Kitobni o'qish: «Рождественская история»
Глава 1. Яблоко в карамели
– Ангел, вот честно, никому не нравится. Нужно было вместо него сову сделать. Совушки всегда хорошо продаются, – доверительно сообщила девушка, стоявшая по другую сторону заставленного стеклянными фигурками столика. – Ангел – это эксперимент был, как пойдет… Никак не пошло. Уродливый он, ангел-то.
Ангел действительно был один – крошечная светлая фигурка среди круглоглазых сов, пузатых медвежат и широко улыбающихся котяток. Пришелец, робкий в своей очевидной непохожести. В нём и ангел-то узнавался с трудом. Чувствовалось, что мастерица пока что работала со стеклом неуверенно, и маленькая елочная игрушка проигрывала в деталях. Это птичек и зверюшек можно было сделать мультяшно условными, чтобы их будущим хозяевам понравилось. От ангела, очевидно, ожидали чего-то большего: то ли величия, то ли возвышенности.
Но фигурка вышла грубоватой. Круглое тельце, большая голова, синие капельки-глаза, доверчиво разглядывающие мир. Носа нет – затерялся на круглом личике, не получился. Зато есть несмелая улыбка того, кто очень хочет всем помочь, но не знает, как. Волосы вьются кудряшками и почти сливаются с волнами лимонно-желтого нимба. Ручки, обозначенные двумя кругляшами без пальцев, тянутся к миру. Крылья разного размера, одно еще и кривое, на таких не полетаешь.
Маленький, улыбчивый, никому не нужный уродливый ангел.
Он почему-то сразу привлек внимание Юны. Она не собиралась задерживаться возле столиков, просто прогуливалась по ярмарке мастеров, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Но здесь взгляд сам собой зацепился за ангела, будто попытавшегося обнять весь мир.
Создательница ангела не обманула: его игнорировали. Иногда молча, иногда – называя страшненьким в ожидании того, пока сову или котика завернут в упаковочную бумагу – чтобы дорогая стеклянная игрушка ручной работы благополучно доехала до своей елки.
В этой всеми признанной дефективности и приговоре без права на обжалование звучало нечто до боли знакомое, отозвавшееся в душе единственно правильным решением.
– Я заберу его, – сказала Юна.
– Да ладно! – удивилась девушка. – Вы серьезно?
– А что, это частая тема для шуток?
– Нет, просто… Я была уверена, что придется попытаться его переделать, как-нибудь… Не знаю, как…
– Во что переделать? – полюбопытствовала Юна, разыскивая в рюкзаке кошелек.
– В сову, конечно!
Конечно. Кто бы сомневался.
– Думаю, мир не рухнет без еще одной совы. Сколько он стоит?
– Обычно я таких за две тысячи продаю, но этого уступлю за тысячу, раз уж вы меня от него освободили!
Юна сдержанно улыбнулась, достала из кошелька две тысячные купюры и положила на то место, где лежал ангел. Создательница игрушки заметно смутилась: она привыкла к тому, что предложение заплатить меньше вызывало бурную радость, и не знала, как реагировать на иное поведение.
– Подождите, давайте я его вам заверну! – предложила она, заметив, что Юна собирается уходить.
– Не нужно. Мы с ним и так справимся.
Среди столиков с товарами ручной работы пахло сладостью (кто-то привез пироги), пряностями (от глинтвейна по бабушкиному рецепту) и сандалом (можно было купить два брусочка мыла по цене одного – в подарок!). Зато на улице возвращалась привычная морозная свежесть, в которую с удовольствием шагала теперь Юна. Стеклянный ангел грелся в кармане и, скорее всего, думал о том, что не такой уж он и уродливый.
Декабрь вошел в город широким шагом – как барин, вернувшийся в родовое поместье после дальней поездки. В роскошной белоснежной шубе, расшитой серебром. С подарками: елками, и сиянием огней, и музыкой. С обещанием того, что дальше будет лучше, зима ведь всегда щедра в своем начале. Ярмарки распускались на улицах крупными яркими цветами. У каждой было свое настроение – и своя толпа, пульсирующая в ней жизнью. Подростки, которым было интересно посмотреть на модные штучки, любопытствующие миллениалы, которые искали среди ручной работы то, что невозможно повторить, пенсионеры, придирчиво изучающие ценники на распродажах, семьи с детьми или все сразу.
Среди людей Юна думала не о себе, а о них. Так сейчас было проще, она словно наполнялась их жизнью, разговорами и заботами. Хотя и в одиночестве был свой шарм: возможность просто замереть и наблюдать за тем, как преображает город снежная пелена.
Впрочем, спокойствие длилось недолго. Как только пейзаж стал привычным и ничто уже не отвлекало внимание, в памяти снова мелькнуло грубоватое лицо с глазами цвета первого льда: серого со стальным отливом.
– Ничего не получится, вы должны признать это. Признание – оно к лучшему.
Юна досадливо поморщилась, стараясь отогнать воспоминание, как назойливое насекомое. Не вышло. Но разве с назойливыми насекомыми этот трюк хоть раз срабатывал? Воспоминание клубилось вокруг нее в воздухе, обретало объем, из прошлого протягивало щупальца в ее будущее.
– Наверно, я кажусь вам очень жестоким человеком, Юлиана. Извините, если так. Но не в моих принципах развлекаться белой ложью. Думаю, ваше положение давно уже стало предельно ясным, и к этому нужно приспособиться…
Юна огляделась по сторонам, прикидывая, куда бы еще пойти. Возвращаться к мастерам ручной работы не хотелось, там она уже все увидела. Зато впереди золотилась фонарями и гирляндами другая площадка – большая, с аттракционами, кафе и собственной сценой. Там должно стать легче… Да и навес там есть, это важно: декабрь понемногу начал отсыпать новую порцию снега.
Смена обстановки помогла, Юне нравилось наблюдать за хохочущими детьми, за которыми бегали встревоженные матери, за ростовыми куклами, раздающими буклеты, и за влюбленными парочками, которые грели руки в общих рукавицах. Кафе, оформленные под сказочные деревянные домики, манили чаем из самовара, расписными пряниками и щедро посыпанными разноцветными кристалликами сахара крендельками.
После некоторых сомнений Юна все же отдала предпочтение яблоку в карамели. Яблоко было большим, как планета, и гладким благодаря сладкому малиновому слою, обхватившему его после купания в пузатом котелке. Вокруг яблока в воздухе клубился пар и пахло детством – теми самыми конфетами, которые Юна с восторгом находила когда-то под елкой. Она этого момента весь декабрь ждала и очень возмущалась скупердяйству родителей, которые, вообще-то, могли бы радовать девочку почаще…
Теперь она могла купить себе конфеты в любой день, сколько угодно и какие угодно. Но оказалось, что счастье было совсем не в них.
Хотя в малиново-красном яблоке немножко счастья еще осталось. Вопрос был в том, как его получить. Изящно, как отдыхающая от хлопот дама, откусывать не выйдет, великоват плод. Нож и вилку продавцы не предусмотрели, только палочку, вогнанную куда-то к самому ядру яблочно-карамельной планеты. Юна справедливо рассудила, что чужое мнение ей не очень-то важно, и кое-как приноровилась к круглому яблочному боку.
В этот момент закон подлости не заставил себя долго ждать. Это только новогодние чудеса происходят раз в год, если вообще удосуживаются заглянуть. Закон подлости на дежурстве все четыре сезона. Когда Юна уже успела вымазаться в малиновой карамели, но не успела сделать укус, ее окликнул знакомый голос.
– Юлька, ты? Надо же! Сто лет не виделись, а ты опять жуешь!
Подсознание подсказывало ей, что за этим голосом во внутренних архивах не хранится ничего хорошего. Память в этих архивах нервно рылась, пытаясь отыскать нужное имя. Но прежде, чем Юна хоть что-то вспомнила, перед ней появился молодой мужчина со смартфоном и характерным щелчком камеры выдал, что именно он делает.
Яблоко пришлось поспешно выплевывать, радости в нем не осталось никакой.
– А тебя какие черти принесли? – ворчливо поинтересовалась Юна, торопливо вытираясь салфеткой.
– Почему сразу черти? Ты всегда так бывшим одноклассникам радуешься?
– Нет. Только тем, которые норовят сфотографировать меня с яблоком во рту, как поросенка на праздничном столе.
– Юль, ну не злись, реально же смешно!
В том, что ему действительно смешно, Юна не сомневалась. Любовью к неудержимому хохоту Семен Казаков отличался еще в школьные годы. Он вполне справедливо рассуждал, что нет смысла придумывать сложные шутки, когда есть возможность похохотать над забавным человеком, неожиданным падением или даже поднятым пальцем, если настроение слишком уж хорошее. В ту пору Юна в его картине мира играла роль человека толстого, а потому смешного, так что после выпускного была рада исчезнуть из Семиного мира незатейливой комедии. Встречи выпускников она игнорировала как явление, а потому действительно не виделась с Казаковым очень давно.
Теперь же, когда бывший одноклассник стоял прямо перед ней, она вынуждена была признать, что время пошло ему на пользу. Жаль, конечно, что оно не подкорректировало смех, который больше подошел бы гиене, а не человеку, и не привило ему чувство юмора. Зато время умудрилось слепить из невзрачного тощенького мальчишки красивого мужчину. Судя по тому, как Семен старательно обтягивал спортивной курткой безупречный рельеф мышц, о своих преимуществах он знал.
Насмеявшись, он повернул смартфон к Юне и показал фото, где в центре внимания было яблоко, но просматривалось и окружившее фрукт лицо, мало напоминавшее не то что Юнино – человеческое.
– Нравится? – поинтересовался Казаков с таким гордым видом, будто чихнул на чистый холст, а получилась «Мона Лиза».
– Покажи-ка…
Он протянул телефон ближе, а Юна только этого и ждала. Она по-кошачьи ловко перехватила устройство и сделала несколько шагов от столика. Семен, не ожидавший такого, замер в растерянности, потом нахмурился. Он решил осторожно прощупать почву:
– Э, да ты чего? Отдай!
Но пока его подмерзший разум пытался разобраться, что к чему, Юна невозмутимо удалила фотографию из основного альбома, а потом и из корзины. Лишь после этого она вернула смартфон владельцу.
Если Семен и был задет, то не сильно, он предпочел видеть в ситуации лучшее:
– Раньше ты мне по колену вдарить норовила, а теперь вот цивилизованно действуешь – растешь!
– Если это вернет тебе сладкие воспоминания детства, я могу тебе втащить.
– Не надо! – поспешно отказался Семен. – Ты ж красивая тетка теперь… Ну правда, ты изменилась с тех пор! В правильную сторону, прям видно, что много смогла.
Это был явный комплимент, предсказуемый и грубоватый, без тайного умысла. Но даже его оказалось достаточно, чтобы вытянуть из памяти то самое навязчивое воспоминание. Белый кабинет, мужчина, разглядывающий Юну серыми глазами… Она не была для него женщиной, изменившейся в лучшую сторону. Или вообще женщиной. Или человеком. Он смотрел на нее, а видел ничто, которое по недоразумению оказалось перед ним и ненадолго заняло пространство…
Семен не мог догадаться, о чем она думает, он вряд ли вообще заметил ее задумчивость. Бывший одноклассник продолжал вещать:
– Я тоже изменился – персональным тренером стал. Видишь мышцу? Во-о-от! Но тебе такую не обеспечу, тебе и не надо, я женщин не тренирую, потому что мускулистая тетка – сомнительная радость. А еще я в соцсетях инфлюэнсер! Знаешь, кто это такой?
– Знаю, – рассеянно отозвалась Юна, пытаясь освободиться из плена белого кабинета. – Давай прогуляемся?
– Ты яблоко разве доедать не будешь?
– Не буду. Можешь забрать.
– Вот еще! – фыркнул Семен. – Пустые калории! Кстати, о правильном питании я тоже рассказываю, у меня свой канал. Знаешь, сколько у меня подписчиков? Ты не поверишь!
Он тут же показал ей свой аккаунт. Юна не запомнила число подписчиков, но согласилась, что она никогда такому не поверила бы. Семен флиртовал с ней с той же решительностью, которая в школьные годы диктовала ему незатейливые шутки. Тут не важно было, что он говорит, важен был голос, взгляды, подмигивания и стремление приобнять.
Юна прекрасно понимала, на что он намекает. Решение она еще не приняла. Сейчас ей нравилось оставаться в вечернем мире огней рядом с человеком, у которого, похоже, не было забот, кроме пустых калорий и людей, весивших чуть больше, чем ему хотелось бы. Семен, со всеми своими недостатками, все равно был воплощением жизни как таковой – простоватой, подчиненной основным инстинктам и неудержимой, как лавина, сносящая любые стены. Юна уже знала, что к концу прогулки бывший одноклассник будет беззастенчиво напрашиваться к ней в гости. Она прикидывала, что ему ответить.
На заледенелой дорожке Юна поскользнулась, на ногах устояла, но в бок ей осторожно стукнуло что-то маленькое и твердое, лежащее в ее кармане. Ангел. Маленький уродливый ангел, спасенный от насильного превращения в сову, ткнулся в нее, как живое существо. Он словно намекал, что не нужно так поступать – приглашать постороннего человека к себе, душить воспоминания в чем-то примитивном, неправильно это…
Юна запустила руку в карман, чтобы почувствовать ангела, не доставая его. Холодное стекло нагрелось от близкого тепла ее тела. Вот круглые ручки, кривые крылышки… Даже если бы ангел пытался ее вразумить, что он вообще знает? Его босс уже подвел Юну. Ангел утратил право голоса.
– Ну так что, тут становится холодно и шумно, а мы, как друзья детства, еще не наговорились, – подмигнул Юне Семен. Он, видно, решил, что пришла пора кульминации. – Как насчет того, чтобы… Ты смотри-ка!
Его мягкое воркование сменилось радостным воплем настолько резко, что Юна даже вздрогнула. Проследив за взглядом своего спутника, она обнаружила, что такой бурный восторг у Семена вызвала фотозона.
Фотозона была самая обычная: пухлый улыбчивый Санта-Клаус, утягивающий куда-то наряженную елку, мешок, подарки, эльфы и прочая сказочная фауна. Таких в городе уже хватало, и особенностью этой оставалось лишь то, что ее пока не закончили. Из-за незавершенности композиции казалось, что Санта-Клаус решил выйти из образа вечного добряка, расшвырял эльфов елкой и теперь выбирал, кого бы придушить.
И даже в этой атмосфере праздничного хаоса Юна не находила ничего, достойного восторга, пока ее спутник не сорвался вперед. Видимо, Семен очень ответственно подходил к ведению своего канала и снимал эффектные кадры при любом удобном случае. Такое важное дело он даже Юне не доверил и уже перевел телефон в режим селфи.
Семен устроился в объятиях Санта-Клауса, заняв место елки, приготовился толкнуть речь, которая в его голове уже наверняка была признана забавной, когда что-то пошло не так. Юна не поняла, что именно, она просто заметила, как мужчина перестал улыбаться от уха до уха и даже нахмурился. Ну а потом, едва Семен попытался двинуться, все стало на свои места.
Он прилип к Санта-Клаусу. Или Санта-Клаус прилип к нему, тут уж вопрос философский. В любом случае, пузатый гигант не желал выпускать персонального тренера из крепких дедовских объятий. При этом Санта оказался то ли пластиковым, то ли пенопластовым – под шубой и не разглядишь, но малый вес выдавало то, как легко Семен сдвинул его с места.
Пока что ситуация оборачивалась безнадежной ничьей. Семен метался по площадке, спотыкался то о подарки, то об эльфов, но вернуть себе свободу не мог. Санта-Клаус же оказался не в силах удержать свою новую буйную елку на месте и просто висел на ней огромным кулем. Со стороны они неуловимо напоминали спаривающихся черепах.
Несколько придавленная этим зрелищем Юна никак не могла сообразить, что происходит, пока рядом не оказались парни, отлучившиеся за кофе. Теперь они стояли рядом и тоскливо наблюдали за тем, как Семен пытался доказать пластиковой кукле, что у них все было несерьезно.
– Он же клеем намазан, – простонал один из парней.
– Санта? – удивилась Юна. – Зачем?
– Чтобы елку не сперли. В прошлом году дважды умыкнуть умудрялись. В этом году мы приклеить собирались к Санте, а Санту – к площадке прикрутить… И теперь вот…
– Вы намазали его клеем и бросили?
– Нам сказали, что так клей лучше схватится, если чуть-чуть обождать…
Что ж, их явно не обманули: клей схватился отлично.
– Да как его отловить вообще? – растерялся ответственный за Санту.
Тут Юна сжалилась над парнями и в успокоении Семена помогла. Как-то в детстве ей пришлось ловить и возвращать в сарай перепуганного поросенка. Тогда она еще не знала, насколько полезным окажется этот опыт…
Дальше персональному тренеру предстояло проявить чудеса гибкости и выскользнуть из куртки, пока двое парней удерживали на весу радостно ухмыляющегося Санту. Семен умолял свою спутницу дождаться, чтобы вечер все же завершился, как он это охарактеризовал, фейерверком. Но Юна признала, что никакая выдержка не позволит ей изгнать из памяти образ Семена, оседланного толстяком в красном. Семен на это оскорбленно указал, что кое-кто – дура. Юна согласилась, что он очень даже может быть прав, однако увиденное это не отменяет.
Так что домой она шла одна – под крупными пушистыми хлопьями снега, в свете фонарей сиявшими золотом. Мир на спящих улицах был усталым и чистым. Сюда не пробирались никакие воспоминания – ни смешные, ни жуткие. Их перевешивало удивление.
Юна достала из кармана стеклянного ангела, и тот преданно уставился на нее синими каплями глазок.
– Это ведь не ты устроил? – недоверчиво спросила она. – Господи, я, по-моему, схожу с ума… Хотя какая уже разница? Если это действительно ты и ты на какой-то прямой связи со своим боссом, передай ему… Пусть займется поскорее всем остальным. Потому что без него я, похоже, уже не справлюсь…
Глава 2. Кашемировый туман
Саша очень старался, и в этом была проблема. Нет, он не делал это старание демонстративным, но Таня давно научилась замечать все, что нужно. Взгляд, который удерживается в нужной точке лишь усилием воли – как у школьника, которому происходящее на уроке совершенно неинтересно, однако опасения перед учителем не дают посматривать в телефон. Натянутая улыбка, вроде как дружелюбная, и все равно можно заметить, как сведены в явном усилии уголки губ. Напряженная поза, будто Саша сейчас в тренажерном зале и взял дополнительный вес.
Это раздражало. Таня не понимала, что с ним происходит, а он не признавался и на откровенные разговоры не выходил. Она ведь только в этом году прошла психологический тренинг, посвященный тому, как правильно построить серьезные отношения. Таня внимательно слушала все лекции и сохранила все анкеты. По анкетам они с Сашей были отличной парой, а в реальности это почему-то не работало. Таня даже подумывала обсудить все с наставником, однако этот лысый пройдоха за индивидуальную консультацию брал чуть ли не больше, чем за весь курс.
Так что пока Таня готовилась со всем справляться сама. Они же неплохо общались до того, как начали встречаться, приятельствовали, Саша слушал ее и искренне смеялся над ее шутками… А потом, когда они стали парой, что-то изменилось в худшую сторону и без особой причины. Это задевало и оскорбляло, однако сдаваться Таня была не намерена. На тренинге говорили, что найти человека, который тебе подходит, – уже половина дела. Если бы она сейчас удрала, пришлось бы начинать с нуля, да еще и Новый год встречать в одиночестве, а это совсем уж неприятно.
Поэтому то, что Саша старается, она предпочла воспринимать как добрый знак. После работы они встретились в небольшом ресторанчике, уже погрузившемся в атмосферу праздника. Под потолком были подвешены маленькие дизайнерские елочки, парившие в пространстве, как золотые феи. Блюда подавали на английском фарфоре, расписанном в рождественских традициях. На столах стояли вазы с сосновыми ветками, палочками корицы и апельсинами, украшенными гвоздикой. Этот свет, этот аромат, приглушенная музыка из колонок – все должно было пробудить в Саше желание тепла и домашнего уюта.
А Саша будто все внимание сосредоточил на том, чтобы с него улыбка не сползла.
Таня подавила раздражение, наклонилась вперед и опустила обе руки поверх рук своего спутника.
– Саш, что происходит? Ты какой-то усталый сегодня… Посмотри, весь мир праздновать готовится!
Они заняли столик у окна, из которого открывался великолепный вид на площадь. А там и правда разворачивался к вечеру маленький новогодний карнавал. За это Таня всегда любила декабрь: месяц непрекращающегося праздника.
– Новогодняя загрузка, ничего необычного, – пожал плечами Саша. – Не обращай внимания, все… Все в порядке.
Насчет порядка он, конечно, знатно привирал, но Таня уже сообразила, что правду из него не вытянет. Значит, придется вытягивать из кого-то другого… Из его брата, например. Иван был значительно старше Саши, младшего вырастил и относился к нему скорее как отец. Таню в роли невесты Арбатов-старший уже одобрил, он будет на ее стороне.
Только вот поговорить с Иваном раньше завтрашнего дня не получится, а Таня все еще надеялась спасти этот вечер. Она кивнула на двух малышей лет пяти-шести, очаровательных и золотоволосых, как ангелочки. Пока родители наслаждались ужином, дети беззастенчиво носились с воплями между столиков, но мальчик и девочка были настолько милы, что им все прощалось.
– Смотри, какие хорошенькие, – мягко произнесла Таня. – Прости за банальные мечты, но мне нравится думать, что у нас с тобой тоже так будет – уют, спокойствие, любовь наших маленьких…
Образ был красивый, Саша даже бросил заинтересованный взгляд на детей. Однако дети словно не желали подыгрывать: как раз в момент, когда Саша явно задумался о счастливом отцовстве, мальчик все-таки врезался в чей-то стол. Стол пострадал больше: опрокинулись бокалы с вином, хлынули по белоснежной скатерти алые и белые потоки, свеча потухла, а апельсин перекатился на паштет, размазывая липкое месиво по новогоднему зайчику на тарелке. Ребенок при этом не ушибся, но быстро сообразил, что сюсюкать с ним сейчас перестанут – видно, ему было не впервой попадать в такие ситуации. Мальчик сработал на опережение и взвыл пароходной сиреной. Девочка, на пару секунд растерявшаяся, решила, что разумнее всего будет проявить родственную солидарность, и тоже разоралась.
Уют облетел с вечера, как шелуха.
– Надеюсь, у нас все же будет не совсем так, – усмехнулся Саша.
Таня затаилась, ожидая, разозлится он или нет. Мечтать о принце было намного легче, чем отлавливать его, ей теперь постоянно приходилось тренировать терпение.
Но на этот раз обошлось. Саша наблюдал за вопящими детьми скорее с легким сочувствием и любопытством, чем с раздражением. Да и мелких быстро заткнули вручением им двух расписных леденцов на палочках. Заткнуть людей, облитых вином, оказалось сложнее, но это были проблемы ресторана.
У вечера еще был шанс вернуться на путь романтики. Таня была обворожительна. Саша старался. Но прежде, чем восстановилась новогодняя магия, снова начался переполох.
На сей раз суетились не в ресторане, а на улице. Таня сперва не поняла, что случилось, а потом присмотрелась – и глазам своим не поверила. Какой-то недоумок умудрился застрять в объятиях большого пластикового Санта-Клауса. Мужчина метался по площадке испуганным лосем, а пухлый гигант будто катался на нем, вполне довольный жизнью. Вокруг внезапного родео уже собиралась толпа, люди привычно запускали видео на смартфонах – без этого сейчас никуда.
Саша снимать ничего не собирался, но смотрел теперь только вниз – а не на свою спутницу. Таня уже десять раз пожалела, что выбрала столик у окна, но кто ж знал, что в этот день недоумки будут на выгуле? Ей только и оставалось, что ждать, пока закончится шоу.
Внезапно Саша отшатнулся от окна, как ошпаренный, и заметно побледнел. Это было настолько странно, что Таня, давно потерявшая интерес к брачным играм Санта-Клауса, прильнула к стеклу. Но там как раз стало скучновато: несколько парней и молодая женщина отловили возлюбленного манекена и теперь пытались разлучить эту оригинальную пару. Никто не пострадал, ничего пугающего не произошло…
– Саш, с тобой все в порядке? – нахмурилась Таня.
– Да, я… Давай уйдем.
– Это не похоже на «в порядке».
– Голова закружилась, – признал Саша. – Может, прогуляемся?
Не тянул он на нежную барышню, теряющую цвет лица от легкого головокружения. Но ничего объяснять Саша не собирался, а догадаться было невозможно. Прогулка, пожалуй, помогла бы, вот только в ресторан Таня приехала сразу со съемки – в сапожках на умопомрачительном каблуке. Смотрелись они великолепно, но при попытке пройтись по заледенелым улицам грозили тремя переломами со смещением. Как минимум.
– Давай лучше ко мне. – Таня бросила многозначительный взгляд на своего спутника. – Поужинаем там… Да и снегопад обещали.
– Как хочешь, – отстраненно отозвался Саша, раздумывая о чем-то своем.
Вот ведь зараза… Таня не могла сказать, что обычно так уж хорошо его понимала, но сегодня он казался особенно далеким и… чужим, что ли.
Ничего, у нее был и план Б. Она в любом случае надеялась привести гостя к себе домой, там, на ее территории, все обязательно будет хорошо.
Саша сам вызвал такси и потащил ее к выходу, причем дальнему и неудобному. Сотня лишних шагов на каблуках. Таня сначала даже не поняла, зачем это, а потом сообразила: Саше хотелось покинуть здание так, чтобы точно не оказаться на площади, где только что катали Санта-Клауса.
– Да что ты там такое увидел? – не выдержала Таня.
– Ничего, просто с этой улицы уезжать удобней, меньше риск попасть в пробку…
Он даже не пытался убедительно соврать, просто говорил то, что могло быть правдой при определенном раскладе. Сдерживать раздражение становилось все сложнее.
Вопреки Сашиной гениальной стратегии, в пробку они все же попали, но это к лучшему. У Тани появилось время, чтобы успокоиться и подавить желание придушить своего спутника новогодней гирляндой. Саша ее медитации не мешал, он сидел рядом, но смотрел в пустоту, Таня будто осталась в машине одна. Водитель такси наверняка решил, что они поссорились, и всю дорогу сочувствующе пыхтел в руль, отказавшись даже от рассуждений о политике и тайнах мироздания.
В своей квартире Таня снова готова была действовать. Она быстро накрыла на стол, достала из стратегических запасов бутылку отличного вина, зажгла свечи и выключила свет.
– Дождись меня, котик, – проворковала она на ухо Саше. – Мне нужно… переодеться.
Он лишь рассеянно кивнул. Вряд ли он уловил обещание, скрытое в слове «переодеться».
Уже было ясно, что толкового ужина не будет. Непонятно, что так повлияло на Сашу, но он стал еще более замкнутым, чем раньше. Таня знала только один надежный способ отвлечь мужчину в таком состоянии.
Она ушла в свою спальню, поспешно расстелила кровать, сбросила платье и стала перед зеркалом, прикидывая, что бы добавить. А ничего, все и так замечательно: ее фигуру не нужно было прикрывать, черное кружево подчеркивало аристократичную бледность кожи, чулки и ожерелье усиливали эффект намеренного соблазнения, игры, театра… Таня достала из шкафа туфли на шпильке, она любила законченные образы. Ноги, уставшие за долгий день, отчаянно протестовали против такого решения, однако она успокаивала себя тем, что это ненадолго. В полумраке зимней ночи она была настолько прекрасна, что даже Саша не выдержит и наверняка вернется в настоящий момент.
Перед тем, как покинуть спальню, она взяла с комода духи и выпустила на кожу облако аромата. «Кашемировый туман», настроение зимы, соблазн холодных ночей. Сандал, ваниль и амбра. Кашемировое дерево. Жасмин и ландыш – как напоминание о нежности весны и горячей страсти лета. Духи становились завесой, закрывающей от обыденности квартиры, уносящей в волшебный мир хотя бы ненадолго.
Таня вошла на кухню медленно, грациозно. От бедра, как ходила по подиуму. Она делала все, чтобы каблуки не портили эффект козлиным цоканьем. Она позволила золотому свету свечей пролиться на нее, она беззвучно выскользнула из мрака, как нимфа, порождение иного мира.
Саша, конечно, услышал, заметил, понял, чего она ждет. Тяжело вздохнув, он поднялся из-за стола, улыбнулся и направился к полуобнаженной девушке. Он протягивал к ней руки, ничего не говорил, он готовился обнять ее, как обычно… Только это уже не имело никакого значения для Тани.
Он. Тяжело. Вздохнул.
Может, в другой день и при других обстоятельствах Таня еще смогла бы это выдержать, но сегодня она и так стерпела слишком много. Вздох стал той пресловутой каплей, переполняющей чашу. Понятно, что за принцев нужно бороться, но всему же есть предел!
Поэтому, когда Саша попытался ее обнять, она оттолкнула его, замерла, упираясь руками в бока. Поза получилась далеко не эротичная и требовала сменить кружевное белье на застиранный халат, но Тане сейчас было плевать.
– Это что было? – поинтересовалась она, щедро смазав каждое слово змеиным ядом. – Ты что вздыхаешь так, будто на рудники собрался?
– Пошутить про шахту сейчас можно или неуместно?
– Я тебе сейчас голову оторву! – пообещала Таня. – Значит, я для тебя повинность?!
– Таньчик, солнце, не злись… Да я вообще не о тебе думал сейчас!
Он считал, что от этих слов станет легче. Таня оглянулась по сторонам, вспоминая, куда убрала ножи.
– Не обо мне? Не обо мне?! Я тут перед ним марширую в трусах! Во французском кружеве! А он думает не обо мне и еще вздыхает, когда его от важных размышлений половым сношением отвлечь собираются!
– Таня, да все не так было…
– Верно тут только «все не так» – весь вечер! Ты не со мной. А вот с кем, мне интересно? Неужели с этой толстухой своей?
– С кем? – растерялся Саша. – С какой еще толстухой?
Растерялся он искренне, значит, выстрел пролетел мимо цели. Таня знала, что по работе он много общается с какой-то толстой девицей – видела их вместе пару раз. Но сейчас Саша действительно не мог сообразить, о ком речь. Таня решила убедиться, просто на всякий случай:
– С этой твоей, многодетной – Олей или как ее?
– Оля… При чем тут Оля?
Нет, точно не Оля. Слишком уж ошалелый у Саши вид. А если бы действительно думал о своей толстушке – был бы виноватый. Но кто тогда сумел его отвлечь? Таня отказывалась верить, что на свидании с невестой он отвлекся на налоги или проект капитального ремонта. С мыслей о женщине сбивает только другая женщина. Только вот кого он умудрился завести? И когда? В том, что он работает, как проклятый, и сомневаться не приходилось. В постоянной зоне видимости у него только толстушка Оля, и это точно не она.
Нужно будет поговорить с Иваном, этот точно все про младшего братца знает. Но уже не сегодня, и не только потому, что поздно. Таня чувствовала: на этот день лимит ее терпения исчерпан. Если Саша со своим извиняющимся взглядом и дурацкими объяснениями задержится чуть дольше, им все же придется узнать, в состоянии ли человек пережить удар сковородой по голове.
– Просто уйди, – велела Таня. – Немедленно!
– Тань, ну правда…
