Kitobni o'qish: «C.К.В.»

Виталий Павлов

С.К.В.

С.К.В. 1

Встреча первая

Вагон метро, словно гигантский многопастный верблюд, резво выплюнул меня на едва заполненный пассажирами перрон. Я пролетел метров десять и, приклеившись к толпе опаздывающих на работу, неторопливо потек вместе с ней направо, к ступеням флегматичного трудяги-эскалатора.

Мне нравится метро. Особенно нравится потому, что, к счастью, пользуюсь я им лишь эпизодически, когда уступаю натиску сладострастных ремонтников из автосервиса, жаждущих ежегодно заполучать в свои промасленные мозолистые руки мою малолетнюю красотку –  «Мазду». Или в один из предпраздничных дней, когда оставаться под вечер на работе полностью трезвым в глазах коллег – не просто прихоть, а скорее преступление.

Сегодня праздниками и не пахло. Наоборот, день обещал быть очень жарким, если судить по накалу и важности вопросов, включенных в его повестку. Не мною подмечено, что, когда очень спешишь, эскалаторы, как правило, не торопятся. Не желая мириться с таким возмутительным отсутствием уважения к моей персоне, я медленно поднимался по ступенькам вверх, стараясь не споткнуться ни об чьи коленки, портфели и сумки.

Оголенные руки и плечи с рекламных щитов, проплывая мимо, казалось, мстят за мою легкомысленную недавнюю невнимательность. В понедельник началась осень. В понедельник я спросонья, заглядевшись на стайку школьниц в отутюженной и накрахмаленной форме, по возрасту почти годящихся мне в дочки, неудачно оценил цвет сигнала светофора. Я ехал неторопливо, но лишь на середине крупного перекрестка сообразил, что если у светофора горит верхний глаз, вряд ли он может быть зеленым.

Расплата за рассеянность наступила незамедлительно. Старая «копейка», поворачивая со встречной полосы, не успела вовремя затормозить и несильно ткнулась облезлым бампером прямехонько мне в левый бок. Бампер, словно намереваясь по-тихому сбежать с места аварии, глухо звякнув, аккуратно отвалился. А на водительской дверце моего авто образовалась неэстетичная вмятина. Так я на несколько дней переквалифицировался в пешеходы и пассажиры метро.

Выйдя на свежий воздух и безуспешно попытавшись с ходу перебраться через Московский проспект, я осознал горькую истину: попадание моего драгоценного автомобиля в ремонт не смогло полностью решить проблему пробок в нашем прекрасном городе. Наконец полноводную реку машин удалось пересечь. Теперь – проще. Пятьсот метров по прямой, затем поворот направо, еще метров сто, белое современное здание, входная дверь, пропуск, к черту лифт, третий этаж бегом, еще один пропуск, кабинет в конце длинного коридора, табличка «Отдел транспортной логистики». Уф. Вот я и дома. В смысле, на работе.

Мой безотказный бежевый ишак какой-то древней, доисторической и потому небыстрой породы, мой компьютер, еще не успел полностью взвалить на свои натруженные временем плечи весь груз рабочих баз и программ, как утреннее пространство просторного рабочего кабинета разрезал телефонный звонок. Кто-то хотел поговорить со мной буквально в самом начале рабочего дня, невзирая на устоявшуюся этику неписаных деловых правил: в первые десять минут тревожить пришедшего на работу, даже по очень срочному делу, не следует! Пропустив первые три трели, я все-таки поднял трубку.

– Иван Андреевич? –  Голос в трубке я слышал всего третий раз, но тем не менее сразу узнал его.

Кстати, забыл представиться. Иван Андреевич – это я. А фамилия моя Кузнецов.

– Иван Андреевич? –  уверенно переспросил голос, ни на секунду не усомнившись, что попал по назначению.

– Да, это я, – смело сказал я. –  Здравствуйте.

– Здравствуйте, –  участливо произнес голос. –  Вы узнали меня?

– Да, –  опять смело сказал я и не повесил трубку.

– Иван Андреевич, примерно полгода назад мы выполнили одну вашу непростую просьбу. Вопрос решился? Вы готовы помочь нам в ответ?

– Да, – в третий раз согласился я. –  Если то, что нужно сделать, не переходит разумных рамок.

Уговор есть уговор. Мне предоставили то, что я захотел, и нарушать обещание, какие бы странные события этому ни предшествовали, не входило в мои планы.

Мне показалось, что в голосе появилась легкая ирония:

– Ничего предосудительного, поверьте. Как мы и договаривались. Впрочем, если вы сочтете то, что я попрошу сделать, невозможным (неважно, по каким причинам), вы вправе отказаться. Все так, как я тогда вам обещал.

– Что и как я должен делать?

– Вы помните нашу вторую встречу? –  ответила трубка вопросом на вопрос.

– Конечно, –  сказал я. –  Вы присели за мой обеденный столик.

– Вот-вот, –  согласился собеседник. – Пока делать ничего не нужно. Я сегодня подсяду к вам за обедом еще раз и все расскажу. И вот еще что –  пообещайте не задавать никаких вопросов. Понятно?

Я даже почти обиделся. Всегда считал, что понятливость –  одно из моих немногих развитых достоинств. Никаких вопросов! Понятно. Чего же тут непонятного?

– Заметано, –  поставил я точку в таинственном разговоре и подумал про себя: «Лишь бы не шпион какой-нибудь оказался».

Сегодня шеф был не в духе. Еще до обеда он вызвал меня к себе и, не давая опомниться, закидал ворохом поручений, которые я только и успевал за ним записывать. Самые, по его мнению, сложные из них сопровождались подробнейшими комментариями, рассчитанными скорее на новичка, которым я, отработав в данной должности четыре года, считать себя никак не мог. Когда я вышел из его кабинета, в приемной уже образовалась очередь: кто-то из гостей пил кофе, приготовленный секретарем босса Нелли; кто-то просто сидел в мягком кожаном кресле и читал свежий выпуск финансовых известий; пара сотрудников, хорошо мне знакомых, вполголоса обсуждала животрепещущую тему – вчерашний футбольный матч.

Я быстро прошел к себе, положил на стол потяжелевший от большого количества важной информации ежедневник, коротко бросил всем присутствующим: «Я на обед. После него – совещание. Нам поручили много дел» – и, опаздывая по сравнению с обычным графиком на десять минут, спустился на первый этаж. Прямо у выхода из бизнес-центра, в этом же помещении, располагалось небольшое кафе, где обычно перекусывали руководители моего уровня. Топ-менеджеры, как правило, уезжали в уютные ресторанчики неподалеку, они не привыкли к комплексным, пусть и на выбор, обедам. Для рядовых сотрудников кушать в местном кафе считалось дороговато, и они, если не сидели на жесткой диете, либо что-то приносили с собой, либо шли в студенческую столовую через улицу напротив. Поэтому в кафе всегда оставались свободные места. Иногда сюда заходили и оголодавшие посетители с улицы, вход находился до вахты, и никого не задерживали.

Заведение было оформлено в простом и популярном ностальгическом стиле а-ля советская земля. Я обычно обедал в самом дальнем и темном углу. Вверху, почти под потолком, словно стесняясь попадаться на глаза, находился большой плакат. Красные буквы с пожелтевшей бумаги смущенно взывали к посетителям: «Пережуем и перепьем Америку!». Под плакатом, примерно посередине стены, на тонком, едва заметном гвоздике гордо висел опять же красный и линялый треугольный вымпел «Победителю социалистического соревнования». Еще ниже обычно сидел я. Но сегодня мое место уже было занято. Меня ждали. Мужчина средних лет, но по-прежнему атлетического телосложения. Голос, как я про себя его называл, негромко разговаривал по-русски со своей спутницей, женщиной какой-то неуловимо знакомой внешности, которую успешно скрадывали темные стильные очки и бесцветный платок, повязанный косынкой.

– Извините, задержался чуток, –  произнес я, присаживаясь за стол справа от мужчины, пытаясь лучше рассмотреть девушку. Полумрак, господствующий вокруг, чуть прояснился, в сознании шевельнулись какие-то яркие воспоминания.

– Меня зовут Иван, –  медленно, на автомате произнес я, отказываясь понимать, кого я вижу перед собой. –  О господи… Вы так похожи на…

– Не надо имен, –  оборвал меня Голос. – Неужели вы думаете, что это Она?

– Я ничего не думаю, потому что ничего не понимаю, –  честно сказал я, немного придя в себя. –  Как вы это объясните?

– Я не собираюсь вам ничего объяснять. А вы обещали ни о чем не спрашивать. Не захотите сделать то, о чем я попрошу, –  просто скажите короткое «нет». Впрочем, если согласитесь, –  смягчился Голос, –  можете выдвинуть любую версию. Например, что ваши друзья хотят вас разыграть. Или что она гость из другого мира.

Она не могла быть Ей после того, чему я был свидетелем: гостья говорила по-русски, говорила небыстро, но абсолютно без акцента. Друзей, способных на подобные шутки, у меня не было, поэтому последняя гипотеза, несмотря на ее полную фантастичность, представлялась мне наиболее правдоподобной. Оставалось узнать, что нужно сделать.

– Что я должен делать? – мрачновато спросил я. Показалось, что вокруг опять стало темнее.

– Наша гостья пока мало знает о мире. Не только о нашей стране, о мире вообще. Гораздо меньше, чем и нам, и ей бы этого хотелось. Я прошу вас встретиться с ней несколько раз в течение недели в нерабочее время (чтобы не создавать вам неудобств), поговорить, ответить на интересующие ее вопросы. Вот, собственно, и все.

– В вашем присутствии?

– Нет, – сказал Голос. –  Вдвоем. У меня слишком много дел. Вы вроде не женаты? Проблем не будет? – участливо поинтересовался он.

– Нет, в данный момент не женат, –  сказал я. –  И времени свободного у меня хватает.

– Отлично, – сказал мужчина. –  Первая встреча сегодня, в 18.00. Здесь же. Зачем далеко ходить? Если возражений нет, –  добавил он.

Статус заведения был достаточно скромным, но Голос успокоил меня, сказав, что это неважно. Других возражений не последовало.

Они поднялись из-за стола. В это время наконец-то принесли салат, но вилка с наколотой на тупые зубцы капустой замерла в нескольких сантиметрах ото рта. Пока Голос снимал с вешалки верхнюю одежду, я получил возможность рассмотреть ее в полный рост. Фигура как фигура. Обычная идеальная фигура, словно вылепленная под копирку с одного из манекенов, которые я каждый день наблюдал по пути на работу в витринах небольшого, но очень модного и очень-очень дорогого бутика. Голос, надо отдать ему должное, выглядел под стать своей спутнице. Видно было, что он следит за собой. Модный пиджак, светлая рубашка в мелкую синюю полоску, надетая без галстука, ворот расстегнут. В сочетании с загорелым лицом, аккуратной прической, пронзительными большими глазами и крупными наручными часами из светлого металла, видимо, платины. Я подумал, что мне не хочется смотреться в зеркало.

Быстро разделавшись с обедом, я вышел на улицу. Ноги не слушались меня. Они подхватили и понесли отяжелевшее на три блюда и пару бокалов красного вина, заказанного вместо обычного компота, тело прямехонько туда, где это тело, без сомнения замечательное по содержанию, смогло бы отыскать себе достойную и по фигуре форму. Кислый звон несмелого колокольчика незамедлительно оповестил скучающую продавщицу о моем прибытии в вышеупомянутый бутик.

– Мне нужен костюм, –  сказал я девушке, растворившей поворот своих сахарных плеч в ароматной чашке крепкого внимания к моей скромной персоне.

– Я думаю, мы сможем вам что-нибудь подобрать. Только у нас есть несколько вариантов из осенней коллекции Диего Монти.

– А он известен, этот Диего?

– О! Не просто известен, он знаменит в мире моды так же, как Диего Марадона в футболе.

– Это-то меня и смущает, –  признался я. –  У нашей фирмы, большой и, кстати, небедной, есть футбольная команда. За капитана, конечно, генеральный, он же учредитель. Но боюсь, что Марадону и ему пригласить будет слабо.

Девушка улыбнулась.

– Но это же не лично он разрабатывал дизайн, и шил тоже не он, а его сотрудники. Недешево, конечно, но многие, особенно люди, обладающие вкусом, могут себе позволить.

Пальцы моей правой руки недоверчиво скользнули вниз по рукаву, нащупывая картонную бирку с указанием артикула, размера и цены.

Арт. 40583

182-50-2

68 500. 00

– Где тут цена? –  спросил я, пытаясь идентифицировать нужные цифры. –  Надеюсь, не там, где много нулей?

– Это немного за такую качественную европейскую вещь, –  сказала девушка.

Мне искренне хотелось ей верить. В примерочную консультант вошла вместе со мной и повесила костюм на крючок. Затем, скромно опустив взгляд, удалилась. Классный ход. В воздухе небольшой, но кажущейся просторной из-за зеркальных стен кабинки остался запах вкусных цветочных духов. Переодевшись из лохмотьев в настоящую одежду, первым делом я внимательно и придирчиво осмотрел себя. Как назло, костюм сел идеально, придраться было абсолютно не к чему. Резким движением я отодвинул бардовую, с бархоткой, ширму и смело ступил в торговый зал. Дальняя стена почти целиком состояла из зеркал.

– По-моему, отлично, –  искренне сказала продавщица, поймав меня на полпути. –  Это явно ваш размер.

– Не уверен, – сказал я, не теряя надежды отыскать хоть какую-нибудь зацепку, чтобы не расставаться с деньгами. – Брюки, по-моему, длинноваты.

– Если вы планируете носить их в обуви, будет в самый раз.

Старые носки, чистые, но изрядно потертые, предательски выглядывали из-под новых штанов с идеально отглаженными стрелками. Про туфли я забыл. Пришлось вернуться в примерочную.

– Нет, все-таки тесновато, –  сказал я, не поленившись тщательно поприседать и поразмахивать руками. –  Впрочем, может быть, и сойдет. Небольшая скидка, процентов в пятьдесят, устранила бы все сомнения.

– Увы, – грустно сказала продавец. –  Это новая осенняя коллекция. Только поступила в продажу. Скидки будут только к зиме.

– Мне не нужно к зиме, –  сказал я. –  Зимой холодно. Как вы думаете, в таком костюме не стыдно пойти на прием, в самые верха?

– Именно в таком и нужно! Все примут за своего, –  успокоила меня собеседница, словно она каждый день обедала в Кремле.

– А на шикарную вечеринку? –  не уставал я высказывать свои сомнения.

– Это одно и то же, –  уверенно произнесла консультант. – И туда, и туда ходят, чтобы себя показать. Поэтому одеваются почти одинаково.

Я неторопливо прошелся туда-сюда вдоль зеркала еще 33 раза.

И это возымело действие. Из подсобки вынырнула импозантная женщина средних лет, что-то шепнула на ушко продавщице и опять скрылась в закоулках магазина.

– Только ради вас, –  вспомнила вдруг продавец. –  Сегодня у нас проходит уникальная акция. Купившему костюм мы дарим рубашку, галстук и бабочку. Любые на выбор из нашей коллекции.

– О! –  сказал я, выставив вверх указательный палец. –  Тогда беру.

Я вошел в кабинет. Реакция последовала незамедлительно. Одна из девиц бросилась на шею другой.

– Маша! Ивана Андреевича назначили президентом фирмы! Наконец сбудется моя мечта –  стать директором по логистике!

Маша за ответным словом в карман не полезла:

– И моя – директором по маркетингу!

Еще немного, и они начали бы целоваться.

– Прекратите паясничать, – коротко бросил я, изображая праведный гнев. –  Две взрослые замужние женщины двадцати пяти лет. Вы делаете из мухи слона. Неуклюжая официантка за обедом облила меня супом и вымазала кетчупом. Пришлось купить в ближайшем магазине то, что подошло по размеру.

– Ну-ну, – почти хором скептически сказали девицы. – Наверное, на свидание идете. Или даже на собеседование.

– С чего вы взяли? –  притворно изумился я.

– Вы очень консервативны в одежде, предпочитаете старые вещи. А новую рубашку или брюки покупаете раз в квартал. А тут всего три дня осени, и уже целый костюм!

– Я потрепанный жизнью холостяк, чего от меня ожидать, – укоризненно произнес я, пытаясь воззвать к совести зарвавшихся девиц, практически издевающихся над лучшим начальником в мире. –  За моей одеждой вот уже три года некому следить, а сам я не умею толком, как и большинство мужиков.

Встреча вторая

За окошком резвилось солнце. С моего рабочего места, из-за большого письменного стола, стоящего возле широкого окна, было отлично видно, как оно кокетливо играет в прятки, то скрываясь на несколько секунд за серыми копнами осенних облаков, то опять выныривая ненадолго, смущенно заливая вечерним светом анфилады невысоких зданий старого Петербурга. Везде по периметру, поодаль от домов и ближе к ним на тротуарах, отдыхают в разных несимметричных позах оставленные как попало машины. Бояться некого. Оранжевые пауки c центральных улиц – эвакуаторы, охотники за неправильно припаркованной автомобильной дичью, уже насытились ею с раннего утра и давно уползли в уютные гнезда гаражей и стоянок на городских окраинах. Несколько старых тополей в сквере напротив гордо держат оборону под натиском частых ветров и неотвратимо наступающей осени: ни одного желтого, ни одного опавшего листочка. Сами улицы еще немноголюдны. Поток одурманенных окончившимися занятиями студентов уже вобрали в себя (лишь на время) безразмерные резервуары многочисленных кафе вокруг, с тем, чтобы ближе к темноте выплеснуть наружу эту веселую и шумную публику, стирая скопившуюся за день пыль с неровного асфальта узких тротуаров, ведущих к кипящим от людского наплыва ближайшим станциям метро. А основная масса служащих водопадом хлынет из многочисленных офисных зданий в округе только через полчаса.

Вдруг мой натренированный на транспорт глаз уловил какое-то движение на нашей стоянке. Знакомый зеленый «Опель-каблук» с грузовым отсеком тихо подъехал, развернулся и остановился. Из кабины вылез молодой лысый мужик в синем, василькового цвета, комбинезоне. Неслышно пискнула сигнализация, и моргнули в знак согласия с расставанием фары. Мужик направился к входу. Несколько неожиданно. Это был Артур, третий и последний работник компании, для которого я являлся боссом. Странно, что он вернулся так поздно.

Вскоре дверь в отдел распахнулась, и Артур осторожно подошел к моему столу:

– Шеф, я все сделал. Все, как вы сказали, –  подчеркнул он свою исполнительность, хотя раньше такой демонстрации личных достоинств за ним не наблюдалось. «Наверное, сейчас о чем-то попросит», – подумал я и угадал.

В воздухе повисла секундная пауза. Он присел на краешек стула чуть опустил голову, словно рассматривая узоры на линолеуме.

– Иван Андреевич, я хотел бы поговорить по поводу зарплаты.

Артур не являлся незаменимым сотрудником, но я ценил его и не хотел потерять, поскольку он, работая на своем фургоне, не принадлежал к распространенной среди водителей категории бомбил и с ним можно было общаться на нормальном человеческом языке. Липовых обещаний давать не хотелось. Серьезная тема требовала значительного времени, которого у меня уже почти не оставалось.

– Артур, –  сказал я. –  Ты молодец. Сделал все как полагается. Но вопрос о зарплате с наскоку не решить. Давай я поговорю с кем надо, и завтра в два часа, когда ты вернешься из Пулково, мы все с тобой обсудим. У меня будет полная информация.

Он согласился, поблагодарил и удалился в волнении, не попрощавшись.

***

В каждой работе есть плюсы и минусы. О минусах должности обычного мелкого руководителя, коим я являюсь, можно рассуждать долго. Но сегодня удалось воспользоваться одним из немногих плюсов: уйти на десять минут раньше, ни у кого не отпрашиваясь. Знакомое кафе в незнакомое время. В обед здешняя обстановка выглядит очень буднично. Скучные офисные менеджеры, неприхотливая еда, апатичные официантки. Стойкий запах супа напрочь отбивает ненавязчивую социалистическую романтику заведения. Опасаясь почувствовать знакомый до боли в носу запах, я смело и глубоко вдохнул. К счастью, вечером здесь пахло жареным мясом, что только возбуждало начинающий подавать признаки жизни аппетит. Подошла невысокая официантка в красном, неправильно повязанном галстуке. Я простил ей такую небрежность. Когда пионерская организация самоликвидировалась, она еще ездила в коляске, в лучшем случае только научилась как следует говорить. Науку завязывания пионерских галстуков ей пришлось осваивать интуитивно.

Сочтя невежливым делать заказ в одиночку, я попросил меню и полчаса на раздумья. Ужин – это не обед. За ужином иногда дают чаевые, и официантка улыбнулась. Она не стала спорить и вернулась к другой вожатой за барную стойку. Изучение местного меню оказалось на редкость увлекательным делом, в нем была даже карта вин. Если верить напечатанному красивым шрифтом на бумаге, в заведении предлагали и настоящее вино, а не только ту бурду, парой бокалов которой меня угостили сегодня в обед. Обнадеживающий факт. Сейчас проверим его истинность. На круглом циферблате сделанных в виде ордена Трудового Красного Знамени больших настенных часов стрелки выстроились вертикально в одну линию. Восемнадцать ноль-ноль. Никого.

С каждой лишней минутой мое настроение, поднятое обеденной встречей на небывалую высоту, все быстрее и быстрее катилось под гору, словно ком с вершины Эвереста, теряя по пути клочья растрепанного оптимизма, куски отколотых надежд и испаряющиеся от жаркого солнца реальности мечты. Прошло сорок минут. Заказанная бутылка шато не устояла под очередным, брошенным в сторону официанта взглядом, открылась и начала быстро таять, как снежная баба в знойный июльский день. Допью потихоньку и пойду. Разогретый вином, слегка разомлевший, я стал перебирать в памяти события последних лет, на всякий случай, наблюдая за входящими людьми.

Она появилась через час и сразу заметила меня. Не суетясь, прошла через весь зал к моему спрятанному в клочьях темноты столику, поздоровалась и присела напротив. Я поздоровался в ответ. Разговор между двумя малознакомыми людьми часто начинается молчанием. Неловко, зато позволяет рассмотреть собеседника как следует. Хладнокровие не самое главное мое достоинство, и во время первой встречи, будучи несколько ошарашенным неожиданностью ситуации, я не смог этого сделать. Передо мной за столиком сидела не юная девушка, а женщина средних лет, явно внимательно следящая за собой. Глаза спрятаны за большими дымчатыми очками. Тот же платок, полностью скрывающий прическу. Лишь по нескольким осмелевшим прядкам, игриво выбившимся наружу, можно было догадаться, что их хозяйка – блондинка. Улыбку не могло скрыть ничто. Она пробилась бы и через паранджу.

Играла негромкая музыка. Медленные композиции неторопливо сменяли одна другую, стараясь придать деловой, по сути, встрече неформальный, дружественный характер. Знакомство с новым человеком обычно будоражит и приятно волнует нашу душу. Вот сидишь ты, сидит напротив он или она. Ты видишь человека, но пока не знаешь, какой он. О чем говорить, чтобы ему было интересно? Поймет ли он тебя? Сможет ли оценить, захочет ли поделиться своими мыслями… Неизвестность притягивает, но она же иногда пугает. Мы хотим вырваться из серых будней, имя которым определенность. Когда твоя жизнь просчитана, известна и измерена, это очень давит. Бывают, конечно, люди, которые любят полную, вплоть до мелочей и винтиков, ясность. Но их меньшинство. И я не могу отнести себя к таковым. Я люблю ощущать неизвестность. Я отрываюсь от стула и парю в космическом пространстве.

Космическое путешествие и общение между людьми очень похожи. И то, и другое неповторимо. Другая планета или целая Вселенная, возникнув из ниоткуда, вдруг присела за твой столик. Какой она окажется? Зеленой, цветущей и радушной или безжизненной, холодной и черствой? Пока неизвестно. Но любая планета, горячая или холодная, малая или большая, может притянуть зазевавшегося исследователя, подлетевшего слишком близко. И если вы принадлежите не только самому себе, в этом таится большая опасность. Законы гравитации на земле и в космосе одинаковы. Чем сильнее вы сближаетесь, тем труднее вовремя повернуть назад. Тот, кто не чувствует в себе достаточно сил, чтобы вовремя развернуться, кто от природы не любопытен или боится рисковать даже малым, всегда держится подальше от других планет. А тем более от звезд. А иные кидаются в любой омут с головой. И рушат жизнь не только себе. Кто прав, неизвестно. Каждый имеет право выбирать, это право дано нам свыше, и хотя по справедливости право это надо бы заслужить, никто не готов отказаться от него, даже под угрозой изгнания из Эдема.

Всю абсурдность глубокомысленных философских рассуждений наиболее четко понимаешь в тот момент, когда видишь донышко очередной осушенной совместно с приятелем(-ями) бутылки. Тогда все становится до тошноты просто. Как сказал один из героев очень известного фильма: «Надо меньше пить». К счастью, я еще не был до такой степени пьян и решил прервать затянувшее молчание и завязать хоть какой-то разговор, но она, видимо, уловив мое желание, опередила меня и негромко спросила первой:

– Что для вас эта встреча?

– Меня попросили о ней, – сказал я.

– Вы могли отказаться?

– Да, но пока не вижу причин. Ваш спутник сказал, что я должен ответить на ваши вопросы. Я готов. Не стесняйтесь.

Она ответила сразу, словно ожидала таких слов:

– Я не стеснялась. Смотрела за вами, не хотела досаждать.

– Да ладно. Я ничем не занят сегодня.

– Расскажите о себе, –  осторожно и медленно попросила она, проговаривая каждый слог, словно вынуждая раскрыть какую-нибудь военную тайну.

Я не видел смысла делать из своей биографии секрета:

– Мне тридцать шесть лет. Родился я в провинции, там же окончил школу. Здесь, в этом городе, поступил в институт, женился, последние десять лет работаю в области логистики. Имею нормальный доход, начальство ценит, коллеги уважают, друзья не забывают. С женой, правда, расстались два года назад. А так все вроде нормально. В общем, обычный человек, –  подвел я итог своей тираде.

– Это не то, –  сказала она. –  Не то, что я хотела бы услышать, извините, если обидела. Мне интересно, каким вы видите мир?

– Мир сложен и красив, –  сказал я, немного подумав.

– Вы хотите сказать, что он красиво сложен? –  с улыбкой произнесла она.

– Красиво сложены лишь отдельные его элементы, например вы, – отшутился я. –  Человек воспринимает мир двумя способами: сложность мира мы познаем разумом, а красоту – душой. Если вы остро чувствуете красоту мира и способны постигать его сложность, у вас есть и то и другое, Вам повезло. С моей точки зрения, всех людей можно разделить на четыре типа. Во-первых, те, кто воспринимает мир красивым и сложным, например, таким он кажется мне. Во-вторых, те, для кого он красив и прост. Каждый человек, будучи ребенком, проходит через эту фазу. В детстве все интересно и потому красиво, фантазия работает так, что можешь придумать все что угодно, и потому все кажется простым. Некрасив и сложен мир в глубокой старости, некрасив и прост –  для людей примитивных, ограниченных, со скудными потребностями.

– Но разве не обстоятельства раскрашивают наш мир, делая его цветным или серым, белым или черным?

– Обстоятельства формируют детали. А фон зависит от человека. Вон висит вымпел, –  я указал рукой направо и вверх. –  Давайте выскажемся, что видите на нем вы, а что я (я построил предложение так, чтобы оно не содержало вопросов, которые мне было запрещено задавать).

– Какой-то бородатый человек, –  серьезно сказала она.

Кем бы она ни была, если это не розыгрыш, она точно не местная.

– Он мог бы быть с бородой, как я, или с усами, лысый или лохматый. Это детали. Это обстоятельства. Но красный фон, –  выразительно произнес я, –  это не деталь! Это сущность в данном случае, – ткнул я рукой в вымпел. –  Это идеология. Большинство людей, сами того не замечая, ходят в цветных очках, причем цвет у правой и левой линз может не совпадать.

– Откуда вы это знаете?

– Я не могу знать наверняка, но иногда мне кажется… кажется, – повторил я. –  Что на мне нет очков.

– Может быть, поэтому вас и выбрали для ответов на мои вопросы?

– Может быть, –  согласился я, несомненно польстив самому себе, и продолжил:

– В мире есть законы. Все идет своим чередом. Земля вертится вокруг Солнца, Луна вращается вокруг Земли, зиму сменяет весна, а весну –  лето. В мире есть мужчины и женщины, старики и дети. Мужчины хотят славы, азарта и женщин. Женщины хотят красиво выглядеть, уютный дом, понимания и любви.

– А вы не хотите славы, азарта и женщин?

Ее глаза немного потеплели.

– Почему бы и нет, – сказал я. –  Не только этого, но и этого в том числе.

– А вот я не знаю, чего хочу, –  с легкой грустью произнесла она. –  Может быть, просто потому, что мало знаю.

В ответ на это я выразил готовность рассказать все, что знаю, и ответить на любой, даже самый дурацкий вопрос.

– В мире торжествует сила? –  вдруг спросила она, резко сменив тему.

Я сказал, что в мире действуют разные силы. И вряд ли их число можно указать всего одной цифрой. Если множество сил имеют одно направление, происходят великие события. Я говорил, говорил и говорил, и не заметил, что увлекся.

– У меня не так много времени, я должна идти, –  вдруг сказала она, хотя мы беседовали еще меньше часа. –  Мне нужно увидеться с вами и завтра. Не будем повторяться с местом встречи. Если вы не против, я хотела бы напроситься к вам в гости.

– Завтра –  пятница, –  сказал я. –  Короткий рабочий день. Приходите ко мне в семь вечера. Я уже успею добраться домой.

– Как мне найти ваш адрес? –  вдумчиво произнесла она, доставая из стильной дамской сумочки бордовую, с тисненым переплетом, записную книжку.

Я объяснил ей, как это сделать. После семейной драмы мне досталась крошечная комната в коммунальной квартире. Жизнь в большой коммуналке хороша возможностью быстрой организации компании по специфическим, чисто мужским, интересам. Но такое времяпрепровождение затягивает, и примерно через год я осознал, чем мне это грозит. Решив, что так больше продолжаться не может, я начал искать себе отдельное жилье. Корабль, в радужные паруса которого дул ветер моих надежд, основанных на уверенности в высоком уровне материального дохода, быстро налетел на мель суровой действительности. Одного взгляда на цены оказалось достаточно, чтобы понять: готовое жилье мне не светит. Однако знающие люди подсказали, куда следует обратиться. Спасибо одному из банков-коршунов, согласившемуся предоставить кредит. Поскольку уже было непринципиально, влезать в кабалу на пять лет или на семь, я мог выбирать, и в конце концов остановился на двухкомнатной квартире в новом кирпичном доме, небольшой, зато с хорошим видом из окон. Денег от продажи комнаты и сбережений, скопленных за год, как раз хватило на первый взнос. Вскоре я переехал, не торопясь, сделал приличный ремонт и, совсем забыв своих друзей по коммуналке, зажил один-одинешенек в свое удовольствие.

Будь оно сделано другим человеком и в другой ситуации, это предложение –  «зайти в гости» –  могло бы и заинтриговать. Потому что в последнее время на службе я ощутил две волны повышенного интереса ко мне, но никто так и не рискнул напроситься ко мне домой просто так – познакомиться поближе, а я приглашать пока никого не собирался. Обе волны шли через бухгалтерию.