Kitobni o'qish: «Источник света», sahifa 4

Матвей не знал, чем именно была больна Валентина, в личном деле ограничились тем же обобщенным определением «аутоиммунное заболевание». Да и не имело это значения, но ему было любопытно, он предпочитал представлять полную картину случившегося.

– Какой диагноз поставили вашей матери?

– Сейчас, я… Там что-то японское, – нахмурилась Лина. – Знаю, я кажусь вам ужасной дочерью, но и вы меня поймите: нам было запрещено упоминать при маме болезнь.

– Вас не интересовало, от чего умирала ваша мать?

– Да что вы такое говорите?! Это было важно, я знала название! Я искала по нему информацию, убедилась, что оно реальное, редкое… Я все равно ничего не могла сделать! А, вспомнила! Болезнь Хашимото – кажется, так…

Матвей, уже направлявшийся к двери, замер в движении, недоверчиво покосился на Лину, пытаясь понять, издевается она над ним или нет. Не похоже, что издевается, снова плачет… Либо что-то перепутала, либо не понимает, что говорит.

Собственно, и другие профайлеры на месте Матвея бы не поняли, в лучшем случае полезли бы в интернет. А вот Матвей сейчас был особенно благодарен Форсову, который настоял на получении своим старшим учеником медицинского образования.

– Болезнь Хашимото? – переспросил профайлер. – Аутоиммунный тиреоидит?

– Не знаю… Кажется, что-то такое…

– Болезнь щитовидной железы? – нетерпеливо перефразировал Матвей.

– Да, это точно щитовидки болезнь!

– Тогда у нас с вами проблема.

– Что? – растерялась Лина. – Я не понимаю…

– Я тоже. Я только знаю, что тиреоидит Хашимото – заболевание контролируемое, легко корректирующееся лечением и не вызывающее тех осложнений, которые вы упомянули. Ах да, и на продолжительность жизни оно при правильном лечении никак не влияет, так что метафорический призрак смерти над вашей матерью не довлел. А теперь давайте обсудим ее последние месяцы еще раз, потому что я подозреваю: ее знакомая, настоявшая на моей консультации, была куда ближе к истине, чем мне показалось изначально.

* * *

Прибывшие на место преступления полицейские действовали по привычной схеме: первым делом они арестовали Гарика. Даже участковый настолько растерялся от подобного напора, что мямлил в стороне, повлиять на ситуацию он не пытался. Гарик, в отличие от него, никакой растерянности не испытывал, телефон Форсова давно был забит у него в список быстрого дозвона. Наставник же, выяснив, что банальное примирение семьи вмиг стало историей убийства, за полчаса освободил младшего профайлера, убедив полицию, что Гарик – явление шумное и суетливое, но в целом полезное. Так что его не только избавили от наручников, его еще и пустили обратно в залитый кровью дом.

Иногда Гарика тревожило то, что он без труда отстраняется от событий, способных шокировать нормальных людей. Однако сегодня это шло ему на пользу: пока эксперты, не видевшие ничего подобного, пытались прийти в себя, то и дело выбегая на лужайку, попрощаться с завтраком, он осматривал комнаты и коридоры.

Все указывало на то, что Виталий Чарушин жил именно так, как рассказывал его сын: не богато, не бедно, тихо и мирно. В его доме не чувствовалось роскоши, да она и не требовалась, здесь все было обустроено так, как удобно хозяину. Порядок царил идеальный – до того, как это место стало ареной кровавой расправы. Виталий внес все необходимые изменения, которые облегчают существование рядом с больным человеком: на дверях и окнах были установлены замки, в ванной обнаружились дополнительные поручни и специальная скамейка для мытья пожилой женщины. Чарушин и правда настроился на то, чтобы провести последние годы в заботе о матери… Причем заботе самостоятельной: ни Гарик, ни эксперты пока не нашли указаний на постороннее присутствие.

Полицейские сначала игнорировали Гарика, не понимая, кто он такой, и на всякий случай подозревая. Но когда профайлер устроился в коридоре и начал примеряться к удару веником по воздуху, следователь все-таки соизволил к нему подойти.

– Вот и что вы делаете? – укоризненно поинтересовался он.

– У вас есть арбуз? – деловито поинтересовался Гарик.

– Какой еще арбуз?..

– Среднего размера, примерно с голову взрослого мужчины.

– Вас все это веселит?

– Там под плинтусом коллекция раздробленных зубов, кому-то от этого смешно? – удивился Гарик. – Нет, я пытаюсь воспроизвести то, что здесь случилось.

– Зачем?

– Чтобы понять, кто мог это сделать.

Эксперты все еще надеялись найти в доме труп Чарушина, но Гарик даже не сомневался: тела тут нет. Пятна крови и уровень загрязнения некоторых кухонных инструментов намекают, что хозяина дома, скорее всего, расчленили и вынесли. А вот убили его в прихожей… Или, по крайней мере, начали убивать.

Тот, кто это сделал, обладал внушительной мускулатурой. Судя по брызгам и фрагментам костей, били бейсбольной битой или чем-то вроде того, причем с огромной силой и быстро. Вряд ли немолодой, тяжело больной мужчина мог оказать сопротивление. Так к чему подобная жестокость? Это или что-то личное, или убийца агрессивный идиот. Но во втором варианте ему не хватило бы мозгов на то, чтобы избавиться от тела и хотя бы плохонько, а замести следы. Что-то тут не сходится…

От размышлений об этом Гарика отвлек вызов на видеочат – Григорию Чарушину не терпелось поговорить. Отказываться профайлер не стал и скоро увидел блудного сына, обустроившегося в просторном, дорого обставленном кабинете.

– Ну что? – нетерпеливо поинтересовался Григорий. – Вы нашли моего отца?

– Нашли. Вот он.

Гарик развернул смартфон так, чтобы камера запечатлела кровавые разводы и узнаваемый человеческий зуб на полу. Из динамика донесся крик и звук глухого падения. Надо же, нервный какой, в обморок грохнулся… Значит, через час-другой перезвонит, а пока не будет мешать.

Особого сочувствия к нему Гарик не испытывал. Григорий не хотел смерти отца и теперь наверняка будет скорбеть. Но, сокрушаясь из-за океана, он за эти годы ничего не сделал для воссоединения с семьей. Он и сейчас пытался просто откупиться от отца, однако бывают ситуации, когда денег недостаточно.

Профайлер понимал, что теперь отступать нельзя. Да, это явно дело полиции, и расследование точно будет. Но и умение составлять психологический профиль преступника пригодится…

Все ведь непросто, и это вряд ли было вторжение маньяка с битой. Дверь была заперта, когда пришел Гарик, он ее лично вскрывал. Замок не был поврежден. Нужно еще осмотреть вторую дверь, она в таких домах обычно есть, но пока все указывает на то, что Чарушин сам впустил своего убийцу. Люди, обладающие такой значительной физической силой, обычно и внешне не похожи на пушистых зайчиков. Получается, Виталий доверял тому, кто в итоге лишил его жизни. Ну и с чего бы ему заводить среди друзей такого бугая? И не удивляться тому, что бугай вдруг пришел с битой?

Вопрос мотива преступления остается открытым. Личная месть? Возможно, но тоже любопытно – чем обычный человек с обычной жизнью мог заслужить такое. Ограбление? Вариант, эксперты только приступили к осмотру дома, сохранность ценных вещей и денег под вопросом. Но очевидного погрома нет… Погрома предметов, а не человеческого тела, что даже иронично. Так что если убийца и забрал что-то с собой, он это не искал, он знал, где лежит нужный ему предмет.

Ну и остается фактор старушки. Травмы она получила, но несущественные – похоже, тот, кто убил ее сына, просто отшвырнул Надежду Геннадьевну в сторону, когда она начала путаться под ногами. Хотел бы убить – убил бы, но он не хотел. Еще один важный вопрос: почему? Знал, что она в силу болезни не сможет стать свидетельницей, и пощадил? Или хотел, чтобы она мучалась, медленно умирая от голода и жажды? Для всего этого ему нужно было знать, в каком она состоянии, кто общается с семьей, когда хватятся Виталия… Это кто-то из близкого круга, без вариантов. В маленькой, тихой, уютной деревне, где все друг друга знают. Получается, это или человек из прошлого Виталия, который его отследил, или кто-то из местных…

К этому моменту в себя пришел Григорий – чуть быстрее, чем ожидал профайлер. Но в остальном его поведение оставалось предсказуемым: следующий сеанс видеосвязи он начал с громогласных обвинений, доказывавших, что русский мат он за годы на чужбине как раз не забыл.

Его гневную тираду Гарик пропустил мимо ушей, заговорил он, лишь когда Чарушин-младший выдохся.

– Выпустил пар? – с показательной заботой осведомился профайлер. – Хорошо, потому что это была одноразовая акция «Дитя в истерике», больше я на такое тратить время не собираюсь. Ты мне в дальнейшем будешь нужен только для получения информации.

– Я вам плачу!

– Не за то, чтобы я твои визги слушал.

– Тогда я платить перестану! – процедил сквозь сжатые зубы Григорий.

– Ну, в этом случае мне придется расконсервировать последнего ежа, а ты так и не узнаешь, что произошло с твоей семьей.

– Так же… Нельзя… Это мой отец!

– С которым ты дофига общался в последние годы и теперь жить без него не можешь, – усмехнулся Гарик. – Девушка у тебя есть?

– Есть… А при чем здесь это?

– Вот у нее на груди и порыдаешь, у меня не надо. Я-то знаю, что ты в итоге установишь отцу самый дорогой памятник, какой сможешь заказать через интернет, но на похороны снова не приедешь. И если убийцу не найдут, ты всхлипнешь и утрешься. А я таким не занимаюсь, мне нужно знать, кто убил твоего отца. Любознательный я. Поэтому в темпе вспоминай, кто ненавидел его настолько, что перед смертью долго и мучительно пытал.

– Его… пытали?..

– Вспоминай давай!

Правдой это не было, однако и солгал Гарик не из мстительности, а по той же причине, которая заставила его умолчать о других вариантах. Ему нужно было, чтобы Григорий полностью сосредоточился на поиске врагов, а не строил из себя детектива, анализируя иные версии.

Григорий действительно задумался, он долго молчал, но ничего путного так и не выдал.

– У моего отца не было настоящих врагов, никогда. Он был настолько добрым, что это ему даже вредило – лишало денег, возможности повышения… Если можно было помочь бесплатно – он помогал. Если думал, что кому-то другому нужно больше, – уступал. Мама, когда была жива, страшно злилась на него за это, а я… Я презирал. Мне стыдно так говорить, но если вам нужна правда…

– Да ничего тебе не стыдно, просто так принято говорить, когда кто-то умирает, – поморщился Гарик. – Мне это можешь не продвигать. Ты нашел оправдание его поступкам на уровне не разума даже, а типично американской ментальности, под которую переформатировался: никого нельзя осуждать ни за что. Но в глубине души ты все тот же пацан, который вырос при мягкотелом папаше-неудачнике. Вот это всё выучи и в посильном переводе перескажи своему психологу. Звони, если что-то еще вспомнишь по делу, а если не вспомнишь – не звони, ты мне даже не нравишься. Гонорар, кстати, удваивается, счет ты знаешь.

– Да по какому праву…

Дослушивать Гарик не собирался, он просто отключил видеочат. В том, что Григорий заплатит все до последней копейки, а вернее, последнего цента, он даже не сомневался. Этот тип уже привык откупаться от собственной совести, откупится и сейчас. Гарик же не планировал бросать это дело в любом случае, деньги ему были не нужны – а вот новой протеже Форсова они пригодятся, хоть что-то хорошее из этой трагедии получится.

Но это так, обстоятельства, которые не имели для Гарика такого уж большого значения. Пока что он все силы хотел сосредоточить на главном: в ком же добряк Чарушин ошибся настолько сильно, что это закончилось мучительной смертью?

* * *

– Просила ведь не называть меня так, – вздохнула Таиса. – Особенно при том, что ни ты, ни я в это не верим.

Она опомнилась быстро – и тут же разозлилась на себя за то, что малявка сумела застать ее врасплох. С другой стороны, ну а как к такому подготовишься? Они с Олей не должны были встречаться… Да и не встретились бы, если бы девочка сама не пришла сюда.

Еще большой вопрос, как Оля добыла ее новый адрес! Хотя, если задуматься, ничего мистического тут нет. У нее остались контакты некоторых подруг Таисы, а главное, ее сестры. Женя сдала бы адрес как нечего делать, она наверняка до сих пор спит и видит примирение своей младшей сестры и отца Оли…

Все-таки они были женаты несколько лет, такое из жизни не выкинешь.

Семья Таисы кандидатуру Дениса Покровского одобрила сразу – хотя бы потому, что семья эту кандидатуру и предложила. Их познакомил отец Таисы, который не любил ограничиваться намеками и сразу заявил, что из такого человека получится замечательный муж. Таиса поддаваться агрессивной рекламной кампании не спешила, но все-таки согласилась встретиться с Денисом.

Она до сих пор не понимала, как решилась на тот брак. Могла бы провести психоанализ собственного поведения и выявить точные причины, но не хотела, подозревала, что результат ей не понравится. Она еще тогда, в день, когда сказала ему «да», чувствовала, что совершает ошибку… Причем ошибку глупую, способную ранить сразу трех человек. Но в ту пору ей не хватило опыта и силы воли, чтобы отказаться – кое-что действительно приходит с возрастом, тут молва не врет.

А вот то, что они протянули вместе так долго, как раз не удивляло. Таису удерживало от развода чувство вины и то самое пресловутое «вдруг удастся все исправить!». Денис был хорош по всем пунктам, которые обычно добавляют в свой список профессиональные свахи, разыскивающие идеального жениха. Молодой, красивый, богатый и успешный. Что тебе еще нужно, женщина?! Не бьет, не пьет… что там еще полагается не делать мужчине, чтобы считаться идеальным? Таиса оставалась с ним в первую очередь потому, что не находила причин уйти.

Ну и конечно, все это время с ними была Оля… Дочь Дениса от первого брака. Там дело закончилось не разводом даже, а побегом. Первая жена Дениса, которая вышла за него замуж совсем юной и в основном из-за беременности, просто удрала однажды с другим мужчиной в другую страну, никому ничего не объясняя. Развод Денис оформил уже без нее.

Когда Таиса впервые услышала об этом, она громыхала так, что незнакомая ей предшественница наверняка изошла икотой под новым супругом. Как можно бросить человека, с которым ты прожила столько лет? Которому клялась в любви? А ребенка своего бросить – какой дрянью нужно быть?

С годами мнение пришлось чуть подкорректировать. Когда настал черед Таисы заговорить о разводе, она поняла, насколько это заманчивый вариант – просто уйти и все, не вырывая из себя объяснения, не подыскивая правильные слова, которых нет и быть не может. Она не поддалась, выдержала свое испытание до конца, но клеймо омерзительной жены с предшественницы сняла.

А вот клеймо никудышней матери – нет. Чтобы там ни происходило между той женщиной и Денисом, их дочь не должна была пострадать из-за такого. Но в итоге Оля получила травму брошенного ребенка, стала настороженным маленьким зверьком, опасающимся подпускать людей слишком близко… Исправить это вроде как полагалось Таисе, а она просто не могла.

Она сразу предупредила Дениса, что не сумеет стать матерью для его дочери. Он рассмеялся и заверил, что Оле это не нужно, она самодостаточная. Таиса позволила себе поверить. Ну и кто в итоге дура? Она тогда уже изучала психологию, должна была догадаться, что маленькая девочка нуждается в матери, в том самом образе, на который будет равняться…

Таиса стать таким вдохновляющим образом не сумела. Она вписалась скорее в роль старшей сестры-разгильдяйки, в которой Оля как раз не нуждалась. Они не враждовали открыто, но и не были по-настоящему близки. Таиса тянула с разводом в том числе и потому, что не хотела второй раз ранить девочку. Но потом до нее дошло: раны не будет, потому что Оля так и не подпустила ее к собственной душе. И в этом она была права… Лучшим, что могла тогда сделать Таиса, было отступить, позволить Денису начать поиск заново, отыскать для Оли ту самую добрую мамочку с мягкими руками и домашней выпечкой. Денис поступок не оценил, но согласие на развод все равно дал.

Они расстались не врагами, однако и не друзьями. После некоторых событий просто нельзя дружить, получится чистой воды лицемерие. Поэтому любые встречи с Денисом и его дочерью Таиса допускала разве что как случайность, при которой люди неловко здороваются и быстро расходятся. Она никак не ожидала снова встретить этого ребенка на пороге собственного дома!

Оля изменилась за эти годы, она вступила в тот период, когда дети очень быстро растут. До взрослой внешности ей было еще далеко, но в ней уже угадывались тонкие черты очень красивой женщины, которой она однажды станет – дополненные типично подростковым упрямым выражением лица и въедливым взглядом, скопированным у отца.

– Если нельзя называть тебя мамой, как же к тебе обращаться? – с вызовом поинтересовалась Оля.

– Как и раньше – Таиса. А лучше – вообще никак. Что ты здесь делаешь?

Таиса решила бы, что с Денисом что-то случилось, но при таком раскладе Оля вряд ли пришла бы именно к ней. Вопрос в том, при каком пришла.

– Очевидно, что мне нужно с тобой поговорить, – раздраженно закатила глаза девочка. – Может, в гости позовешь?

– Я лучше твоего отца вызову.

– Как будто ты не удалила номер!

– Записная книжка моего телефона – бездонная свалка, в которой хранится даже номер сантехника, вызванного один раз десять лет назад, – вздохнула Таиса. – Конечно, там есть номер твоего отца! Доказать?

Вот теперь Оля наконец забеспокоилась:

– Не надо! Я серьезно, мне нужно поговорить с тобой, а при нем я не смогу!

– И о чем ты не сможешь поговорить при родном отце?

– О том, что родной отец попал в секту!

Тут Таиса почти пожалела о том, что начала этот разговор на улице. Но людей рядом с ними не было, да и двор по большей части опустел. Оно и к лучшему: есть слова, на которые отреагирует кто угодно, начнет прислушиваться, проявлять ненужную гражданскую активность… Этого Таисе сейчас хотелось меньше всего.

Пришлось все-таки тащить девочку в свою квартиру, хотя профайлер не была уверена, что эта такая уж хорошая идея. Нет, Денис бы ее так не подставил, а вот сама Оля со своими подростковыми закидонами могла придумать внезапную месть. С другой стороны, зачем ей пакостить человеку, который давно ушел из ее жизни?

Таиса поймала себя на том, что опять реагирует слишком эмоционально. Форсов не раз говорил, что это ее главная слабость, толковый профайлер из нее получится, только если она научится успокаиваться.

В квартире Таиса не стала изображать радушную хозяйку, заливающую гостей чаем, она сразу спросила:

– Что за секта?

– Я не знаю!

– Я теперь должна разбираться с каждой проблемой, которая тебе приснилась?

– Не знаю, как она называется, – уточнила Оля. – Но я уверена, что она существует! Началось все это как какие-то собрания, я даже внимания не обратила… Да что там, обрадовалась, думала, папа себе нормальную девушку найдет! А он начал меняться… Он там зависает, все больше времени проводит с какими-то непонятными людьми. Раньше добиться у него разрешения самостоятельно добраться до школы было проблемой, а теперь – окей, Оля, пофиг, ночуй одна неделю, если что, пиццу закажи! Ему плевать на меня… да и на многое другое, что было важно раньше.

– Но почему ты обратилась именно ко мне?

– Ты ж психологиня!

– Психолог, – поправила Таиса.

– Без разницы. Я иногда узнаю, как у тебя дела… Просто так, по приколу! Я знаю, что где-то год назад ты помогла семье, в которой умер сын… Значит, ты во всяком таком шаришь! Когда ты бросила папу, ты другим занималась, а тут… Ну к кому я должна идти с проблемой секты? Куда звонить, если что?

Кто-то другой на месте Таисы уже подался бы вперед, чтобы обнять несчастную маленькую девочку. Но если бы Таиса была настолько сердобольной, она бы и с Денисом не развелась… Она заставила себя смотреть на эту ситуацию как профайлер, а профайлер подсказывал: Оля сейчас знатно привирает.

Девочка скорее изображала расстройство, а не чувствовала истинный страх. Она играла неплохо, но в пределах способностей ребенка. Таиса уже выставила бы ее вон, если бы не одно большое «но»: не все ее слова были ложью. Похоже, что-то действительно давило на Олю, но вовсе не то, что она произносила вслух.

Впрочем, с детьми всегда сложно… Поэтому Таиса решила действовать напрямую:

– А не пытаешься ли ты прямо сейчас меня подставить, потому что я тебе никогда не нравилась?

– Нет! – почти крикнула Оля. – Конечно, нет, как ты могла подумать такое!

Вот и решилось. Если раньше девочка нервничала, замешивая ложь с правдой, то сейчас выдала чистое, ничем не замутненное вранье.

Таиса тяжело вздохнула, нашла в интернете телефон доверия для людей, пострадавших от религиозных и прочих деструктивных сообществ, и передала Оле.

– Держи. Сюда звони, если проблема реально есть, тут работают незнакомые тетки, подставлять которых нет смысла.

Это было последнее испытание. Если бы Оля действительно считала, что ее отец попал в беду, она бы испугалась, принялась извиняться, сделала бы что угодно, чтобы получить помощь. А вместо этого девочка разозлилась:

– Как ты можешь быть такой стервой?!

– Я, по крайней мере, остаюсь стервой в своем маленьком мирке и никого не пытаюсь подставить.

– У меня отца там, может, в жертву сейчас приносят!

– Не может, кому такой душнила нужен?

– Да пошла ты! Поверить не могу, что он на тебе женился!

Оля раздраженно смяла листок с телефоном доверия, отшвырнула в сторону и направилась к выходу. Как и следовало ожидать, она не преминула изо всех сил хлопнуть дверью и теперь явно бежала вниз по лестнице, чтобы удрать от наказания, которое Таиса не планировала.

Нет там никакой секты, но оно и к лучшему.

Таиса хотела просто забыть о случившемся, у нее были другие дела, а забыть почему-то не получалось. Воспоминания об Оле отказывались отпускать. Вроде как все с ней ясно – придумала непонятно что, устроила подставу… Но что же тогда в ее словах было правдой? Или насчет этого Таиса ошиблась? Или бросила маленького ребенка в чудовищной ситуации?

Она надеялась, что сомнения отступят сами собой, но они лишь нарастали. На следующий день она даже не выдержала и позвонила Матвею… Она и сама не понимала, почему именно ему, почему не Форсову. Просто нажала на его номер, не раздумывая…

Только разговор не сложился. Матвей уже успел получить задание и куда-то уехать, да и она не была уверена, что стоит касаться этой темы. Таиса нашла страничку Оли в соцсетях, убедилась, что девочка живет обычной жизнью, сегодня уже разместила какой-то там смешной ролик – и судьбой отца явно не тяготится!

Все именно так, как и следовало ожидать. Да и вообще, откуда бы в Москве вдруг появилась секта? Еще и специализирующаяся не на жизнью обиженных, а на богатых банкирах? Им-то чего искать в мистических мирах?

Совесть все-таки успокоилась, позволяя Таисе вернуться к расследованию. Как оказалось, вовремя: Даша Ростова, девочка-подросток, случайно убившая горячо любимого парня и очень тяготящаяся этим, в выходные устраивала грандиозную вечеринку.