Kitobni o'qish: «Превратности любви»

Научный факт

Изумрудная тараканья оса

(или самка богомола отдыхает)

Внешне эти осы очень красивы и изящны, взрослая особь около 2-х см, обитают изумрудные тараканьи осы в условиях повышенной тропической влажности, в основном в Южной Азии, Африке и островах Тихого океана.

Эта оса в качестве корма для своего потомства использует тараканов. Механизм охоты такой. Она находит таракана, делает ему две инъекции, которые не просто парализуют жертву, но выборочно блокируют нервные сигналы таким образом, что таракан в прямом смысле становится лишённым воли зомби, сохраняя в полном порядке все функции, кроме возможности передвигаться самостоятельно. Почему две? Уколы носят разный характер, первый просто парализует жертву, а второй, в нервный центр, уже глушит только нервные импульсы, отвечающие за…"ВОЛЮ", т..е. таракан жив, он в сознании, он может двигаться, но не "хочет".

Далее оса просто ведёт покорную безвольную жертву в свою норку, где откладывает в него свои яйца, личинки из которых, в дальнейшем, подчистую выедают жертву изнутри, окукливаются и с осиным вариантом "Я родился!" вылезают из пустого панциря таракана на свет.

И да, жертва, по закону жанра, все это время остаётся полностью живой и в сознании, т.к. мясо должно быть свежим.

Вместо предисловия.

Я никогда не разбиралась в разного рода извращениях и патологиях и сразу хочу обозначить свою позицию: я с особым уважением отношусь к такому понятию как «материнская любовь», но только в нормальном, традиционном смысле. На мой взгляд, чувство, о котором я собираюсь рассказать, не имеет к нему никакого отношения, а, наоборот, является особой разновидностью отклонения от нормы.

Есть такие женщины, у которых наблюдается абсолютно ненормальная, патологическая любовь к своим детям, причем, как правило, к мальчикам. По каким-то непонятным причинам они с раннего детства устанавливают тотальный контроль над их жизнью, окружают их такой опекой, заботой и вниманием, что растят абсолютно безвольных, слабых и эгоистичных «особей». Такие матери никогда не признаются, что их «кровинушка» в чем-то не права. Виноваты все вокруг: жена, дети, начальство, всемирный потоп, глобальное потепление, но только не любимое чадушко. Они до конца жизни готовы выслушивать нытье своих сыночков, вытирать им сопли, отдавать свою пенсию или полностью содержать их.

В результате такой весьма «странной» связи, на мой взгляд, появляются два типа мужчин: «подкаблучники» и «маменькины сынки». Причем, последние гораздо хуже: они даже после женитьбы не могут разорвать связь с материнской пуповиной.

Самым страшным в этой ситуации является то, что такие матери даже не осознают, что делают несчастными всех вокруг. Несчастны они сами, потому что их детям плохо, и они из-за слабости характера не могут устроиться в жизни. Несчастны их снохи, потому что вынуждены жить с такими тюфяками. Несчастны их внуки, потому что отцам вечно не до них. Несчастны, в конце концов, и их сыночки, потому что совершенно не состоялись в жизни.

Тетя Валя была моей соседкой по лестничной клетке. Милая безобидная старушка когда-то работала в поликлинике врачом – офтальмологом. Муж ее, дядя Петя, умер лет 25 назад, и она осталась со своим сыночком Коленькой.

Дядя Петя работал на заводе грузчиком. Очевидно, что в результате сложившегося мезальянса, супруги были несчастны друг с другом. Тетя Валя всегда с чувством определенной досады и разочарования смотрела на своего горе-супруга и, по всему было видно, что стеснялась его. Поэтому, все свою нерастраченную женскую любовь она обрушила на бедного Коленьку.

Я, будучи девчонкой, даже завидовала Кольке (мы с ним почти ровесники): какие близкие у них отношения с мамой. Идя по двору, они, веселые и довольные, постоянно о чем-то болтали. Колька, как правило, что-то оживленно рассказывал, а тетя Валя всегда очень внимательно слушала его, о чем-то переспрашивала, уточняла. Было видно невооруженным взглядом: ей не безразличны Колькины россказни. Моя же мама только делала вид, что слушает меня, и мне всегда приходилось переспрашивать: «Мам, ты вообще слушаешь меня? Ты слышишь, что я тебе говорю?»

В девятнадцать лет Колька женился на Люське из соседнего двора. Тетя Валя вообще привыкла исполнять все Колькины прихоти по первому требованию. Хочешь машинку – на. Куртку? – пожалуйста. Жениться? Ну что ж тут поделаешь? Хочется же! Целый год после женитьбы Колька практически не появлялся у нас в подъезде, тетя Валя сама ходила к молодым в гости. Но, видно, семейная жизнь Кольке быстро наскучила, заботы, которые на него свалились, особенно после рождения ребенка, оказались совершенно непосильны для тонкой Колькиной душевной организации. И он снова практически переселился к маме. С тех пор прошло уже достаточно много лет, но Колька по-прежнему, жил на два дома.

Как то утром я, возвращаясь из магазина, вошла в подъезд. На площадке третьего этажа я увидела тетю Валю. Она с нетерпением выглядывала в окно, заламывала руки и постоянно вздыхала.