Когда читаешь множество биографических произведений творческих личностей, в какой-то момент начинаешь для себя ограждать личность от его творчества, только иногда беря факты с биографии и соотнося с его произведениями, чтоб отношение к личности не влияло на восприятие творческих успехов. Так как часто после прочтения биографии пропадает "ореол святости" и начинаешь осознавать какими же сложными, в основном, бывают характеры у творческих людей. Что касается Винсента Ван Гога, о нем много говорят не лестных вещей, я считала его крайней специфической (в плохом смысле слова) личностью, капризным и односторонним человеком, но судя по письмам, мое отношение было крайне не правильное. Оказывается гениальный и популярнейший художник не только бедствовал (что я и так знала и вообще не удивительно для художников), но еще он был достаточно умным, начитанным и глубокомыслящим. В книге (письмах) аж чувствуется его страсть к рисованию, ей просто невозможно не восхищаться. Он не мог не рисовать, постоянные угрызения совести из-за того, что брату приходилось обеспечивать его давили на психику, но при этом Винсент не мог остановиться, он знал, что должен творить и творил. У художника были очень сложные отношения с родителями, он страдал от того, что они в него не верили и чувствовал, что они не одобряют его занятость, вот это внутреннее страдание вызывает уважение и сочувствие. Возможно подобные размышления и поспособствовали развитию психических отклонений которые в последствии привели к трагическим последствиям.
В письмах к брату Тео Винсент показывает свое отношение к миру и к людям, это выглядит очень искренне и душевно. Он рассуждает и размышляет, пытается анализировать то как к нему относятся люди и почему. Часто он просит денег и объясняет на что, поражает то с какой расточительностью художник относился к своей профессиональной деятельности, но при этом периодически недоедал. Он покупал лучшие краски, чтоб нарисовать шедевр, а покушать мог забыть, это свойственно многим творческим личностям, но редко когда выпадет возможность за этим наблюдать так близко.
К сожалению мне не удалось найти достаточно информации о самом брате Винсента, Тео Ван Гоге, но то, что его вклад в становление художника был огромным, не вызывает сомнения. Великолепно, что он сохранил больше 600 писем от брата. На протяжении всей книги я думала, почему же мы не можем ознакомиться с тем, что пишет Тео, а оказалось, что Винсент не сохранял письма брата, в отличии от Тео.
Иногда идеала достичь очень легко. Чтобы сделать идеальной эту книгу понадобилось всего лишь одно простое действие – снять наипошлейшую золотистую суперобложку и отправить ее в мусорное ведро. После этого книга стала великолепна всем: и содержанием, и оформлением, а больше всего – сочетанием первого и второго.
Для меня Ван Гог – особенный художник. Его творчество однажды захватило меня и с тех пор не отпускает. У меня был период жизни, когда я воспринимал мир через призму его творчества. Знаете, в фоторедакторах часто есть фильтр «живопись», когда можно любую картинку сделать как бы написанную маслом? Вот у меня примерно так было с восприятием, я бродил по ночным улицам Орла, воображая его Арлем, и сочинял стихи про зеленого Ван Гога. Тот период остался в прошлом, но любовь к произведениям художника осталась. Именно поэтому я опасаюсь до сих пор читать какие-либо документальные или художественные книги про Ван Гога, боюсь чужого вмешательства в отношения между творцом и мной.
Совсем другое дело письма самого Винсента. В это издание вошла не вся переписка с братом, а только ранние письма с 1878 по 1883 год. В них мы видим метания молодого человека в поисках своего жизненного пути. Через письма к брату Тео возникает очень живая картина, как Винсент отказывается заниматься торговлей, хочет стать священником и, наконец, приходит к живописи. Винсент – самоучка, его фактически никто не учил писать, он до всего доходил сам. И читатель вместе с ним проходит путь.
И тут время сказать об оформлении книги. Издатели поместили почти на каждую страницу эскизы, наброски и картины художника, соответствующие периоду определенного письма. Винсент пишет брату о какой-нибудь зарисовке, прикладывает ее набросок к письму, а читатель видит этот самый рисунок на полях книги. А так как про свои опыты и пробы Винсент пишет практически в каждом письме, то мы видим всю эволюцию его навыков. Этому еще способствует то, что художник постоянно возвращался к своим ранним опытам, усовершенствуя старые образы. Например, мы видим несколько вариантов рисунка «Сеятель» - от угловатого почти детского рисунка до почти реалистичной картины. Хотя к реализму Ван Гог и не пришел, у него свой стиль, свое мастерство.
Так как данное издание заканчивается 1883 годом, мы не видим ни одной из его знаменитых картин, все они написаны позже, но даже в его ранних рисунках чувствуется очень большой талант, творческий гений. Но узнаем мы не только эту сторону жизни художника. Почти из каждого письма становятся известны подробности его жизни, совсем не простой жизни. Ван Гог предстает перед нами очень одиноким человеком. Родственники, включая родителей, считают его бездельником и не видят в нем таланта. Тот, кого он считал другом, отворачивается. Когда он, будучи миссионером, чтобы понять быт шахтеров начинает жить их жизнью (в лохмотьях, в трудах до изнеможения, впроголодь), его не понимает церковь и лишает его миссии. Его не принимают издатели, требующие «красивых картинок», а не «вот этих крестьян». Когда он больше из жалости, чем из чего-либо еще, женится на несчастной женщине, бывшей проститутке с двумя детьми, его не понимает даже брат. И не смотря на все это, Винсент трудится, постоянно и много, вопреки обстоятельствам, нищете, непониманию, болезни. Он совершенствуется, он видит прекрасное в природе и людях и пытается изобразить его на холсте. У Винсента по всей видимости очень не простой характер, он склонен к порывам, однако некоторых вещей Ван Гог держится твердо. Самое важное – он видит в себе художника, вся его переписка этого раннего периода проникнута упрямым оптимизмом, верой в то, что он добьется подлинного мастерства.
Отдельно нужно сказать про Тео. Мы не видим его писем, их вообще сохранилось очень мало. Но даже из писем Винсента можно понять, что он единственный из семьи, кто видит творческий потенциал в брате. А еще он финансово постоянно помогает брату, Винсент живет практически за его счет, надеясь все отдать долги в будущем. Без помощи Теодора вряд ли бы вообще развился гений художника. Винсент делится с братом всеми своими открытиями, он много пишет про живопись, про техники, про опыты зарисовок. А еще про прочитанные книги, про увиденные картины, про события внутреннего мира – переживания, обиды, надежды. Легко ли быть братом гения? Думаю, нет. Но Тео справлялся, пока жизнь не сломала их обоих.
Переписка не прекратилась в 1883 году, братья переписывались вплоть до смерти Винсента. Я подозреваю, что последующие письма будут становиться тяжелее, в них будет нарастать отчаянье, знание биографии художника подсказывает это. Но я, тем не менее, хочу дочитать всю переписку до конца. Не знаю, дождусь ли я второго тома – такого же роскошно оформленного издания или найду просто тексты. Невозможно сказать, какое у меня будет впечатление от всей переписки, сейчас же письма художника меня невероятно вдохновили. Мне чуть ли не впервые в жизни хочется научиться рисовать, чтобы, взяв в руку простой карандаш, я мог бы запечатлеть кусочек этого прекрасного и яростного мира. Если художника я видел в Ван Гоге все время, то теперь я лучше вижу в Ван Гоге человека. А значит, вижу что-то и в самом себе. И это как-то хорошо.
Несколько дней прочтений с полный погружением, наполненных размышлениями на тему. Я устроила себе эдакую неделю постимпрессионизма в Московской области. Переписка брата с братом, где нам в этом случае положено знать только половинку целого, будто мы стоит за плечом, подглядываем и пытаемся понять, что и куда. Эти письма по-своему вдохновляют, несмотря на то, что темы в них поднимаются далеко не веселые, будь то бедность слоев населения, постоянное положение Ван Гога как иждивенца, ссоры с родителями и неудачи на романтическом поприще. Все это не совсем добавляет оптимизма письмам, но стоит проскользнуть в строках словам о живописи, как тут же хочется пойти и сделать что-то свое, попробовать что-то создать, а не разрушать, пользоваться, судить и оценивать.
Ван Гог по большому счету тот еще упрямец и пленник своего дара или проклятья. Немалой силы воли, наверняка замешанной напополам с отчаянием, стоило ему и далее прозябать без заработков, отдаваясь живописи, которую наравне с обучением этой стезе Ван Гог никак разве что своей работой не называет. Умение писать и создавать не приходит свыше, говорит он, это все заложено в человеке, просто необходимо трудиться, каждый божий день пахать на этом поприще, и рано или поздно придет к тебе просветление. Ну как бы тут я на самом деле бы поспорила, все-таки сила таланта такая сила таланта. Немного неловко в чем-то слышать такую самоотверженность и преданность делу с учетом контекста финансирования за счет брата и при условии, что при жизни было продано только одно полотно, что потихоньку сходишь с ума, что в тебя как-то совсем мало кто верит....мрак и печалька, в общем. Я бы при такой расстановке сил в какой-то момент точно бы психанула, пошла бы работать на завод или забилась бы в угол, постоянно ноя на тему того, какое я ничтожество. Или бы просто бросила все это про краски, потому что не моё и не складывается, ну просто хоть ты плачь. А тут такая истовая погруженность в предмет, и это при условии дефицита средств и голодном существовании. Одержимость? Простое упрямство и нежелание работать? Наглость? Что-то еще? Тут можно множественно рассуждать довольно долго, но отчего-то мне Ван Гог видится именно что эдаким романтическим упрямцем, которого жизнь столь часто щелкала по носу, но при этом подарила постоянно пасущего его брата. Упрямцем, который погряз в быте, проблемах разума, голоде и желании создавать и творить.
О Тео Ван Гоге можно судить только по контексту писем его брата, потому что, как я упоминала выше, у нас есть только одна половинка всей переписки. Но тем не менее лично мне видится та самая ниточка привязанности между братьями, несмотря на все эти финансовые обстоятельства, несмотря на то, что местами Винсент реально невыносим, в чем-то капризен, а местами такой простой, что удивляешься. Спишем на стезю существования рядом с гением, кровные узы и то, что Тео был мужик молодец, хотя об этой личности я знаю решительно мало.
"Письма к брату Тео" создают нужный эффект присутствия во время чтения, ибо мысли, строки, те самые давние и реальные. Каждый новый раздел книги сопровождает биографическая мини-справка, которая поможет понять, что происходило в тот или иной период, что к чему привело и куда последовало. Рекомендую перед прочтением, если вы не очень знакомы с ними и/или не помните визуально, просмотреть основные работы Ван Гога, чтобы иметь представление о том, о каких картинах идет речь в тот или иной момент переписки, хотя бы навскидку, дабы не штурмовать Википедию каждые десять минут.
В качестве итога: непростое чтение, залпом никак, поэтому периодически глотками, чтобы было время остановиться, прислушаться и подумать на вечные темы признания гения, невеличия творчества среди современников, курьезов истории, распрей и неприятностей, а так же того, как все-таки порой деньги умеют решать всё. Возможно, слишком идеализирую я отношения братьев, равно как и идеализирую в чем-то личность самого Винсента, который, как и все мы, наверняка порой был той еще занозой в пятой точке окружающих (вон Гоген вообще же был тем еще "лапушкой"). Но пока моя точка зрения тут, буду читать по теме и дальше, разбираться и думать. А что касается прочтений, это тот самый случай, когда знакомство с чем-то реальным и документальным с точки зрения информации о личности позволяет отлично заполнить нетривиальным способом пробелы в контексте биографии и творчества любимого живописца. Давно пора.
Сложная судьба этого великого художника глубока. И мне кажется, что хотя, его не признавали гением своего времени, он гений, и не просто гений, а человек особенный. Человек с сильной индивидуальностью, которая проявлялась во всех его картинах.
Мне подарили эту бумажную книгу, и я, наверное, если смогу буду хранить ее всю жизнь. Я буду перечитывать, буду вспоминать каждое письмо этого великого художника. Я очень восхищена его работами, хотя многие не понимают и не понимали его творчество. Я сама художник, и нигде не училась, как и ван Гог. Но я понимаю, что художники смотрят несколько иначе на окружающий мир. Они замечают детали, цвета, формы.
Совсем недавно я нарисовала портрет Винсента ван Гога, и немного перерисовала его звездную ночь. Ведь его картины – это больше чем алмазы и золото, ведь они самое настоящее вдохновение.
Я люблю, и буду любить этого художника всю жизнь. Для меня он после да Винчи один из любимых. Он таков, что я хочу научиться также, рисовать. Но не так как он конечно, но уметь правильно отображать формы, и создавать необычное.
Эта книга настоящее сокровище. Она дает понять, что одиночество и грусть сильнее, чем счастье. И как хрупка та грань между гениальностью и безумием.
Безусловно, я очень расстроилась за то, как прожил жизнь этот великий художник. Но это мне дает понять, каково мое счастье, что мне доступны краски и художественные принадлежности любого вида, что я не умираю от голода, что у меня гармония с миром.
Но я верю, что каждый найдет в себе силы не отчаиваться как ван Гог, а идти дальше. Ведь ценить всё, что у нас есть и любить каждую секунду – это так хорошо. Пусть ваша гениальность никогда не дойдет до безумия. Пусть ваше творчество берет вдохновение у гениальности, такой, которая была у этого прекрасного и замечательного художника.
Около года назад я прочитал книгу Ирвинг Стоун - Жажда жизни . Она очень тронула меня. Ван Гог стал, а может быть и был, мне очень интересен. Вообще, многие художники мне интересны. Как они жили, что чувствовали, о чём думали. Лучше всего обо всём этом могут рассказать только они сами или их письма о себе и своей жизни кому-то близкому. Часто самыми близкими людьми являются братья. Тут как раз всё это совпало. Письма художника Винсента Ван Гога своему брату Теодорусу. Именно благодаря финансовой поддержке брата Тео Винсент смог заниматься живописью.
Читая письма Винсента, я вспоминал и "Жажду жизни". Конечно, у них есть много общего. О местах, о людях, о художниках. Это было как приятное погружение в знакомые воспоминания.
Тут мы сможем ознакомится не только с письмами, но и кратко со значимыми событиями из жизни Винсента. Это немного странно. Автор тут написан - Винсент Ван Гог, но написано так, как будто это не он. Книга была собрана из писем и дополнена жизненными событиями из жизни Винсента. Книга имеет цельный вид, хотя по письмам это сделать довольно трудно.
Винсент отказался от своего благополучного будущего, от своего образования, от работы в семейной фирме. Он выбрал тяжелую долю художника, успех к которому не приходил, а были лишь нищета. Он довольствовался ночлегом в сене и обедом из куска хлеба, было и такое.
Винсент был не только хорошим художником, но и неплохо писал, по письмам это видно. Он имел много времени размышлять, наверное поэтому он мог красиво мыслить и излагать свои мысли. Здесь много философских мыслей о многом. Сам Винсент пишет, что необходимо размышлять над своей жизнью. Эти размышления он переносил в письма к брату.
В письмах много разговоров о деньгах, но не как о доходах и богатстве. У Винсента была возможность жить на материальную помощь Тео и от реализации своих картин, рисунков, набросков. Тео работал в в фирме, через которую он мог продвигать картины брата и продавать их. Дохода картины практически не приносили. Был ли Винсент нахлебником для Тео? Я думаю, что Тео очень любил своего старшего брата и готов был для него жертвовать многим, Винсент отвечал ему тем же. Винсент очень много работал, занимаясь своими картинами, покупая краски, холсты, кисти, нанимая натурщиков, экономя на пище, жилье и прочих вещах. Винсент пишет, что все его картины принадлежат Тео, тем самым стараясь отблагодарить своего брата за возможность работать.
Я чувствую в себе потребность работать, работать до полного физического изнеможения и нравственного надлома - это ведь для меня единственный способ возместить наши расходы. Что же я могу поделать, если мои картины не продаются?..
Книга стоящая, расскажет мысли Винсента Ван Гога, которыми он хотел поделиться с братом. Конец будет печальным, думаю, вы знаете что произошло с ним. Читать лучше вместе с книгой "Жажда жизни", по крайней мере, я её прочитал и эти письма здорово дополняли друг друга.
Почему художники «пишут» картины? Потому что они говорят что-то через свои картины. Это не простой перенос натуры на холст, художник обдумывает свою картину и только после этого получается что-то значимое. Современные художники извращаются кто как может. Кто-то чертит чёрный квадрат, а кто-то распыляет краску на холст из себя. Это уже не искусство, а извращения, по моему мнения.
Также для дополнения информации или расширения и углубления атмосферы книги очень советую посмотреть рисованный фильм "Ван Гог. С любовью, Винсент" -
Прочитав прошлым летом Ирвинг Стоун - Жажда жизни , я воспылала любовью к биографическим жанрам и самому Ван Гогу. Меня не покидало восхищение, как Ирвинг Стоун смог создать такую невероятную книгу, которую все так любят и я в том числе, учитывая, что это единственный громкий успех в длинном ряде биографий от автора. Читая Письма к Тео, стало понятно, что касательно Ван Гога у Стоуна была очень благодатная почва. Винсент интересный человек с непростой судьбой и несгибаемыми принципами. В самом начале своего пути он пришел к кризису веры, осознав, как проповедование бесполезно и бессмысленно в голодающих угольных шахтах. Он отступает от общепринятых норм в этот раз, и во все последующие, если общество не право. А оно всегда не право, мы же с вами знаем. Помню, читая Жажду, я поражалась, какой Тео молодец, несмотря на оппозицию родителей, все равно содержал своего брата, давал ему деньги на жизнь и краски. А сейчас, читая письма, понимаю, что у Тео были связаны руки. Если бы он не высылал деньги, Ван Гог просто умер бы от голода. Винсент до самой смерти не растерял некую невинность души и доверчивость к людям. При всей глубине его мыслей, поисках правды и справедливости, иногда поражала его слепота к людям. Винсент казался вечным ребенком, который, не смотря на все зрелые решения и взгляды, продолжал, видить мир снизу, прогибаться под него. Останься он в семье, возможно, он прожил бы хорошую (как минимум не голодную) жизнь, такую же, как у всех. Но он сбежал от комфорта и успеха, он бежал за цветом и до самого последнего момента совершенствовал свое мастерство. Жаль, что при жизни его так и не признали. Радостно, что так много его работ сохранилось.
В письмах много интересных размышлений о жизни, искусстве. Ван Гог делится своими впечатлениями о прочитанном (звучат и Тургенев с Толстым), очень глубоко вдается в подробности живописи. Иногда он так технично расписывал про краски, что я теряла суть из-за отсутствия знаний в живописи. Вторая половина дается труднее, идет много самоповторений, свойственных переписке, ощущается нехватка ответов самого Тео, а так же тяжесть беспросветной жизни Винсента.
Что ж, я заплатил жизнью за свою работу, и она стоила мне половины моего рассудка, это так.
- последнее письмо Винсента к Тео, которое было найдено при нем 29 июля 1890 г.
Спустя шесть лет снова обратилась к письмам Винсента и повторюсь: уникальное наследие. Благодаря бережливости Тео Ван Гога, мы имеем возможность заглянуть в сокровенное одного из самых известных поныне художников. Как гласит источник из "Википедии", Тео сумел сохранить 661 (!) письмо от Винсента. К творчеству Ван Гога относиться можно по разному, но личностью он был, несомненно, удивительной и незаурядной. Его письма имеют художественный окрас и читать их приятно и интересно. Винсент не получил полного университетского образования. К 25-ти годам закончил трёхмесячный курс протестантской школы, а через пару лет год проучился в Академии изящных искусств в Брюсселе. Несмотря на это, Винсент видется образованным и эрудированным человеком. Он хорошо знал иностранные языки и легко владел французским, английским и немецким языками. Читал таких авторов как: Шекспир, Толстой, Гюго и др. Постоянно находился в поиске новой мысли и анализировал ее, несмотря на очень трудные житейские обстоятельства. У Ван Гога было обострённое чувство справедливости и желание помогать другим. Так, он приютил у себя проститутку с ребенком, позволив ей делить с ним кров и хлеб, надеясь на то, что женщина сможет исправить пагубный для нее образ жизни. Винсент постоянно горел идеями, связанными с живописью (например, желание создать ассоциацию художников-импрессионистов, чтобы они могли держаться вместе и помогать друг другу). Он был невероятно деятелен и продуктивен, благодаря финансовой поддержке Тео и бесконечным чашкам кофе и алкоголю, потому что на другое попросту не было денег. Ван Гог, это тот человек, про которого действительно можно сказать - он сгорел изнутри ради своего творчества. Он отдавал всего себя, он вложил себя всего в свои картины. Каждая картина словно частичка его самого, часть его души. Это невероятная отдача своему труду, явление не так часто встречающееся. И я уверена, если бы у него была возможность жить в достатке, но без живописи, он бы ни за что не отказался от кисти.
Байрон говорил, что читать старые письма уже тем приятно, что на них не нужно отвечать. Нет, кто хоть раз любил, знает, что ответить мучительно хочется, даже если человек уже умер. Написать письмо умершему человеку со странным адресом на конверте? Страны — нет. Есть нитевидный пульс строчки из стиха Бунина И цветы, и шмели, и трава, и колосья. Дом? Бесприютная красота земли: ей тоже нет места, нигде, как и душе. Красота и душа, словно новые Дон Кихот и Санчо Панса, идут по полю куда-то… Вот — мельница на заре, перемалывает тёплое зерно первых звёзд. С ней не нужно бороться. Она замерла в тишине: на кресте мельницы распят ветер. Что-то распято в мире, что хотел зарисовать Ван Гог…
В первом письме к брату Ван Гог пишет: я хотел бы уйти от всего… я доставляю другим одни неприятности. Это слова какого-то перелётного ангела, потерпевшего крушение на нашей безумной земле. Читая о скитаниях Ван Гога, ночёвках в телеге, утром покрывающейся инеем, его проповеди среди «униженных и оскорблённых» — шахтёров и проституток, на ум приходит библейская притча о блудном сыне, выросшая, как тень от качнувшегося фонаря, до экзистенциальных размеров, растушевавшись на дома и поле вечернее: сын пришёл к богу-отцу, с которым он поссорился, а бог — умер, но что-то в мире странно воскресло, проросло красотой).
В черновиках Достоевского есть заметка о дуэли двух самоубийц. На примере Винсента эта страшная строчка сбылась. Страдающий эпилепсией, обессиленный, потерявший надежду примирить ненужные миру красоту и душу свою с бесприютной телесностью гордого мира, такого ранимого на самом деле… Эти два мира, душа и тело, словно самоубийцы, предвосхищая нечто страшное в грядущем Земли, стреляют друг в друга. Кто-то из них выстрелил в воздух и вороны взлетели в небо над полем, как на последней картине Винсента: солнце, словно подсолнух, осыпалось семечками воронов.
Винсент умер, и его неприкаянная душа, как ослепший, перелётный ангел, стала скитаться… начав всё сначала: ночь, улица, больница… Судьба Винсента потрясает до слёз своей трагичной и пятящейся закольцованностью: у него душа начинается сразу, с конца ( в этом смысле, он предвосхищает собой поэтику Андрея Платонова: гг его книг родился раньше писателя), с того полуденного поля и револьвера. Так сумасшедший поэт наводит дрожащей рукой револьвер на закатное солнце, целится, со слезами на глазах, говорит что-то нежное, просит прощения.. Люди останавливаются в недоумении. Кто-то смеётся. Они не понимают всей трагедии происходящего. Поэт нажимает на курок, и падает в тот же миг: у него разорвалось сердце… так незримо для всех похожее на это ранимое, кровоточащее солнце. Боже! да это не просто письма! Это...апокриф личной жизни Князя Мышкина, если бы он однажды ночью сбежал из больницы в Швейцарии, забыв кто он, общаясь как с братьями и сёстрами с цветами, птицами, проститутками…
В одном советском фильме девушка ехала с другом, говорила с ним о чём-то, а душа, как ладонь ребёнка, тепло лежала на окне. Вдруг, она произносит: остановить бы сейчас поезд и выйти между станциями… Как это чудно и легко, и сложно безумно: просто выйти в цветы и вечер. Дать душе её, родное. Не каждый на такое способен: в любви, искусстве, жизни… Винсент смог. Смог остановить фатально несущийся в никуда поезд своей судьбы и выйти.. в красоту и свободу. Он знал, что умрёт. Что-то в нём это знало, когда писало: Родина — всюду! душа не умирает, живёт вечно, вечно ищет, вечно, и если она не будет писать — она умрёт, задохнётся в смирительной рубашке.. судьбы, белого холста! И самое грустное, словно бы сказанное обернувшейся душой Винсента, когда он сходил с «поезда», в цветы: Птица в клетке отлично понимает весной, что происходит нечто такое, для чего она нужна, но не может этого сделать, и не представляет себе что же именно надо делать… она смотрит на цветы и птиц в синеве, и.. вот она уже бьётся головой о прутья решётки, клетка не поддаётся и птица сходит с ума. В другом письме он сравнивает себя с некрасивой и никчёмной собакой, которую впустят в дом, а она, грязная, там наследит, уронит что-то. Ей нет места нигде. Друг — умер ( бог). Дом — разрушен ( любовь). Где жить? Чем жить? На самом деле, это выжидание Винсентом красоты… в вечернем ли поле, в дождь ли у моря, ещё более трагично, чем история Хатико.
Это невозможно читать со спокойным сердцем. Душа признаётся в том, что с ней будет в вечности… что случается с многими из нас. Вместо решётки — наши принципы, гордыня, тело, в конце концов. Вместо весны — дружба, любовь, вдохновение. Доколе, господи? неужели навсегда, навечно, навеки? Тишина в ответ. Птицы в небе… волнуется трава на ветру своим извиняющимся и ранимым серебром, совсем как крыло птицы в накренившейся синеве.
Нина Берберова писала об аллитерациях дождевых капель на окне. Нечто похожее иногда поражает и в судьбах великих: Винсент погиб в 37 лет, в возрасте Пушкина, раненый в живот и пролежавший два дня в мучениях: в этом смысле он похож на «рыцаря бедного» из стиха Пушкина. Винсенту часто мерещилась в природе гравюра Дюрера «Рыцарь и смерть». Но ещё более любопытно сближение судеб Ван Гога и Достоевского: Винсент родился как художник в 1881 г., в год смерти Достоевского). И дело тут не в общей для них эпилепсии, рельефной густоты экспрессии чувств и мучительном поиске красоты, что спасёт мир. Мир то красота спасёт… Достоевский просто умолчал о другом: спасёт ли она человека?
Ван Гог в конце жизни был лишён всего: хотел создать братство художников, почти как в романах Воннегута, они должны были составлять единый узор крыла; между этими друзьями не должно было быть тайно друг от друга, они делились друг с другом счастьем и болью, а с миром — красотой. Всё рухнуло. Крыло, как у Бодлеровского альбатроса, волочилось по звёздам, отражённым в грязных лужах. Вера в свой дар и ощущение нужности красоты в мире — иссякли. В ссоре с "ангелом", Винсент отрезает себе ухо: закрыть глаза осязания для божьего слова — оно мучительно расходится с тем, что слышит человек.. обратиться всецело в зрение и душу. Апокриф гоголевского сна: ухо невесомо "плыло" по вечерним улицам, и в итоге прибилось к вскрикнувшим рукам проститутки. ) Словно ангел смерти, порой дарующий око с крыла своего тем, кому суждено ещё пожить и увидеть чуть дальше себя, Ван Гог принёс женщине своё ухо, чтобы она… услышала его боль и судьбу? Как жила эта женщина потом? Что слышала в мире? Услышала ли она выстрел в том поле? Она должно быть была в этот миг не одна, и вздрогнула, заплакала, сама не зная почему, закрыв дрожащими руками лицо. Если бы дух Винсента находился в этот миг в её комнате, он написал бы одну из самых трагичных картин на земле, в духе Достоевского и Платонова: поруганная и насилуемая красота, что должна была спасти мир: Настасья Филипповна…
После всего этого Винсент стал отвержен и осмеян в городе. В него, как в ангела, с волочащимся крылом, который просто хотел любить людей и мир, дети бросали камни на улице. Его последняя надежда, милый друг — Гоген, тот самый, о котором он мечтал давно хочу найти художника, который был бы для меня ангелом небесным, ссорится с ним. Ангел покидает его, возвращаясь на свои райские острова. Жизнь Винсента опустела. Лечение в клинике не принесло результатов. Врач, лечивший Ван Гога, не видел красоту в его картинах. Одной из них он затыкал дыру в сарае для свиней. А потом была дыра в животе… кто бы мог её закрыть? При жизни такое нужно закрывать, когда кровоточит душа. Как там у Сартра? — дыра в душе, размером с бога.
Ангел улетел, а в животе ещё порхает что-то мотыльковое, тёплое. Жёлтое, как дом сумасшедших, поле. Белый холст, похожий на нежного и затихшего сумасшедшего в смирительной рубашке. Человек прикладывает револьвер к животу, к озябшим мотылькам в животе… шепчет природе что-то самое главное, нежное, что должен был сказать женщине… другу. В небе, на синем бугорке воздуха, замерла ворона. Однажды он так же писал в поле и ворона села рядом, возле ломтика его хлеба, зная, что он её не тронет. Ван Гог уже проголодался, но не прогнал ворону, нежно наблюдая за ней, как за другом. Всё это видел знакомый Винсента, и думал: боже, как же одинок этот человек, если он так трепетно смотрит на ворону, как на самого близкого друга!
С чего началась эта трагедия, которую словно бы написал какой-то небесный Достоевский? С детства.. когда умер в младенчестве брат Винсента и мальчик потом мучительно сравнивал себя фактически с призраком: он рос совсем не таким, каким хотела мать. Она словно бы… любила мёртвого больше живого. Это и правда похоже на ненаписанную вещь Достоевского: бог создал мир и каких-то прекрасных, сияющих существ. Эти существа почему-то умерли. Бог создал… человека, но он уже не мог его любить так, как этих крылатых существ. Человек покинул ночью рай ( совсем как Толстой Ясную поляну), чтобы доказать богу, что он тоже прекрасен и когда любит — у него из груди растут крылья.
На грустный роман в стиле Платонова или Золя похожи ранние скитания Ван Гога в поисках бога и желании быть полезным людям: спускается в шахту, как в ад, где чёрные, как тени, люди, добывают уголь для света и этих людей, которых они не увидят. Описывает Винсент и адскую конюшню на глубине 100 метров. Вспоминается роман Золя, где родившуюся под землёй лошадку, измученную, искалеченную, старую, поднимают на поверхность, к солнцу и весне, которых она никогда не видела. Чем она ответит на всю эту красоту? Она уже не сможет даже просто пройтись по вечернему полю.
Винсент, милый, не об этом ли ты вспоминал в тот солнечный день, в поле? А потом был бунт против бога и желание обнять всех людей, животных, милую природу, назвав это единение — богом. В этом смысле любопытна симметричность творческого бунта и религиозного у Ван Гога: на богословском факультете Винсента ужаснула книжная вера, холод церковных стен и… умерший бог. В мастерской художников, его ужаснуло как из живых моделей рисуют безжизненные но «классические» тела. Предпочитаю писать глаза людей, а не соборы. Человеческая душа, пусть даже душа несчастного нищего или уличной девчонки, на мой взгляд, гораздо интереснее. Фактически, Винсент даёт пантеистическое переосмысление словам апостола Петра о теле, телесности мира, как о подлинном храме, который должен наполниться любовью ко всему прекрасному.
Была и жажда любви… Одна строчка Винсента о любви, которая, как чайная ложечка звезды, весит на земле больше, чем тяжеловесные мысли о любви мудрецов: когда ты просыпаешься утром и знаешь, что ты не один, и видишь в утреннем полумраке рядом с собой другое существо, мир кажется тебе куда более приветливым
Проститутка Христина, которую он приютил беременной, а при выписке её с сыном из больницы, сравнил с полотном Корреджо.
Любопытное слово — существо, правда? В спящем человеке и правда нежно смазываются пол и даже возраст, как капли дождя на рассветном окне: они похожи на вербу, и душа обнимает тело, совсем как в любви… вот только, чьё, тело? Это уже не важно. Милому и тёплому существованию рядом, похожему на твоё перелёженное крыло, снишься ты, обнимающий его тело: обнять в этот миг женщину, всё равно что обнять её обнажённый сон и душу, своё существование, в нём растворённое. Ван Гог напоминает героя из рассказов Андрея Платонова: он никогда не искал женщины, но полюбил бы страшно, верно и горячо, если бы хоть одна рябая девка пожалела и привлекла к себе с материнской кротостью и нежностью. Он бы потерял себя под её защищающей лаской и до смерти не утомился бы любить её
Винсент бессознательно искал женщин старше себя, томясь по материнской ласке. Нашёл такую в кузине-вдове ( проклятие ревности: то к умершему брату, то к умершему мужу). Женщина отвечала: Нет, никогда, никогда! Винсент, как рыцарь, не отчаивался: прижать это ледяное «нет» к груди, и оно оттает. Всё так: любая женщина, в любом возрасте, если она любит и если в ней есть доброта, может дать мужчине если не бесконечность мгновения, то мгновение бесконечности. А мужчина, этот вечный Фауст, всё пытается наоборот… и теряет всё.
Увы, это женское, такое жизненное и экзистенциальное — нет, никогда, так родственное холодным и тёмным пространствам космоса, сияющего прекрасными и равнодушными звёздами, быть может, населёнными дивной жизнью… возможно, страдающей не меньше чем мужчина, услышавший — нет!, слишком долго было у груди Винсента и его сердце озябло, как сказал бы Розанов. И далее следует просто чудесное по наивности рассуждение ангела-шизофреника: - Да, мне нужна она одна, и никакая другая! - Тогда почему ты хочешь пойти к другой женщине, к тому же, проститутке? - Она страдает, её сердце тоже озябло! - Но это неразумно и противоречит логике.. - А кто хозяин логики? Я или она? Я не могу жить без любви! Я замёрзну под этими холодными звёздами! Это уже ангелическая логика Цветаевой, ужасавшей многих. В её мире это не было изменой. Самое сокровенное, душу свою, она отдавала лишь «той самой душе», всё остальное, даже тело, было одеждой души, грустно сброшенной на холодный пол.
Какой образ приходит при мысли о Ван Гоге? Подсолнухи, отверженный человек, скитающийся по осенним полям.. После этой чудесной книги писем, читатель не только научится музыке живописи Ван Гога… его образ радостно и райски оживёт. Вот он спит, уставший, голодный. Рядом лежит недочитанная книга… Боже, как же нужно любить книгу, словно милого друга, чтобы и во сне думать о ней, проснуться среди ночи, зажечь свечу, погладить книгу и открыть, читая её с улыбкой. И ещё один образ. Эту картину должны были написать ангелы. Ван Гог рисует на чердаке возле окна. На стенах развешаны его рисунки, красота и боль, ненужные миру. Он не один, рядом с ним — маленький чердачный дух ( как сказала бы Цветаева). Маленький мальчик, ребёнок проститутки. Он зачарованно смотрит на странные тени на стенах, на чудесных птиц, людей, что вот-вот станут птицами: это первый ценитель гения Винсента. Ребёнок улыбается и гулит. Винсент устало переводит взгляд на него, и тоже улыбается. Ребёнок взбирается по ноге художника, как на гору, а на горе — гелиотропное, рыжее лицо ангела.
Винсент, вы же были счастливы в жизни? Вы любили, любили и вас.. Помните, вы сказали соседке Марго, когда она была в постели без сил, что люди похожи на детей, разоряющих гнёзда птиц, гнёзда счастья? Вам не дали любить друг друга… Вы шли по весеннему полю, и она сказала, тепло сжав вашу ладонь, совсем как женщина-фауст, желавшая остановить гелиотропный миг, наполненный солнцем, вами и ею: ах, славно было бы сейчас умереть! Вы тогда не обратили на это внимание. А через пару дней, идя с ней по полю, она побледнела, задрожала и упала к вам на руки… как на картине «четыре увядших подсолнуха». Кто любил, тот не может без трепета смотреть на эту картину. Уже потом, в постели, без сил, она вам прошептала: и всё таки, я тоже любила! Эти слова, можно сделать эпиграфом к вашей душе и к душам многих на этой безумной земле.
Как это бесконечно трудно и важно на земле — просто, любить. Это сравнимо с открытием жизни на далёких звёздах. Так что же пошло не так, Винсент? Мира? А те танцующие, как суфии, звёзды на ваших картинах, они — счастливы? Может, только они и счастливы? И всё же, вы тоже любили.. и последней любовью была дочка доктора, который вас лечил. Отчего? От любви? Души, что говорила со звёздами? Помните одно из ваших последних писем? От тех, к кому я был больше всего привязан, я не получил ничего, они будто смотрят на меня сквозь тусклое стекло
Последние слова станут названием пронзительного фильма Бергмана о трагедии души и любви в мире.. и безумии женщины, словно души мира. Теперь этот фильм будет для меня особенным. В нём ведь… есть тень и вашей милой сестрёнки Вил, о которой вы писали брату, что на одном из своих фото у неё взгляд помешанной, и это вас пугает. Вил была чудесной женщиной, ухаживающей в больнице за несчастными. Она организовала там даже выставку женских работ. Но вскоре после вашей смерти… у ней проявились признаки шизофрении: о переписке с ней мне тоже хочется теперь прочитать, как и узнать подробнее о вашем феминизме.
А потом было воскресенье и цветы, и шмели, и трава, и колосья. Да, именно в воскресенье, проститутка Христина, которую вы приютили, невзирая на гнев священников, в муках родила мальчика. Вы были затеряны в воскресенье, как в солнечном поле. Должно быть, в этом колосящемся из под земли солнце, вы вспомнили о Марго, с её словами: ах, хорошо бы сейчас умереть! Гелиотроп мгновения налился солнцем и душой. Это была ваша лучшая картина… Но как её запечатлеть навечно? Как вы там писали? — Из благодарности к природе — оставить память о себе — картины Это слова ребёнка, своей подлинной матери, Винсент. Это возвращение блудного сына не к отцу, но к Матери, вы вернулись к ней, став частью звёзд и цветов.
Было солнце, поле, качнувшийся стебель яркого выстрела… А потом была ваша могила среди цветов.. словно бы вы упали сразу в цветы и вечность: Винсент, родина ваша — цветы! И ваш брат склонившийся к цветам, что-то шепчущий им, вам.. Скоро и его не стало. Он не смог пережить вашу смерть: вы выстрелили сразу в двоих, Винсент, как в том черновике Достоевского. У Тео осталась молодая жена и маленький сын, странно похожий на того грустного мальчика, вашего брата, умершего в детстве. И всё таки, вы с ним любили, Винсент, а значит, жили!
В моём сердце песня вечная И вселенная в глазах, Кровь поёт по телу речкою, Ветер в тихих волосах.
Ночью тайно поцелует В лоб горячая звезда И к утру меня полюбит Без надежды, навсегда.
Голубая песня песней Ладит с думою моей, А дорога – неизвестней, В этом мире я ничей.
Я родня траве и зверю И сгорающей звезде, Твоему дыханью верю И вечерней высоте.
Я не мудрый, а влюбленный, Не надеюсь, а молю. Я теперь за все прощенный, Я не знаю, а люблю.
( Андрей Платонов)
Ван Гог - Звёздная ночь
В рамках "Дайте две!"
Человек несет в душе своей яркое пламя, но никто не хочет погреться около него; прохожие замечают лишь дымок, уходящий через трубу, и проходят своей дорогой.
Люблю Ван Гога. Со всей его неприспособленностью к жизни, чудаковатостью, интересными рассуждениями обо всем подряд, исключительно живыми и эмоционально доступными картинами. Во всем его творчестве есть огонек, что никогда не погаснет. Что-то близкое и сокровенное.
И вот эти письма к брату. В них столько всего... В них вся жизнь: с небольшими взлетами и болезненными падениями. В написанных Ван Гогом строчках дорогому брату и тоска, и терпение, и любовь, и жалобы, и надежда на лучшее, на то что жизнь повернется светлой стороной. И, конечно, в письмах описания творческого процесса, возможность заглянуть за подрамник, в глубины искусства Ван Гога, в его сферические необъятные пространства, где мерцают и переливаются, наливаются яркими сочетаниями желтый, оливковый, телесный, лазуревый, небесно-голубой.... Великолепная игра цвета в картинах и легкая, с налетом щемящей грусти игра слов в письмах.
Замечательно, что строки написанные Ван Гогом брату Тео дошли до наших дней. И новые читатели могут подпасть под их очарование. Я не устояла. Теперь Ван Гог открылся для меня еще глубже. Не только как художник, как гений, а как человек со своими сомнениями, неуверенностью, болью и мечтами. И пре всех недостатках и изъянах, это светлый человек. Знакомство с ним оказалось приятным. И радует, что приобщение к жизни и творениям Ван Гога не закончится на этом, оно не исчезает: стоит только открыть альбом с его картинами, или перечитать строчки его писем. Его работы вне времени, и это ощущает каждый поклонник его творчества.
Думаю, нет ничего лучше, чем письма или дневники, чтобы понять человека. Эта книга тому подтверждение. Вспоминая стереотипы, посеянные двумя образовательными академическими курсами по истории искусств, понимаешь, что общее впечатление от личности Ван Гога, от его творчества, слегка искажено. Чаще всего говорят о его сумасшествии, но письма брату не то, чтобы рассеивает это утверждение, но даёт более глубокое понимание причины такого поведения и, конечно же, картин.
Через письма своему самому близкому человеку, Ван Гог сам, с большим удовольствием и рвением, но очень доступно, расскажет вам о своей жизни, своих трудностях, тараканах, о страхах, о желаниях, о смысле своего творчества и о многом другом. Я думаю, что если вы являетесь поклонником творчества этого художника, то вам следует в первую очередь прочитать именно его письма. Ничего лучше, ни одна хвалёная биография с красивыми картинками, не даст настолько полное погружение в жизнь гения. А людям, интересующимся изобразительным искусством, художникам и графикам, я настоятельно рекомендую эту книгу к прочтению с точки зрения технических моментов создания произведения. Ван Гог описывает чуть ли не каждый мазок кисти, почти каждое цветовое решение.
Эта книга, как мне кажется, очень ценный источник разного рода информации: там и быт того времени, и "внутренняя кухня" мастерских художника, и личные переживания. Под конец книги, зная, чем всё обернётся, я сожалела, что этот живописец прожил так мало, хотя фанаткой его работ я никогда не являлась. Не смотря на трагическую гибель Ван Гога, все его письма насквозь пропитаны жаждой жизни, жаждой постоянной работы и любовью ко всему вокруг. И вот здесь Ван Гог оставляет многоточие...
«Неизвестные письма к брату Тео. Издание с эскизами и иллюстрациями» kitobiga sharhlar, 72 izohlar