Kitobni o'qish: «А за окнами менялись города…»

Все события и имена персонажей вымышлены. Любые совпадения случайны.

Глава 1.

А за окнами менялись города…

А за окнами менялись города…

Нерушимы были только стены.

Час за часом мчались поезда,

Кровь холодная им омывала вены.

Он любил ее… Она не знала…

Уезжая в путь-дорогу вновь и вновь.

И в чужих морозах замерзала,

Забывая про безумную любовь.

Наблюдала, как голубка белая

Прилетала к ее окнам день за днем.

Она скромная была, совсем не смелая,

А ворковала с нею лишь о нем.

Ночью лунной, странно, темной,

Где-то вдалеке и за окном

Звук послышался гитары скромной,

И ей показалось, будто за стеклом

Он стоял. И наблюдал за нею.

И с ее лица ушла тоска.

И она стояла. Тоже млея.

А за окном… менялись города…

Виола желала до первого вдоха

Свободы и юности жить…

Но с ней приключилось, как будто с подвохом,

Такое, что станет надолго томить.

Мы все выбираем ту жизнь, что послаще,

И, словно в известных словах о любви,

С любимым нам кажется жизнь чуть-чуть ярче,

И мы уходим от тех, любимы кем мы.

Виола боялась великого чувства.

Оно ведь бывает порою во вред…

И не всегда напоминает искусство,

Которого, к счастью… в любви вовсе нет.

Любить человека учить не придется,

Жизнь его тянется к нашей, манит.

В глазах его светится радостно солнце,

И наша душа для него как магнит.

– Ты меня любишь? – странный вопрос…

Любовь всегда видно за милю,

На чувство такое всегда большой спрос,

Сердцу любому хочется штиля.

Виолу любила голубка, что рядом.

Каждое утро летела она

К тем окнам, быстрым снарядом,

Где странная девушка Виля жила.

Они ворковали, они говорили

О том, как жизнь скоротечна порой,

О том, что люди совсем позабыли:

Жить можно своей жизнью, можно иной.

В своей жизни будут разлуки и радость,

Но это все будет, как будто в судьбе,

В иной жизни будут горечь и тягость,

Душа будет скованна, тиха, груба…

Они говорили о том, как хотелось

Им вместе в обнимку гулять…

Но бог рассудил, что так не случилось.

А любовь не умеет обратно шагать.

Виолу любил ее ласковый Игорь,

Ей было спокойно, светло и тепло.

Но был не ее окончательный выбор,

Так уж случайно произошло.

Виола стояла у маленьких стекол,

Ждала и скучала, кричала порой…

И если летел ее беленький сокол,

Жизнь становилась немного другой.

Голубка была ярким лучиком Вили,

Она была для всех других горда,

И парню погибшему просто крылья пришили…

А за окнами менялись города…

Сладкие подарки

Она любила сладкие подарки:

Конфеты, трайфлы, карамель…

Мармелад с начинкой, яркий,

Устилал ее постель.

И она так умилялась,

Удивлялась каждый раз…

И подаркам улыбалась

Ярким блеском карих глаз.

Но однажды он явился

Без подарков и призов,

Почему-то он смутился,

Не нашел обычных слов.

Она внимательно смотрела,

Как он борется внутри,

Что сказать ему хотела?

«Нет, – решила, – посмотри»…

Он достал из портмоне

Маленький футляр из шоколада,

Протянул подарок ей

И волновался, будто ей не надо.

А она… решила, что смеется,

Что решил он с нею поиграть.

И в ее глазах потухло солнце,

И она хотела тут же убежать.

Но, решив, что скоро расставанье,

Приоткрыла шоколадный тот футляр…

Там… их чувств лежало процветанье,

А кольцо с бриллиантом – словно божий дар.

И она подумала, что все же

Мужчины не умеют так любить,

Чтоб подарок показался им дороже,

Чем само желанье с нею быть…

Посвящается котикам

Котики, кошечки, кисы, котята…

Как много они нам приносят добра.

Самые славные в мире ребята,

Особенно если ты в мире одна.

Они заменяют нам многих знакомых,

Они заменяют нам даже друзей,

Когда зимним вечером ты один дома,

Тепло и легко рядом с кошкой твоей.

Самые разные есть вы на свете:

Пушистые, лысые, толстые вы…

С приплюснютым носом, большими глазами,

Громче снаряда и тише травы…

Но всегда вы в беде рядом с нами…

Обнимешь котенка,

Услышишь мурлыку,

Он ведет себя громко,

К тебе тоже привыкнет.

Всех добрых слов мне не упомнить,

Но котики, словно подарок сансары,

Они спасут, если ты будешь сломлен,

И жизнь с ними рядом – слаще нектара.

      Советский Союз

Никогда мы не знали,

Что не так нерушим…

Пока не приняли,

То факт, что крушим.

Советский Союз

Для нас был путеводом,

И век 21-й для нас будто груз,

И в нем каждый быть может…экскурсоводом.

Мы не привыкнем к технике новой,

Нам чужды пустые дворы…

Нет никого в советской столовой,

На улицах вовсе нет детворы.

И Новый год немного нам странен,

Где нет у детей на плечах мишуры.

И на стенах не висит больше Сталин,

И в дни рожденья другие столы.

Мы все предъявляем к подаркам капризы,

Хотим телефоны, айпады, планшет…

Дети смотрели на нас раньше снизу,

Сейчас почти в каждом воспитания нет…

Помнишь, как раньше палили костры?

До пятнадцати лет мы в прятки играли.

Нынче же дети крайне быстры,

Смотришь, в пятнадцать ребенка зачали…

Наверное, я, словно бабушка стала,

А мне ведь еще сорока даже нет.

Возможно, по детству я заскучала,

Ему я хотела бы крикнуть: «Привет!»

И снова возиться с большими жуками,

Строить стены из палок и камней,

Повторить побег из двора, когда сами

Мы шли и казались себе сильно взрослей…

Когда рядом были и мама, и папа,

И молоды были и баба, и дед,

И морем была почти всем нам Анапа,

И звали родители всех на обед…

Как странно, тревожно,

Терять то, что было.

Ведь сохранить как-то было же можно…

То, чем на всю нашу жизнь нас накрыло:

Запахом елки, снегом пушистым,

Лагерем детским,

Солнцем искристым!

– Да разве это стихи? Сансара, Сталин… Это какой-то детский сад! – услышала Виолетта за своей спиной.

Она обернулась. Марат внимательно смотрел на монитор ноутбука жены:

– Какие-то неправильные у тебя рифмы. Нет, они, может, и правильные, но, как по мне, недостаточно взрослые.

– Это как – недостаточно взрослые? – удивленно посмотрела на доморощенного критика Виолетта, – они ведь о любви, только о котиках стихотворение можно назвать детским, да и то, смотря, какой стороны на него посмотреть…

– Виля, пойми наконец, что стихоплетство – это не твое. Такие вещи мы должны оставить профессионалам.

– Например? – вздернула татуированные бровки женщина, едва перешагнувшая тридцатилетний рубеж.

– Например? – повторил вопрос Марат, – например… Пушкин там, Лермонтов… кого мы еще в школе изучали?

– Но ведь их давно нет на свете, – попыталась внести ясность в суть разговора жена, – а обществу нужны новые писатели, новое творчество… Классика никуда не денется, а людям хочется прочитать что-то современное. Одного же Тютчева читать не будешь.

– Я не буду, – не стал спорить муж, – а разве Тютчев пишет что-то современное? Мы такого поэта, кажется, в школе еще изучали.