Kitobni o'qish: «Давайте поиграем, папа-босс!»
Пролог
– О, Варь, а ты чего к гинекологу? Болит что-то или… Залетела??
Я плюхаюсь на стул перед подругой, вздыхая. Как хорошо, что сегодня Сашкина смена. Не так страшно было идти. Мы давно дружим. Подруга сестры стала и мне родной настолько, что я, уже не стесняясь, заваливаюсь к ней в кабинет.
– Красная армия не ворвалась в залив, – отвечаю со страхом. – Павших бойцов нет, понимаешь? Рек крови и…
– Стой-стой, – останавливает подруга, округляя от удивления глаза. – Я тебя поняла. Цикл сбился, да? Ты ж, ну, с мальчиками не спала.
Да зачем уточняют все? То сестра, то подруга.
Хочется нервно засмеяться.
Ага, я двадцать один год невинность хранила.
А потом на подработку устроилась – и на тебе.
Нет ни невинности, ни красной армии.
– Уже нет… – отрицательно машу головой. Поджимаю губы, чуть не плача. Нет, я не сожалею о той ночи. Я вспоминаю её каждый вечер, но… Так обидно, до жути, что хочется пойти к тому уроду и залепить хорошую и звонкую пощёчину. А потом схватить за шею и как дать ему коленом…
Но только вот это всё – влажные мечты. Он меня на лопатки уложит. Где я, а где он…
Да и я сама виновата. Нет, чтобы поехать к нему – первый шаг жду.
Два месяца прошло. Ну не дура ли?
– И ты мне не рассказала?! – на меня обрушивается гнев подруги, от которого чуть не падаю со стула. – Такой момент! Первый партнёр! А она! А она! А Машка чего ничего не сказала? Ты с сестрой не поделилась?
Саша вот наивная до ужаса. Кто ж такое сёстрам рассказывает? Мы в не особо хороших отношениях.
– Да не кричи ты, – мне даже неловко становится. – Давай потом, а? Проверь меня там уже.
– А ты тест делала? – встаёт и кивает на кресло. Намёк понимаю сразу.
– Нет, – мотаю головой, расстёгивая джинсы. – Испугалась.
Виталина сказала идти к доктору, я и пошла.
– Ладно, давай сейчас глянем. Ты пока рассказывай. Когда был половой акт, задержка, бла-бла, давай всё рассказывай! А то ишь какая, скрыла от меня…
Вздыхаю, выпаливаю всё как на духу и рассказываю Сашке всю нужную для неё информацию. Вспоминать тяжело. Глаза щиплет от слёз. Но я проглатываю их и не собираюсь плакать из-за этого урода босса!
Два месяца прошло!
Срок-то большой. Мог уже остыть.
– Ну, что ж, одевайся, – она отстраняется от меня, и моё сердце не выдерживает. Говорит мне «прощай», и я, чувствуя себя трупиком, встаю с кресла, одеваюсь и обратно сажусь на стул. – Ты мне, прежде чем я скажу результат, расскажи.
Она отчего-то хихикает, а мне не до смеха.
– Ты на новый год, что ли, того?
Лицо вспыхивает от этой фразы, и я смущённо, теребя край свитера, киваю.
– Вот это у тебя праздники выдались!
Безумные! И вот зачем надо было тогда, двадцать пятого декабря, пойти в это кафе?
– Расскажешь? – подмигивает.
– Ты мне сначала скажи, что со мной, – поторапливаю её. У меня нервы не железные.
– Ну, ты очень весело отметила новый год, кажется, – усмехается. – Беременна ты, подруга.
Мама дорогая…
Какая беременность?
Вы о чём?
Да, новый год прошёл отлично, но, но, но… Мы же предохранялись, да? Я помню, как послышался звук разрываемой фольги. Ну, я в книгах читала, что если такой есть, значит, парень предохраняется. Блин, надо было проконтролировать? Я честно не помню, что было. Всё в тумане. Я и так на пике от его ласк. Короче…
Он чего, с ума сошёл?
– Эй, на тебе лица нет, что случилось? Беременность – не болезнь. Ответственность огромная, конечно, но… Справишься.
– Что-что? – говорю онемевшими губами. Плохо становится, что я беременна от человека, который обрубил со мной все связи много недель назад. И судя по всему, запретил видеться с его дочерью, к которой я безумно привязалась. Я же ей писала. И там «Прочитано» стояло. Снежка бы отправила голосовое. А Марат бы молча прочитал. Да, точно. Всё так!
– Я устроилась на работу, – выдыхаю. Желаю убиться головой об стену. – Босс там…
У меня ноги сводит от одних только мыслей о нём.
– Хорош собой, – отзываюсь о нём очень скромно. – И, в общем… Знала бы ты, Сашка, во что я влезла…
Поиграла, чёрт возьми, с миллиардером, решив поставить его на место! А в итоге теперь я – мать-одиночка, к тому же студентка. И вряд ли теперь я скажу папаше о своём ребёнке. Потому что он – говнюк. Любил бы – написал.
Но теперь я знаю точно, что нет. Не такие уж у нас и крепкие чувства.
От этого в носу что-то щиплет.
Ещё чуть-чуть – и расплачусь.
– Блин, Варь, ты чего? – подруга обнимает меня за плечи, а я уже, не стесняясь, рыдаю в голос. Вытираю слёзы, что градом стекают по щекам. – Да ладно тебе. Папашку ты знаешь. Вот ему скажешь – всё о’кей будет. Забей. Ну, девять месяцев походишь. Первые – вообще незаметные. Ну, там, помимо токсикоза, знаешь… Но! Может повезти, и…
Я не слушаю, просто плачу.
– Да не в этом дело, – втягиваю сопли и снова смахиваю слёзы. – Просто как ему теперь сказать? А дочери его? Это ужасно-о-о, Са-а-аш.
Глава 1
За некоторое время до пролога…
Захожу в любимое кафе, в которое привыкла забегать перед работой, и сканирую глазами помещение. Мой любимый столик занят, поэтому я занимаю первое попавшееся место. Ноутбук оставляю в сумке, выкладываю свою курсовую работу на стол.
Я тебя одолею, ты, животное.
Поглаживаю листы бумаги, надеясь задобрить их. Чтобы эта курсовая написалась сама!
У меня нет подопытных кроликов, чтобы привести её к законченному этапу! И так столько нервов было потрачено за эти дни… Столько источников в интернете перерыла.
А ведь надо закончить до нового года, чтобы спокойно отдыхать все зимние каникулы!
Нет, без стаканчика кофе тут не разберёшься.
Оставляю свои вещи, беру телефон и иду к бариста. Жду, пока до меня дойдёт очередь. Невольно осматриваюсь по сторонам, замечаю перед собой широкую и могучую спину, обтянутую тканью тёмного пальто.
Ничего такая спина… За ней вот так постой – никто не заметит.
А голос у владельца такой… Забирается в самые уши, лаская слух. Властный, звонкий и… Раздражённый.
– У вас что, нет обычного горячего шоколада?
Не думала, что такие люди – сладкоежки.
– К сожалению, нет, – девчонка на кассе краснеет. От стыда или чего?
– Возьмите какао, – встреваю в беседу.
Незнакомец поворачивается на мой голос, и я понимаю реакцию бариста… Это точно не от стыда. Потому что я чувствую то же самое. Щёки гореть начинают от одного взгляда. Такие идеальные люди вообще существуют? Лицо такое, будто этот дядя только с обложки журнала сошёл. Да будь здесь моя подруга Лера, она бы накинулась на него прямо здесь и сейчас, наплевав на людей в кафе.
– Какао? – лучше бы он этого не говорил. Земля из-под ног всё-таки уходит.
– С маршмеллоу, – киваю. – Вкусно и ничем не отличается от горячего шоколада. Именно здесь. Больше нигде такой вкуснятины не найдёте.
Он смотрит на меня с таким подозрением, будто я сижу на допросе, а этот мужчина – следователь, который меня опрашивает. И у него закрались какие-то подозрения…
– Фиг с ним, – рявкает. Да чего злой такой? – Давай какао.
– Пару минут, и будет готово, – мямлит бариста, пробивает чек и поворачивается ко мне.
И я, облокотившись на прилавок, уже весело говорю:
– Медовый раф, Сонь, – да я тут столько лет сижу уже, что меня каждая собака знает! – Только мёда побольше!
Она улыбается, я оплачиваю свою вкусняшку и получаю свой чек. Пока за мной никого нет, стою, разговариваю с Соней и непроизвольно качаюсь из стороны в сторону.
Слышу за спиной какой-то смешок. Оборачиваюсь и переключаю всё внимание на мужчину, который только минуту назад жаловался на отсутствие горячего шоколада.
Его взгляд устремлён куда-то вниз, и сначала я не понимаю куда…
И в этот момент до меня доходит, почему так горит мой зад. Прямо полыхает под вниманием незнакомца. Взгляда оторвать не может.
А я выпрямляюсь, хватаюсь за свитер и одёргиваю его назад, прикрывая пятую точку.
– А в-вы чего с-себе позволяете?! – начинаю смущаться.
– Я? – усмехается. – Стою. Жду какао с маршфигнёй. А ты танцуешь тут. Мне что же, отвернуться?
Вот же…
Пристыдил!
Но я… Я просто задумалась! Заговорилась! Нервничаю, вот и делала так! Попробовал бы он курсовую работу написать за неделю до нового года! С подработками! И отсутствием практики!
– Учитывая, что представление мне жуть как понравилось.
Я возмущённо ловлю ртом воздух и готовлюсь покинуть кафе. Он что, сделал комплимент моей попе?
Варенька, солнышко, ты только не воспламенись от стыда и не вылети торпедой в окно!
Я гордо вздёргиваю подбородок, беру свой медовый Раф, который сейчас поднимет мне настроение, и возвращаюсь обратно к своему столику.
– Извращенец, – кидаю ему напоследок.
Опять эта самодовольная усмешка за спиной, но в этот раз я не оборачиваюсь.
Ищу свой столик взглядом.
И не помню, где остановилась. Вот что значит – села в этот раз на другое место.
Ещё раз зал взглядом обвожу. И понимаю… что на моём стуле сидит маленькая девочка. Что-то агрессивно рисует на столе.
Не поняла…
Быстро иду к своему месту, пытаясь не паниковать.
Она ведь не по столу рисует…
Подхожу, и сердце вниз падает. Вместе с чашкой, которая разбивается о плитку с громким звоном, отдающим в самое сердце.
Двойной удар.
Маленькая куколка, принцесса, безобидный с виду ангелок… Сейчас рисует по моей курсовой работе со всеми правками (!!), которые я только-только принесла от преподавателя, чёрным маркером.
И откуда у неё он только взялся?!
Я перехватываю маленькую ладошку и пытаюсь её остановить.
– Девочка, солнышко моё, радость моя, – говорю нервно, пытаясь её задобрить. Но, кажется, уже поздно… Я вижу много-много листов, разбросанных по столу. И все в чёрном цвете… – Ты откуда тут взялась?!
Я немного срываюсь на крик.
Нервы не выдерживают.
«Ангелок» с рожками поднимает на меня взгляд карих глаз. Таких невинных, чистых, что те простреливают сердце.
Тройной удар.
Закрываю глаза, пытаюсь отдышаться.
Как такое создание могло натворить такое зло?!
– Ой, – раздаётся с её стороны. – А я думала, мне это папа положил.
– Папа? – открываю глаза, смотрю на девочку.
И ощущаю рядом с собой чьё-то чужое присутствие. Поворачиваю голову, замечаю рядом с собой извращена, который только минуту назад наблюдал за моими танцульками. И сейчас он подходит к девочке, хватает её за руку.
– Снежана, – раздаётся хриплый голос. Как же он вмиг меняется!
– Папочка, – маленькая принцесса выпускает маркер из рук, спрыгивает со стула и быстрее ныряет в объятия мужчины.
Постойте-ка…
Папочка?
– Папочка, эта девочка меня обижает, – липнет к ноге, зарываясь в неё лицом. – И лугается, что я бумажечки взяла, котолые ты мне оставил!
Чего-чего? Мне сейчас кажется, или она действительно это говорит вслух?
Рядом раздаётся недовольное цыканье.
Его горящий и обозлённый взгляд скользит на меня, расчленяя на разные куски.
– Ты орала на мою дочь? – метает в меня молниями.
– Да я только подошла! – повышаю голос. – И к тому же…
Паниковать начинаю. Он так смотрит, что все мысли из головы вылетают одним махом.
– Ваш ребёнок испортил мою университетскую работу. Из-за того, что вы, мужчина, не уследили за ребёнком.
Да, Варя, вот так его!
– Пап, а ты плинёс мне голячий шоколад? – говорит девочка.
Мужчина опускает на неё свой зоркий взгляд.
– Снежана, – опять так грозно, что аж самой хочется схватить девочку, прижать к своей груди и приласкать. – Что ты здесь делаешь? Я посадил тебя за столик рядом и велел ждать там. Разве не ты посреди дороги сказала, что хочешь горячий шоколад, и поплелась за мной? С условием, что будешь сидеть смирно!
Ладошки на его штанине дрожать начинают. Глазки быстрее мигают, а милая моська кривится. Вот-вот слёзы брызнут.
Вот же!
Хватаю девочку за руку, тяну на себя и прижимаю к своему телу, скрывая её маленькие слёзки.
Сердце на части разрывается!
– А вы на ребёнка не кричите, – защищаю её. Варь, вот умеешь ты встрять. То сначала истерику из-за глупой курсовой устраиваешь, а теперь ещё и чужого ребёнка успокаиваешь. – И уж не при всех. Вы сами виноваты. Следить надо.
– Знаешь что, девочка, – шипит сквозь зубы и делает шаг вперёд. – Я уж сам разберусь. Иди вон задницей у стойки виляй. У тебя неплохо получается. Официанткой устроишься – все чаевые твои. А потом уже учи меня, как детей воспитывать.
Вырывает у меня ребёнка, суёт ей в руки горячее какао с маршмеллоу и опускает на стол пятитысячную купюру.
– Это тебе за Раф. Заплатишь за наш стакан и купи себе новую курсовую.
Мужчина отходит от стола, тянет за собой девочку. А я в шоке до сих пор стою. Смотрю им вслед. Как отдаляются от меня этот амбал и маленькая, семенящая за ним девочка с двумя озорными хвостиками.
Вижу, как демонёнок оборачивается, высовывает язык.
Ах ты ж маленькая зараза! Спровоцировала отца! А я тут стой теперь и нервничай!
Я, вообще-то, девочка ранимая. Теперь этот случай годами буду вспоминать.
Вот же…
Опускаюсь на стул, смотрю на свою курсовую – и плакать хочется. И от того, что мой медовый раф сейчас лежит на полу. И…
Провожу пальцем по единственному нетронутому и живому месту на листочке. Самая бесполезная часть осталась нетронутой. Оглавление.
«Отцы-одиночки и воспитание детей. Проблемы и их решения»
Опять всё по новой.
Что же, надеюсь, мой куратор не отправит меня куда подальше, когда узнает, что я принесу ему ту же самую работу с теми же ошибками.
Вздыхаю, смотрю на часы и подпрыгиваю на месте.
Блин! Забыла! Я же всего на двадцать минут забежала! И теперь опаздываю на подработку!
Быстро хватаю свои изрисованные листки, пихаю их в рюкзак и вылетаю из кафе.
Глава 2
– И чего? – я чуть не падаю со стула, когда слышу от подруги эти слова. Мирослава так рассказывает интересно, что я забываю про пыль, которую срочно надо убрать. – Он к тебе приставал?
– Да, – кивает. – Я в шоке была. Вот тебе и первая встреча…
– Урод, – констатирую факт. – Сегодня что, день пошляков и извращенцев?
Возмущаюсь и возвращаюсь обратно к пыли. У нас осталось менее получаса, чтобы закончить уборку, прежде чем придёт хозяйка квартиры.
– Не знаю, – сама возмущена до предела. – Кстати, тебе подработка не нужна?
Опять вся пыль отходит на задний план. Оборачиваюсь, опираюсь попой о подоконник и сверкаю глазками.
– Так-так, это уже интересно, – как только о подработке слышу – вмиг загораюсь. Я бы не сказала, что прямо сильно уж нуждаюсь в деньгах – клининг меня кормит. Работаю по доброй воле, чтобы у мамы денег не просить. Но скоро новый год, мне хочется сделать ей подарок. Она давно хотела новую стиральную машинку. Навороченную, чтобы перестала ломаться, как наша старая. Тысяч так за двадцать.
– В общем, помнишь, летом мы подрабатывали в детском садике? Ну, «Огонёк»?
– О-о, – округляю в изумлении рот. Мне уже нравится начало. Летом мы были ведущими, и нам неплохо заплатили.
– У них завтра этот, ну, утренник, только вечерник. В общем, новый год у них завтра.
Двадцать пятое декабря – и уже отмечают? Мне б так жить!
– Ближе к делу, – моя деловая жилка так и хочет уже взяться за эту работу.
– Снегурка им нужна, – говорит подруга. – Пойдёшь?
– А ты?
– Я завтра не могу, у меня ж сестрёнка в больницу попала.
Точно. Закусываю губу, вспоминая Ксюшеньку. Жалко малышку. Прямо перед Новым Годом ногу сломала. И всё из-за неаккуратности своей.
– Так что? Сказать, что у меня есть замена?
– Конечно, – улыбаюсь. – Я за любой кипеж!
Особенно перед новогодними праздниками.
***
Мечтала ли я когда-нибудь стать Снегурочкой на детском утреннике? Ничего подобного! И честно скажу – явно не в этом наряде. Они что, с ума сошли?
Пока у детей разгар праздника, я оборачиваюсь к нервной воспитательнице, которая ходит из стороны в сторону и что-то бубнит себе под нос.
– Ирина Игоревна, – окликаю её. Воспитательница нервно поворачивается в мою сторону.
– А, да, что такое, Варь? – с трудом выговаривает.
– А длиннее наряда не было? – я оттягиваю шубку Снегурки ниже. А она не опускается. Это нормально? – Вы где его вообще взяли? В кекс-шопе? Я просто по-другому не могу объяснить, почему наряд внучки Деда Мороза выглядит именно так.
Короткий до ужаса. Благо у меня колготки под этой недошубой. Остальное пережить можно, но…
Ирина краснеет, бегает взглядом по моему лицу, и я сразу понимаю всё за неё.
– Серьёзно? – выгибаю бровь.
– Мы немного опоздали и не успели взять его напрокат, – испуганно мямлит. Краснеет как помидор. – И, в общем, я взяла его из своей личной коллекции…
Хлопаю глазами, надеясь это расслышать.
– Но я его ни разу не надевала! Не бойся! Я исправляла его как могла, но ткани на юбку не хватило!
Хочется нервно засмеяться, снять этот костюм, но понимаю, что если сделаю это – праздник детям будет испорчен.
– Заплачу двойной гонорар!
Только эта фраза греет душу. И я вмиг загораюсь, собираясь сделать свою работу без каких-либо возмущений.
– Ладно, – выдыхаю. Немного потерплю. Хотя я и не собиралась никуда выходить. – А у вас что случилось?
Вижу же, что ходит нервничает.
А сейчас икает и чуть не плачет.
– Деда Мороза-а-а-а не-е-ет, – всхлипывает, снимает очки и стирает льющиеся как из фонтана слёзы.
– И где он? – нет, у меня точно сейчас случится нервный срыв.
– Не зна-а-а-аю. Нам сказали, что пришлют другого, но и его нет!
Вот же попадалово!
– А если попросить кого-нибудь из пап детишек? Всё же его ребёнок пострадает, если не увидит этого деда.
– Варь, ты чего? С дуба рухнула? Это элитный садик. Тут дети бизнесменов, олигархов и звёзд.
Ну, я помню, да. Я первый раз когда шла сюда – так нервничала, что в один момент слова свои забыла. Но собралась и роль ягоды я свою отыграла. Быть сливой лиловой и ведущей – не так-то просто было!
– Ваш выход через пять минут, а его нет. Но я надеюсь, он придёт с минуты на минуту.
Я сама волноваться начинаю. И делаю это ещё сильнее, когда в комнату забегает другая воспитательница и кричит, что нас скоро начнут звать дети.
Ирина плачет. Я шубку одёргиваю! Паникую!
Аж вылетаю из комнаты, осматриваюсь по сторонам. Чуть дышу свежим воздухом и собираюсь вернуться назад. Но оборачиваюсь и внезапно утыкаюсь носом в чью-то грудь.
Такую твёрдую, горячую даже через белую ткань рубашки.
Невольно вдыхаю запах мужчины (а это точно он!) и прикрываю глаза. Чёрт его знает, чем он пахнет, но это безумно вкусно.
Поднимаю взгляд вверх, желая увидеть обладателя душистого тела. Сначала цепляюсь за коротко стриженную бороду и только потом вижу лицо…
О, чёрт.
Почему именно ты?
Извращенец.
Блин. Сейчас, когда поднимаю голову и смотрю на него снизу вверх, отмечаю, что он красивый, очень. Я не люблю растительность на лице, но эта короткая, аккуратно оформленная бородка ему идёт. Губы пухлые, изогнутые в улыбке. Глаза прищуренные, смотрит на меня как хитрый лис. Задумал что-то.
Но внешность у него… Огненная. Бронзовая кожа ему очень идёт.
Ладно, не будь он таким говнюком, я бы даже покраснела. Но у него уже есть ребёнок, жена, и к тому же… Он не следит за своим ребёнком, который испортил мне курсовую!
Я негодую до сих пор!
Всю ночь переписывала!
Чувствую, как горячая ладонь неожиданно опускается на спину. Проходит пальцами по позвоночнику, пуская ток. Меня аж передёргивает от приятных ощущений.
Один рывок – и я врезаюсь в могучее и до одури прекрасное тело. Я ладонями его немного щупаю и успеваю оценить все… кхм, рельефы.
Неплохо. Я такие даже у наших футболистов в университете не видела. И тем более уж не трогала. Да что там говорить – я никакие не трогала. Это – первые.
Мужчина дёргает меня на себя так, что ноги не выдерживают, и оказываюсь в его объятиях.
Вот это он в наступление пошёл!
Приоткрываю рот, желая крикнуть, что он нахал, но…
Он опережает меня, открывая свой грешный рот. И своим тихим и вибрирующим голосом произносит:
– Давно не видел Снегурок в таких нарядах.
Ой, в смысле?
Я убираю руки с его груди и снова оттягиваю свою короткую юбку, стесняясь. Он что, видел? Нет, мне стыдиться нечего, там колготки. А если что-то и видно, то там не клубничка и тем более не что-то вульгарное… Обычные чёрные. Но из-за того, что именно он увидел их в детском саду – мне некомфортно.
– А вы вечно не туда смотрите, – говорю смело, хотя губы трясутся, а внутри всё вибрирует от стыда. Ну, как так можно было опозориться, ещё и перед этим человеком? Ему за два дня повезло больше, чем… Чем кому? Всем парням, которые уламывали меня на отношения с ними.
– Кто же виноват, что ты так призывно всё показываешь? Я не сдержался, – усмехается, демонстрируя свою пошлую сторону. Хотя разве она не такой была всё это время?
– Ни стыда ни совести. В детском садике себя так ведёте!
– Мне не стыдно, – обжигает угольками. Да что же у него глаза такие тёмные до жути? Но взгляд бодрит. И силы вырваться появляются. Даже желание отпор дать!
Убираю ладошки с юбки, чтобы оттолкнуть мужчину. Но понимаю, что слишком уж сильно он меня обнимает, да так, что передняя часть шубы задралась. И как только я опускаю передний край – эта херня, называемая нарядом, ползёт на заднице вверх.
– Что, не получается? – издевательски шепчет, говоря эти слова с наигранным сожалением. – Давай я тебе помогу.
Его ладони скользят со спины вниз. По копчику на ягодицы.
Дышать от возмущения перестаю.
Это он что?..
Да он!..
Толкаю его быстро в грудь и пячусь назад, поправляя дурацкую шубу. Тяжело дышу, буквально пуская пар из носа.
Да я его в порошок сотру!
И плевать, что я метр семьдесят, а он под двушку! В пупок ему заеду!
– Варенька, беда! – кричит воспитательница и выбегает из комнаты. Видит нас двоих, округляет от шока глаза и сама теряется, метая взгляд то на меня, то на широкую спину мужчины.
И пока я пытаюсь прийти в себя, мужчина оборачивается к воспитательнице. Одаривает её своим фирменным взглядом, и та уже расплывается перед ним, стреляя глазками и снимая очки. Кокетливо произносит:
– Ой, Марат Рустамович, а вы чего не со всеми?
Так вот как его зовут… Ему подходит. Грозный такой, серьёзный. Хотя как рот откроет – перестаёт таким быть. Озабоченный.
– Ненавижу детские праздники, – вдруг произносит. – Все галдят, орут. Ещё и музыка глупая. Вот у меня в клубе… Качает. А тут белиберда всякая.
А что он хочет от детского праздника?!
– Ой, я с вами так согласна, – Ирина что, спятила? Начинает грызть дужку очков. А этот… Шкаф, не постесняюсь этого слова, только улыбку ей посылает.
А сам ладонью к моей попе тянется. Я же чувствую. Он когда обернулся, выпрямился со мной, а теперь пальцы его загребущие мне на копчик опускаются. Промахнулся, дядя.
Но ничего, озабоченный, я тебе сейчас покажу.
Хватаю его за ладонь, переплетаю наши пальцы и показываю Ирине наши руки. Зачем я это сделала? Чёрт знает.
Но вот следующие слова я говорю совсем осмысленно, собираясь немного отомстить за эти приставания и за свою курсовую. Деньги я те не взяла, оставила очень хорошие чаевые официантам.
– Ирина, я нашла нам Деда Мороза, – миленько улыбаюсь. Чтобы ты провалился, Марат!
– Что? Правда? – не верит воспитательница. Хлопает глазками и смотрит то на меня, то на Марата. – Так неожиданно!
– Охренеть можно, – раздаётся грубо. – Мне чего, делать больше нечего, как в этой фигне участвовать?
Я разворачиваюсь к нему, поднимаю злой взгляд. Встречаюсь с угольками и честно – начинаю бояться. Мужчина-то всю игривость потерял. Серьёзным стал до безумия.
Я аж запал теряю. Но вспоминаю, что он только что делал, и…
– Нечего, – поддакиваю и напоминаю ему фразу, которую он только что сказал сам: – Вам же скучно. Всё, пойдёмте. Время – деньги.
Я тяну его на себя, и сдвинуть с места не могу. Уже и так и сяк его тяну. Даже про юбку свою забываю. Он кое-как на пару сантиметров с места сдвигается, и всё!
– Что? Не получается? – усмехается, ликуя из-за моего поражения.
Вот же!
Топаю ногой, одёргиваю шубу и забегаю в комнату ожидания. Хватаю халат, накладную бороду, шапку и палку. Мешок с подарками уже стоит у входа, готовый быть разобранным нами.
А сама возвращаюсь на место. Благо Марат всё ещё продолжает стоять там. Ирина его заговаривает, и в этот момент, пока он стоит ко мне спиной… Запрыгиваю на него сзади.
Благо у здоровяка хватка прочная и реакция хорошая. Тут же бёдра мои обвивает, пока я на него бороду надеваю. Он, конечно, сопротивляется, но я любую брыкающуюся лошадь запрягу!
Не проверяла, но сейчас узнаю.
Надеваю на Марата бороду, шапку и соскальзываю с его тела.
И если полдела сделано… Что с халатом делать?
Злой до жути мужчина оборачивается ко мне, сверкает седой бородой и тёмными глазами, которые растапливают меня как масличко в микроволновке. Но я держусь.
Протягиваю ему халат.
– Натягивай, – приказываю.
А он меня за запястье хватает и на себя дёргает. Да так дёргает, что я сглатываю, потому что теперь чувствую КАЖДЫЙ его рельеф. И выше пояса и ниже. Вот же накачанный мужчина, причём везде!
Это я его так разозлила?
Ох, не стоило злить его. У него ж горячая кровь по жилам течёт наверняка!
– Варенька, – вдруг произносит моё имя. Аж до мурашек. Стоит, усмехается с этой бородой и всё портит своим видом. – Я могу натянуть кое-что. И точно не этот халат.
Ничего не понимаю.
И ничего не хочу!
Потому что сквозь шум в ушах слышу, как дети зовут Деда Мороза.
– Давай же, ну, – поторапливаю его. – Ради своей дочери. Представляешь, ты и ей сейчас праздник испортишь!
– Снежана не верит в Деда Мороза, – скептически отзывается, отпускает меня, и я на всякий случай делаю шаг назад. – А ради других детей и пальцем не пошевелю. Только если…
Он не договаривает. Выжидает паузу, от которой у меня внутри всё загорается. Сколько можно тянуть?
– Услуга за услугу, – скрещивает руки на груди. И только сейчас замечаю эти закатанные рукава. Эти предплечья, увитые толстыми синими венами. От их вида аж сглатываю и забываю, зачем я тут.
– Какую? – выпаливаю, всё ещё любуясь этими руками. Прекрасны. Настолько, что у меня текут слюнки.
– Обговорим потом. Согласна?
– Согласна, – киваю без задней мысли и тянусь к нему пальцами, чтобы потрогать эти руки, но… Халат из ладоней пропадает. И через секунду оказывается на его мускулистом теле.
Вы когда-нибудь видели такого Деда Мороза? На стероидах. Он должен быть дедушкой, а не… бодибилдером.
Раз – и нет у меня в руках палки.
Отдалённо слышу крики детей, которые меня и вырывают из этого колдовского морока.
Марат, перевязывая поясом маленький халат себе на талии (шикарной, могу заметить), идёт в зал. Я семеню за ним, наконец вспоминая, что я на работе.
И кажется, у нас появляются некоторые трудности, как только мы оказываемся на детском празднике.
