Kitobni o'qish: «Филолог. Магия Слова»

Глава 1

В начале было Слово…

Жизнь – это огромный паззл, у которого не хватает деталей. Иногда я думаю, что если бы в тот день хоть что-то пошло не так, хотя бы одна мелочь, ничтожная и несущественная, я бы никогда не попал в мир Синкретизма.

Я проснулся от боли в спине. Как так? Мне же только девятнадцать. Что же будет дальше? Ах да, вчера же была физкультура, к которой на нашем филфаке относились очень серьезно. Надо же следить за здоровьем будущих учителей.

Мое настроение окончательно испортилось, когда я понял, что и сегодня меня ждет общефизическая подготовка. Все эти пробежки, отжимания и приседания. Вот кто додумался так составить расписание?

Но это еще не самое страшное. С утра надо приехать в какую-то школу в медвежьем углу и провести пару уроков русского языка. Я прикинул, сколько у меня баллов в аттестате и можно ли прогулять такое счастье и поплелся в ванную.

Нет, не могу себе позволить пропускать занятия. И так уже прогулял половину сентября, зависая за новым аниме-сериалом. Лучше уж ненавистный филфак, чем армия.

Я почистил зубы, морщась от ядреного вкуса мятной пасты. Взглянул в зеркало. Да, свитер на мне не очень: растянутый, как будто с чужого плеча, застиранный и весь в катышках. Вроде живой: хотя глаза все в красных прожилках и волосы торчат, как ирокез. Засиделся вчера сначала за чтением лекций, потом за компом.

Учиться я люблю. Особенно меня завораживают буквы. Я знаю наизусть тридцать пять алфавитов. Иногда у меня бывают странное чувство, что буквы имеют цвет и запах.

И выглядит зеленой и благоухает ландышами. Н напоминает скрещение мечей в дружеском поединке и отдает каленым железом. А – буква агрессии и пахнет кровью.

Не люблю я физкультуру и практику в школе. Эта тягомотина напоминает мне букву Й.

Меня затошнило. Пощупал лоб: может, все-таки никуда не идти? Да нет, прохладный. Выбора нет.

Я вскипятил чайник и насыпал в кружку аж три ложки кофе. Сахар кончился. Да что ж за день такой?

Выпил залпом, преодолевая тошноту. Кофейные песчинки встали в горле колом. Тогда я хлебнул холодной воды и поспешил на маршрутку. Не хватало еще опоздать к первому уроку, тогда точно не зачтут практику.

Как назло, переполненные маршрутки проходили мимо, нагло игнорируя бедного студента. Я мысленно сравнил их с тыквами для Хэллоуина, так, что даже ощутил характерный овощной запах.

Рядом с остановкой стоял таксист-частник. Он приглашающе подмигнул мне правым «глазом» машины, но я скрестил руки, отказываясь. Нет у бедного филолога денег на такси – до «стипухи» еще две недели.

От пронизывающего холода зуб на зуб не попадал. Вот бы попасть куда-нибудь, где сейчас весна.

От скуки я включил смартфон и выбрал наугад алфавит. Чешский. Неплохо, сразу вспомнились готические улицы Праги, светлое пиво и древние катакомбы. Я подумал, что готов хоть в подземелья, только бы откосить от урока и противных детишек. Загадал, если за пять минут выучу алфавит, то придет моя маршрутка.

Уложился в четыре. А вот и «тыква» для Золушки, да еще и пустая! Наверное, это магия слова. А скорей уж, все кто хотел в тот район, уже уехали.

Все оказалось еще хуже, чем я предполагал. Старая школа, продуваемая всеми октябрьскими ветрами. Училка неопределенного возраста в длинной шерстяной юбке. Улюлюкающие подростки: «Это практикант? Какой красавчик!»

Одна девчонка даже призывно посмотрела на меня и прикоснулась к приоткрытому рту двумя пальцами. Я покраснел. На что она намекает? Хочет, чтоб угостил сигаретой или… намекает на оральный секс?

Нет, такого быть не может. Девушки в универе обращают на меня не больше внимания, чем на пожилого вахтера в общежитии.

Скорее всего, эта симпатичная блондинка просто издевается. Я пригляделся: какая большая грудь для восьмиклассницы. Размер третий, не меньше.

Но потом я понял причину ее хихиканья. Я стоял перед классом в бахилах, выданных строгим охранником. Эх, опять забыл сменку. Я хотел снять их, дойдя до класса, но забыл.

Надо сосредоточиться на алфавите, а то сейчас провалюсь со стыда.

– Пишем самостоятельную работу, – рявкнул я, пытаясь придать голосу грубость. – Фонетический разбор. Три варианта и не списывать. Кого поймаю со шпорой – сразу два в журнал.

Ответом мне был издевательский смех.

Что-то липкое шлепнулось о щеку. Жеваная бумажка с парты. Как я их всех ненавижу – это не подростки, а нелюди. Троглодиты. Черепашки-ниндзя с глупыми глазами.

Я с отвращением утерся и повторил:

– Пишем самостоятельную. Или же урок пройдет в присутствии директора.

Блондинка высунула кончик языка и положила обе руки себе на грудь:

– А если я получу два, ее можно исправить?

– Можно, у своего учителя, – позлорадствовал я, вспоминая мымру в шерстяной юбке.

Девушка нахмурилась и принялась за работу. Меня тошнило все сильнее. Вот бы сейчас провалиться под землю, оказаться в пещере и никого не видеть и не слышать.

Чтобы успокоиться, я начал повторять про себя турецкий алфавит, вдыхая сыроватый воздух. Главное, отстраниться и смотреть поверх детей.

Определенно, в буквах есть какая-то магия, потому что я сразу успокоился. Остаток урока прошел почти спокойно. Лишь блондинка периодически высовывала ноги в черных чулках в проход. Я представил, как глажу их, дотрагиваясь кончиками пальцев до бедра, но сразу же отогнал эту мысль. Меня еще ждет универ и физкультура.

Расстались с детьми мы почти друзьями. В конце урока они дружно тянули руки, когда я спросил их, есть ли у букв цвет и запах.

– Есть, конечно. У – фиолетовая и пахнет сиренью.

– Я – бурая с земляным вкусом.

– С – темно-синяя и, будто бы трет пальцы морской солью, – добавила блондинка.

– Всем пятерки, – объявил я и поставил оценки в журнал недрогнувшей рукой.

Больше меня в эту школу все равно не отправят.

Учительница вернулась посвежевшей и довольной. Она так раскраснелась, словно тяпнула с директором коньяка.

– Ох, молодец какой. Дал мне передохнуть немного. Тебе еще сколько учиться? Не хочешь поработать в нашей школе? У нас как раз не хватает словесников.

На моем лице отразился такой ужас, что она сразу махнула рукой:

– Ладно, счастливо. Но если вдруг передумаешь…

А потом ко мне подошла блондинка и кокетливо протянула:

– А вы даете частные уроки?

Она что, издевается? Хотя вряд ли. Наверное, и правда, понравился. Не такой уж я и страшный.

Я оглядел высокую полную грудь и стройные ножки в черных чулках.

Конечно, я не прочь потерять уже девственность, но не с четырнадцатилетней же.

Господи, как стыдно. Когда же закончится этот день? Хотелось сказать что-то остроумное, поставить ее в неловкое положение. Но я не смог нагрубить такой няшке.

– Нет, я не занимаюсь репетиторством. Иди на урок, мне пора ехать в универ.

Девочка склонила голову набок и сделала шаг ко мне.

От нее пахло клубничной жвачкой и сладкими духами.

Буква «Твердь» – пронеслось в голове. Да что ж это за буква из неизвестного алфавита? И почему я о ней думаю?

Мне вдруг показалось, что деревянный пол превратился в зыбучие пески и засасывает мои ноги. Что происходит?

Девушка метнулась ко мне и поддержала под локоть.

– У нас такая старая школа. Вы наступили в дыру. Осторожнее, – ее голос звучал почти виновато. – Извините, если показалась вам глупой. Мне действительно нужен репетитор по русскому языку.

По моему телу прошла горячая волна от ее близости. Я оттолкнул школьницу и почти бегом бросился из здания.

А вот и родной филфак, чтоб он сгорел. Хотя не сгорит: на улице накрапывает дождик.

С ужасом я узнал, что физкультура будет на улице.

– Ничего, покапает и перестанет, – усмехнулся физрук. – Надо погонять вас, лентяев. Филолухи.

– А может, занятий не будет? – робко спросил я, потому что одногруппницы скромно мялись, опустив глаза.

– Говорю же, лентяи, – физрук похлопал меня по плечу. – Гонять вас надо. Вот у тебя отзывчивость хорошая. Хоть пару раз в неделю сходил бы в зал, стал бы качком.

– Нет, это не мое, – я обреченно вздохнул.

Университет располагался рядом с парком, плавно переходящим в лес, так что придется два часа бегать по тропинкам. Вернее, бегать только в первые двадцать минут, пока находишься в поле зрения физрука.

Физкультура проходила у целого курса одновременно. А это сотня девушек. Сотня поп, обтянутых лосинами. Колышущихся грудей, в спортивных майках. А еще хвостики и пучки: блондинки, рыжие, брюнетки, шатенки. Тяжело быть единственным мальчиком в цветнике. Впрочем, изначально нас было десять таких неудачников.

Восемь предпочли пойти в армию, один перевелся на заочку. И теперь я остался один. Думаете, это счастье? Думаете, у меня гарем из ста прелестниц? Говорил же, девчонки в лучшем случае считали меня своей подружкой, а в худшем и вовсе не замечали.

Однажды приятельница позвала меня пойти с ней в туалет. И долго не могла понять, почему я отказался.

Девушки предпочитали мне кого угодно: брутальных курсантов артиллерийского училища, прыщавых студентов физмата, качков с факультета физического воспитания или даже «папиков» на дорогих автомобилях.

Наверное, дело не в них. Просто я был не на своем месте.

Физрук оказался прав. Дождик вскоре прекратился. Я лениво бежал в хвосте процессии, лицезрея попки своих одногруппниц.

Когда-то, на первом курсе, я боялся, как бы обтягивающие спортивные штаны не выдали меня с головой. Но теперь я беспокоился лишь о том, чтобы не поскользнуться на скользком асфальте.

Ножки, попки, хвосты из волос, груди в спортивных топиках – колышутся от быстрого бега. От этого мельтешения к горлу опять подступила тошнота. Запахло сыростью, мы вбежали в лес.

Хочу провалиться под землю.

Буква «Твердь».

Мне очень страшно. Я сейчас умру.

Одногруппница, та самая, что позвала с собой в туалет, запнулась об корягу.

Раскинула руки, пытаясь удержать равновесие.

Как же тошнит. Видимо, это от сырого воздуха.

Я натыкаюсь на нее и падаю. Виноваты дешевые кроссовки с плохой подошвой.

Буква «Твердь». Да какой же это алфавит? Если я пойму, все закончится. И мир станет прежним.

Я выше ее почти на голову. Пытаясь не упасть, держусь за грудь девушки. Какой позор! Скоро об этом будет знать весь курс.

А грудь хороша: упругая и большая. Перед глазами мелькают петли, похожие на вензеля.

Я умираю. Я падаю в темноте.

Так вот откуда сырой и затхлый воздух. Каким-то образом я очнулся в пещере, которая тянула ко мне руки целый день.

Я исчез из этого мира. Из мира филфака, где слишком много красивых девушек. Из мира бесконечного изучения древних языков. Никому не нужных и не востребованных. Из мира, где меня ждала в лучшем случае работа учителем средних классов.

Какое счастье!

Буква «Твердь».

***

– Тихо, ты сейчас мне сиськи оторвешь, – Танин голос звучит, будто издалека. – Убери руки. Да, да, они не отрываются.

Я убрал руки и сразу же упал, лишившись точки опоры.

– Где мы? Где лес и девчонки?

– Нашел, у кого спросить, – пожала плечами Татьяна.

Я поднял голову и огляделся: мы находились в полутемном помещении с низкими сводами, с которых свисали фиолетовые сосульки. Твою ж мать… Надо было идти на географа, но баллов ЕГЭ не хватило.

Кажется, мы попали в подземелье или, скорее, в пещеру, учитывая карстовые наросты. Только почему они такого ядовитого цвета?

– Ты заметил, что сталактиты – фиолетовые? – повторила мой вопрос Таня.

– И это все, что тебя волнует? Мы бежали по лесу на физ-ре и вдруг, как Алиса в нору, провалились в непонятную пещеру.

– Ты хочешь, чтоб я начала истерить? – усмехнулась девушка. – А я могу. Хочешь, уткнусь тебе в плечо, порыдаю или поору? А может, отдамся тебе напоследок? Как насчет секса с красивой девушкой? У тебя же, наверное, будет первый раз. Чего терять-то? Если мы отсюда не выберемся – мы покойники. И смерть от голода будет весьма мучительной.

Я вздрогнул, но не от ее слов – до конца еще не осознал происходящее. А от того, что понял – весь день перед попаданием в пещеру я мечтал провалиться под землю. Мне настолько плохо было в повседневности, среди надоевших занятий, педпрактики, детишек и учителей, что Вселенная услышала мой немой крик.

Я исчез из одного мира и попал в другой. Или это наша реальность? Может, когда я бежал по лесу, то провалился в дыру в земле? И это вполне реальная пещера? А, может, мне все это снится? Устав от школьничков-троглодитов, я задремал в автобусе. Или же на меня опять напали в лесу курсанты из военного училища?

В прошлый раз встреча с ними стоила мне подбитого глаза и разорванного в клочья словаря Ожегова. И не надо говорить, что против лома нет приема. И что я мог огреть их здоровенной книжищей! Ожегов бы в гробу перевернулся. Поэтому я предпочел заорать во всю мощь легких, призывая на помощь физрука.

Тот быстро разобрался с обнаглевшими курсантами, пригрозив рассказать о стычке их начальству.

– Живо под наряд попадете и никаких вам увольнительных, паразиты!

– А что он, как петух в курятнике, один на сто девчонок, – проворчал кто-то из нападавших.

– Надо было учить литературу. Чехова, Толстого, Гоголя. Или хотя бы алфавит, – усмехнулся препод.

Так неужели курсанты все-таки выцепили меня? Оглушили чем-то тяжелым и затащили в пещеру… Нет, это не их метод. Ну, не будут они пакостить исподтишка. Скорее, устроят темную и прибьют. Может, отберут телефон или деньги. Да и то вряд. Никому не хочется вылететь из училища из-за какого-то филолога, пусть и окруженного ста девицами. Еще б от них был толк.

Так или иначе, Татьяна ни в чем не виновата. Почему она попала в пещеру вместе со мной? Ах да, я неудачно упал, схватившись за ее выдающиеся окружности.

Таня щелкнула пальцами перед моим носом:

– Санек, ты о чем задумался? Налицо недостаток кислорода. Слышишь меня?

– Да слышу, слышу. Не ори, не в лесу.

– Голову подними, – рявкнула Таня. – Сталактиты – фиолетовые. Ты что, все пары по естествознанию прогулял? Это явный признак радиации, дурень. Надо вставать и сваливать, иначе сейчас у тебя вырастут рога.

– Я ж филолог, а не географ. И было бы кому мне наставлять рога.

Девушка потянула меня за руку, заставляя встать.

Мы пошли по узкому подземному коридору, стараясь дышать пореже. Эх, знал бы я, что попаду в пещеру, захватил фонарик. Хотя у меня же есть телефон!

А вот Таня забыла свой в раздевалке. К счастью, с каждым метром идти становилось все светлее. Видимо, где-то недалеко выход или хотя бы щель.

Мысленно я порадовался, что появился в пещере с занятия физкультурой. На мне удобные спортивные штаны и толстовка, да и Танюшка одета не в привычную узкую юбку до колена и белую блузку с кружевами, а в лосины и спортивную курточку.

И все же недостаток кислорода сказывался – моя подруга по несчастью уже начала кашлять. Может, предложить ей толстовку? Не поймет, наверное. А то и решит, что влюбился в нее. Будет подкалывать до окончания универа. Если мы, конечно, выберемся.

Приступ кашля усилился. Казалось, девушку вот-вот вырвет. Мне стало не до стеснения – рывком стянул с себя толстовку и напялил на нее.

Таня благодарно улыбнулась.

– Ненавижу сырость и темноту. А как же ты?

– Ничего, я крепкий. Вот и наш физрук говорил, что у меня отзывчивость хорошая, только надо качаться.

Еще минут десять мы шли в молчании, пока не вышли к подземному озеру, окруженному наростами сталактитов разных цветов – фиолетовых, розовых, зеленых, желтых.

– Красота-то какая! – воскликнула Таня и зачерпнула пригорошню воды. – Пить можно! Вкусная.

– Не надо! – запоздало крикнул я.

Таня вернулась и похлопала меня по плечу:

– Дорогой друг, нам уже нечего терять. Если здесь ядовитые испарения, мы уже надышались по самое не хочу. А если радиация, то тем более… Жди парочку рогов.

Я вздохнул. Задолбала уже своими пошлыми шутками. Или это у нее такая неадекватная реакция на стресс?

– Почему ты такая спокойная? Боевой товарищ, а не девушка. Раньше я думал, что ты такая же, как и все – «тпшка», которая мечтает удачно выйти замуж и просиживает на филфаке юбочку.

– Ну и дурак, – хихикнула Татьяна. – Вообще-то я – отличница и занимаюсь научной работой. Хочу поступить в аспирантуру и написать диссертацию по шугнанскому алфавиту.

– По какому алфавиту?

– Да это письменность малого народа, – отмахнулась Таня.

– Кстати, о малых народах. Это кто вообще? – если бы я мог кричать, то закричал, но я сорвал голос еще при падении в пещеру. Вернее, когда упал на Татьяну.

На противоположной стороне озера, точнее сказать, озерца, стоял отряд из десятка существ с натянутыми луками.

Я бы назвал их троглодитами. Нет, твари не были сутулыми, горбатыми и низкорослыми, как в одной известной игре. Наоборот – высокими и худощавыми. Скорее, дело было в цвете кожи – у некоторых желто-зеленой, у других – оливкового оттенка. А еще я разглядел чешуйчатые пластинки на щеках и пальцах и ядовито-зеленые ногти.

Это были привлекательные существа, если, конечно, вы любите экзотику во внешности. Но меня не покидало ощущение неестественности, как будто троглодитов вывели специально, в результате долгой селекции.

Особенно странно на них смотрелись волосы, больше напоминавшие парики: я разглядел брюнетов, рыжих и даже одну блондинку. И все же большинство были лысыми, с повязками на голове и до боли напоминали черепашек-ниндзя.

Я удивился обострившемуся зрению. Это на меня так воздух подземелья влияет или же стресс?

– Хватай камень! – взвизгнула Таня. – Надо защищаться. Поколотим этих зеленых черепашек.

– С ума сошла? Они вон с луками стоят, даже не убежишь. И я тебе филолог, а не супергерой. Что-то пока сверхспособностей не ощутил, качком не стал и боевой магией не владею.

– Филолух ты, – вздохнула Таня. – Что делать будем?

– Разговаривать. Мы ж филологи и можем договориться с кем угодно.

Я стянул через голову белую футболку и замахал ей, как флагом:

– Мы не причиним вам зла. Мир, дружба, жвачка! Гитлер-капут, человек троглодиту друг, товарищ и брат.

Советские лозунги подействовали, словно заклинания, потому что троглодиты опустили луки и двинулись к нам.

Глава 2

Вдох-выдох. Выдох-вдох. Пробую подышать через правую ноздрю, потом – через левую.

Троглодиты не спеша огибают озеро и приближаются к нам.

Татьяна визжит и тянет меня за руку. Она – комсомолка, спортсменка и просто красавица. Может и убежит.

У меня шансов нет. Надо было ходить на физкультуру. Да и куда бежать-то? И есть ли вообще выход из радиоактивной пещеры?

Но и стоять, хлопая ресницами, не хочется. Я отламываю сиреневую сосульку и представляю итальянский алфавит. Буквы, будто дразнят меня, вспыхивая огнем.

Я черчу сталактитом зигзаг. «Дзетта» – последняя буква итальянского алфавита. Мне становится легко и весело.

Троглодиты подходят все ближе. Когда нас разделяют метров десять, Татьяна визжит, не стесняясь:

– А-а-а! Зеленые лягушки! Мама! Спасите! Ёшкин кот, Санек, сделай что-нибудь.

Я сжимаю сталактит так крепко, что ладонь пронзает боль.

«Дзетта»!

Пять метров.

Три метра.

«Дзетта!»

Гори все синим пламенем!

Вдруг сталактит загорается, только не синим пламенем, а фиолетовым.

Я бросаю его в толпу троглодитов.

– Стоять! Он же – синкретист.

Кто это говорит? Таня? Нет, блондинка-троглодит. Ничего себе. Кажется, она знает русский. А, может, это я понимаю местный язык.

Вдох-выдох. Я представляю, что передо мной толпа школьников. Противных детишек, которыми, впрочем, можно руководить. Пригрозить двойкой за четверть или жалобой директору.

Кстати, кто такой синкретист?

– Привет. Меня зовут Александр, для друзей – Санек, а это – моя однокашница Татьяна, – я стараюсь, чтобы голос звучал ровно и твердо.

Если детишки почувствуют неуверенность, они вас порвут. И никакие угрозы и жалобы завучу не помогут.

– Ты – синкретист? – теперь блондинка не утверждала, а спрашивала.

– Ну да. Мы – чужеземцы из другого мира. Провалились в дыру.

– Вам нельзя здесь долго находиться, – мирно сказал лысый троглодит, который стоял рядом с блондинкой. – Воздух подземелий губителен для людей. Максимум неделю можете пожить, а лучше пару дней.

Я выдохнул. Вон какие разумные речи ведет этот черепашка-ниндзя.

Взял Таню под руку и почти силой приволок к троглодитам.

Блондинка улыбнулась и стала настолько хорошенькой, насколько может быть черепаха на двух ногах и с чешуйчатыми пластинками на щеке.

И все же я поймал себя на том, что привыкаю к ее внешности. Все мы – люди, даже троглодиты.

– Мы – чужеземцы и заблудились в ваших пещерах, – повторил я. – И я – не синкретист, а только учусь.

Блондинка просияла:

– Это же чудесно. Значит, будем учиться вместе. Я как раз собиралась послезавтра выступить в путь. Скорее всего, провалю экзамены, но для троглодитов есть специальные квоты. Мы же малочисленный народ.

Я окинул взглядом ее стройную фигурку в бархатной юбке до колен и таком же пиджаке. На грудь смотреть не рискнул. Кто их знает, этих троглодитов, а вдруг сочтут невежливым деревенщиной и утопят в подземном озере.

Таня, как вечная отличница, подняла руку:

– Что такое синкретизм?

Мне захотелось ущипнуть ее за руку, а лучше – за грудь четвертого размера.

Но троглодитша ответила на удивление вежливо:

– Синкретизм – это изменение реальности за счет совмещения разнородных материй.

Понятно, что ничего не понятно.

Наверное, она только что прочитала определение в учебнике, если, конечно, у троглодитов есть книги.

– Я – Ульрика, принцесса клана глухих и твердых, ветвь золотисто-зеленых. И я предлагаю вам кров и защиту, пока мы не прибудем в Школу.

Я уточнил:

– И еду? В желудке с утра пусто. То школьнички, то физра, то ваша дыра, пообедать некогда.

Ульрика улыбнулась и потрепала меня по щеке:

– Да, красавчик. Сейчас придем в замок, и вас сразу накормят. Наша пища почти не отличается от той, к которой привыкли люди. Если только повышенным содержанием кислорода и железа для того, чтоб выдержать местный воздух.

Красавчик! В первый раз в жизни я услышал комплимент своей внешности и от кого? От девицы с зеленой кожей и фиолетовыми глазами.

И все же на душе потеплело.

Но скорее не от слов Ульрики, а от ее обещания скорого обеда.

Троглодитша зачерпнула в пригоршню воды из озера, затем выкрикнула что-то похожее на «Фау».

И воды расступились, будто перед евреями, которые убегали от фараона.

Вот он, синкретизм в действии.

Перед нами возникла лестница, ведущая вниз. Странно, я ожидал, что троглодиты живут ближе к поверхности.

Ульрика сделала приглашающий жест и улыбнулась. На секунду мне стало жутко от ее ощеренных мелких зубок. А вдруг заведет в недра земли и убьет? Или продаст на опыты? Или принесет в жертву? Кстати, интересно, какая религия у этих любителей синкретизма.

Однажды на паре по философии препод сказал нам, горемычным филологам: узнай, чему поклоняется народ, и ты обретешь над ним власть, проникнешь в его сердце и душу.

Впрочем, это успеется. Как говорила Танюха: главное не родить и не умереть. Иными словами, нам сейчас надо как-то выжить в новом мире и желательно без потерь. А еще очень надеюсь, что трогодитам не нравятся человеческие женщины.

Эй, большие черепашки, хватит смотреть на Танины сиськи. Нам вообще-то обещали защиту. Хотя не знаю, что входит в их понятие о безопасности. Да и вдруг для троглодитов групповой секс с чужеземкой – одна из форм гостеприимства.

Не родить и не умереть. Держись, Танюшка. А я пока постараюсь подлизаться к Ульрике:

– Какая у вас живописная страна!

– Да? – троглодитша оглянулась на каменную лестницу, которая никак не кончалась.

Я попытался зайти с другого бока:

– Значит, решили стать студенткой? И что дает обучение в Школе синкретизма?

Ульрика посмотрела на меня, как на дурачка и выдохнула:

– Жизнь!

Тогда я закрыл рот, и некоторое время мы шли молча.

С моей неуклюжестью только не хватало навернуться на каменной лестнице. Спорим, в этом мирке и хирургов нет. Вот попадешься к какому-нибудь костоправу, а точнее, костолому и пиши пропало. Зато на всю жизнь освобождение от физкультуры.

Наконец, лестница кончилась, и Ульрика толкнула свежевыкрашенную зеленую дверь в скале.

Встала, выпятив грудь, чтобы пропустить вперед свой отряд, затем меня и Татьяну.

А когда аккуратно закрыла за собой дверь на ключ, то улыбнулась:

– Ты был прав, чужеземец. У нас и вправду живописная страна.

Мы стояли у подножья гор, напоминавших Альпы. Солнце слепило глаза и хотелось зарыться в душистую траву. Рядом паслись коровы. Пели птицы, и журчал ручей.

И тогда-то я подумал, что лежу где-то в наркоманском притоне, оглушенный завистливыми курсантами. Потому что не бывает троглодитов, которые живут в пасторальной деревне и пасут фиолетовых коров.

Я ущипнул себя почти до крови и начал повторять немецкий алфавит с конца.

– Не поможет, – вдруг шепнула Таня. – Ты говоришь на древнесаксонском?

– Да откуда? Мы только на третьем курсе.

Но я закрыл глаза. Замелькали древние письмена, и будто наяву я услышал скрипучий голос столетней лекторши. Спасибо, Клавдия Ивановна!

Только бы вернуться домой… Обещаю, что никогда больше не буду прогуливать ваши пары.

А когда я открыл глаза, то понял, что иллюзия развеялась. Передо мной стояла Ульрика с кислым лицом. И никаких тебе Альп с коровами и пастухами.

Я просто не люблю горы!

– Это была небольшая тренировка в синкретизме, – пояснила троглодитша. – Хоть нам и положены квоты, я планирую сдавать вступительные экзамены. А еще… Еще ты сказал, что у нас живописная страна.

Я замялся:

– Так она и правда, живописная.

– Мы еще толком ничего не успели посмотреть, – вступила Татьяна. – Но замок у вас впечатляющий.

Я оглянулся и ахнул. Действительно, ничего подобного мы прежде не видели.

Горы в подземельях – это не иллюзия, хотя растительный мир не радовал глаз. Пара чахлых кустарников на голых скалах. Я даже вздохнул, вспомнив об альпийских лугах.

Дворец троглодитов был выдолблен прямо в скале. Вот металлов тут было в избытке, наверное, троглодиты – главные конкуренты гномов, если, конечно, в этом мире живут низкорослые человечки в красных капюшонах.

Я попытался найти на небе солнце, но увидел только смыкавшиеся пики гор.

– Ты, кажется, проголодался, да, Аль? – усмехнулась троглодитша. – Идем скорее, а то обед остынет.

Я поморщился от такого вольного сокращения моего имени, но Ульрика развернулась и зашагала в сторону скалы.

И что теперь? Нам придется пешком забираться по отвесному склону? Тогда мне точно полагается автомат по физкультуре.

К счастью, цивилизация троглодитов изобрела подъемники, и мы добрались до замка, а точнее, до небольшого поселения в скале, за несколько минут.

Во время подъема я разглядел барельефы на стенах с изображением сражений троглодитов с людьми, а также портретами королей с глазами из изумрудов.

Мы шли по галереям, богато украшенным малахитом, рубинами и другими породами камней, названий которых я не знаю. Троглодиты, занятые работой, махали руками своей принцессе и улыбались.

В основном они занимались добычей и обработкой полезных ископаемых, но нам встречались и ткачихи, пасечники, садоводы и ювелиры.

Наконец, мы пришли в гигантский зал, где готовили еду. Готовили в промышленных масштабах. У меня мушки замелькали в глазах от конвейера с едой и множества зеленых рук.

Принцесса подошла к толстой троглодитихе, которая выглядела, как типичная повариха, лишь одеяние было коричневым с золотистыми вставками на рукавах и на вид бархатным. Наверное, эта ткань у них на пике моды. Ульрика что-то быстро ей зашептала.

Троглодитиха кивнула и вышла.

Вернулась она через несколько минут с подносом.

Я залюбовался, но не едой, которая выглядела, как стандартное мясное рагу, а столовыми приборами из хрусталя. Изумрудные каемочки у тарелок, кубки переливаются всеми цветами радуги, рюмочки, меняющие размер. Вот это у них общепит!

Нашим рестораторам есть, чему поучиться у черепашек.

– Сначала выпейте витаминный коктейль, – предложила Ульрика. – Он подстегнет иммунитет и поможет быстрее привыкнуть к подземному климату.

Да, спиртом отдает, но могло быть и хуже. Мы с Таней быстро опорожнили кубки и принялись за рагу.

Лучше не задумываться, из чего оно приготовлено, а в целом пойдет. Жаль, хлеба не предложили, но, наверное, в подземельях не произрастает.

Ульрика вяло ковырялась в таком же рагу – хорошо, травить не собирается. Но кулинария точно не является сильной стороной троглодитов.

В первые минуты обеда я пытался поддержать светскую беседу, но принцесса отвечала односложно, а потом и вовсе предложила пройти в отведенные покои.

Я ожидал увидеть будуар, украшенный золотом или, на худой конец, розовым мрамором, но принцесса провела меня в простую комнатку с каменными стенами, больше похожую на темницу.

– Это же всего на пару дней, – лицо троглодитши приобрело виноватое выражение. – Покои уважаемой Танны находятся в конце коридора, розовая дверь слева. А теперь я вас покину, располагайтесь. Возможно, завтра смогу найти комнаты, достойные моих гостей из чужого мира.

Мы с Таней хором поблагодарили принцессу и заверили, что нас все устраивает.

Ульрика улыбнулась, присела на каменное ложе и сжала мою руку:

– Сладких снов, Аль! Пусть вас ничто не тревожит.

Затем подалась вперед, так, что я рассмотрел высокую грудь в вырезе. К сожалению, такую же зеленую, как и сама троглодитка.

Это она ко мне клеится? Серьезно?

– Значит, мы в безопасности в вашем королевстве? – спросила Таня.

Эх, обломала такой момент! Надо же было ей влезть с неуместными вопросами.

Ульрика мгновенно поднялась на ноги:

– Да, вам не о чем волноваться. Отдыхайте, а если чего-то захотите, достаточно позвонить в колокольчик. Кстати, в буфете есть еще бутылка с коктейлем для успокоения нервной системы. Спокойной ночи!

– Спокойной…

Не успел я договорить, как троглодитка повернулась на каблуках и выскользнула за дверь. Неужели, застеснялась Танюхи?

Я растянулся на матрасе, неожиданно мягком и удобном. Одногруппница присела на край кровати, и мы немного поговорили. Совсем немного, потому что нас обоих заклонило в сон. Видимо, сказалось нервное напряжение прошедшего дня. Или же в коктейль троглодиты добавили нехилую дозу спирта, чтобы чужеземные гости расслабились и не буянили ночью.

Таня попрощалась, а я уснул, даже не успев поразмыслить о произошедшем.

Впрочем, уже через три минуты подскочил на кровати. Меня разбудил женский крик.