Kitobni o'qish: «Иные»

– Взгляните, детектив, – подозвал меня правее от тела констебль Рид, самый молодой из присутствовавших здесь офицеров полиции.

Я зашагал в его сторону, глядя, как у мальчонки аж колени трясутся от вида всего, что здесь произошло этой ночью. Да уж, зрелище не из лучших, но я, признаться, видал и не такое. А вот он… Ну, сколько ему? Слегка за двадцать, почти ещё курсант, куда ему на изуродованные трупы смотреть? Переводил бы детишек через дорогу, следил за порядками в Клапхэм Коммон или ещё каком парке.

Мне было его искренне жаль. Какие впечатления у молодого парня останутся от вот этого всего? Ещё ночными кошмарами мучиться будет, бедолага. Если где-то нашли тело, то пусть на такой адрес выезжают ребята бывалые и с крепкими нервами, закалённые полицейской работой, а не такие юнцы.

Там же, куда он меня подозвал, валялась горстка альбомных листков, выскочивших из створок тёмно-коричневой папки. Немного промокшие из-за тумана и утренней росы, однако сейчас уже подсыхающие на солнце, принимающие соответственный вид покоробленной и искорёженной бумаги.

Он протянул к ним свою руку, чтобы взять и рассмотреть, но я оборвал его прежде, чем кончики пальцев его правой кисти успели прикоснуться к белым, исчерченным чёрной и синей тушью, листам. Кажется, там были ещё вкрапления красной ручки на какие-то особые места или слова, или даже какие-то не шибко мне понятные символы.

– Не трогай, там могут быть отпечатки. Собери в пакет, как вещдок, в участке разберёмся, – посоветовал я ему, и он полез за пинцетом.

Я же, ещё немного поразглядывав эту папку и валявшуюся исчерченную от руки бумагу, перешёл узкую кладбищенскую дорожку, вымощенную камнем, и вернулся к лежащему на траве телу неизвестного мужчины.

Его вид за время моего отсутствия ничуть не изменился. Жутко исхудавшее тело, где посиневшая и даже позеленевшая кожа буквально облепляла кости, плотно к ним прилегая. Он вываливался из собственной одежды, словно она была на несколько размеров больше, глаза глубоко впали, демонстрируя очертания черепа, а в том, что когда-то было правым ухом, красовалась золотая серьга в виде звезды.

Удивительное дело, кто бы с ним такое не сотворил, драгоценности он не забрал, так что убийство было отнюдь не ради денег. На исхудавших костлявых пальцах имелись ещё более впечатляющие кольца и перстни, в карманах пиджака были обнаружены деньги, пара тканей, похожие на носовые платки, хотя насчёт квадрата ярко-красного бархата я не был бы так уверен, а также карманные часы, которые тоже никто не тронул и не забрал.

Торчавшие из утончившихся губ зубы были покрыты липкой слюной, в которой копошились вылезшие из травы жучки. Гадкое зрелище, надо признать. Весь его вид был таким, отпугивающим, зловещим, не вызывающим желания приблизиться.

Однако это тощее тело отнюдь не выглядело так, словно жертву морили голодом. Кожа, обхватившая закоченевший труп, не только плотно к нему прилегала, но и местами была в сильных складках, что явно давало нам понять – этот тип умер не от нехватки пищи, а его буквально высосали.

Кто-то выкачал и слил из тела всю кровь. Бедняга валялся на боку и был одет в деловой костюм, так что, требовалось хорошенько осмотреть тело на столе морга уже экспертами, чтобы обнаружить, кто и как умудрился обескровить несчастного. Из наружных повреждений виднелось лишь потенциальное место убийства – две небольшие отметины на шее, словно его туда дважды кольнули шилом или, может быть, даже какой-нибудь маленькой и острой отвёрткой.

Я видал подобные раны, так что смею предполагать, однако обычно они наносились людям в грудь или чуть ниже плеча. Впрочем, случай с уколом в горло тоже имел место быть в моей практике. Там убийце хватило одного удара, здесь же потребовалось, как минимум, два.

Одежда и складки кожи говорили о том, что при жизни этот человек был вполне рослым и крупным, так что не удивительно, что чтобы его завалить кому-то потребовалось нанести более одного точного удара. Либо первый из них попросту не попал в нужную артерию или куда там. Вокруг нет характерной лужи крови, даже следов на одежде возле ран не наблюдаю. Всё весьма аккуратно выкачали… Прочту отчёт патологоанатома потом, как тот осмотрит труп, он мне всё и объяснит, что здесь к чему.

Меня сейчас волновали не причина смерти и способ умерщвления, не орудие убийства и даже не следы борьбы на месте преступления, а какие-нибудь более существенные улики, которые бы пролили свет на личность убийцы. Однако рядом в траве и на кладбищенской земле ничего такого не обнаружилось.

Узнаем кто он, выясним, что там по алиби у всех его знакомых и недоброжелателей. Я повелел ребятам разойтись по всей территории кладбища, может, где отыщется какая-нибудь зацепка. Пока что, кроме той стопки бумаг, никаких вещей здесь рядом не обнаружил ни я, ни мои офицеры.

Понятное дело, что тут может быть целая уйма ложных объектов. Это ж, в конце концов, кладбище. Сколько людей здесь бывает, приносят что-то на могилы, за что-нибудь цепляются, тут большая часть оград с остроконечными пиками, видать от вандалов, в общем, оставляют люди ниточки от своих костюмов на цепких деталях металлических заграждений или маленьких торчащих щепках деревянных лавочек.

Что уж говорить о возможных следах на земле в самых разных концах этого места. Да уж, дело предстояло не из лёгких. И даже связать особо не с чем. Вот сколько я за карьеру всего повидал, а чтобы из человека выкачали всю кровь – такого ещё здесь не случалось.

Надо, конечно, поднять архивы, позвонить коллегам в соседние области, не было ли там похожих происшествий. Что ж это за маньяк такой, зачем ему кровь, и что вообще здесь вчера ночью творилось на кладбище? В человеке вот сколько? Литров пять? С учётом, что перед нами господин весьма тучный, в таком, может, даже и больше. Сколько ж часов его так высасывали?

Этот бедолага – кто он? Он сюда зачем-то приходил, или это убийца привёз его и притащил на это место? Надеюсь, во внутренних карманах отыщутся какие-нибудь документы. К нему и прикасаться-то здесь все боятся, не то, что хорошенько обыскать.

– Свечи, детектив, взгляните, – подозвал меня Доррет, сидящий на корточках неподалёку от ближайшей довольно старой могильной плиты, покрытой нитями подрагивавшей паутины.

Это место не представляло собой саму могилу, плита сейчас была к нам как бы спиной, то есть констебль, я и лежащее тело были на территории за всеми заграждениями и заборчиками, так что это даже не выглядело, будто бы он навещал кого-то из родственников.

Однако же здесь, внизу под плитой валялись круглые огарки маленьких декоративных свечек. Таких плоских и круглых, которые обычно недолго горят. Чаще даже ароматических.

– На воске также могут сохраниться отпечатки, так что не прикасайтесь руками, – посоветовал я, хотя на самом деле эти свечи, скорее всего, парафиновые, что сути просьбы, замечу, никак не меняет.

Их тоже вскоре упаковали в пакетики, а двое самых смелых приблизились к трупу за моей спиной и, прикрыв рты платками, чтобы не вдыхать этот смрад разложения, осматривали истощённое тело, выглядывавшее из рукавов и ворота пиджака, словно маленькая креветка из несоразмерной для себя ракушки.

– Отметины на шее, – проговорил один из них, – Это, что? Укус?

– Не говори глупостей, – бросил я ему, – Ты взгляни на точки, на их диаметр. Это нож для колки льда или шило. В крайнем случае, острая крестовая отвёртка, – жестикулировал я пальцами, пытаясь подобрать варианты.

Крестовая, потому как её кончик у большинства представителей куда лучше работает в качестве иглы, нежели плоская прямошпилевая. Та бы оставила, скорее всего, характерный порез, трещину в обе стороны от дыры, и отметины бы, как мне говорит опыт, имели бы раз вид разрезов, выглядели бы маленькими чёрточками, а не круглыми точками.

Здесь же всё походило на укол шилом или подобным инструментом. Для крупного шприца отметины всё равно были слишком широкими, как мне казалось, однако сам факт выкачивания крови говорил о том, что именно со шприцами мог иметь дело здешний убийца.

Впрочем, скорее всего, задействован был какой-то насос. В любом случае принцип забора крови был именно таким, если допустить, что в шею этого человека не просто убили чем-то острым, а ещё именно отсюда и выкачивали из него жидкости. Хотя, опять-таки, сначала требовалось заключение специалистов после полного осмотра тела, нет ли ещё каких отметин и порезов.

Не уверен, что через шейные артерии можно прямо-таки выкачать из организма всю кровь, но, кто знает, какими насосами пользовался маньяк, подключая их к крупным шприцам или иглам. Это ж около пяти литров, их надо не просто изъять, но ещё и куда-то слить, поместить в сосуды, увезти с собой…

Самое интересное, повторюсь, что следов этой самой крови вокруг нигде нет. Это меня тревожит сильнее всего сейчас. Не отпускает прям. Будто ни капли не пролилось, разве ж такое возможно? Да даже воротник должен бы быть запачкан, если его убивали шилом или чем-то острым в шею. Оттуда ж так хлестать должно было!

Неужто замыл? Почему мы ничего не обнаружили? Продолжаем осмотр места, однако безрезультатно в этом плане. На траве, на земле, на каменной плитке дорожек рядом – нигде никаких кровавых следов, разводов или засохших капель.

– Доррет, Лойз, вчера дождя точно никакого ведь не было? – уточнил я о погоде у двоих ближайших к себе констеблей, первый из которых как раз закончил собирать огарки свечей и прошёл мимо меня уже в направлении лежавшего тела.

– Нет, сэр, только очень густой туман, – отозвался мне один из них.

– Пожалуй, даже слишком густой, совсем непроглядный, – добавил второй, что нёс улики.

Туман – это, конечно, влага, но едва ли достаточная, чтобы вместе с утренней росой вот так смыть какие-либо кровавые следы. Я ещё раз посмотрел на свечки в пакетике, кольца и звездовидную серьгу, вспомнил те бумаги с рисунками и знаками, которые тоже уже были убраны в пакет…

– Маккей, ты ж у нас по всяким гороскопам, там вчера никакого «особого дня» или ночи не наблюдалось? Тут мог проводиться какой-то ритуал. Может там, не знаю, парад планет, луна в Козероге, День Рождения у князя тьмы? Никакой интересной даты? – окликнул я рослого не слишком плечистого парня.

Кирк Маккей у нас всегда отличался склонностью верить в приметы, предсказания из журналов, особенности знаков зодиака и прочую паранормальную ерунду. Не знаю уж, как с верой приведения или снежного человека, но свой гороскоп он явно читал каждый день и даже старался следовать написанным советам.

Естественно, сам я не верю в религиозную дичь или какую-то мистику, для меня поклонение тёмным силам и ритуалы – это лишь очередные мотивы к преступлениям. Похищения, убийства, ритуальные жертвоприношения… Жуть, да и только, а мне приходится ловить всех таких мерзавцев. Теперь, правда, вероятно, сам сатанист стал чьей-то жертвой, но мне неплохо бы выяснить, чьей именно.

– Кажется, нет, сэр, – задумчиво ответил он мне, – но я всё уже уточню, поищу что-нибудь и о дате, и о фазах луны вчерашней ночью.

Очень исполнительный и я бы даже сказал дотошный тип. Сам себя он так и называет, мол «типичный козерог» – пунктуален, трудолюбив, въедлив до мелочей, работает за троих. Чернобровый худой, с большими карими глазами и ультракороткой стрижкой. Для работы «в поле» кандидат не лучший, не каждого мужлана задержать способен, а вот, как помощник в полицейском офисе – работник прямо-таки незаменимый. Всё подскажет, всё сделает, всегда готов помочь.

– Да уж, будь любезен, а то я всё понять не могу, что жертва здесь забыла в ночное время. Свидетелей разыскали, джентльмены? Нашли что-нибудь? – спросил я у пары офицеров, обходивших периметр кладбища и сейчас как раз вернувшихся сюда, подошедших ко мне и лежащему телу.

– Следов и зацепок никаких, сэр, – прозвучал ответ рослого усатого парня.

– Ни крови, ни отпечатков ботинок на грязи где-либо за оградой, вероятно убийца шагал по каменным дорожкам. Есть кладбищенский сторож, старик, он-то нас с утра и вызвал, но говорить он отказывается, – сообщил мне второй, внешне постарше, с тонкими линиями усиков под тонким носом и двухдневной щетиной на подбородке.

– Отказывается?! Это ещё почему? – возмутился я, – То есть он – свидетель? Он всё видел?

– Мы точно не знаем, сэр. Он сказал «Ничего я вам не скажу, всё равно не поверите» и закрылся в сторожке, – был раздосадованный ответ, – Мы даже стучались.

– Ага, и в окно тоже, – добавил второй.

– Ведите-ка к нему, а здесь постарайтесь никто ничего не трогать. Но если кто-то в перчатках аккуратно обыщет карманы жертвы и найти хоть что-то полезное кроме носовых платков, получит от меня персональную благодарность, – бросил я остальным, чтобы не ленились делать свою работу и не боялись вида мертвецов.

С чего вообще бояться мёртвых? Они ведь уже покойники, не могут причинить вреда, остановить тебя от обыска, напасть. Они же трупы, им уже всё равно, что будут вытворять с их телом. Хотя в данном случае, буду откровенен, не завидую я тем людям в морге, которым предстоит обследовать это. Как у него можно вообще будет вскрытие провести? Лучше об этом даже не думать и ничего у себя в голове не представлять.

Сторожка располагалась в старой части кладбища, так что вскоре комфортные дорожки под ногами обратились в тропинки, петляющие среди заброшенных и неухоженных могил. Прошлогодняя листва, обилие паутины, обломки сухих веточек – да уж, тут давненько никто не ходил и не прибирался.

Обязанности дворника, очевидно, в обязанности сторожа не входили, но при этом никакого уборщика сюда тоже не нанимали. Хотя, может, я и не прав, и это касается лишь старой части кладбища, ведь основная не выглядит настолько заросшей и заброшенной.

Здание само по себе тоже выглядело неважно, как и всё вокруг. Стареющие, иссыхающие и умирающие деревья впивались длинными и тонкими пальцами своих костлявых веток в давно прогнившую крышу. Ржавые металлические листы сползали лохмотьями с деревянных балок, однако под ними виднелось ещё одно горизонтальное перекрытие, отделявшее миниатюрный чердак от, собственно, жилища сторожа.

Впрочем, «жилищем» это я так образно его обозвал, едва ли он действительно тут проводит времени дольше, чем того требует рабочая смена. Сколько их тут таких, чередующихся сутки или как у них заведено – понятия не имею, но, может, прямо сейчас и выясню.

– Полиция, открывайте, – постучался я в дверь достаточно громко.

– Прочь! Прочь! – доносилось оттуда старческим голосом, – Я вам уже всё сказал, когда приходить.

– Нет, уж, мистер, – подошёл я к стеклу, выговаривая всё достаточно тщательно, – Лично МНЕ вы ещё ничего не сказали. Или хотите, чтобы я вернулся с обыском, перевернув эту хибару вверх дном?

После недолгого молчания послышался скрип, кряхтение, даже не знаю мебели или самого сторожа, затем по полу мерзко прошаркали подошвы его обуви и дверь со скрипом, наконец, отворилась.

Мужчина был и вправду в годах, невысокого роста, такой весь из себя крепкий и коренастый, ещё способный постоять за себя в какой-нибудь барной драке и уж, тем более, быть ночным сторожем на кладбище, охраняя здесь всё от каких-нибудь вандалов. Особенно, если будет вооружён чем-нибудь, а в его инвентаре внутри сторожки, уверен, уж найдётся какое-нибудь ружьё.

Его округлая голова обрамлялась широкими, с ладонь, бакенбардами вниз от плотных ушей, плавно и незаметно перераставших в такую же седую бороду. Выглядело это довольно странно, но не мне судить людские причуды. Маленький нос, напоминающий луковицу, имел на себе следы от очков, которых сейчас на лице не было.

– Детектив Дэррил Лэмбс, – представился я, – У меня к вам есть несколько вопросов.

Он посмотрел на меня, прищуривая свои мелкие поросячьи глазки, будто бы оценивающе, присматриваясь, изучая за это короткое мгновение, а затем лишь слегка покачал головой, не столько с отрицанием, сколько даже с каким-то сожалением.

– Что я вам могу сказать, детектив? Приходите попозже, когда уже во всё поверите, – проскрипел он своим старческим голосом, да ещё с таким звуком, словно ему давно поря промочить горло хоть чем-нибудь.

– Во что это «во всё»? У вас тут труп, а не станете сотрудничать – станете первым же подозреваемым, – пригрозил ему я.

– У меня, насколько мне известно, есть право хранить молчание. Я пойму, когда вы придёте, будучи готовым услышать то, что я видел. А пока прошу не мешать мне, я хочу поспать после ночной смены, и захотите вломиться в сторожку – уж будьте добры, действительно явитесь с ордером.

Какая изумительная наглость, – теперь уже качал головой я, – этот человек дерзил мне, развернулся и просто направился обратно с порога своей небольшой сторожки. Сейчас не было повода его задерживать и что-то предъявлять, хотя я действительно мог бы приказать парням сопроводить его в участок.

– Так и поступлю, – ответил я хладнокровно насчёт ордена, как бы пригрозив сюда вскоре вернутся, – А вы не спешите уходить и закрываться, – остановил я, – Вы двое, снимите-ка у него отпечатки пальцев, посмотрим, чьи пальчики найдём на теле и одежде, – повелел я своим сопровождающим офицерам.

Я не так воспитан, чтобы сейчас скандалить, вспыхивать гневом и пренебрегать служебными полномочиями, а к тому же я человек образованный, уже бывалый детектив и понимаю, что убийца не станет спать в сторожке, вот так отмахиваясь от диалога, так что в участок этого старика, конечно, не поведу прямо сейчас. Но и исключать его из списка подозреваемых не буду, и за отказ от дачи показаний, кстати, тоже можно будет его примереть к стенке.

Но для этого мне потребуется сначала написать отчёт с докладом о его поведении, а потом уже ждать распоряжения на его счёт, чтобы заключить под стражу и допросить. «Приходите, когда во всё поверите», это ведь даже звучит само по себе безрассудно. И всё-таки, он что-то видел, и предстоит ещё разузнать, что именно. Даже если ему это показалось какими-то немыслимыми чудесами, в которые полицейские в наши дни уж точно поверить не способны.

Закончив с отпечатками, мы покинули заброшенную часть кладбища и направились обратно к телу, куда как раз подоспела бригада, чтобы запаковать труп и унести на носилках. Меня же, с улыбкой, но по-прежнему крайне бледный и напуганный жутким видом исхудавшего мертвеца, встретил юноша констебль Рид.

– Детектив, мы его обыскали и вот, что нашли, – протянул он мне несколько плоских вещиц.

Здесь было округлое зеркало, я отчего-то даже решил, что дамское, и призадумался, а не может ли это в костюме быть некая женщина, ведь столь уродливый исхудалый вид, быть может, как-то притупил почти черты человеческого лица. А короткая стрижка – бывает ведь, что и леди в наши дни способны носить подобную причёску, почему нет.

За плоским круглым зеркальцем была записная книжка, где велись какие-то астрономические расчеты. Даты и положения звёзд, фазы Луны, зодиакальные символы и всевозможные пометки на эту же тему. Со всеми этими записями предстояло познакомиться в офисе поподробнее.

И, наконец, здесь были документы на имя Айвана Джуниора Найта Уокера (Ivan Junior Knight Walker), с росписью «I.J.K. Walker», сделанной весьма изящным почерком с разными закорючками. Фотография в паспорте позволяла кое-как опознать человека, и теперь уже особых сомнений у меня не было. Не знаю уж, зачем ему такое зеркало, может, очень любил следить за собой или ещё для каких целей, но убитый был именно этим Айваном Уокером. С большой долей вероятности.

Убранное в мешок тело всё-таки уж слишком изуродовано последствиями выкачивания крови, однако определенную схожесть с фото уже нельзя было не отметить. Предстояло выяснить, кто он и чем мог заниматься этой ночью на кладбище.

Труп отправился в морг, я – в полицейский участок, а несколько офицеров, включая Рида, Маккея, и Лойза остались с нашим фотографом тщательнее изучить место преступления. Может, углядят ещё какие улики.

Уже в офисе я ещё раз прошёлся по вещдокам, когда мне их принесли из лаборатории. Отпечатки на всём этом принадлежали исключительно хозяину, на удивление его пальчики уже были в нашей картотеке.

А вообще я бы ввёл уже какой-нибудь закон об обязательном снятии отпечаток при выдаче паспорта. Все эти линии и узоры на подушечках пальцев едва ли всерьёз сильно-сильно отличаются у юноши и зрелого мужчины, если мы говорим об одном и том же человеке. В крайнем случае, через определённые пару десятков лет пересобрать отпечатки у всего населения. Чтобы сразу все были в базе, а не только уже попадавшие в криминальную переделку. Не понимаю, почему нельзя обязать всех сдать свои «пальчики». Это изрядно бы облегчило работу всей полиции Великобритании!

Уокера дважды обвиняли в «сталкинге» – шпионаже и преследовании женщин. Это был человек с фетишистскими наклонностями – хранил у себя их мелкие личные вещи, пряди волос, фотографии через окно с наблюдательных пунктов и всё в таком духе.

Один раз его с поличным поймали так в квартире преследуемой жертвы, однако так как фактов кражи обнаружено не было, вскоре приходилось его отпустить. Фактом преступления был лишь взлом с проникновением, а его адвокат Дональд Пейтс от пребывания за решёткой своего клиента сумел отмазать.

Ещё дважды были приводы, как не странно, за вандализм на кладбище. Один раз он, как указано в отчёте – «по религиозным соображениям», принёс там в жертву ягнёнка, безжалостно зарезав малыша. Естественно, обошлось опять-таки без срока заключения и даже исправительных работ. Второй раз он был пойман сторожем во время колдовского ритуала. Свечи, звёзды, тёмная ряса, при себе всякие позолоченные символы.

Могилу, где проводилось действо, однако же, не признали сколь-либо осквернённой или подвергнувшейся актам вредительства. Там уж от работ ему было не отвертеться, что ещё более удивительно, однако опять же ни суда, ни срока, только штраф да несколько исправительных часов.

Первые два дела вёл Хэнк Маршалл, два других достались Гибсону, который уже на пенсии, но я в любом случае поговорю с ними обоими. В текстах с его допросами довольно много говориться о крови, как могучем инструменте и жизненной энергии. Мол, он был на ней повёрнут, его даже хотели направить в лечебницу.

Но о невменяемости своего клиента его адвокат мог заявить лишь в случае, если Уокеру бы грозил серьёзный срок, а так как провинности, не смотря на накопленное количество, всё-таки до подобного не доводили, на вынуждение обследование его так и не отправили.

Жестокий рок судьбы. Утверждавший о крови в итоге лежит трупом, из которого её полностью выкачали. «Кровь – есть жизнь», – читаю я его заявления, – «Вскрой любого и увидишь, что все мы лишь книги крови, красные внутри», «Кровь – это запретный эликсир», «Из всего написанного люблю я только то, что написано кровью», «Яд – удел трусов, враги должны истекать кровью» и многое другое, обычно бессвязное, подобное набору заученных чужих цитат, явно приводящих его в восхищение.

Может, и не стоит расследовать смерть такого человека? – мелькнуло в моей голове после всего прочитанного. Однако загадочные обстоятельства и интерес к этому странному делу всё-таки вынуждали пробовать как-то двигать это расследование.

Вот, собственно, и ответ. Никаких вампиров и кровососов, нечего там нашим парням трястись на кладбище при виде отметин. Детский сад какой-то устроили. Просто какие-то фанатики, помешанные на крови с возведением её в культ. Уж, не знаю, как именно они с ним такое сделали, но выследим и поймаем всех и каждого из этой сумасбродной шайки, в этом я уверен.

Я уже хотел заглянуть к Маршаллу, пока тот ещё не свалил пораньше, как он это любит, но в кабинет вошёл Доррет с папкой, внутри которой было досье и записи обо всех приводах и обвинениях Уокера.

– Держите, сэр. Жил один, затворник, соседи почти ничего про него не рассказывали, с оплатой жилья задерживал месяцами, в интернете известен неизданной якобы запрещённой к печати книгой «Пророчества Нахемы». Это такая… богиня-демонесса, что ли…

– Ох, дай-ка сюда, – фыркнул я, – Знаешь, я ещё как серьгу в виде звезды у него в ухе на трупе увидел, понял, опять какие-то чёртовы сатанисты будут. Потом ещё свечи нашлись…

– Да, мы обнаружили в траве остатки от спичек, сгоревшие части уже почти невозможно собрать, тем более после росы, а маленькие деревянные огарки в пакетике, в… – бормотал он.

– Мне уже принесли вещдоки, отпечатков нет, кроме как его, на спичках, соответственно, тоже. Ну, а чьим ж ещё на них быть, с другой стороны, хе, – усмехнулся я, хотя, скорее всего, та же роса вообще всё смыла с обгоревших маленьких деревяшек.

Интересное наблюдение, на трупе деловой костюм, а не какая-нибудь там мантия или ряса, как на последнем задержании. А он ещё к тому же с оплатой жилья задерживал. Где ж пиджак-то такой раздобыл с брюками? Взял в аренду? Надо обыскать его квартиру будет в любом случае.

– Вам поискать ещё что-нибудь? – предложил он, передав папку, услужливый офицер, приятный и толковый помощник.

– Ну, если совсем уж нечем заняться, можно мне экземпляр этой книги? Хочешь, распечатай, хочешь на почту в электронном виде скинь. В идеале и так, и так. И какое-нибудь досье на эту… Нах… Сам знаешь, не дурак.

– Нахему, дьяволицу, – поправил он меня, вот правильно говорю, что не дурак, сообразительный мужик всё-таки.

– Вот-вот! Ну, сам пойми, не полезу ж я копаться в этой чертовщине, совсем ничего не понимая. Это ж как грёбанная Википедия, тыкаешь на одну статью, оттуда ссылкой на другую, потом в третью, уже забыв, о чём была первая. Ну, это же просто невозможно! Мне б внятную выдержку, кто такая, зачем ей поклонялись, какие секты и оккультные общества могут быть в Лондоне. Кратко, ёмко и по делу. Буду благодарен, – бросил я ему, и с понятливым кивком констебль удалился прочь.

Я же залез в электронную почту, получил ряд фотографий с места убийства, отослал их в соседние города и области Англии коллегам с вопросом, не случалось ли у них чего подобного. За какие ниточки вообще сейчас дёргать.

А затем приступил к изучению собранных улик. Бумаги были уже просушены, и так как ничьих следов на них больше не было, я мог вполне ознакомиться с содержанием. Большинство записей здесь велись от руки, а почерк у Уокера был явно не его положительным качеством. Но разобрать всё это было можно.

Как человек весьма далёкий от ритуалов, религии и колдовства, я всё-таки был образован и знал, что вот эта ерундовина с кругом и стрелкой, напоминающая член, означала символ Марса, а вот эта загогулина в виде червяка с кружком вместо головы, похожая на сперматозоид, была астрономическим символом созвездия Льва. И всё в таком духе.

Иногда даже в отсутствии точных знаний мне помогал общий контекст близлежащих символов и слов, а, порой, просто на помощь приходил интернет и сайты по астрономии и астрологии. Обращаться за каждой мелочью, вызывая к себе Маккея, мне не очень-то хотелось. К тому же, если мне не изменяет память, он остался на кладбище заканчивать тщательный осмотр.

Блокнот казался мне какой-то ерундой. Просто записи о движении планет и положении звёзд в зависимости от даты. Луна в Тельце, Марс в Овне, седьмые лунные сутки, время восхода Солнца и тому подобное. Если во всём этом и был какой-то смысл, знал его, похоже, только покойник. Следовало бы, наверное, добавить «ну, ещё и убийца», но он же не взял этот блокнот себе. Значит, убийце всё это было не нужно.

Что, если тут у нас, наоборот какой-то анти-сатанист? Грядёт серия убийств всех, кто занимается такими ритуалами? А что это за метод тогда такой, куда и зачем выкачали кровь? Чтобы напугать нас и сбить со следа? У меня уже там некоторые тыкали на эти дыры на шее с характерной дрожью. Ага, нашествие упырей на Лондон, мы с вами не в фантастике, господа, голову надо включать, хотя бы иногда.

Далее я принялся изучать содержимое папки. Двустворчатая и кожаная, с обилием вложенных альбомных листов, по большей части исписанных всё тем же корявым и ужасным почерком. С теми же фирменными закорючками и завитушками, обычно относящимся к заглавным буквам каждой строки или особо выделяемым словам.

Здесь кое-что встречалось и на непонятном языке, но к моей радости последней из страниц был как раз предложен «арабский алфавит некромантов» – так гласил его заголовок. Страница была уже не рукописной, а напоминала не то сканированную, не то распечатанную на принтере.

Таковых тут было ещё несколько штук, в основном они содержали какие-то более сложные символы – смеси звёзд, квадратов и треугольников с различными нечитаемыми надписями, либо какие-то строки без рифм, но написанные в виде стихов. По центру страницы короткими фразами друг над другом.

Не надо быть сектантом или верующим, чтобы сообразить, что это некие молитвы или, если угодно, заклинания. Их суть я, однако же, не понимал, потому старался вчитываться в контекст оформляющих всё это рукописных страниц.

Многие тексты посвящали, так или иначе, в своеобразную мифологию. За окном уже начинало темнеть, стелился густой туман, пока я вычитывал про каких-то старцев, борющихся с потомками Древних Богов. Про создание людей ради забавы и вкусного мяса. Про прогресс цивилизации и то, как Новые Боги желали защитить человечество от старых. О войне богов с отродьями хаоса, которая называлась то Титаномахией, то Рагнарёком в различных культурах, о последующих условиях жизни на Земле.

Также немалая часть рукописи была посвящена изгнанию некой Лилит, которой пророчили рождать только мёртвых детей за своё непослушание. О том, как в неё влюбился прекрасный ангел Самаэль, как он обучил её азам магии крови и продлевал жизнь своим и Лилит детям с помощью безжалостных человеческих жертвоприношений.

Одна из дочерей Лилит, как раз-таки Нахема, стала женой Асмодею, одному из сообщников Самаэля в его мятеже. Далее сказка уже известная, ангелы восстают против богов, низвергаются вниз, строят свой ад, тела их обожженные небесным огнём становятся красными, бурыми, чёрными, а кости и остовы обгоревших крыльев обтягиваются кожей, так что их крылья напоминают оные у летучих мышей.

Своеобразная трактовка мифа о грехопадении, рассказанная с другой стороны. Сколь нетерпимы были Новые Боги, некогда сами поднявшие мятеж, теперь урезонившие других мятежников. Кстати, тогда уж не Самаэль, а Сатана должен быть, разве нет? Ну, да не мне сатаниста сатанизму учить, вот уж действительно. Мне-то какое дело во что он там себе верил? Хоть в бога-собаку, хоть в макаронного монстра. Я здесь убийство расследую, а не религиозный симпозиум устраиваю. Или он «конклав» называется? Вроде, это исключительно к выборам Папы Римского термин относится, но мало ли…