Kitobni o'qish: «Тайны Троссард-Холла»

Shrift:

Глава 1. Или знакомство с одним мальчиком

Крошечный городок, именуемый его жителями Клипсом, занесенный сине-белым пушистым снегом, очаровывал и манил, как манит детей волшебная сказка. Маленький, ладный, окруженный со всех сторон дремучим молчаливым лесом, он, несомненно, смог бы расположить к себе приезжих странников. Однако путешественники в Клипсе были настолько редким явлением, что единственная почтовая станция для замены лошадей и отдыха со временем пришла в совершенное запустение. Клипсяне не любили чужаков и относились к ним с мнительным недоверием, присущим обычно жителям уездных городов. Незнакомцы так редко появлялись в здешних краях, что некоторые из местных даже начали ошибочно полагать, будто Клипс – единственное сохранившееся людское поселение, некий своеобразный центр мира. Они настолько привыкли к своей размеренной жизни, к одинаковым приземистым домишкам с красной черепицей и круглыми окнами, к одной-единственной площади, что им начало представляться невозможным существование каких-либо других городов, с иными обычаями и бытом.

Стоял трескучий мороз. Белый снег вперемешку с коричневым песком, предотвращавшим скольжение, заманчиво хрустел под ногами людей и полозьями проезжавших саней, напоминая свежеиспеченное имбирное печенье. Центральные улицы были худо-бедно очищены и украшены разноцветными резными гирляндами, развешанными для того, чтобы хоть как-то развеселить людей в это суровое время года. Впрочем, стоило какому-нибудь загулявшему прохожему свернуть с главной улицы, как он тут же сталкивался с обычной проблемой уездных поселений, то есть с неубранным снегом, который являлся здесь полноправным господином. Люди протаптывали в нем своеобразные лабиринты, однако он все равно мешал легко двигаться, засасывая по колено, подобно болотной трясине, и забиваясь в валенки. Однако только взрослые досадовали на такое обилие осадков. Дети с удовольствием играли в белых лабиринтах, почти полностью скрываясь в их причудливых изгибах.

По узкой улице с многообещающим названием «Подарочная» как раз с криками и улюлюканьями пробегала ватага краснощеких, франтовато одетых подростков, с упорством гончих преследовавших какого-то маленького щуплого мальчугана, явно уступающего им по возрасту. Беглеца звали Шон; он жил на окраине города в семье бедных гончаров и не мог похвастаться дорогой одеждой и богатыми побрякушками, которыми так кичились дети из зажиточных семей. Собственно, из-за своей бедности, тщедушной внешности и полной неспособности постоять за себя бедолага часто становился мишенью для жестоких издевательств. Сейчас же ему оставалось надеяться только на быстроту своих ног, ибо мальчик знал, что если вдруг они подведут, то вся его и без того ветхая одежда будет разодрана в клочья, а он сам – нещадно избит. Во главе шайки, которая методично преследовала его уже около получаса, бежал Гэт – рослый широкоплечий парень в дорогом тулупе, отороченном мехом куницы. Его чуть вытянутое узкое лицо представлялось в фантазии бедного Шона мордой какого-то хищного зверя – не то волка, не то дикой собаки.

– Не торопись, малыш, мы не будем обижать тебя, просто поиграем! – хриплым насмешливым голосом крикнул Гэт в спину петляющей по снежным лабиринтам жертвы. Конечно же, это было явное вранье. Один раз Шон уже попадался на эту уловку, и повторять свои ошибки ему не хотелось. Разгоряченные погоней ребята были настолько увлечены своим занятием, что не могли заметить, как за ними наблюдают. На углу улицы, за небольшим снежным пригорком, стоял высокий худощавый парень, который, нахмурив брови, внимательно следил за погоней. Незнакомец, по всей видимости, также не относился к компании Гэта, ибо чтобы в нее попасть, необходимо было обладать неким социальным статусом, а этот юноша выглядел скорее как сын бедных рабочих с окраины города. Об этом говорили его поношенный, облезлый тулуп, явно не подходивший ему по размеру, отсутствие перчаток, отчего кожа на руках парня сильно покраснела и потрескалась, тонкие штаны без начеса, вовсе не годившиеся для прогулок в морозный день, и стоптанные валенки, которые уже давно следовало заменить на новые. Но при этом, несмотря на скромный внешний вид, юноша был чрезвычайно хорош собой: у него была чуть смуглая кожа, что являлось нехарактерной чертой для бледных веснушчатых клипсян, благородная осанка, выразительные глаза цвета драгоценных камней иолитов, решительное волевое лицо и иссиня-черные волосы, удачно оттенявшие его бронзовую кожу. С подобной внешностью он казался местным жителям пришлым чужаком, что, впрочем, было недалеко от истины.

Юношу звали Артур. Он всей душой ненавидел, когда обижали слабых, и ему было ужасно жаль Шона, которого, несомненно, в скором времени должны были поймать и хорошенько отлупить. Артур хотел бы вступиться за мальчика, однако совсем недавно он сам столкнулся с шайкой Гэта и еще слишком живо помнил последствия этой неудачной встречи. Когда жалостливый дворник приволок Артура, всего избитого и со сломанной рукой, в дом его приемной матери Левруды, старая женщина в слезах умоляла своего подопечного пообещать ей впредь избегать подобных перепалок с местными ребятами. Так что сейчас перед юношей встала дилемма: он мог отправиться восвояси, сдержав таким образом обещание, данное кормилице, либо же попытаться помочь Шону, но в этом случае вряд ли стоило надеяться на благоприятный исход. Зная скверный характер приятелей Гэта, которым доставляло истинное удовольствие издеваться над теми, кто хоть чем-то не вписывался в их компанию, можно было представить, на что они способны. Второй раз приходить домой со сломанной рукой ему не хотелось. Поэтому мальчик продолжал в нерешительности стоять в своем укрытии, не совсем понимая, что будет правильнее предпринять.

Между тем светловолосый Гэт уже загнал жертву в тупик. Коварная снежная дорога заканчивалась большим сугробом размером со взрослого человека, вероломно подставляя беглеца. Теперь Шону точно бы не удалось убежать. Смат, лучший друг Гэта, здоровенный парень со всклоченными рыжими волосами, схватил мальчика за его дряхлый полушубок и встряхнул, небрежно оторвав при этом пару пуговиц.

– Мы же говорили, что не стоит от нас бегать, – поучительно добавил он, с наслаждением отмечая про себя затравленный взгляд Шона.

– Пожалуйста, о-отпустите меня, – захныкал мальчуган, от страха начиная заикаться. Смат поднял руку, намереваясь садануть беглеца по лицу.

Вот этого Артур уже стерпеть не мог, поэтому он, забыв про все предосторожности, решительно вышел из своего укрытия и направился к толпе ребят, окруживших Шона.

– Не трогайте его, он вам ничего не сделал! – возмущенно крикнул он. Растолкав озадаченных мальчишек, Артур подошел к бедолаге и встал рядом с ним, давая всем понять, что так просто им сегодня развлечься не удастся. Гэт удивленно воззрился на чужака, однако спустя секунду он уже оправился от удивления, и его узкое лицо расплылось в довольной ухмылке триумфатора.

– А, сынок старой ведьмы, что-то мы давно тебя не видели… Как твоя рука? Зажила? – нарочито заботливым голосом поинтересовался забияка. Артур ничего не ответил, однако почувствовал, как при этих словах у него неприятно засосало под ложечкой.

– Он просто строит из себя героя, вот и все, – заметил Смат.

– Я не виноват, что все остальные строят из себя придурков, – не выдержав, парировал Артур. Порою на него находила какая-то странная безрассудная смелость, которая, надо отметить, весьма усложняла ему жизнь.

Гэт хищно ощерился; пожалуй, он сейчас и вправду больше напоминал зверя, нежели человека. Быстро подойдя к Артуру, он резко ударил того по лицу, одним движением повалив юношу в сугроб. Гэт обладал крепкой плотной фигурой и мускулистыми руками, напоминавшими своим внушительным видом лопаты для уборки снега, так что ему не составляло особого труда уложить противника на спину. Однако сейчас Гэт не желал быстро заканчивать забаву. Этот нищий наглец, который даже не имел права заходить на их территорию, совершил два важных проступка: во-первых, он посмел вмешаться в их дела, а во-вторых, разговаривал неподобающим образом со своими господами. Гэт прикидывал в уме, что он может такое сделать со своей жертвой, дабы раз и навсегда отбить эту возмутительную дерзость. Пожалуй, опять сломать Артуру руку?

Между тем маленький Шон, воспользовавшись перепалкой, благополучно выбрался из западни и был таков. Его смешные красные уши, торчавшие из-под совершенно плоской шапки, напоминали заячьи.

– Вон как! – присвистнул Смат. – Глядите-ка, малек даже не захотел посмотреть, как мы будем разговаривать с его спасителем!

Ребята загоготали над его шуткой. Артур с трудом приподнялся на руках, отплевываясь от снега. По лицу его текла кровь, так как Гэт разбил ему губу. Мальчик с отчаянием посмотрел по сторонам, надеясь на помощь кого-то из сердобольных прохожих. Однако люди спешили по своим делам, и им не было совершенно никакого дела до того, что всего в нескольких шагах от них ватага ребят избивает беззащитного. Когда Артур понял, что на чью-либо помощь надеяться наивно, то быстро вскочил на ноги и, отправив снежный ком в лицо Гэта, перевалился через сугроб и побежал по лабиринту. Бегал он вполне неплохо, и ему не составило бы труда скрыться от преследователей, вот только, на свою беду, мальчик не очень хорошо знал эту часть города, и в какой-то момент улица Подарочная привела его во двор, наглухо закрытый со всех сторон домами. Это была ловушка; пожалуй, единственное место, где мог укрыться Артур, – за чьей-нибудь дверью, однако вряд ли кто-то, находясь в здравом уме, впустил бы в свой дом нищего проходимца.

– Тебе так нравится бегать от нас, приятель? – противным голосом осведомился запыхавшийся Гэт. Артур круто развернулся к нему и с вызовом посмотрел противнику в глаза. Хоть мальчик и храбрился, но все же ему сделалось не по себе, когда он увидел жестокие искорки, замелькавшие в глазах Гэта. Жаль, что опять придется расстраивать Левруду. В принципе, Артур мог бы попробовать справиться с Гэтом; несколько раз ему почти удавалось это сделать. Однако когда остальные ребята видели, что их вожак устает, то скопом накидывались на врага; в этом случае о победе нечего было и мечтать.

Преследователи, злорадно переглядываясь между собой, окружили жертву, но вдруг что-то поменялось. На улице как будто стало холоднее на несколько градусов, задул ледяной, пронизывающий до самых костей ветер, а небо стремительно заволокло тучами: начиналась метель. Гэт обеспокоенно посмотрел на небо, которое всего несколько минут назад казалось светло-голубым, и передернул плечами. Высокорослый мальчик, в общем-то, считал себя бесстрашным, однако его, как и многих капризных детей его круга, растили в совершенно тепличных условиях; он привык, что с самого детства огражден от любых трудностей и опасностей. Его мама всегда говорила, что нужно страшиться метелей и буранов, и он, надо сказать, находил этот совет вполне разумным. Однако ему не хотелось просто так оставлять врага в покое. Подойдя к Артуру, он намеревался еще раз окунуть того лицом в снег, но злосчастный ветер задул с новой силой, да так угрожающе, что Гэт передумал. В конце концов, это не последняя их встреча.

– Тебе ужасно повезло, приятель, – сквозь зубы процедил задира. – Еще раз сунешься на нашу территорию – твоя мамаша будет получать тебя по частям. – С этими словами, круто развернувшись на носках, он пошел в другую сторону, махнув рукой остальным.

– Что, так просто оставим его? – разочарованно проговорил кто-то.

– Пусть живет, – великодушно заявил Гэт. – Заодно передаст Шону, что в следующий раз мы его поймаем и зажарим на костре, как зайца!

Глядя в спины уходящих в спешке ребят, Артур не верил своему счастью. Что ж, сегодня ему несказанно повезло, несмотря на то, что он опрометчиво полез на рожон. Сама природа благоволила ему. Отряхнувшись от снега и небрежно утерев тыльной стороной руки кровь с лица, мальчик зашагал в сторону своего дома, глубоко задумавшись.

Артур жил на окраине города, у подножия леса, и, чтобы вернуться к себе, ему нужно было пройти весь Клипс. Если сравнивать все постройки в городе, то оказывалось, что дом, где жили Артур с Леврудой, был, наверное, самым маленьким, неказистым и даже дряхлым. Его обветшалые стены не справлялись с защитой от холодов, прохудившаяся крыша нещадно протекала в разных, порою совершенно непредсказуемых местах, а сквозь окна, несмотря на то, что они были закрыты деревянными ставнями, проникал холодный ветер.

Впрочем, Артур никогда не жаловался и не сравнивал свой быт с тем, как живут другие, более обеспеченные клипсяне. Напротив, подобные трудности закалили его характер; с самого раннего детства он привык работать по дому, мастерить что-нибудь, и молоток с пилой не вызывали в его сердце никакого возмущения судьбой. Мальчик, как мог, старался облегчить жизнь приемной матери – женщины, которая гостеприимно приняла его в свой дом и воспитала, несмотря даже на то, что сама находилась далеко за чертой бедности. Артур жил у Левруды все то время, сколько помнил себя, то есть пятнадцать смрадней. А если уж говорить точнее, то где-то двенадцать, поскольку первые годы своей жизни он и вовсе не помнил. К слову, люди в здешних краях знали лишь два основных времени года и два промежуточных. Первое из них – смрадень – было временем холодов, лютых ветров и снегов, которые окутывали дома и леса. Года в ту пору также исчислялись «пережитыми смраднями». Если человек смог пережить смрадень, то, значит, и год прошел.

Вслед за смраднем наступал полузнь – промежуточная неделя между холодами и жарой, когда почки появлялись на деревьях, словно грибы после дождя, и впоследствии распускались прекрасными зелеными листьями. В это время девушек старались выдать замуж. В народе поговаривали, что если юная дева заарканит молодца в полузнь, то и не быть им порознь.

Неделя расцветания заканчивалась жарой и ярким солнцем, которое согревало влажную землю изо всех сил. Время это звалось оюнем. Но долгая жара рано или поздно подходила к концу, и промежуточная неделя, которая за ней следовала, была самым противным временем года. Слизень знаменовал именно ту ломающуюся погоду, когда вроде уже холодно, но вместе с тем еще и не смрадень. В эту пору дождь усиленно вспахивал землю крупными каплями, делая ее склизкой и гнусной, заставляя задумываться о грустном. Хотя, если уж не придираться, то любая погода хороша по-своему, а люди в Клипсе, надо отметить, выглядели недовольными круглый год.

Артур шел около получаса, пока наконец не добрел до своего захудалого домишки. С наслаждением он шагнул в натопленную комнату и, подойдя к камину, начал отогревать вконец замерзшие руки. Мальчик надеялся, что кормилица уже легла спать и не заметит его прихода, однако спустя некоторое время послышалось знакомое старческое кряхтение, после чего она сама медленно вышла к нему навстречу.

Левруда казалась уже очень старой и дряхлой, несмотря на обычную живость характера и удивительную способность все делать быстро; к старости она начала как бы замедляться, словно внутри нее находился механизм, который с возрастом постепенно давал сбой. Реакция ее уже не была такой быстрой, как раньше, речь становилась более размеренной, а расстояние из одной комнаты в другую она преодолевала с огромным трудом. У нее была странная внешность – скорее отталкивающая, чем приятная, однако Артуру представлялось, что красивее Левруды и быть никого не может. У пожилой женщины были сморщенные щеки, напоминающие два сушеных яблока, совершенно лысая голова без малейшего следа какой-либо растительности, умные карие глаза, являвшиеся, пожалуй, самым большим достоинством ее неприглядной внешности, маленький, почти незаметный рот и прямая осанка, свойственная скорее молодой женщине, нежели старушке.

Левруда окинула юношу внимательным строгим взором, и ее маленький рот сжался еще сильнее, становясь почти совсем неприметным.

– Что с твоим лицом? – грубоватым голосом спросила она, однако Артур знал, что кормилица не сердится на него, а просто очень волнуется. Мальчик виновато опустил голову; ему не хотелось расстраивать ее и рассказывать о неприятностях. Поэтому он просто молчал, не зная, что придумать в свое оправдание.

– Не ожидала, что мой сын докатится до того, что станет драчуном, – обвиняющим тоном заявила старая женщина, и мальчик почувствовал, как краска стыда бросилась ему в лицо. Левруда по привычке называла своего подопечного сыном, хотя в действительности была ему чужой.

– Это вовсе не так, – с жаром возразил юноша. – Я не люблю драки!

– И поэтому ты все время приходишь домой в таком ужасном виде? Завтра твой день рождения, и ты никуда не пойдешь, будешь мне помогать по дому, – суровым голосом велела Левруда. Старая женщина знала, что подобное наказание сильно расстроит мальчика, ибо день его рождения, или, вернее, день его обнаружения Леврудой, помимо всего прочего, совпадал с легендарным праздником. Дело в том, что только один раз в году, в начале смрадня, когда клипсяне отмечали День города, откуда-то из-за леса прилетала стая прекрасных единорогов.

Вообще, леса в народе старались избегать. Считалось, что там живут ужасные существа, враждебные человеку. Так как этот суеверный страх и по сей день овладевал душами людей, то жители Клипса всячески ограждали себя от походов за пределы города.

Однако единороги представлялись клипсянам чудесными созданиями, являвшимися некой нитью, соединявшей одинокий городок с другими неведомыми доселе землями. Люди тогда выходили на площадь, отцы поднимали сыновей на руки, чтобы их чада могли лучше рассмотреть молочно-белые гибкие спины и мерно вздымающиеся в такт порывам ветра крылья. Этим животным в какой-то степени поклонялись, ими гордились как чем-то недостижимо прекрасным и необъяснимым.

Надо сказать, до недавнего времени клипсяне даже и не знали о существовании единорогов. Однако вот уже лет пять подряд пара-тройка прекрасных крылатых созданий приземлялись в Клипсе на площади. Единороги выбирали из жителей Клипса по одному человеку, причем непременно из мальчиков, и забирали их на своих спинах в неведомые края. Те дети никогда больше не возвращались, но, тем не менее, быть избранным единорогом считалось почетным и являлось возможным только для самых знатных и богатых родов городской элиты. Хотя, скорее всего, единороги просто забирали тех, кого выставляли на площади в первом ряду и облачали в парадные серебряные доспехи – на случай, если их выберут. Так что у простых людей шансов испытать чувство полета не было, как и, впрочем, даже самой возможности появиться на площади.

Почему все так хотели, чтобы их выбрали? Ведь решительно никому не было известно, куда увлекали красавцы-единороги своих наездников – быть может, даже на верную гибель. Но в представлении клипсян эти разумные животные олицетворяли собой само добро и, исходя из своей природы, просто не могли причинить зла человеку. Здесь возможна еще одна небезынтересная причина: а вдруг единороги, будучи существами исключительными и неординарными, способны в каком-то смысле влиять на людей, невольно или осознанно внушать им чувство безопасности и радости, отчего при виде их молочно-белых спин сразу хотелось последовать за ними? Пусть так.

Помимо прочего, многие родители предполагали, что в маленьком оторванном от всего мира уездном городке у их чад куда меньше возможностей получить нормальное образование и найти интересную профессию под стать своим увлечениям; они догадывались, что где-то должны были находиться более крупные города, а добираться до них куда безопаснее на спинах великолепных животных, нежели своим ходом через лес. Как бы там ни было, полет на единороге представлялся чем-то новым, выходящим за рамки скучной размеренной жизни в пределах Клипса. Это была авантюра, самая грандиозная из всех известных тогда жителям города. Уже одна только возможность подняться в небо сродни птицам заставляла сердца вечных романтиков дрожать от трепета и предвкушения ожидаемой встречи с благородными животными. Единороги все время выбирали мальчиков, и в этом даже можно было проследить некую закономерность. Например, в народе смеялись, что крылатые гости предпочитают больше мальчиков с темными волосами, переживших двенадцать-пятнадцать смрадней. Здесь была своя правда – действительно, единороги не обращали никакого внимания на блондинов или на девочек, которые тоже хотели отправиться в захватывающее путешествие.

Вот такой был завтра день, и Артур уже давно мечтал пробраться на площадь, несмотря на нешуточные угрозы Гэта. Конечно, юноша, как и все ребята его возраста, грезил полетами, однако смешно даже представить, чтобы единорог мог выбрать его. Мальчика, за которым не стояло знатной фамилии или титула, без платной очереди на площади. Обычно Левруда вообще не пускала его туда из-за страха, что Артур опять с кем-нибудь подерется; однако в этом году она торжественно обещала ему, что разрешит пойти на праздник.

Впрочем, сейчас пожилая женщина была даже рада, что ее подопечный вернулся с рассеченной губой; сама по себе эта травма не была опасной, зато у нее теперь появился отличный повод не пускать мальчишку за порог. Левруда знала, что Артур не ладит с местными ребятами и они не дают ему прохода; правда, старая женщина не догадывалась о причинах этой неприязни. А дело было в том, что саму Левруду в народе не очень-то жаловали: она жила бедно, на отшибе, совсем не участвовала в важных событиях города, вела практически отшельнический образ жизни. В народе ее прозвали «ведьмой», хоть она слабо понимала, что означает это слово. Бедная женщина даже не представляла, сколько незаслуженных грубых эпитетов она регулярно получала в свой адрес, так же как и не догадывалась о том, что ее приемный сын каждый раз, услышав нечто подобное от местных забияк, самоотверженно бросался на ее защиту, даже когда силы были неравны. За подобную безрассудную смелость мальчик часто возвращался домой со страшными синяками, однако он научился ловко скрывать свое состояние, пользуясь тем, что кормилица с годами становится подслеповатой.

В целом в этой всеобщей неприязни была и его вина тоже. Если бы мальчик был чуть менее упрямым и не замечал слова других, делая вид, что они не имеют к нему никакого отношения, возможно, на него бы просто не обращали внимания. А так его считали выскочкой. Помимо прочего, Артур уж очень отличался от остальных внешне. Богатые мамаши старались оберегать своих детей от нищего проходимца, неизвестно каким образом появившегося в Клипсе, от которого, по их мнению, нельзя было ждать ничего хорошего.

О своих настоящих родителях мальчик ничего не знал, а старуха в ответ на его дотошные расспросы лишь качала лысой головой и грустно улыбалась тонким ртом.

– Ишь, мальчишка решил узнать о родителях… Я тебя воспитала – я и мать, – отвечала она каждый раз. Надо отметить, Левруде всегда было тяжело переносить подобные разговоры. Ведь они лишний раз напоминали ей о том, какая пропасть между ней и ее мальчиком. Как-то она разоткровенничалась (правда, не без помощи медовой настойки) и поведала Артуру о том, что нашла его в один из студеных деньков смрадня перед своим домом, завернутого в пеленки и едва живого от холода. Подкидыши в Клипсе, в общем-то, были нередким делом. Малоимущие родители, будучи не в состоянии прокормить детей, оставляли своих чад на пороге домов более-менее зажиточных людей в надежде, что те обеспечат малышам достойное будущее.

Но все же в данной ситуации было нечто необычное, если не сказать мистическое. Левруда совсем не относилась к зажиточным гражданам; ее домик был одним из самых захудалых во всем городе. Вдобавок близость дикого леса делала эту местность нежелательной для посещений. Тем более удивительно то, что некто добрался до ее жилища и, ничуть не смутившись его неказистым видом, оставил на пороге младенца, внешне не похожего ни на одного ребенка, который был когда-либо рожден в Клипсе. Имелась во всем этом какая-то загадка, над которой Левруда, впрочем, долго не размышляла. Добрая женщина, не раздумывая, подобрала сироту и дала ему кров. Она предполагала, что мальчик будет помогать ей по дому, а когда вырастет, станет носить на базар тюки с овощами на продажу. Но по мере того, как он рос и превращался в красивого статного юношу, отличавшегося честностью, живым умом, смелостью, добротой без тени высокомерия, всегда готового прийти кому-либо на помощь, Левруде стало казаться, что Артура ждет совсем иное будущее.

Старой женщине страстно хотелось, чтобы ее мальчик освоил науки и выучился какому-нибудь полезному ремеслу, однако в Клипсе, увы, перспектив было немного. Поэтому в целом она понимала, что ее приемный сын должен однажды покинуть дом, хотя бы для того, чтобы разрешить загадку своего происхождения и, возможно, найти настоящих родителей. Сейчас, глядя на помрачневшее упрямое лицо своего подопечного, Левруда вдруг почувствовала, как невидимый спазм мешает ей дышать, – она почти физически предвидела скорую разлуку.

Мальчик ничего не ответил на слова приемной матери о том, что ему придется весь завтрашний день просидеть дома, однако старуха отчетливо понимала, что характер Артура вовсе не таков, чтобы он безропотно смирился со своим положением. Поэтому весь остаток дня она нещадно загружала его тяжелой работой, чтобы назавтра у него просто не было сил и желания выходить из дома. Он чистил дымоход, без устали колол дрова на улице, чтобы было чем топить камин, носил в огромных ведрах снег, чтобы в доме была вода, мыл полы и чинил рыболовные сети. Все это юноша проделывал без единой жалобы и пререканий, однако, внимательно всматриваясь в его глаза, Левруда с беспокойством отмечала, что они по-прежнему горят непоколебимым упрямством и решимостью. Уже за полночь старая женщина сжалилась над приемным сыном и, подойдя к нему, ласково сказала:

– Ты, наверное, устал? Иди отдохни.

Артур с насмешливой улыбкой посмотрел на кормилицу, и она была готова поспорить, что проницательный мальчик уже догадался о ее коварном плане.

Старая Левруда души не чаяла в своем подопечном. Половину жизни она провела в полном одиночестве, у нее не было семьи, где она могла бы черпать душевные силы, равно как не было настоящих друзей, которые поддерживали бы ее в тяжелые минуты. И вот однажды, совершенно неожиданно, она получила этот необычайный подарок, за который добрая женщина была бесконечно благодарна – ведь она обрела одновременно и друга, и семью. Вначале одним из самых страшных ее кошмаров было осознание того, что у этого мальчика есть настоящие родители, которые могут заявиться без приглашения и забрать его у нее. Правда, бедная женщина тут же корила себя за эгоизм, ведь на самом деле она понимала, что для юноши было бы куда лучше, если бы нашлась его семья.

Несмотря на любовь и привязанность к мальчику, Левруда очень не любила одну черту характера Артура – его совершенное упрямство и желание всегда поступать по-своему. «Упрям, как армутский конь!» – любила говорить она. Артур не совсем понимал, как выглядел этот конь и почему он был армутский и вместе с тем чрезвычайно упрямый, но этот эпитет доставлял ему какое-то необъяснимое удовольствие. Все на свете в своей пока еще недолгой жизни он любил делать наперекор другим, но вовсе не для того, чтобы досадить. Просто на каждый вопрос он смотрел как-то по-своему, иначе, чем другие, и поэтому очень редко с кем соглашался. Говорил Артур всегда прямо, без утайки, то, что думал, независимо от того, какие последствия его ждали из-за произнесенных слов.

А еще была у него любопытная привычка – он всегда носил с собой карандаш и небольшую тетрадь, куда записывал пословицы, бытующие в народе. Только его записи в корне отличались от оригинальных версий услышанных им общепринятых изречений. Мальчик любил каждую пословицу переиначивать по-своему, придавая ей совершенно противоположный смысл.

На следующий день Артур встал ни свет ни заря, так как все-таки намеревался пойти на площадь. Ему хотелось хоть один раз увидеть единорогов. Наверное, он даже сам хорошенько не понимал, для чего ему это нужно. Вероятно, эти прекрасные животные ассоциировались у Артура со свободой и путешествиями, которые с самого детства манили и привлекали его. В этом своем тайном пристрастии мальчик также не походил на остальных жителей Клипса, которые, наоборот, страшились опасностей пути, диких животных и враждебно настроенных людей из других городов. Артуру казалось, что вид единорогов придаст ему решимости однажды покинуть домик старой Левруды, чтобы отправиться на поиски своего настоящего дома.

Впрочем, на это решение действительно нужна была изрядная доля смелости, а мальчик пока боялся оставлять старую женщину. В каком-то смысле она полностью зависела от него, и Артур просто не мог бросить того, кто однажды принял его в семью. Мальчик надеялся, что когда-нибудь сможет обеспечить Левруде достойную старость, заработать столько денег, чтобы она ни в чем не нуждалась, и тогда уже он мог бы с чистой совестью отправляться в путь.

Юноша вышел из дома, пока Левруда спала. Она нарочно не стала вставать вместе с ним, чтобы дать ему возможность выбора. Ей не хотелось запрещать Артуру что-либо делать, даже несмотря на то, что она ужасно боялась вновь увидеть своего подопечного полуживым от побоев.

На улице стояла прекрасная солнечная погода; о вчерашнем буране говорили лишь огромные сугробы снега, которые за ночь увеличились, наверное, раза в два. Ясное небо было на руку Артуру – это означало, что он сможет при любом раскладе увидеть единорогов, пусть даже издалека. Ледяной воздух проникал в легкие и пробирался до самого желудка, заставляя дрожать все тело, однако мальчик почти не обращал на это внимания, ведь он уже мечтал о встрече с крылатыми созданиями.

Улицы утреннего города пустовали. И немудрено, ведь все старались быть ближе к площади и, наверное, уже со вчерашнего вечера занимали места. Многие мальчишки забирались на деревья и, как белки, свешивались с самых верхушек. Сотни жителей сидели сейчас на крышах собственных домов, облаченные в теплые тулупы, и пристально смотрели в подзорные трубы. Да, событие намечалось грандиозное.

Артуру удалось незамеченным пробраться к самой площади, которая напоминала сейчас огромный гудящий муравейник.