Kitobni o'qish: «Тайна профессора Волобуева»

Пролог

Четверо всадников не торопясь продвигались по узкой тропинке, петлявшей среди вековых сосен. Один из них – высокорослый, со стройной осанкой, с кучерявой аккуратной бородой и пышными усами на выразительном лице. Кольчуга ладно сидела на его крепком теле, а латы, закрывавшие руки и ноги, поблескивали на солнце. Легкий ветерок трепал вьющиеся темные волосы на не покрытой голове, а рядом с седлом болтался ведрообразный шлем. Белый конь под ним ступал грациозно под стать хозяину.

Рядом на пегом жеребце подпрыгивал в такт шагов коренастый мужчина постарше. Его тело также закрывала кольчуга, натянутая поверх кожаной одежды, бренчавшая кольцами. На густую седеющую шевелюру был насажен полукруглый шлем, начищенный до блеска.

Еще двое, замыкавшие шествие, выглядели совсем молодыми, с легким пушком вместо усов. Также как и коренастого, их защищали кольчуги и полукруглые шлемы.

После очередного поворота тропинки деревья расступились, и взорам всадников предстала деревушка на берегу уютной бухточки. От деревни до леса раскинулось широкое поле, заросшее травой с человеческий рост. Всадники, спешившись, повели лошадей сквозь травяные заросли, оставаясь невидимыми для посторонних глаз.

Они подошли к крайнему дому и заглянули за изгородь.

Основную часть двора занимала бревенчатая изба. Неподалеку от нее виднелся покосившийся сарай, откуда доносилось приглушенное мычание. Рядом со стенкой сарая выстроились в ряд несколько деревянных бочонков. И никого не было рядом.

– Как ты думаешь, Ллойд, что в этих бочонках? – обратился высокорослый к коренастому спутнику.

– Не знаю, ваша светлость. Может вино?

– Проверять некогда. Пока никто не видит, берем по бочонку и назад, – проговорил повелительным тоном высокорослый, названный светлостью, судя по всему – предводитель отряда.

Двое молодых воинов во главе с предводителем аккуратно, чтобы не делать лишнего шума, перелезли через забор. Ллойд остался снаружи. «Его светлость», подбежав к бочонкам, начал по одному передавать спутникам. Те в свою очередь перекидывали бочонки за забор Ллойду. Когда рослый всадник схватил четвертый, дверь дома скрипнула, и на крыльце появилась девушка с длинной черной косой и такими жгучими глазами, что предводитель отряда, встретившись с ней взглядом, чуть было не выронил бочонок из рук.

Девушка от неожиданности открыла рот, готовая вскрикнуть. Но взгляд незнакомца остановил ее. Человек в латах поднес палец к губам, молча прося ничего не говорить.

– Ирбиз! – донеслось из-за двери.

Заглянув в дом, девушка бросила пару слов на непонятном языке. Затем, повернувшись к незнакомцу, замахала руками, давая понять, что им нужно скорее уходить отсюда.

Предводитель отряда быстро ретировался к забору, за которым поджидали его спутники. К ним полетел последний бочонок. «Его светлость» сделал широкий жест рукой прекрасной незнакомке. Через мгновение его сапоги коснулись земли по ту сторону двора, и вся четверка вместе с лошадьми, ожидавшими неподалеку, скрылась в зеленых зарослях.

***

В бочонках оказалась рыба. Еще совсем свежая, только что выловленная. Но в одном из них обнаружили жидкость, по запаху – не вино, но тоже что-то горячительное. Такая добыча обрадовала отряд бородатых воинов, расположившихся лагерем в дремучем лесу неподалеку от той деревни. Вояки тут же закатили пир. Не веселился вместе с ними только предводитель. Он сидел в задумчивости во главе длинного дощатого стола, водруженного посреди лагеря, вспоминая повстречавшуюся сегодня девушку. Когда шум веселья достиг наивысшей точки, он решительно встал и направился к лошадям.

– Ваша светлость, куда это вы собрались на ночь глядя? – спросил полупьяный Ллойд, возникший на пути у рыцаря. Жидкость из бочонка оказалась на редкость крепким напитком.

– Послушай, Ллойд. Мне нужно побывать в деревне.

– Уж, не к той ли прелестной туземке вы собрались, ваша светлость?

– Об этом никто не должен знать. Я возьму с собой пару человек, способных еще держаться в седле. А ты остаешься за старшего.

Рыцарь вскочил на коня и в сопровождении двух легковооруженных воинов скрылся за деревьями.

Уже вечерело, и лес начинал погружаться в сумрак надвигавшейся ночи. Тропинка петляла. После очередного поворота в воздухе просвистело, и один из спутников рыцаря, коротко вскрикнув, свалился с коня. Он упал на землю лицом вниз, а из его спины торчала стрела с двухцветным черно-белым опереньем.

– Черт, – выругался рыцарь, резко остановив коня. – Это же стрелы Штейнца.

Еще свист. И второй всадник оказался на земле. Оставшись один, рыцарь выхватил меч из ножен. Второй рукой он натянул поводья, заставляя коня кружить на месте. Где же противник? Тот не заставил себя долго ждать. Из-за кустов и деревьев со всех сторон выскочили люди с обнаженными мечами. Они все разом бросились на одинокого всадника. Рыцарь сделал пару взмахов мечом, послышались вопли, и нападавшие отскочили в стороны.

– Ну, давайте, трусы подлые! – голос гулко вырвался из-под забрала железного шлема. – Один на один не посмели бы напасть?

Вражеские воины вновь начали приближаться. О защитную железную пластинку на плече бумкнул металлический наконечник. Рыцарь чуть дрогнул. Стрела отскочила в сторону.

Несколько наиболее отважных ринулись на всадника. Но над их головами просвистел клинок, а еще через мгновение меч прошелся по чьей-то шее. Нападавшие снова отхлынули назад.

Тут из-за деревьев появился еще один всадник. Его голову украшал шлем с двумя бычьими рогами. Правая рука держала наперевес длинное копье.

– А, сам Карлос Штейнц, пожаловал, – пробубнил сквозь забрало рыцарь.

– Сдавайся, отступник!

– Ни за что!

– Ну что ж, ты сам себе вынес приговор.

С этими словами рогатый всадник погнал коня на рыцаря. Копье, направляемое твердой рукой, целилось прямо в грудь. Видя, что ему некуда уйти, рыцарь прикрылся щитом. Тут же последовал удар копья. Сила его была столь сокрушительной, что щит раскололся на две части. Конь встал на дыбы. Рыцарь с трудом удержался, чтобы не упасть на землю. Как только он выправил коня, со спины последовал еще один удар, под лопатку, выбивший всадника из седла.

К свалившемуся рыцарю тут же подбежали вражеские воины. Самый первый с размаху рубанул мечом, распоров кольчугу на правом боку.

Рыцарь уже отчаялся спастись от обступивших его врагов. Но тут поляна, утонувшая к тому времени во тьме сумерек, осветилась ярким светом. Над головами опешивших людей пронесся огненный шар, оставляя за собой светящийся след, и скрылся за деревьями. Через считанные мгновения послышался отдаленный раскат грома, и земля дрогнула под ногами.

– Это знамение, – зашептали воины и бросились бежать прочь. Их предводитель в рогатом шлеме, взглянув на поверженного рыцаря, неподвижно лежавшего на земле, пришпорил коня и скрылся во тьме.

Часть первая

1. Письмо

В один из тихих февральских вечеров, какие редко случаются в конце зимы, Юля возвращалась из школы. Дорогу освещали цепочки уличных фонарей. В голубоватом свете искрился медленно падающий снег. Снежинки плавно опускались на лицо, нежно касаясь длинных ресниц, чуть приоткрытых губ и кончика носа. Белые пушинки запорошили меховую опушку капюшона, накинутого на голову, откуда выбились и ниспадали на плечи пряди длинных пшеничного цвета вьющихся волос. Неторопливый снегопад создавал сказочное настроение, и девушка специально замедляла шаг, чтобы дорога к дому длилась как можно дольше.

Зайдя в подъезд, Юля по привычке заглянула в почтовый ящик. Газет не было, но сквозь дырочки металлической дверцы белел край конверта. Открыв ящик маленьким ключиком, девушка извлекла оттуда письмо. Оно оказалось адресованным ей – Юле Морозовой. Это приятно удивило. Уже зайдя в лифт, она с любопытством прочитала обратный адрес: «г. Еловград, ул. Петушинская, д. 22, кв. 10. От Теплова Сергея».

Улица Петушинская пролегала совсем недалеко, а до дома номер 22 рукой подать. Но кто такой Сергей Теплов, Юля понятия не имела. Поэтому она с нетерпением, еще не дожидаясь пока лифт доедет до восьмого этажа, вскрыла конверт. Там оказался сложенный вдвое тетрадный листок, с одной стороны покрытый ровными строчками. Мелкие буковки наклонились вправо так, словно спешили быстрее убежать вперед, боясь отстать от стремительных мыслей автора письма.

Из разъехавшихся дверей Юля вышла на площадку, протопала по лестнице еще на один этаж. Зайдя в квартиру, прямо у порога она скинула с себя сапожки и болоньевую куртку. Школьная сумка с глухим стуком приземлилась у стены. Лист из конверта вновь оказался в руках. Ну вот, теперь можно прочитать:

«Здравствуй, Юля. Ты, конечно, удивишься, получив мое письмо. Но ничего удивительного в этом нет. Мне довелось прочитать стихи, отправленные тобой в газету «Литературный Еловград». В редакции обычно с новыми неизвестными поэтами не желают возиться, а переадресуют их работы мне…»

Юля оторвалась от чтения. Да, она действительно пару месяцев назад посылала несколько своих стихотворений в редакцию местной литературной газеты. Не то чтобы она считала себя поэтом, а написанные стихи – какими-то особенными и гениальными. Но они нравились ее подругам и друзьям. А учительница литературы настоятельно советовала опубликовать их в каком-нибудь местном издании. И вот Юля решилась. Отобрала, как она считала, самое лучшее, о себе написала совсем коротко: «Юля Морозова, 16 лет», и отправила. Два месяца никаких ответов и приветов. И вот отклик на ее стихи пришел в виде этого интригующего письма. Что же там дальше?

«Твои стихи удивительны! Мне было приятно узнать, что в нашем городе живет еще один замечательный талантливый человечек…»

«Ну, это ты чересчур», – подумала про себя Юля, хотя слова ей польстили. Она продолжила дальше:

«Понятно, что твоему таланту никак пропасть нельзя, и надо помочь ему развиться. Я думаю, тебе будет интересно встретиться с творческими людьми, общение с которыми поможет стать настоящим поэтом. Для этого приходи по адресу, написанному на конверте, в пятницу в 18 часов».

Затем шло небольшое стихотворение:

Между ангелом и бесом

Музыкант живет со скрипкой.

И под маленьким навесом

Он играет вальс с улыбкой.

В этом вальсе кружат листья,

К твоему летя окошку.

Эти листья – просто письма

От друзей и от Сережки.

Юля перевела дух. Она совсем не ожидала получить такое письмо. Особенно взволновали стихи. «Кто же такой Сергей Теплов? Почему он посчитал мои стихи замечательными? Ведь ничего же про меня он не знает, а уже посвятил два четверостишия». Озадачило ее также и приглашение на встречу с «творческими людьми». А надо ли ей развивать свой талант? И как эти «творческие люди» помогут его развить?

Вопросы переплетались и заставляли сомневаться. Но на всякий случай Юля решила сходить на встречу, до которой оставалось всего два дня.

***

Наступила пятница. Еще с утра Юля испытывала волнение как перед экзаменом.

«А может не ходить?» – предательские сомнения продолжали лезть в голову. – «Они там все умные, наверное. Взрослые уже. А кто я такая? Школу не закончила даже. Начнут задавать каверзные вопросы, а я и ответить не смогу. Буду глазами хлопать. Да и вообще, о чем говорить буду с ними?».

Но в ее сознании пробивались и другие мысли, будто просыпался второй внутренний голос: «А разве тебе не интересно? Ты хоть знаешь, кого смогли заинтересовать твои стихи?» Услышать похвалу в свой адрес от совершенно незнакомых и в то же время продвинутых в этом деле людей, было заманчиво. Что ни говори, а ей льстило то, что ее стихи могли кому-то понравиться. Но самое главное – Юлю интриговал этот таинственный Сергей Теплов. Кто он такой? Почему она раньше ничего о нем не слышала? И если она не сходит, то никогда и не узнает автора письма, не дающего ей покоя последние два дня.

Второй внутренний голос победил. Девушка уговорила себя, что нужно идти.

На ее звонок дверь открыл мужчина лет тридцати в очках, в синей клетчатой рубахе навыпуск и в синем трико с вытянутыми коленками. Он негромко произнес: «Проходи» и посторонился, чтобы пропустить Юлю в прихожую. Закрыв за ней дверь, мужчина повернулся к девушке:

– Ну, кто это к нам пришел?

Юля представилась.

– Сергей, – голос у мужчины был тихим и мягким. О таком говорят: «ласкает слух». Сергей пригласил гостью на кухню.

Там в клубах густого табачного дыма сидели за столом двое молодых людей. Они выглядели старше Юли. Один с кучерявыми взъерошенными волосами и в массивных очках, явно не идущих лицу, делавших его похожим на студента Шурика из известной комедии. Второй – коротко постриженный, широкоскулый, с выпученными глазами и жирной родинкой слева от носа.

– Садись, – в тихой своей манере сказал Сергей. – Чай будешь?

Юля присела на свободную табуретку. Сергей налил из самовара кипятка в большую кружку, добавив туда заварки из фарфорового пузатого заварника, и поставил кружку перед Юлей.

– Вот знакомьтесь, это Юленька, – представил Сергей девушку. Юленька – так ее еще никто из посторонних не называл, но Юле понравилось.

– Олег, – представился парень с родинкой.

– Владимир, – назвал свое имя молодой человек в очках.

После небольшой паузы Сергей обратился к Юле, глядя на нее испытывающим взглядом:

– Ну, рассказывай.

– А что рассказывать? – не поняла Юля.

– Стихи давно пишешь?

– С класса шестого.

– Хорошо у тебя получается. Их читали ребята и другие члены нашей группы – они всем понравились.

– А что это за группа такая?

– Группа тех, кто пишет. Она образовалась из нескольких ребят, входивших в клуб «Корни» при газете «Литературный Еловград». В редакцию газеты поступало много разных работ, которые передавались на рассмотрение нашему клубу. Мы их читали и решали: что печатать, а что нет. В какой-то момент среди членов клуба наметился раскол. Я и несколько моих товарищей поддерживали молодых и необычных авторов, которые выбивались из общего ряда. Большинство «корневцев» – уже почтенные старички, они не признавали то, что не укладывалось в их представления о литературе, и часто отказывали в публикации молодых. Мы жутко спорили с ними, но большого успеха это не имело. В конце концов, мы вышли из клуба и создали собственное неформальное литературное объединение, сокращенно – НЛО. Назвали его «Каравелла».

– Интересное название, – вставила Юля.

– Да, звучит классно: НЛО «Каравелла», – подтвердил Сергей.

– Как космический корабль с романтиками на борту, бороздящими бескрайние просторы космоса, – проговорил из своего угла Олег, устремив задумчивый взгляд куда-то ввысь сквозь потолок.

– Мда… хорошо сказал, – улыбнулся в ответ Сергей. – Так, на чем я остановился? Ах, да. Связь с литературной газетой мы не потеряли. Наши прежние соратники перенаправляли мне те работы, которые не проходили их отбор. И этот материал уже изучаем мы в своем кругу. Конечно, не всё оказывается достойным. Много графоманских и откровенно сырых стихов. Но встречаются и яркие находки. Тогда мы ищем этих авторов и предлагаем вступить в нашу группу.

– А для чего вступать в группу? – спросила Юля.

– Ну, во-первых, не всё, что нам присылают настолько хорошо, чтобы это уже можно было печатать. Иногда в одном стихотворении есть всего одна строчка, достойная публикации, но зато какая! И тут автору нужно помочь: разобраться со своими стихами, обратить его внимание на то, что у него получилось здорово, а над чем еще нужно подумать. Наша цель: научить начинающего поэта работать над своими произведениями, оттачивать их до блеска. А дальше – помогать ему публиковаться.

Во-вторых, мы приглашаем к себе не только тех, кто пишет стихи или прозу. У нас есть и художники, и просто хорошие люди, с которыми интересно общаться. Мы создаем у себя атмосферу, помогающую человеку открыть в себе таланты, по-новому взглянуть на мир.

Тут в прихожей раздался звонок. Сергей поспешил к двери, и через пару минут на кухне появилась темноволосая девушка с длинной косой. Серый свитер и узкие модные джинсы облегали стройную фигурку.

– Это наш Ритик, – представил девушку Сергей. – Присаживайся, – обратился он к ней.

В дальнем углу кухни оставалась всего одна свободная табуретка. Прежде чем опуститься на нее, Рита с любопытством поглядела на незнакомую ей гостью Сергея. Юля даже смутилась от испытывающего взгляда.

– Ну что ж. Я продолжу дальше посвящать Юленьку в наши дела. Те, кто вышел со мной из «Корней», составили первую волну «Каравеллы», так сказать ее гвардию. Но они уже все стали матерыми авторами, и ведут сейчас вполне самостоятельную литературную жизнь. Мы с ними продолжаем встречаться, и они тоже участвуют в обсуждениях. Но группа живет в основном за счет новых молодых авторов. Вот, к примеру, Олег или Володя. Они оба пишут стихи. Олег еще увлекается экстрасенсорикой. Володя хорошо играет на гитаре, из своих стихов делает песни. Рита тоже пишет стихи, но в основном рисует. Она у нас художник.

Далее разговор завертелся вокруг разных тем. Юля с любопытством разглядывала и Сергея – хозяина квартиры, и Олега с Владимиром. Олег ожесточенно спорил с Сергеем по поводу того, куда уходит душа человека, после его смерти, и покидает ли она тело во время его жизни. Сергей был уверен, что душа может существовать параллельно живому телу и путешествовать в пространстве, преодолевая астрономические расстояния. Олег был с ним не согласен. Он считал, что душа тесно связана с конкретным индивидуумом и покидает его только после кончины. Владимир глядел на спорящих с некоторой иронией, больше молчал, но иногда вставлял в разговор свои соображения, опровергающие доводы обеих сторон. Рита с интересом наблюдала за разговором, но сама участия в нем почти не принимала, а молча пила чай в своем углу.

Засиделись часов до девяти. За окном совсем уже стемнело. Сергей предложил всем вместе выйти на улицу и проводить девушек. Дорогой Сергей то и дело придумывал четверостишия прямо на ходу про то, что он видел перед собой. Девчонкам это понравилось, и они подхватили его игру, сочиняя свои поэтические строчки.

Первой проводили Риту. Она жила дальше Юли. Сергей и ребята обняли девушку на прощанье, и та, помахав им ручкой, убежала в подъезд.

Двинулись в обратный путь. Юля с Сергеем шли впереди. Теперь они ничего не говорили, каждый, казалось, погрузился в собственные мысли. Олег с Владимиром брели сзади, отстав на несколько шагов.

– Какой все-таки сегодня чудесный вечер, – после долгого молчания проговорил Сергей. – Тебе понравилось с нами?

– Сергей, все это для меня было так неожиданно. Я даже не знаю, что и сказать. Но вы все – очень классные. Правда.

Юля заулыбалась.

– Ну вот, кажется твой дом.

Компания подошла к подъезду. Сергей обнял Юлю так же, как и Риту совсем недавно. «Наверное, это у них ритуал такой», – подумала девушка. Олег и Владимир обниматься не стали, они просто попрощались с новой знакомой словами «Пока. До встречи».

Юля раскраснелась и сказала всем: «До свидания». Она еще какое-то время постояла так, глядя на удаляющихся молодых людей и Сергея, и направилась к двери подъезда.

2. Владимир

Возвращаясь домой, Владимир всю дорогу думал о Юле. Ее появление в квартире Сергея оказалось неожиданным и произвело впечатление.

Вообще с Владимиром такое не раз случалось. Он влюблялся с регулярностью наступления весны или осени и без этого волнующего состояния он не представлял своей жизни. Когда-то ему попалась в руки книга «Донжуанский список Пушкина», в которой рассказывается о списке из девичьих имен, написанном великим русским поэтом в одном из альбомов какой-то светской дамы Петербурга. Позже исследователи его биографии назвали этот список «донжуанским», предполагая, что в нем перечислены имена тех женщин, в которых в свое время влюблялся поэт.

Так вот, Владимир как-то тоже решил составить свой «донжуанский список». Начинался он с имени Оля, в которую Владимир влюбился еще в детском саду. Всего список чуть-чуть не добирал до двадцати имен. Что интересно, все эти влюбленности носили чисто платонический характер. В большинстве случаев предмет воздыханий даже и не подозревал, что по нему сохнет юный «Донжуан». Правда, с несколькими особами из этого списка у Владимира все же возникали отношения. Но до близости дело никогда не доходило. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: внешность его не впечатляла девчонок, красавцем он не был. К тому же речь его была спутанной, особенно когда дело доходило до признаний. Мысли начинали скакать, как теннисные шарики, не давая зацепиться за нужную фразу. Язык тоже переставал слушаться. В итоге поведать о своих чувствах в выгодном для себя свете у Владимира не получалось. Отчего он и страдал. Из-за этого и начал писать стихи. Ведь здесь он находился один на один с листом бумаги. Мысли выстраивались в ровный ряд, рождая поэтические строчки. В его возбужденный мозг приходили иногда такие яркие фразы, какие он ни за что не придумал бы, глядя в глаза понравившейся ему девчонки.

Во всяком случае, первое стихотворение появилось в тот самый момент жизни, когда Владимир испытал горечь расставания с одной девочкой из параллельного класса, в которую был не на шутку влюблен. Она отказалась с ним встречаться. А он никак не мог с этим смириться. И все свои чувства излил на бумагу. Стихотворение вышло неровным и наивным. Но первый блин, как говорится, всегда бывает комом. И Владимир продолжил сочинять дальше.

Услышав как-то у своего известного тезки Владимира Высоцкого (к тому же еще и кумира) о том, что стихи становятся ярче, когда их начинаешь петь, Владимир задумал купить гитару. После седьмого класса он поехал работать в летний трудовой лагерь и на заработанные деньги купил желанный инструмент. Сам выучил основные аккорды и приемы игры. И все новые стихи он превращал в песни. Только вот никому он их не пел. Лишь одному себе. Стеснялся. Боялся, что будут смеяться над его неумело сочиненными текстами.

Но время шло. У Владимира оттачивалась игра на гитаре, и совершенствовался слог.

Первая песня, которую Владимир осмелился представить другим, была написана им уже после окончания школы. Тогда ему предстояло расстаться с друзьями, и это ощущение накатывающейся разлуки настолько растрогало душевные струны юного поэта, что он впервые написал стихи, которые показались ему вполне достойными, чтобы спеть их своим товарищам. И первым, кому Владимир спел эту песню, был его друг Иосиф.

Ложится темным покрывалом ночь,

И гаснет свет в каминном зале.

И замок наш затих, умчались прочь

Веселье, смех, что нынче здесь звучали.

Так начинались слова этой песни.

Иосиф долго молчал после того, как затих последний аккорд, а потом сказал, что песню нужно обязательно спеть на широкой публике. Друзья окрестили ее «Замком», и вскоре Владимиру представился случай представить свой шедевр. Случилось это на проводах в армию еще одного друга – Егора. Среди собравшихся оказался один из знакомых Сергея Теплова. Он оценил слова песни и пообещал Владимиру свести его с лидером «Каравеллы».

Знакомство произошло спустя пару дней. Владимир передал Теплову две тетради со стихами, которые до этого он никому не показывал, и магнитофонную кассету с записями своих песен. Через неделю он уже слушал вердикт. Большинство стихов оказались забракованы, но в некоторых Теплов выделил где отдельные четверостишия, а где всего лишь одну-две строки. Однако ни одно стихотворение полностью он не одобрил. Даже «Замок» имел свои недочеты. Правда, сама песня Сергею понравилась. Владимиру сначала было обидно за такой низкий уровень оценок, но общение с Тепловым и его товарищами помогло ему разобраться со своими текстами. Он понял над чем нужно работать.

После долгого кропотливого труда у Владимира набралась приличная подборка стихов, которую он осмелился показать на литературной конференции, проходившей в городе Красногорске, куда он отправился вместе с Тепловым. Там юный поэт встретил очередную свою любовь, значащуюся в «донжуанском списке» под загадочной литерой «Л». Сергей окрестил ее Снежинкой, и в литературной группе девушку так и стали называть.

Но со Снежинкой у Владимира не заладилось. Поначалу они часто созванивались и вели долгие беседы по телефону. Но когда Владимир сообщил, что желает приехать к ней на Новый год, она вдруг перестала отвечать на звонки. А вскоре пришло письмо, где она просила остаться просто друзьями.

И теперь вдруг появилась Она – Юленька, как назвал ее Сергей. Взгляд, брошенный на Владимира во время короткого знакомства, проник глубоко в его сердце. Он весь вечер у Теплова хотел и в то же время боялся посмотреть на Юлю, чтобы ни она и никто другой не могли догадаться о возникших вдруг чувствах.

Он ждал новой встречи с ней, но у Сергея они все никак не пересекались. Хотя девушка неоднократно заходила к лидеру «Каравеллы», о чем Владимир узнавал от самого Теплова, рассказывавшего об этих встречах. Сергей неоднократно восторгался талантом новой участницы группы, обращая также внимание на ее необычайный характер. Владимир даже начал ревновать Юлю к Теплову.

Однажды Сергей дал поручение Владимиру занести Юле папку со стихами. У Владимира сердце заколотилось от радости. Не откладывая, он помчался к заветному дому сразу после быстрого прощания с Тепловым.

На еле слышный звонок Юля сама открыла дверь. Ее глаза, большие и серые, распахнулись и, не мигая, несколько секунд изучали Владимира. Видимо, Юля не ожидала его увидеть. Но вдруг спохватилась и произнесла:

– Привет.

– Привет, – ответил Владимир, также не сводящий взгляда с Юли. – Я зашел папку передать.

Он вынул папку из-под мышки, где все это время держал ее, и протянул Юле. Это была обычная канцелярская папка из серого картона с большой надписью на лицевой стороне «Дело №», с белыми тесемками, связанными в бантик. Юля приняла ее обеими руками и вновь подняла глаза.

– Пройдешь? – голос ее был тихий, невысокий, даже с какой-то легкой хрипотцой.

Владимир заколебался. Он так ждал этой встречи, а сейчас не знал, стоит ли заходить. Он еще раз глянул на Юлю. Ее глаза, будто сами приглашали. Значит, она спросила не просто так из вежливости.

– Ну… Пожалуй.

Юля провела Владимира в комнату, о которой он сразу догадался, что это ее собственная.

– Присаживайся на диван, я сейчас принесу чай.

Она упорхнула на кухню.

Владимир с любопытством принялся разглядывать обстановку. У окна разместился письменный стол, заваленный книгами и грудой бумаг. Напротив дивана возвышался пузатый шкаф. Стена над диваном почти вся увешена рисунками. И на всех – изображены лошади. Где карандашом, где красками. В углу между столом и шкафом на торчащем из стены шурупе висела шестиструнная гитара, подцепленная на коричневый полупрозрачный бант из капрона. Почти такая же, как у Владимира.

В комнату вошла Юля, неся пластмассовый поднос с кружками.

– Ты играешь на гитаре? – спросил он.

– Нет, хотела научиться, но пока у меня плохо получается.

– А лошади – это ты сама рисовала?

– Да, это моя слабость. Я люблю лошадей.

– В твоих стихах лошади тоже часто встречаются.

Они сели за письменный стол, на котором Юля сдвинула в кучу бумаги, освободив место для подноса, и принялись за чай.

Они еще долго беседовали, рассказывая друг другу о себе. В руках Владимира оказалась гитара, и по ходу разговора его пальцы начали перебирать струны.

– Спой что-нибудь свое, – попросила Юля.

Владимир немного подумал и, обняв гитару, запел «Замок».

Сегодня лился в этих сводах смех,

И стены звонко от него дрожали.

Мы вспоминали радости утех.

Теперь же все замолкло в этом зале…

Слушая эти строки, Юля устремила взгляд куда-то вдаль, погрузившись в воспоминания. Владимир искоса поглядывал на нее, любуясь чертами ее лица, и продолжал петь:

И закрывая ставни и врата,

Гася на старых канделябрах свечи,

В изображение фамильного герба

Впишу я символ под названьем «вечность».

Песня закончилась.

Юля пристально посмотрела на Владимира.

– Откуда? Откуда ты знаешь это? – задала она неожиданный вопрос.

– Что знаю? – не понял Владимир.

– Про символ на гербе.

Он пожал плечами.

– Мне как-то само пришло в голову… Наверно, для рифмы.

– Ты понимаешь, я видела этот щит с гербом. И там символ, означающий вечность.

– Где ты его видела?

– В замке.

– В каком замке? – Владимир никак не мог понять, о чем говорит Юля.

– Это уже давняя история. Она случилась четыре года назад. Я побывала в одном замке, который потом исчез. Мы вместе с одним мальчиком ходили по угрюмому, давно покинутому каминному залу и увидели там щит с изображением герба, на котором была нарисована змея в виде восьмерки, увенчанная короной. С нами был тогда один ученый – историк, он сказал, что эта змея – символ вечности.

– Интересно, – произнес Владимир. – А почему, ты говоришь, что этот замок исчез?

– Ну, там какая-то странная история со смещениями пространств. Я в этом ничего не понимаю. Говорят, замок сместился в другое пространство. Как-то так…

– Но мне вот что интересно, – после короткой паузы произнесла Юля, – Откуда у тебя такие стихи?

– Ну, как тебе сказать. Это такая аллегория, что ли. Вот мы – друзья, собирались вместе все в старинном замке, пировали, веселились. И вдруг настало время расстаться. Все разъезжаются, а я остаюсь один. Я писал эти стихи, когда мои друзья должны были уехать: один в армию, другой – учиться, и хотел передать свое настроение.

– Здорово получилось. Твой придуманный замок напомнил мне тот – настоящий.

Они замолчали. Владимир вновь заперебирал струны, извлекая какую-то знакомую мелодию.

– А кто твои друзья? Ты мне про них ничего не рассказывал.

– С Егором мы учились в одном классе, сидели за одной партой. Это мой самый лучший друг. Но его забрали в армию в прошлом году. Второй – Иосиф. Учился с нами в одной параллели. Мы втроём дружим уже очень давно, с класса, наверное, четвертого. После школы вместе поехали поступать в один универ, но из нас троих поступил только Иосиф. Мы с Егором вернулись обратно в Еловград. Я бы тоже в армию загремел, но меня забраковали по зрению. Вот и получилось, что я один здесь и остался.

В дверь позвонили. Это пришла с работы Юлина мама. Надо было заканчивать визит, и Владимир, поздоровавшись в коридоре с мамой девушки, заторопился поскорее одеться и выйти. Юля последовала с ним на лестничную площадку и вдруг неожиданно для него коротко поцеловала в краешек губ. Поцелуй был таким теплым и нежным, что Владимир буквально оцепенел. Он в ответ так же коротко поцеловал Юлю.

– Ну… пока, – ответила она, раскрасневшись. – Иди, уже поздно.