Kitobni o'qish: «Погоня»

Январь 1993 года был очень снежный. Виктор это осознал, когда просидел три часа на вокзале в ожидании брата, который обещал его встретить на машине. Уже сойдя с поезда, он понял, что на улице очень сильно метет. Но то, что ему пришлось просидеть несколько часов на вокзале, убедили его в том, что мело, не очень сильно, а чудовищно сильно. Сидеть и ничего не делать он очень не любил, но выбора не было, читать было нечего, поэтому он просто сидел и думал. Мысли бегали разные, вплоть до того, что его не поехали встречать. Это наводило тоску. Потому что отсюда до их деревни было порядка девяносто километров и если его не встретят, то надо будет серьезно подумать, о том, как их преодолеть. Но вот, наконец, он увидел свою сноху, появившуюся в дверях вокзала и высматривающую его.

Подхватив свою сумку, он устремился к ней. Торопливо обняв и поцеловав в щеку, он вместе с ней вышел на привокзальную площадь. На расстоянии нескольких метров он увидел отцовскую шестерку и сидящего в ней за рулем брата. Увидев Виктора, брат вышел из машины и обнял его.

– Ты где пропадаешь? – с упреком Виктор обратился к своему старшему брату. – Уже устал вас ждать. Ноги промокли. Я приехал уже три часа назад, а вас все нету.

– Где пропадаешь? – ответил брат. – Ты видел, что творится на улице?

– Ну да. Метет. А что?

– Это здесь метет. В городе. Сейчас выйдем за город, и поймешь все. Видимость два метра и то только обочину видно. Мы сюда вместо двух часов, добирались пять. Со скоростью 15-20 километров в час. Больше не разгонишься. А ты, почему так долго. Садись, сам увидишь.

Этот путь Виктор запомнил на всю жизнь. Это действительно был ад. В свете фар перед ними стояла сплошная стена летящего снега. Дороги не было, от слова вообще. Только справа был виден краешек обочины, по которому они и ориентировали свою машину на трассе. Встречных машин на всем протяжении пути они не встретили. Видно мало было таких дураков, которые бы отправились в дорогу в такое время.

Проехав больше половины пути, они решили остановиться, передохнуть в деревне, стоящей прямо на дороге. Она вся была забита транспортом, который оставался на месте в ожидании лучшей погоды.

Не глушив двигателя, братья вышли из машины облегчиться и покурить. Ветер со снегом буквально срывал их с дороги. Старший брат решил посмотреть на мотор и поднял капот. Взглянув в подкапотное пространство оба ужаснулись.

– Андрей. Не вздумай заглушить мотор. Мы же его больше не заведем, – только и смог сказать Виктор.

Снег, слоем в несколько сантиметров, покрывал все подкапотное пространство. Все было в снегу; катушка, распределитель, карбюратор, свечи, все реле. Просто было не вероятно, что двигатель еще работал. Ведь снег постоянно таял и мочил все контакты и броне провода. Он таяла, но тут же пополнялся новым. И эта кошма из снега только становилась толще.

Брат тоже понял серьезность положения.

– Хорошо, – ответил он – Садись, поехали. Осталось сорок километров до дома.

Они тогда добрались до дома без происшествий. Загнали машину во двор. Гаража не было. Поэтому машина стояла под открытым небом. Вскоре после их приезда домой пурга прекратилась, и начались сильные морозы. Машину они смогли завести только через три дня, после того как сильным морозом выморозило всю воду с контактов. Но это было потом. А сейчас была настоящая встреча с родителями. Застолье. Ведь Виктор приехал на побывку в отпуск. В настоящее время он служил, как говорил его отец Евгений Иванович, на "действительной". Половина из его двухгодовалого срока службы прошла, и его отправили в отпуск на десять дней. Три дня пути, и он дома. Далеко конечно. Даже в наше время добираться матросу из Латвии в Саратовскую область очень долго. Три поезда надо сменить, а потом еще на перекладных. Но он сам выбрал свое место службы и как говорится нечего на зеркало пенять.

Первые дни отпуска проходили в неге и почти в безделье. Основное его занятие состояло из уничтожения домашней пищи. Мать, увидев его исхудалого, принялась методично откармливать младшего сына. Виктор и сам был не прочь. Тем более мамкины деликатесы были не очень разнообразные, но очень вкусные.

Вначале девяностых кормежка в армии была очень плохой. Государство перестало заботиться об офицерах, не говоря уже о простых солдатах и матросах. Даже в самой России снабжение было очень плохим, что уж говорить о снабжении армии, которая находилась теперь уже в бывшей братской республике. Части выводили оттуда. Вывозили весь боезапас и все что могли увезти, а вот ввозить продовольствие, очень часто забывали. Поэтому весь контингент страдал от его нехватки.

Но все это было там, почти за две тысячи километров от его дома. Там остались и слякоть, и влажность и разгнивающие ранки на всем теле. Здесь он был дома. Это главное.

Через пару дней после приезда отец, вернувшись, домой, позвал его.

– Витька. Меня на охоту позвали. Поедешь со мной?

– Ты еще спрашиваешь. Конечно, поеду. Когда выезжаем?

– Послезавтра. В шесть утра мы должны быть в Ивановке. Готовь ружье.

– Есть товарищ капитан запаса, – радостно вскричал Виктор и рванул доставать ружье.

Облавная охота. Великая вещь, о которой, он всегда мечтал и очень редко бывал на ней. Ведь именно на ней можно было увидеть кабанов и косуль, лосей и оленей. В тех местах, где они жили, водились в основном зайцы и лисы. Иногда можно было встретить куропатку. На прудах были утки. Вот и вся живность доступная для него тогда. Что поделаешь – степь. Копытные водились в их районе только в пойме Иргиза там, где были пойменные леса и в лесополосах. Старых, Сталинских лесополосах, которые пересекали весь район. Но они были далеко, и попасть туда без машины было проблематично. Да к тому же Виктор тогда еще даже не знал где и как можно добыть, именно добыть лицензию, на копытных. В их районе, как, наверное, и везде, охота на копытных была прерогативой районного начальства, только они "охотились" законно, по лицензии. Все остальные должны были или смотреть на них с завистью или браконьерствовать. Виктор не любил этого.

Раньше, когда он был еще ребенком, зачитываясь книгами о природе, о животных, об охране диких зверей он проникался ненавистью к этим извергам, как он их считал, принимая мысли из книг или статей за свои. Только когда он вырос, он, наконец, стал понимать, что не все можно отнести к браконьерству, хотя под это определение и попадает любое нарушение установленных правил охоты. Он рад бы был заплатить за лицензию, на ту же косулю или кабана, но таким как он их просто не продавали. Он никогда не стрелял зайцев летом или весной. Или никогда не добывал утку по прилете. Его этику охоты воспитали Виталий Валентинович Бианки и Александр Николаевич Формозов, Петр Александрович Мантейфель и Михаил Михайлович Пришвин. Но он также никогда не упускал возможности потропить русака, не всегда имея путевки.

И вот сейчас, после того как он уже больше года не брал в руки ружье, ему предоставляется такая возможность. Попасть в круг избранных и поехать на настоящую охоту. Охоту на копытных.

Ружье было вычищено до блеска и не один раз. Еда на весь день приготовлена. Термос с чаем налит. Все было готово, когда его разбудил отец и велел собираться.

Сам Евгений Иванович был довольно пассивным охотником. Вся его охота состояла из веселых посиделок и приятного общения с людьми, после процесса. Он не горел охотой как сын, которому привил любовь к ней, сам того не подозревая. Он принадлежал к бывшему руководству района, сейчас он был фермером, но связи остались. Все руководители хозяйств в районе знали и уважали его, поэтому он и сумел организовать эту охоту, для сына. Ему он, разумеется, ничего не сказал. Не к чему сыну знать о чрезмерной отцовской любви.

Они прибыли на место встречи заранее, но все равно одна машина уже была на месте. Вышли из машины и поздоровались с присутствующими. Все они были известны Виктору. Быстро переложив все свои охотничьи принадлежности из шестерки в "буханку», принялись ждать остальных. Люди постепенно подтягивались. Кто пешком, кто на машине. Собралась довольно приличная компания из почти двадцати человек. Расселись по трем машинам и тронулись в путь.

Руководил охотой Петр Иванович. Он знал все места возможного расположения дичи, поэтому повел бригаду по одному ему известному маршруту.

Виктор сидел, откинувшись на спинку неудобного сидения в буханке, и пытался унять разбушевавшееся сердце. Как давно он мечтал об этом дне. Как давно он хотел ощутить этот азарт в крови, когда предвкушение охоты, сильней, чем сам процесс. Вот сейчас он, наконец, погрузится в это. Целиком и полностью.

Ехали долго. Мощные уазики с трудом пробивали целину свежевыпавшего снега. Наконец добрались, пришла команда выгружаться. Виктор, как самый молодой, попал в загонщики. Сначала выгрузили стрелков и расставили их по номерам. Потом настала очередь загонщиков. Их отвезли приблизительно на километр и высадили, дав направление для движения и команду, через десять минут начинать движение.

Загон предстояло делать по Сталинским лесополосам. Это лесополосы, шириной порядка семидесяти метров, расположенные друг от друга на расстоянии трехсот метров. Их было четыре штуки. В каждую поставили по одному загонщику.