорослым по холодному полу – в умывальню, где авторитет повернулся к нему лицом. Роста ниже среднего, худощавый, но сколько силы во взгляде. На темном загрубелом лице история суровой лагерной жизни – шрамы, складки, морщины.

– Я Зиндан, – сказал он, пристально глядя на Ильяса.

– Слышал.

За зоной смотрел Губа, но Ильяс успел узнать и про его окружение. Зиндан – правая рука смотрящего.

– А я о тебе нет! – отрезал авторитет.

– Ильяс я, с Казани.

– Вертухая откуда знаешь?

Зиндан хмурил брови, требуя от Ильяса быстрого и точного ответа. Тянуть резину вредно для здоровья.

– Слава это, мы с ним с одного двора… – сказал Ильяс.

Но Зиндан требовал продолжения.

– Его сестра кореша моего с зоны ждет… А брат сука…

– Сука? – повел бровью вор.

– Ну а кто он, если ссучился? Сначала отшился, потом вот…

– И что собираешься делать?

– Ничего.

– Ты же пацан! – Зиндан смотрел на Ильяса, но думал о чем-то своем. И думал напряженно, как будто головоломку разгадывал.

– Пацан, – не мог не согласиться Ильяс.

– Убей мента! – спокойно сказал авторитет.

Ильяс едва не открыл рот, потрясенно глядя на него.

– Если ты пацан, – пренебрежительно скривился Зиндан.

– Пацан!

Авторитет покровительственно кивнул и движением руки отпустил его.

В спальном помещении тишина, даже обмороженного не слышно, хотя у него дырка в колене. Может, на больничку отвели, если так, то сейчас начнется, начальство нагрянет, кум будет крутить, мутить. Ильяс вернулся на свою шконку, приподнял матрас, заточка на месте, он взял ее, снова отправился в умывальню.

Зиндан со своей свитой уже исчез, Ильяс тщательно вымыл заточку под краном. Это не нож, кровь под рукоять не затечет, вымыл и пошел. Убивать. Славу Бешметова. Но за что? За то, что его призвали во внутренние войска? С любым это могло случиться, и с Ильясом, и с Аркашей, если бы они не угодили на зону.

А если Слава сознательно сделал свой выбор, сам напросился во внутренние войска? Это, конечно, западло, косяк, но не убивать же его за это? Тем более что Слава так и оставался ему другом. Ильяс, конечно, будет это скрывать, может, никогда в жизни не назовет Бешметова другом. Но и предать никогда не сможет. А Зиндан пусть идет на хрен! Тем более что сроков никто не назвал. Глядишь, через пару дней все забудется.