Kitobni o'qish: «Эксперимент. Уровень 1»

 Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.

Глава 1

Грохот тяжелых, армейских сапог отдавался стальным эхом по узкой, бетонной шахте. Группа уходила наверх молча, и по обычаю не прощаясь. Лёха сидел на лавке в самом низу и слушал удаляющийся шум разведывательной группы. Он представил, что колодец – глотка, а отряд – комок пищи, который катится к желудку людоеда-великана.

С тех самых пор, как археологи нашли эту шахту, в Секторе не утихают споры. Одни говорят, что вход надо взорвать, потому что через него придет Зараза, другие уверенны, что это и есть Выход, о котором говорится в Уставе. Колян вообще сморозил, что это дикари построили, чтобы нас заманивать. Но, что это такое на самом деле, не знал никто.

На высоте пятисот метров начинались коридоры, но они вели в никуда. Те, кто вернулись, никого в них не видели. А те, кто видели, не возвращались. Да, так происходило иногда, группы пропадали. Следов потерянных групп практически никогда не находили, если не считать того, что один раз нашли сапог с фамилией рядового, другой раз, на встречу группе выбежал выживший, но он ничего не сказал, а просто молча умер, добежав до них. И всё, ни следов крови, ни следов боя. Вирусов и болезней он тоже никаких не принес. Врачи сказали, что у него просто умер мозг.

Всяких догадок, что же это за объект, было множество. Ученые даже сделали предположение, что должен быть центральный коридор, мол, “раньше так строили”, но вся система тоннелей на верху больше напоминала лабиринт. Там были комнаты, были лестницы, вентиляционные шахты. Сеть была настолько большая, что сорок лет, которые были потрачены на ее исследование, не дали даже части понимания, насколько они далеки. Не то чтобы в стороны, а хотя бы понять, насколько эта система коридоров простирается вверх.

Говорят, что еще до Падения Системы была Общая Карта Сектора, но Лёха не верил, потому что религия Общей Карты Сектора для слабаков. Прадед, дед, отец и сам Лёха были приверженцами Выхода. Как говорит Политрук: “придет время, и мы выйдем отсюда, и, если кто-то нам помешает, мы надерём ему зад. Во Исполнение Устава”. Леха машинально отдал честь.

Конечно, Леха не был таким же упоротым, как отец, но ежевоскресные построения давали о себе знать. Он покачал головой, вспоминая обещание матери быть на прошлом, но, как всегда, забыл. Хлопнув себя по коленям, встал, выключил свет, оставив только аварийный, и задраил за собой шлюз.

– Что ты там постоянно копошишься? – Михалыч пнул вагонетку по колесу и заглянул под днище. – Гниль пошла, смотри, я этим лохам из РММ говорил, проварите шов, а им до звезды. У меня группа как-нибудь на рельсы вывалится, я им скажу к кому обращаться.

Он запрыгнул на протертую кожаную сидушку и сердито зыркнул на Лёху:

– Ну, что? Едем или сиськи мнём?

Лёха бухнулся на длинную лавку, на которой еще пол-часа назад сидели и ржали, подкалывая друг друга, пацаны из группы разведки, и уставился в потолок, считая пролетающие стыки золотых плит. Веки стали тяжелеть и скоро закрылись, где-то на заднем плане бубнил Михалыч, но Леху это еще больше убаюкивало.

* * *

Миша проснулся от настойчивого телефонного звонка и, как обычно это бывает с людьми, резко вырванными из царства Морфея, начал шарить руками вокруг. Наконец, мобила нашлась в складках старого пледа.

– Алло, – он поднес ее к уху, но, по закону подлости, не успел.

– Да, блин, – он уставился на телефон, стараясь сбросить остатки сна. Оказалось, что звонил вечно неугомонный Червь.

– Аллёэ… – растянуто проговорил в трубку Миха, когда на том конце ответили. – Что хотел?

– Что, спишь там? – Послышался треск и грохот, вперемешку со словами.

– Гарнитура долбится у тебя не по-детски, не слышу нихера.

В трубке снова загрохотало, потом резко все стихло.

– Так лучше? – Отчетливо прозвучал голос Червя.

– Нормально. Что хотел?

– Завтра приедет этот кекс с Одессы. Я с ним контачил сегодня. Он реально отмороженный. Завтра поезд иду встречать.

– Гонишь, что ли? Какой поезд. Они ж отменили все.

– А, так он это, с Минска едет.

– Блин, а от меня-то что хотел? Идешь, и иди, я при чем?

– А, – Червь хохотнул, – ты ж еще не в курсе, он у тебя будет жить.

– Ты охерел? – Охерел, конечно, в первую очередь, Миха.

– Блин, Мишань, я уже договорился. Тут не откатить. Тем более он уже выехал с Минска.

Миха мутным глазом отсканировал свое жилище.

– Пипец, – вырвалось у него. – А на долго?

– Не, пару-тройку дней, пока снарягу соберем. И валим. Ты, кстати, с нами?

– Когда ты его привезешь?

– Так, это, завтра, наверное? Мы с вокзала в Бубузу, там закинем пару стопочек и к тебе. Или, это, ты давай сам тоже подтягивайся. Часам к четырем.

– Ладно, давай. – Сказал Миха и хотел уже положить трубку, но, Червь не дал.

– Погоди-погоди, у тебя еще эндоскоп остался?

– Остался, только, это, – Миха почесал затылок, – у меня его уже покупают.

– Блииииин, Миха, не продавай, я такой не найду быстро, я на тебя надеялся.

– Ты свой-то куда дел?

Червь хихикнул:

– Мы, короче, с Колястым под кремль полезли, неделю уже как. Так там, фсошники нас шуганули, я пока бежал, его в коллектор швырнул. Прикинь, на следующий день приходим забрать, решетка стоит, хер пролезешь. Теперь только на твой надежда.

– Я хотел себе “петцель” взять нормальный, и разгрузку на эти деньги.

Червь выругался:

– Миха, я тебе Феникс отдам, двести часов светит, батер заменишь и всё. А разгрузку подберем. Вернемся, продавай свой эндоскоп. Договорились?

– Феникс себе оставлю.

– Ладно, оставляй.

Миха, довольный, что отжал фонарь, завалился на диван и уставился в потолок. Червь, а если быть точным – Олег Былинкин, был человеком неординарным, среди его друзей кого только не было: таксисты, бармены, проститутки, полицейские, врачи, архитекторы. А всё от того, что он за пять минут любому человеку становился своим. Местоимение “вы” для него существовало только для определения множественного числа находившихся рядом с ним “ты”. Если бы Миха так разговаривал с малознакомыми людьми, то, наверное, очень сильно шепелявил, потому что обычно за такое выбивают зубы. Но, Червь как-то умудрился дожить до тридцати, и, судя по всему, бит бывал редко, да и зубы у него, воде бы, были свои.

Основное хобби Червя была история, и любил он её люто. Только, вот не ту, которую в школах преподают, а как он говорил: “Настоящую историю, а не сказки дядюшки Карамзина”.

– Я охреневаю, – любил говорить он. – если после катастрофы потомки найдут подписку спид-инфо и партийную газету КПРФ, что получится, что в России озабоченные оккултологи-коммунисты жили в двадцатом веке? То-то же, а вы говорите печатные источники.

В общем, официальную историю он любил по-своему. Миха сам порой, ползая по подземельям, натыкался на то, что не поддается объяснению. Например, почему столько много дверей там внизу. Получается, что в прошлом тупари какие-то жили? Закопают половину первого этажа в землю, а то и целиком этаж, так кроме того, что закопают, и дверей там под землей понаделают. Что потом? А потом заложат их на хрен кирпичом. Объяснения про культурный слой или, что так раньше строили, правдой выглядели в кабинете истории, а вот там, под землёй, это смахивало на бред. Но особо Миха упарываться по альтернативной истории не любил. В основном ему нравилось находить новые ходы, и не для того, чтобы выяснить, зачем они были когда-то сделаны, а чтобы хабара набрать побольше.

Однажды Миха набрел на настоящий клад. Не какие-то там ложки, монетки, а связку староверческих икон и книг. Страницы в книгах практически сгнили, но вот обложки были что надо. Он их тогда загнал по уму. Даже на тачку хватило.

Сейчас Червь задумал грандиозную экспедицию. Кто-то ему сказал. Что в лесу, где-то в районе Кириллова, это Вологодская область, кто-то там из местных нашел какие-то ходы под землей, сначала интернет загомонил про библиотеку Ивана Грозного, но, как показал ютьюб, стены оказались бетонные. Ясно, что максимум середина двадцатого века. Миха не очень любил бункеры. Обычно оттуда все вывозили, а оставалось только всякое барахло. Но. С каждым годом, это барахло становилось всё дороже и дороже. Только вот, местные там уже полазили, а после местных обычно мало чего можно найти. Это расстраивало.

В дверь позвонили. В наше время это событие выводит из равновесия. Сам факт, что звонок работает уже удивляет, а уж то, что кто-то пришел без приглашения – тем более. Миха замер, стараясь не шевелиться, но в дверь позвонили вновь, а потом и вовсе начали стучать. Осторожно встав с дивана, он подошел к двери и прислушался. Тихо. Аккуратно перемещаясь, он медленно подполз к глазку. В глазке было только какое-то розовое пятно. “Палец, что ли?” Подумал Михаил.

– Кто? – Каким-то визгливым голосом спросил он.

– Открывай, давай, – глухо прозвучал из-за двери незнакомый голос.

– Кто? – Еще раз спросил Миха.

– Конь в пальто. Открывай, узнаешь.

– У меня все дома. – Сказал хозяин квартиры и отошел на шаг.

– Михаил Андреевич, не заставляйте применять спецтехнику, дверь откройте.

Загремев ключами, Михаил Андреевич подчинился, понимая, что за дверью не почтальон. В проеме он увидел человека, неопределенного возраста и небольшого роста. Тонкая папка, прижатая к груди перекрещенными руками, делала его похожим на какого-то прораба, но, стоящие за его спиной несколько крепких парней в полной боевой амуниции и автоматами на перевес, делали его непохожим на прораба.

– Что случилось-то? – Растерянно спросил Михаил.

– Проходим. – Сказал своим спутникам посетитель и уверенно шагнул внутрь квартиры, небрежно отодвинув папкой хозяина.

* * *

Лёха заскочил в ремонтно-механические мастерские, сокращенно называемые РММ, и от души поругался со старшим смены. Он передал всё, что услышал от Михалыча, а потом немного добавил от себя. Стармех сказал, что он – Лёха, ещё сопли с подбородка не вытер, а уже учит его как работать, сказал, чтоб шёл он на хер, вместе со своим Михалычем, и делать они будут только регламентные работы, а остальные полковник сказал не делать. А тому, кто лишний электрод спалит, он остатки в жопу затолкает, а у него, стармеха, жопа одна и не для этих дел. Разговор, короче, вышел неконструктивный, но профессиональный. После этого Лёха добрался до центрального объема и завалился в любимый бар. Больше всего хотелось увидеть Коляна. Колян человек неординарный, тупой, до клинического диагноза, и настолько же упертый. За то, Колян классный друг! С ним весело.

В баре народу было немного, в углу, где обычно собиралась знакомая компания, было шумно. Коля солировал:

– И вот, приходит, значит, ко мне эта тётка и говорит: “Я в канализацию спустила свою цепочку, сантехник сказал, что она ушла в общий коллектор”. И, значит, протягивает мне сотню и говорит: “Когда она тут проплывет, ты ее возьми и принеси мне”. Я, само собой, рожа кирпичом, говорю ей: “Тётя, вопрос сложный, но решаемый“. Как бы намекаю, что соткой-то не отделаешься. Она поскрипела своими шестеренками ржавыми и говорит: “Ты принеси, а я тебе добавлю…”

Слушать дальше историю из жизни Коляна Лёха не стал, и пошел к барной стойке:

– Давай твоего кисляка, – Он залез на высокий табурет и развернулся в сторону зала.

– Нормальное пиво, – равнодушно сказал Магарыч, – сегодня новое привезли. Не нравится, не пей.

– Пиво-то у тебя нормальное. А систему ты не моешь, – Лёха ткнул пальцем в раздаточный кран. – Ты пропусти сначала, а потом наливай.

Лёха внимательно наблюдал, чтобы Магарыч сделал всё так, как было велено и, когда кружка появилась у него перед носом, с глубоким удовольствием сделал первый глоток.

– Отец твой заходил, – сказал бармен, копаясь в своих бумагах. – Просил, чтобы ты зашел вечером

– А что ему надо?

Магарыч поднял пустые голубые глаза на Лёху:

– Я-то, откуда знаю? Сходи и узнай.

Магарыч был спокойным, немолодым человеком, как его звали на самом деле, Лёха не знал. Говорят, что до бара он был в группе поиска и десять лет ходил наверх, но сам он об этом никогда не говорил, поэтому проверить, правда это или нет, возможности не было. Он ни с кем не дружил, семьи у него тоже не было, в общем странный он был какой-то. Но, по большому счету, всем было наплевать, на его жизнь, радовало то, что он никогда не обсчитывал и никогда не был замечен за разбавлением.

Из угла раздался взрыв хохота, это значило, что Колян закончил свою историю. Еще через пару минут он появился сам, придерживая за талию какую-то девчонку.

– Ну, ты что к нам не идешь? – Спросил он пытаясь удержать свою спутницу, но та ловко вывернулась и пошла дальше.

– Да, пива хотел выпить.

Колян залез на табурет рядом и крикнул бармену:

– Маг, налей мне темного. – Потом повернулся к Лёхе. – Вчера в коллектор вынесло какую-то херь, я сразу не понял, она как камера для колеса, только это не камера, а какая-то фигня, на ней цветочки нарисованы с одной стороны, а с другой она розовая. Я ее выловил, хотел тебе показать, а тут эти умники из научного отдела забрали. Я их спрашиваю: “что мол это такое?” Знаешь, что говорят? – он посмотрел на Лёху и замер на пару секунд. – Это, говорят, уплотнитель под воздуховод. Понял, уплотнитель с цветочками. У меня уплотнитель черный и резиновый, а у кого-то с розами. Я тебе скажу, это всё муть полная. Если это от древних осталось, то какого моржового в таком состоянии? Как новенькая.

Колян работал в очистном отделе. Смысл его работы заключался в санации резервуара грубой очистки. По большому счету, вся канализация сектора рано или поздно попадала к нему. Раз в неделю поток перенаправляли с одного коллектора на другой, а первый залитый химией, которая разъедала всю органику, стоял пять дней, потом все сливали, на дне оставалась крупная фракция. Колян все это вытаскивал и в коллектор снова поступал сток, а тот, другой, тоже заливали “растворителем”. В этой крупной фракции Коля находил много интересных вещей, иногда украшения, иногда мелкие вещи. Однажды он приволок маленькую фигурку. Это был плоский солдатик, который рвался в атаку. Он держал в одной руке флаг, а другой пистолет, и он оборачивался назад, к своим невидимым товарищам, как бы зовя их за собой в последний бой. Фигурка была очень интересная, и явно была от древних. Но Колян утверждал, что уж больно хорошо она сохранилась.

Как раз на случай попадания древних артефактов, в коллекторе всегда дежурили ученые. Но, артефакты если и попадались, то всегда в очень плохом состоянии. Однажды даже принесло череп, но после химобработки он настолько сильно был разрушен, что точно сказать чей он было трудно. Только не Коляну. Он сказал, что череп в два раза больше нашего и, что он зуб дает.

Всё это недоверие Коляна началось достаточно давно, когда они были маленькими. Однажды, после школы, они играли на территории старого литейного завода. Вход туда был, конечно, запрещен, но не для детворы. Лёха и Коля нашли ход под потолком, через вентиляционную шахту, которая вела непосредственно к законсервированному объекту. По большому счету, ничего необычного там не было, за исключением того, что туда никто не ходил, поэтому пацаны чувствовали себя там полноправными хозяевами. Была такая легенда, что где-то на самых нижних уровнях живут дикари, это одичавшие в конец люди, которые уже даже не помнят, что они люди-то. И вот этими самыми дикарями дети друг друга и пугали.

В тот день пацаны сидели на полу старой, операторской рубки из которой, когда-то был прекрасный обзор всего цеха, а сейчас в кромешной тьме можно было увидеть только то, что находилось недалеко, и то, когда глаза привыкнут. Колян травил историю о том, что самый главный дикарь может становиться очень большим и очень маленьким, что по ночам он пробирается в отсеки и выбирает себе жертву. Рассказать до конца он не успел, потому что в дальнем углу цеха замаячил свет.

– Патруль, что ли? – Колян выключил и без того тускло светящий фонарик.

Лёха прополз на животе к краю и стал всматриваться в темноту, туда, где иногда тускло вспыхивал луч. Через мгновенье рядом засопел Колян.

– Точно патруль. – прошептал он на ухо Лёхе. Тот отмахнулся, показывая, не шуми.

Свет приближался, потом их взору предстала весьма странная картина, двое человек, в очень странных костюмах, несли, словно носилки, какой-то ящик, длинной около полутора метров. Было видно, что они не прилагают никаких усилий, а ящик, светящийся мягким голубым светом, словно плыл сам, слегка покачиваясь в воздухе. Одеты эти люди тоже были весьма странно. Над их головами висели светящиеся кольца, создавая пузырь света вокруг них. Одежда блестела серебром. Они прошли молча и скрылись за поворотом. Леха и Коля знали, что там небольшой коридор заканчивающийся тупиком, поэтому они стали ждать, когда те вернуться. Но прошло достаточно много времени, а из закоулка никто не вышел.

На следующий день Коля обследовал каждый сантиметр этого коридорчика. Абсолютно никаких дверей там не было, только монолитные бетонные стены и привычные золотые плиты на потолке.

– Это были дикари, я тебе говорю, они приходят к нам через стены. Там в ящике был труп. Понял, они его сожрут, а потом придут за новым. – С тех пор Колян искал следы дикарей повсюду. Дикарями он их, конечно, уже не называл, но то, что они существуют, разубедить его не мог уже никто.

Лёха посмотрел на Коляна и усмехнулся, это, наверное, был единственный человек, который не верил в окружающий порядок.

– Слушай, Лёха, я вчера всё понял. Вот ты веришь в Выход?

Лёха, поморщился, потому что не любил все эти религиозные разговоры.

– Ну, верю.

– Вот, ты понял, ты веришь не правильно, – Колян был, скорее всего, на грани возникновения какой-то новой теории. – Ты как веришь, что где-то там в лабиринте есть выход, такая дверь, и из неё свет долбит. Правильно? А я вдруг понял, что выход не там. Это просто замануха такая.

Колян многозначительно посмотрел на Лёху

– И что? – Лёха этого терпеть не мог. Потому что теперь Колян будет строить загадочный вид, заставляя друга потомиться.

Наконец он продолжил:

– Помнишь, мы на старый завод лазили в детстве?

– Ну, помню. И что?

– Таких ходов полно, тогда эти чудики помнишь пропали в закоулке, помнишь? Лёха, всё намного сложнее, чем ты можешь себе представить. Мне иногда кажется, что за мной наблюдают постоянно. Я тебе серьезно. Что ты ржёшь, я тебе серьезно говорю.

Магарыч аккуратно поставил перед Коляном кружку пива и протер стойку. Коля замолчал и продолжил лишь тогда, когда, когда бармен отошел:

– Знаешь, что делают со странными предметами ученые?

– Ну, изучают. Мне в принципе всё равно.

– Вот, понимаешь, тебе всё равно, как и всем. – Колян обвел пальцем бар. – всем пофиг. А они просто сжигают всё. Понял, рубят на мелкие части и сжигают. Я спросил, мол, зачем? Знаешь, что сказали: “Пошел на хер” И всё. – Коля отхлебнул пива. – Там деваха есть одна, Маринка, вот я с ней задружился, она говорит, что порой они находят такое, что этот уплотнитель с розочками покажется баловством. И что ты думаешь? Все, что находят, в топку.

Лёха посмотрел на друга и похлопал его по спине.

– Ты закусывай. Несёшь всякую чушь. Кому это нужно?

– Ты дурак, они же не хотят, чтобы мы знали правду. Я думаю, Лёш, есть еще люди, и у них там всё нормально.

– Где? Мы сорок лет лазим по этим катакомбам и ничего не нашли. И если бы они хотели скрыть от нас что-то, они бы завалили к чертям проход к лабиринту и всё. Так ведь нет, мы же зачем-то туда ходим, что-то ищем. Ученые знаешь какое оборудование группам дают? Не знаешь, а я знаю. – Леха равнодушно оглядел бар. – Сегодня группа ушла полностью нагруженная аппаратурой и еще из лаборатории чувака взяли. Это скажи зачем? Что-то скрыть? Колян, ты вечно всякую дурь выдумаешь.

Коля махнул в отчаянье рукой:

– А, я не знаю как, но я тебе докажу. Завтра докажу. Понял?

* * *

Миха сидел на кухне и смотрел в окно. По дому бродили какие-то люди, тут же на кухне сидели двое понятых, алкаш с первого этажа и соседка живущая напротив тётка, с уставшими глазами. Мужик с папкой стоял тут же, облокотившись на видавший виды холодильник.

– Слушайте, а всё-таки, что вы ищите? Может я помогу.

– Сами найдем, Михаил Андреевич, сами найдем. – сказал равнодушным голосом следователь и раскрыв свою папку стал перебирать в ней документы.

На кухню зашел очкарик и шепнул ему что-то на ухо. Тот оживился:

– Уважаемые понятые, прошу проследовать в комнату.

Миша тоже встал:

– Мне идти?

– А как же.

В комнате было не протолкнуться, в центре, на пледе лежал ржавый МП 40, который Миша откапал под Орлом, пара затворов от трехлинейки, металлоискатель, злоклятый эндоскоп, и несколько ножей. Довершением всему была куча гильз и пара патронов.

– Прошу обратить внимание понятых, что при обыске в квартире гражданина Смирнова было обнаружено огнестрельное и холодное оружие. Прошу занести все предметы в протокол и понятых расписаться, а вам гражданин Смирнов придется проехать с нами. Или у вас есть разрешение на хранение?

Миха покачал головой, понимая, что попал конкретно.

* * *

После бара Лёха сходил в центральный парк и потолкался там с местными тусовщиками. Завтра выходной, но торчать до утра в парке не хотелось. Очень напрягало, что с Коляном отношения как-то расстроились. По большому счету, так часто бывало. Колян обижался на пару дней, потом отходил, но сегодня были другие планы и одному реализовывать их было не интересно. Поэтому, посидев немного в парке, Лёха свалил домой. Вообще, парк был излюбленным местом жителей Сектора. Ученые с помощью освещения и гидропоники создали удивительное место. Только тут в свободном доступе были растения, в основном папоротники и какая-то трава, но иногда ботаники подсаживали цветущие растения. Больше всего Лёха любил орхидеи. Одну он даже купил себе и ухаживал как за любимым питомцем.

Добравшись на метро до своего квартала, он заскочил в магазин и купив полуфабрикатов направился домой.

Жилой, стандартный отсек потому и называется стандартным, что выполнен по типовому плану: маленький коридор, кухня, а за ней, следом, спальня. Была и другая планировка, которая называлась “штаны”, но это только для семейных. В элитном секторе говорят были огромные отсеки, с бассейнаим и своими садами, но то, как живут сильные мира сего, Лёху не особенно интересовало.

Пышка посмотрела на Лёху пустым взглядом и стала крутиться у холодильника, злобно подмявкивая.

– Да, сейчас покормлю, дай хоть обувь снять. – Лёха, по привычке, стал ругаться на кошку, а та, по привычке, продолжала что-то отвечать на своем кошачьем. Это был такой ритуал, который заканчивался порцией в миске и заменой воды.

Кошки под землей – единственные кто жил свободно, не считая крыс. Было ещё немного собак, но они были только в питомнике. Конечно, еще существовали фермы, на которых выращивали скот, но единственные животные, которых можно было встретить бродящими сами по себе по коридорам Сектора, были кошки. Конечно, в-первую очередь они боролись с грызунами, и только во-вторую, были домашними.

Пышка уходила гулять через воздуховод, так же возвращалась. Котят она не таскала, потому что контроль за их размножением был жестким, покруче чем у людей. А у людей и правда всё было сложно. Дед рассказывал, что ещё его прадед с бабулей могли родить детей сколько хотят. А сейчас так просто сделать было нельзя. Вот, например, Ольга с Пашей на прошлой неделе выиграли талон на ребенка. Ходят радостные. А по идее, что радоваться? Только заботы одни. В этих мыслях Лёха бухнулся на диван и включил коммутатор:

– Скажите, Андрей Васильевич, почему так важно исследовать лабиринт. Ведь уже несколько десятилетий прошло, а мы не получили никаких результатов? А, кроме того, еще и пропало несколько групп.

– Это замечательный вопрос. И я его ждал. В командовании тоже существует мнение, что исследование, как вы его назвали, лабиринта – абсолютно бестолковое мероприятие, но давайте посмотрим. А что, если это и есть Выход? Вот вы верующий?

– Я больше приверженец Общей Карты. – сказал диктор.

– Я, почему-то, так и думал, но ведь и в вашей вере есть понятие Выхода. Если глубинно разобраться в основах вашей религии, то получится, что обретение Карты Сектора вам нужно для того, чтобы найти Выход. Вы согласны?

– Я, конечно, согласен, но теология, не моё. Меня больше интересует то, что на это выделяются огромные средства, а результатов никаких. Мало того, под предлогом возможного вторжения из лабиринта, кампания “Рудодабывающие машины” получила на военные разработки огромные суммы. Это в то время, как в нижней части сектора закрылся университет добычи.

– По университету, отдельная история. Колония сейчас находится в оптимальном режиме, единственное, в чем мы нуждаемся, энергоносители и еда. В воде у нас нет ограничений. Что же касается еды, та же самая компания, о которой вы упомянули, открыла несколько протеиновых ферм, которые обеспечат всем необходимым жителей Сектора. Это, между прочим, дает еще и дополнительные рабочие места…

Лёха переключил канал и, схватив недовольную Пышку под пузо, завалился на диван. Отсек наполнила мягкая музыка. “Вот, что этому Коляну неймется? Такой вечер запланирован был, а тут надулся и свалил домой”.

Кошка не собиралась терпеть хамского отношения и, уловив момент, вырвалась. Запрыгнула на тумбочку над головой и стала демонстративно мыться, словно до этого заляпалась в каком-то дерьме.

Свет заморгал, давая понять, что скоро выключиться. Подтверждать активность было лень, поэтому Лёха повернулся к стене и накрыл голову одеялом.