Kitobni o'qish: «Водяные Убы»
Водяные Убы
Роман
Глава 1
Дела минувших дней
Колхоз «Заря коммунизма в Лобовском районе изначально был впереди всех. Чернозем сам по себе, но основную славу приносили ему непраздные руки членов хозяйства. Тут среди передовых тружеников неизменно упомин6алась фамилия Лихов. Иван Егорович, старший носитель этой славной фамилии, трудился на одном из главных участков производства – в земледелии. Называя вещи своими именами – пахал. Но не только именно вспашку выполнял неуемный механизатор: весной, в посевную его ДТ-75 трудился в упряжке с тремя сеялками, и всходы затем получались славные, без огрехов. К вящему удовольствию бригадира и агронома. Когда же приходила пора жатвы, Лихов чинил закрепленный за ним комбайн и выходил на уборку урожая. Пылища – неимоверная, что на весеннем, то и на осеннем поле. Потому что в сырую погоду полевые работы не ведут, а только когда сухо. Отмываться приходилось не жалея воды, благо, дома имелся колодец, а на полевом стане постоянно присутствовала мобильная полуторакубовая бочка с водой. К вечеру, впрочем, и умываться особо продолжительно не оставалось желания, и даже как следует перекусить. Хотя кормили на полевом стане отменно. А как же! Работа шла весь световой день, на жаре и в вибрирующей кабине. Расход калорий куда как велик! Дабы компенсировать его, повариха с помощницей начинали колдовать у плиты с самого утра, хотя завтракали полеводы дома. Но и без того, чтобы приготовить к сроку обед, приходилось немало потрудиться. Следовало сварить суп (борщ, рассольник, щи, лапшу с курицей) или иное первое. Хотя среди этих блюд имелись лидеры и аутсайдеры, кухонные работники старались их чередовать. Наименьшим расположением столующихся пользовался рассольник, но за счет щедрого сдабривания специями потреблялся тоже вполне сносно. На второе обычно готовился гуляш или плов, а то котлеты с картофельным пюре или опять же макароны по-флотски. Паужин, который следовал за обедом через три с половиной часа, состоял из пирожков размером с большую трудовую ладонь, начиненных ливером, мясным или рыбным фаршем, картошкой пополам с луком. В другой раз могли быть оладьи с повидлом или блины со сгущенным молоком и непременно собственно молоко, которому все отдавали предпочтение, хотя не брезговали и чаем-компотом. Вся снедь, кроме молока и компота, подавалась с пылу-с жару, так что за время перекуса мужики пропаривались насквозь. Но не роптали, только поглощали неимоверно напитки и воду, как после бани. Добравшись вечером домой, трапезничать по-настоящему были уже не в силах и, поклевав что-то для отчетности, отправлялись спать. С тем, чтобы спозаранку утром вновь отправиться в поле.
Вторая бригада, в которой трудился Лихов, в колхозе числилась правофланговой, но даже среди передовиков Иван Егорович не затерялся, добиваясь то и дело наилучших показателей. Тягаться с ним на ристалище агротехники мог только Тимофей Илюхин из первой бригады. Но у Лихова имелось небольшое преимущество: поскольку вторая, базирующаяся в Луговом, являлась центральной бригадой колхоза, Иван Егорович в силу ее локации постоянно вращался среди начальных людей хозяйства. При всяческих распределениях это помогало. В третьей бригаде у Лихова и Илюхина конкурентов не было: третья славилась молочным цехом, но рекордной выработки на ниве никто тут не имел.
И все шло хорошо, пока Илюхин не надумал переехать в Луговое – как раз центральную усадьбу колхоза, поближе к цивилизации. Ну, казалось бы – переехал и переехал, с кем не бывает? В Луговом имелась средняя школа, а в первой бригаде – только основная. Для села такие переезды – обычное дело, так что тут миграции хватает. Некоторые даже в многоэтажки переезжают, кто разум потерял. Но в случае с Илюхиным получилось не очень, потому что дефицит же никто не отменял. Как раз вскоре после этого по разнарядке хозяйству выделили три новых сеялки – только что с завода. Разумеется, их следовало отдать кому-то из передовиков, чтобы с большей пользой. Претендентов первой очереди набралось четверо, в том числе и Лихов с Илюхиным. Илюхинские сеялки были расхлестаны сильнее, чем у Лихова, но последний как-то уже стал привычен, Илюхин же все еще слыл периферийным и молодым, хотя в последнее время его и стали величать по батюшке – Иванович.
– Ну так что, так и порешим? – вопросил председатель во время суженного заседания в мехмастерских:
– Сеялки, стало быть, Ивану Егоровичу, а следующее поступление обсудим. Никого не ущемим!
– Э-э, – у меня есть недоумение, – поднялся Сергей Петров. – Иван Егорович, конечно, передовик, но сеялки отдают концы не только у передовиков. Я, например, уже заколебался с сошниками на наших камнях. Без конца ломаются. Все покоцанные! Семяпроводы – вообще на помойку…
– Ну, будем доставать, как всегда, – отвечал председатель. – Потом же, Сергей, ты ведь тоже получил – огнетушитель и новую монтировку. Еще и года не прошло.
– Так что сравнивать-то? Огнетушитель… Да гори он синим пламенем!
Впрочем, распалялся Петров зря. Конечно, всем бы хотелось новые сеялки, да где ж их взять? Только по мере поступления. Тоже и новые семяпроводы, тракторы. И много чего еще.
– Стало быть, решили? – на всякий случай спросил руководитель и посмотрел на Илюхина.
– Да конечно, конечно! – горячо воскликнул тот. – Как же Иван Егорович без сеялок? Это вообще невозможно!
– Не для себя же в огород, Серега, – примирительно сказал Лихов, – для общего дела! А мои сеялки старые, и трактор барахлит. Ремонтировать надо.
Слова Ивана Егоровича не расходились с делом, и в преддверии весенне-полевых работ он занялся ремонтом своего ДТ, чтобы новые сеялки не знали простоя.
Человек-то, известно, предполагает… Проблема заключалась в коробке передач, которая в последе время работала плохо, и что-то в ней хрустело и брякало: она вот-вот грозила рассыпаться. После новых сеялок рассчитывать еще и на новую коробку не приходилось и, когда Лихов подогнал свой трактор к ремонтной площадке, то облегченно вздохнул – коробка выдержала. Правда, чтобы снять ее, пришлось немало повозиться, но это же не в чистом поле. Тут и технические приспособления, и руки приятелей. И головы, кстати, нелишние. Причину неисправности определили быстро, оставалось раздобыть изношенную шестерню. Чем и озаботился, наряду с поиском других запчастей, инженер. Сам Лихов тоже не сидел, сложа руки, и обследовал залежи черного лома, хранящегося в дальнем углу машинного двора на всякий случай. И даже съездил в соседний колхоз, в надежде найти пусть бэушную, но еще годную деталь. Изыскания эти не дали результата, но Иван Егорович не печалился, памятуя, что «кто ищет, тот всегда найдет».
***
Тимофей Иванович Илюхин, а в обиходе просто Иваныч, встал полвторого ночи, когда угомонились на улице гулящие молодежные голоса и слышался только ор мартовских котов. Он открыл кладовку и выкатил двухколесную тележку, на каких возят 40-литровые фляги с водой, а то и молоком, если его много. Попинав колеса, нашел, что транспортное средство как будто достаточно прочное и сгодится для предстоящей работы. Вечером он смазал трущиеся части, во избежание скрипа. Окинув взглядом прилегающую территорию и горизонт, Илюхин скоро, но осторожно покатил тележку к машинному двору. Тут все дышало покоем. С великими предосторожностями Тимофей Иванович укрепил в наклонном положении двуколку, бросил на нее припасенный резиновый коврик и подступил к безжизжненной коробке передач от ДТ-75. Железяка казалась неподъемной, да такой она и была. Стоило неимоверных усилий подтащить груз к тележке и взгромоздить на нее. Благодаря коврику удалось избежать звяканья и бряканья. Оглядевшись, Илюхин перевел дух и тронул экипаж с места. «Лишь бы ось не накрылась» – опасливо подумал он и двигался весьма осторожно. По мере удаления от машинного двора и окраинных домов водитель наращивал скорость и через несколько минут был уже у цели похода – мостика над рукавом реки, отделявшим берег от острова на ее середине. Сооружение для переправы представляло собой два разных по толщине бревна, на которые были положены толстые доски.
«Ну!» – подбодрил себя Илюхин и осторожно вкатил тележку на настил. Мост крякнул под двухцентнеровым весом суммарного груза, но вполне исправно держал его. Лишь на середине дистанции более тонкое бревно слегка прогнулось, и Тимофей Иванович уперся ногой в это место, чтобы сдвинуть телегу в другую сторону. Зря он это сделал: от дополнительного веса бревно просело еще больше и четырехпудовая коробка передач перевернулась, ударившись о край доски. Помедлив мгновение, она съехала с опоры и обрушилась в воду, проломив подтаявший лед и подняв фонтан брызг. Мелкое ледяное крошево тотчас затянуло пробоину, скрыв следы катастрофы.
«Хорошо, хоть тележка не сыграла в реку!» – подумал Илюхин. Вслед за чем плюнул на настил и почесал в затылке. Хорошо задуманный и почти осуществленный план погиб на самом финише. А начиналось так складно. Мыслилось запрятать коробку в ивняке, которым зарос весь остров, и лишь когда Лихов хлебнет лиха, отыскивая пропажу и объясняясь с начальством, подсунуть ему записку с координатами искомого. Разумеется, написанную печатными буквами. Теперь вызволить потерю не представлялось возможным до самого купального сезона. Илюхин со скоростью, которую позволял развить прицеп, метнулся домой, мысленно заклиная односельчан не высовываться в эти минуты за ворота. Но все мирно спали. Облегченно вздохнув, он закатил тележку в кладовку и отправился спать, не разбудив никого из домочадцев.
Наутро Лихов, озабоченный ремонтом трактора, прибыл на машдвор в числе первых. Но еще раньше появился тут заведующий двором и гаражами.
– А куда ты коробку упер? – спросил он, едва увидев передовика. – Дома чинить будешь, что ли?
– Ты с ума сошел! Чего это я ее домой поволоку? Там и так повернуться негде, кругом куры-утки. Поросята. Тут она!
– Ну, иди, посмотри сам. Может, куда сунул, да и забыл.
И вправду, жизненно важного тракторного узла на месте не было. Лихов напрягал память и ругался. В конце концов, обратился к окружению:
– Ну, все, мужики, кончайте шутить шутки! Дело-то делать надо.
– Да не трогали мы ее. Думай сам – может, куда-то закатилась?
– Шутники! Гайка это, что ли?
– Так, может, это Сергей? Серега, ты не брал?
– Делать мне нечего! – оскорбился Петров. – Я что, на велосипед свой ее ставить буду? И гусеницы еще присобачу!
– Да зачем Сергею коробка? – рассудительно заметил подошедший после всех Илюхин. – Ему сеялки нужны. А сеялки вон, все на месте.
Исследовали всю площадку вокруг, но если и были тут какие-то посторонние следы, их затоптали. Осмотр всего машинного двора вплоть до хранилища металлолома тоже ничего не дал. Пробежались по ближайшим территориям, даже до моста на остров – ровным счетом ничего.
– Не иначе – Сенька каверзу устроил! – вскинулся кузнец Потапов. – Иван, ты, часом, ничем его не раздражал? Может, рыбу перехватывал ненароком под носом?
– Да какой там! Я на рыбалку-то раз в полгода выбираюсь, и попадаются все ерши. Что ли из-за ершей мог осерчать Сенька? Да их есть-то в сыром виде невозможно, одни иголки!
– Ну, может, ты трактор свой раньше всех заводил, как есть передовик. Ни свет, ни заря; а Сенька из-за этого не высыпался. Надо же думать, и не только о выработке!
– А водяные ведь по сухому не ходят, – привел кто-то резон.
– Так времена меняются. И потом – есть же у него Фенька. Уж точно колдунья, ведь сманила же Сеньку!
Был высказан и ряд других догадок, но они вовсе не выдерживали критики. Все оставались в недоумении.
– А что это за Сенька? – отведя в сторону Потапова, спросил Илюхин, незнакомый плотно с историей села Лугового.
– Сенька-то? О-о, с ним не шути! Это водяной. Да ты что, разве не слышал?
– Краем уха. В нашей деревне никаких неудобств он не причинял, поэтому и слухов особых нет.
– Ну, значит, вам повезло. Ведите себя там аккуратно и, авось, ничего с вами не случится.
– Так я ведь уже живу здесь, за ту деревню не отвечаю.
– Ну, веди себя примерно здесь. А то, неровен час…
– Ну, это вообще свинство! – возмущенно сказал главный инженер, ознакомленный с ЧП. – Голову оторвать им надо!
И замолчал, поскольку неясным оставалось, кому ее следовало отрывать.
Не меньше вскипятился и председатель. И было же, отчего! На носу весновспашка, посевная, а тут вон что! И ведь из строя-то выбывает трактор передовика…
Но делать нечего: решили всемерно выбивать новую коробку на базе. А чтобы не один только Лихов имел обновки – сеялки поступившие отдать Сергею Петрову.
И все постепенно утряслось, лишь Лихов время от времени вспоминал это злоключение, теряясь в догадках: кому надо было? Илюхин же начал как будто понимать, почему сорвалась с тележки коробка передач и ухнула в омут.
Глава 2
Село Луговое и его достопримечательности
Виктор Косарев, получив диплом педагога, ничтоже сумняшеся, принял предложение директора школы из села Лугового, приезжавшего к старшекурсникам на предмет завлечения выпускников в его заведение. Вообще такими делами занимаются районные управления и отделы народного образования, учитывая, суммируя и аккумулируя данные о выпускниках школ, и подавая вышестоящим заявки на потребное число специалистов. Но в некоторых случаях представители школ и сами агитируют студентов. Особо приходится стараться послам таковых, имеющих дислокацию в сельской местности. Да. Редко кто стремится сюда, даже если он родом из таких мест. Здоровое питание и такой же ландшафт мало привлекают молодых и нетерпеливых. И даже оплачиваемые обществом дрова для сельских педагогов манят недостаточно, как и появление баков для сбора мусора.
Но директор школы из Лугового – старый общеобразовательный волк и знает, как завоевать симпатии завтрашних учителей. Петр Петрович Ободов на этот раз превзошел себя, живописуя свой район и особенно село Луговое с соседними деревнями, образующими некогда славный колхоз «Путь к коммунизму». «Путь», правда, уже давно прекратил свое существование, но люди-то остались, золотое, между прочим, население. Хотя и поредевшее изрядно ввиду утекания многих в мегаполисы. Почему так, объяснить никто не умел. Хотя молодые – они-то на взлете, и взлететь им предстоит высоко. А тут – дремучее Луговое, где даже ни одного народного артиста. Кошмар!
Но Виктор Косарев таки проникся заочно обаянием этого дальнего поселения. Особенно, когда Ободов поведал о тетеревах, которые водятся в перелесках и, случается, расшибаются о провода электролинии ввиду большой скорости полета. Успевай только собирать. И никакого ружья, ни лицензии не надо. Водятся вблизи и дикие кабаны, но это уже другая статья: летать они не умеют, и искать их под проводами бесполезно, как и ловить петлями, наподобие зайцев. И вообще, лучше держаться от них подальше. Зато есть вполне безобидные косули, правда, чересчур пугливые, и сделать с ними селфи не так-то просто. В реке, соединяющейся с единственным, но обширным озером полно всякой рыбы, водятся сомы, бывает, ростом с человека, а некоторые – и больше. То есть были. И, конечно, птицы, бабочки, стрекозы, кома…
Тут пламенная речь директора пресеклась, но лишь на мгновенье.
– А женщины, кроме окуней, любят собирать грибы, ягоды и даже цветы. Цветов – море, океан! Каких только нет: красные, голубые, в крапинку, в полоску!
– Клетчатые, – бессовестно подсказал кто-то из задних рядов.
– Нет, таких я не видел, – покачал головой директор, который был не биологом а, наоборот, историком, – но если поискать…
Эпитеты падали, как семена овсюга на чернозем, в неокрепшие еще и лишенные нигилизма души слушателей и почем зря смущали их.
Виктор Косарев выслушал посланника далекой школы вполне сочувственно, и даже проникся уважением к ней. До такой степени, что отыскал в сети нужный район и расширил объем знаний о нем, почерпнутый из рассказа Ободова. Как патриот Лугового, историк и краевед, работник образования преувеличил достоинства своего места жительства, но в целом характеристики его совпадали с тем, что сообщали официальные источники, хотя и скупо. В разговорах с приятелями о будущем трудоустройстве и выборе территории, которую предпочтительно осваивать, Косарев заявлял, что, пожалуй, двинет в глубинку, где и будет насаждать культ знаний среди подрастающего поколения.
– Ну, ты придумал! – говорили отдельные. – Ведь тебя загрузят еще физкультурой, общественным трудом, географией и еще чем-нибудь. Навялят потом классное руководство и подмену истопника, когда он будет не в форме. Будешь перетаскивать из класса в коридор и обратно шкафы, столы и стулья, а накануне нового учебного года полезешь по стремянке навешивать свежие шторы на окна и подклеивать отставшие обои.
И много еще других невзгод предрекли завтрашнему сельскому учителю математики однокашники. Но напрасно они старались: чем более пугающим представлялось его недалекое будущее, тем тверже становилось убеждение Косарева, что именно в Луговом он и нужен. Неизвестно, почему. Упрямец!
Долго ли, коротко, прибыл он в это самое Луговое, согласно достигнутой ранее договоренности, и без промедления был устроен на квартиру – и не как постоялец, а как хозяин ее. Дислоцировалась она в двухквартирном брусовом доме, и к ней прилагался небольшой огородный участок. Как пояснили Виктору, прежде тут жительствовала физичка, но сраженная печальным сельским бытом незамужней дамы, почла за лучшее покинуть этот дом, несмотря на наличие замечательного огорода, где она в первый год вырастила редиску.
Виктору Косареву жилище понравилось, даже при том, что тут напрочь отсутствовали канализация и газификация. Воду предстояло доставлять от скважины в полусотне метров от дома – не так уж и далеко. Поскольку он жил прежде в пригороде не самого большого полиса, никакого непереносимого разочарования при знакомстве с новой средой обитания не испытывал.
Соседями оказалась молодая пара, еще не успевшая построить себе особняк, может быть потому, что дама нянчилась со вторым ребенком и, следовательно, не могла исполнять офисную и иную работу вне дома. Так что материальное обеспечение семейства достигалось в основном за счет трудов его главы. Но в том, что оно было обеспечено овощами и ягодами, которые произрастали на приусадебном участке, чувствовалась женская рука. Выращенное солилось, варилось и особенно хорошо потреблялось в скупую зимнюю пору. Свою лепту в продовольственную корзину вносили и куры, которых насчитывалось не слишком много, но вполне достаточно, чтобы закрыть потребность хозяев в продукции птицеводства.
Все это новосел узнал при первом же знакомстве с главой семейства Никитой. Оно получилось случайным и полезным для обоих. Косарев возвращался из магазина и уже подошел к дому, где одну половину занимала его квартира, когда заметил движение на крыше соседней. По коньку ее двигалась конструкция из двух досок, скрепленных меду собой под тупым углом. В движение ее приводил молодой человек, стоявший на кровле сеней, причем он едва дотягивался до этого дощатого изделия, когда толкал его, становясь на цыпочки. Когда же переставал толкать, опускаясь на полную стопу, сооружение тоже опускалось с конца, который был в руках у труженика. Ему приходилось держать короб, чтобы он не грохнулся на сени и не разнес на куски шифер. Толкать дальше на крышу у соседа недоставало роста. Оценив ситуацию, педагог ухватил старое поросячье корыто, и полез на забор, а после – на соседские сени, к которым была приставлена лестница. Подоспел он вовремя: человек с коробом явно выбился из сил, с покрасневшим лицом и промокшей на спине рубашкой он ругался сквозь зубы, но даже на это недоставало мощи. Бросив рядом с ним корыто, Виктор тут же вскочил на подставку и уперся обеими руками в торец доски, незанятый дланями соседа. Совместными усилиями они в несколько секунд надвинули изделие на крышу.
– Ну, спасибо! – не успев еще отдышаться, вымолвил хозяин половины дома. – Малость я не рассчитал: высоко тут оказалось! – Он протянул руку:
– Никита.
– Виктор, – ответно представился Косарев.
– Сейчас я прибью эту систему – момент делов, – сказал новый знакомый и, взяв приготовленные гвозди и молоток, вскарабкался на самый верх, где за пару минут и прибил доски.
– Ну вот, одной заморочкой меньше стало, – довольно заулыбался он, спустившись обратно. На стук и топанье ног по крыше вышли домочадцы Никиты – жена и двое детей, младший из которых сидел у нее на руках и пускал пузыри.
– Мы спускаемся, – предупредил отец, малость отойдите, а то как бы нам не грохнуться!
– Лестница старая, – пояснил он Косареву. – Все здесь старое, кроме этих карапузов, – и засмеялся. – А это моя половина, Татьяна; Таня, а это Виктор, новый сосед. А это – указал на малыша Никита, – это… Но тот отвернулся и заревел, так что дальнейшее знакомство пришлось отложить.
Дабы не раздражать младенца, педагог отступил подальше, к забору, разделявшему земельные угодья соседей.
– Весь дом застарел уже, – продолжал развивать начатую тему Никита. – Я уж давно собирался конек заменить. Старый весь растрескался, развалился, его пришлось вообще убрать. А с твоей стороны еще дюжит, но тоже скоро надо менять. Печку два года назад пришлось перекладывать, еще по мелочи много чего. Но большой ремонт делать бесполезно, и тесновато нам тут вчетвером. Собираюсь свой хаус строить. Ну, тебе-то в самый раз, одному. Только старый дом, полста лет, наверное, ему.
– Да я вижу. Но сразу с большими запросами выступать как-то мне неудобно.
– Да уж. Ну, ладно, спасибо еще раз за подмогу. Будешь сам ремонтироваться – зови.
Косарев кивнул и, захватив свое корыто, покинул соседский двор, воспользовавшись теперь уже калиткой.
– Бу-бу! – удовлетворенно сказал вслед карапуз, а гость помахал ему рукой.
***
Оговорив с руководством по прибытии все условия предстоящей службы на ниве просвещения, вчерашний студент решил, что неплохо бы заглянуть с удочкой на реку Убу, тем более, что она под боком. Ибо это был один из притягательных моментов жительства в Луговом. Самое время испробовать снасти, приобретенные загодя, в предвидении замечательных деревенских уловов. Был даже спиннинг, не говоря о двух составных удилищах, около километра лески разной толщины, блесны, воблеры, мормышки, искусственные мухи, грузила и много еще чего. Ради всего этого он пожертвовал даже спальным мешком, оставив его до поры у родителей. Все равно багаж получился немалый, и Виктор едва совладал с ним во время доставки.
Чтобы не раздражать местное население, размахивая спиннингом, решил для начала обойтись обычной поплавочной удочкой. Требовалась наживка, и он отправился в огород на предмет червяков. Сломанную лопату заметил еще раньше, но не дошли пока руки починить ее. Инструмент оказался на месте и в том же состоянии, однако замену сломанного древка Виктор решил оставить на потом и, вооружившись железным штыком лопаты, принялся копать. Ввиду ущербности орудия труда работа подвигалась не слишком бойко, но все же минут через 20 Косарев имел в своем распоряжении две дюжины земляных червей. Их он помещал в банку из-под сайры, негодуя на физичку, которая оставила подворье в излишней чистоте – ни одной старой, хоть бы даже и заржавевшей или стеклянной. Сайру поэтому он был вынужден перегрузить из открытой ввиду таких обстоятельств емкости в тарелку, и накрыл ее полотенцем – от мух.
С собой новый житель Лугового взял лишь одну удочку, справедливо рассудив, что при клеве и этого будет достаточно, на безрыбье же не поможет и сеть. Поскольку уловистых мест на Убе не знал, почел за лучшее пока не ходить далеко, а пристроиться у первого попавшегося омута сразу за селом, вверх по течению. Тут берега показались ему более пологими, что очень пригодилось бы при вываживании крупной рыбы. Он, впрочем, не настаивал именно на крупной, но вдруг…
– Ну, ловись, рыбка, мала и велика! – обратился он к своему отражению в небольшом заливчике, и закинул удочку.
Время шло, сдвигались тени от редких тут кустов, умиротворенно журчала вода у травянистого берега, а рыболов даже через час ожидания не имел ни одной поклевки. Не плескалась рыбья мелочь, лишь однажды в глубине, показалось Косареву, появилась большая темная тень, но тут же исчезла.
– Глюки уже пошли, дорыбачился, – подумал Виктор и с сожалением глянул на банку с замечательным запасом червей. Пора сматывать удочку. Еще через полчаса, переменив позицию и ничего не дождавшись, он собрал снасть, уложил в чехол и, подняв банку с аппетитными червями, стал соображать, что с ними делать. В это время сзади послышалось металлическое бряканье, и он обернулся, опустив занесенную для метания руку.
Источником шума оказался юный велосипедист, остановившийся в трех метрах и спешившийся одной ногой. Другую он держал на раме велосипеда, по-видимому, не собираясь задерживаться здесь.
– Здравствуйте! – поздоровался он и без паузы выпалил:
– А тут рыбы не поймаешь, тут водяной живет, всех съел. Тут даже не купаются. А Петр Петрович говорит, что нельзя в реку кидать ничего, – и школяр посмотрел на банку в руке Виктора.
– Ну да, кидать что попало в реку, – последнее дело, – отозвался собеседник. – Но я-то собирался высыпать только червей, на пропитание рыбам. Да, дела: водяной-то червяков, наверное, не ест. Хоть обратно вези. Но ты, я вижу, на рыбалку – может, возьмешь? Пригодятся.
– А вы уже домой? Там дальше есть хороший плес, вдесятером ловить можно!
– Да нет, на первый раз хватит. Да и я, как видишь, без велосипеда. Так что, возьмешь червей? Хорошие черви, бодрые.
– Тогда давайте, на запас.
Местный житель приподнялся на сиденье и тронулся с места, крикнув запоздало:
– Спасибо!
Несмотря на никудышный результат рыбной ловли, настроение у Виктора было замечательное: наконец-то он выбрался на природу, вдохнул травянисто-цветочного запаха приречных полян и вдоволь насмотрелся на неспешное течение реки. Что там рыба! Она подождет. В следующий раз он выйдет на рыбалку с утра пораньше и удалится от села как следует. Чтобы никто не мешал и не рассказывал страшилки про водяного.
Время пробежало на удивление быстро: придя домой, он обнаружил, что солнце уже поднялось в зенит и припекает почем зря. Сняв прилипшую к спине майку, блаженно припал к холодной спинке стула, неспешно размышляя о будущей вылазке на реку. Тогда он встретится с ней во всеоружии. Кроме удочки возьмет спиннинг, а еще пустую пластиковую бутылку, к которой привяжет донную снасть. И уж не даст спуску никакой севрюге! Усмехнувшись своим мыслям, Косарев очнулся и подумал, что неплохо бы перекусить – после пребывания на свежем воздухе проснулся нешуточный аппетит. Да и время обеденное.
Поскольку столовой в Луговом не имелось, а работало только кафе, и то вечером, приготовлением кушаний занимался он сам. На этот раз обедом суждено было стать индюшачьему паштету с большим содержанием манной крупы, а также вареному яйцу и батуну, с незапамятных, видимо, времен дико растущему в огороде. Завершив трапезу, Виктор решил, что сейчас самое время немного вздремнуть и стряхнуть с себя излишние впечатления, чтобы войти в обычную форму. Потому что после хорошего, хоть и короткого сна извилины освобождаются от мелких тревог и переживаний, а определенная заторможенность и леность идет на пользу всему организму. Но едва он устроился на кровати, временно выделенной из резервов школьного интерната, как в дверь постучали. Учитывая исключительно малое время пребывания в Луговом и отсутствие знакомых, стук этот можно было отнести к фантастическому явлению. Но все оказалось не так сложно: на пороге стоял директор Петр Петрович.
– Здравствуйте, Виктор Юрьевич! Не помешал? Решил зайти, узнать, как устраиваетесь в новой обстановке. Может, проблемы… Если что – будем решать.
Ответно поприветствовав руководителя, Косарев пригласил его садиться, пододвинув наименее обшарпанный стул.
– Да, в общем, пока особых проблем нет, легкомысленно ответил новобранец, позабыв о полувековом возрасте жилья и словах Никтиы. – Только вот поварские обязанности. Но голод – не тетка. Устраиваюсь понемногу, без спешки.
– Это хорошо.
Гость окинул взглядом интерьер:
– Пустовато, но имущество – дело наживное. Приходит время – не знаешь, куда от этого имущества деваться! Засилье вещевое просто. А тут – простор, воздух.
– Да, воздуха хватает.
– Прогулок пока не совершал, вдоль по… ну, кроме магазинов?
– С утра отметился на реке. Рыбачил. То есть гулял у воды – рыба не клевала.
– Совсем?
– Совсем ничего. Видно, место выбрал неподходящее. Хотя на вид – очень хорошее место. Там на поляне даже скамейка стоит и типа очага – круг из камней выложен. Но один маленький рыбачок проезжал – говорит, тут ловить бесполезно. Потому что водяной.
– А-а, водяной, – ухмыльнулся директор. – Так, я думаю, еще и не один. Есть там, говорят, большая… рыба – я так думаю. Сильно иногда громко плещется, говорят, бьет хвостом, как из пушки. Но крокодилы в наших местах не водятся, значит, рыба. Лески рвет, а сетью не возьмешь, разве только случайно. Но я сам-то не рыбак, времени не хватает. Да и пусть поживает этот водяной – все же достопримечательность. Устроился хорошо – место это Привал называется. Раньше, как на воздухе люди посидеть хотели, шли туда – недалеко, и виды хорошие, вода рядом. Заведут костерок и устраивают посиделки, когда свободное время. Ну, по поверьям, надо и хозяина руки угостить, не обидеть. И не обижали: закуски лучшие подносили, то есть кидали в реку. После, что оставалось съестного – тоже туда. Другой раз вместе с тарой. Мусор копился там – банки, коробки разные. Ну, решили с этим делом кончать, ничего в воду не выбрасывать, кроме съедобного, безотходного. Наши местные активисты стараются, должен сказать.
– Да, труды не пропадают даром, – засмеялся Виктор. – Там чисто на берегу, и тот малолетний товарищ предупредил меня, что банку от червей бросать нельзя. Червей я отдал ему, поскольку уже уходил.
– Ну, вот это славно, – довольно молвил гость. – Можно и в лес выбраться, насчет грибов-ягод, но желательно в компании, хотя бы с одним человеком. А еще можно заглядывать в наш ДК. Симфонического оркестра нет, но есть все-таки интересное. Да взять хотя бы эту кирасу средневековую, неизвестно как попавшую. Там есть уголок, вроде музея, и в нем любопытные экспонаты. Рекомендую. Сегодня рабочий день уже заканчивается, а завтра я попрошу сопроводить тебя в центр культуры нашего организатора Ольгу Ивановну. Лучше, конечно, с утра, пока настроение ни у кого не испорчено. Есть желание? Тогда часов на десять ориентируйся.
