Kitobni o'qish: «Ветхий днями»

Где-то на земной орбите.

– Отнеси-ка ты ему вот это, думаю, это должно ему понравиться, – сказал капитан. И в очередной раз второй помощник с кислым выражением лица сунул мне поднос в руки.

– Разрешите вопрос, капитан? – отчеканил я. Девять лет исправной военной службы на Земле не позволяли мне по-другому обращаться к старшему по званию.

– Разрешаю, – капитан тяжело вздохнул, – но ответь мне сначала, сколько ты уже работаешь с нами, ну и вообще – в КосМосНадзоре?

– Второй год. Под вашим командованием – второе плановое патрулирование.

– Выходит, только с нами уже пять месяцев… ну, в общей сложности, – устало уточнил капитан и опять тяжело вздохнул. Он был уже не молод и долгие годы службы на космическом патрульном корабле утомили его и изрядно надоели, отчего он уже давно стал халатно относиться к своим обязанностям брезгуя мелочами, и не следить как надобно за кораблем и командой. Он перестал регулярно курсировать по своему кораблю, засел в своей каюте и пристрастился к табаку и бренди. Как следствие, стал грузным и неповоротливым, а рвение молодых, в аккурат выполнять свои обязанности, стало его раздражать.

– Разрешите уточнить – пять месяцев и 28 дней, почти шесть! – отчеканил я.

– Полгода, значит… вы уже не на военной службе, майор, неужели этого времени оказалось мало, чтобы перестать долбить меня этим официозом? – сказал капитан, затем он засунул руку в маленький карманчик на жилетке и вытащил маленькую табакерку со снаффом. – В общем-то, вы майор, меня вполне устраиваете. Но, если вы не перестанете «тарабанить» меня по голове своими военными привычками, типа «разрешите спросить», «уйти», «прийти», то ей-богу, когда у меня закончится табак – мы с вами распрощаемся. Мне придется сделать выбор между вашей головой и моей.

Капитан немного покряхтел в своем кресле, ища более удобное положение.

– Вы, кажется, хотели у меня что-то спросить? – наконец-то сказал капитан.

– Да. Почему вы считаете, что «это», – майор посмотрел на поднос, – ему понравится? «Это» вообще несъедобно, – уже спокойнее и даже как-то более робко сказал майор.

– Кто знает, может, для него «это» и съедобно, – ответил капитан, явно довольный изменившемуся тону майора. – Вдобавок, это единственное, что осталось на корабле из того, что мы ему еще не предлагали.

Майор согласно покивал головой, потом набрал в грудь воздуха, чтобы, как обычно, протараторить «разрешите идти», но вовремя спохватился и, тяжело выдохнув, просто махнул головой и вышел.

Идя по длинному коридору, он с изумлением рассматривал содержимое подноса. На нем лежала батарейка, аккумулятор, зарядка для… сотового?… странно, что она-то тут делает… нет, не на подносе, а вообще… в космосе. Здесь же сотовые не работают. Еще лежали плоскогубцы, пара шурупов и всякая железная мелочь. Смотря на эту «солянку», создавалось такое ощущение, что каждый член команды вытащил из своего ящика в столе все металлическое, что у него было, и вывалил на этот поднос. Глядя на все это, даже слово «есть» никак сюда не подходило. После того, как ему предлагали зажаренную курочку, овощи, фрукты и всякие сладости, содержимое этого подноса больше смахивало на издевательство. Пусть он внешне на нас и похож, но, может, наша пища ему не подходит? Может, он вообще не ест? Или может долго обходиться без пищи, как верблюд, например. Я бы даже не исключал того, что он робот и питается энергией. Помню, в газете заметка была про йога, так он солнцем питался. Сколько он так прожил, не помню, но жил же без еды, на одной только солнечной энергии.

Майор подошел к двери каюты, где находился инопланетный гость, и хотел было уже постучать, как заметил, что дверь приоткрыта. Он заглянул в щель, и неожиданно яркий свет ударил ему по глазам. Зажмурившись он резко дернулся назад, едва не выронив поднос. Когда же он открыл глаза, то увидел, что вся «еда» оказалось на полу. Он присел и поспешно стал все собирать, пока никто не заметил его оплошности. Перед глазами роились мелкие темные точки, такие, какие бывают после того, как посмотришь на солнце, ну, или на яркую лампочку.

Мало того что несъедобно, так теперь еще и с пола, – подумал он.

– Вы пришли что-то починить в моей комнате, майор? – донесся голос из-за двери. Яркого света уже не было.

Так я и знал – это была плохая идея. Что мне с этим подносом теперь делать? – подумал майор, и, найдя последний закатившийся под косяк двери шуруп, молча зашел в комнату. Разрешения решил не спрашивать – вдруг у капитана везде камеры.

Гость сидел на кровати с подогнутыми под себя ногами, и когда майор вошел, он лишь повернул голову в его сторону.

– Мы… подумали… может, вам что-то пригодиться из этого?

– Спасибо, но я не работаю от батареек, – ровным холодным голосом сказал гость.

– Но, значит, вы все-таки на чем-то работаете? Могу я предположить – вы… робот?

– Разве моя внешняя оболочка напоминает вам робота? – заинтересованно произнес гость.

– Нет. Но то, как вы ведете себя, как говорите, заставляет меня усомниться в том, что вы человек. И, кстати, мы не называем свой внешний вид – оболочкой.

– Возможно ли выразить вашу точку зрения точнее?… – он слегка наклонил голову и выдвинул ее вперед, всем видом выказывая большую заинтересованность.

– Я бывший военный, а не ученый, вряд ли вам будут интересны мои объяснения. Может, я позову кого-нибудь другого для этого разговора? – предложил я.

– Не стоит, меня вы вполне устраиваете. И мне гораздо любопытнее ваше дилетантское, как вы считаете, мнение.

– Ну, если вы настаиваете, тогда у меня есть к вам вопрос. С момента вашего появления на корабле прошло трое суток, а по вам не скажешь, что вы голодны. Как вы питаетесь, что едите?

– Неужели это то, что вас больше всего интересует? Не разочаровывайте меня… майор.

– Конечно же, нет. Но именно этот вопрос достал всех на корабле больше всего.

– Тогда я отвечу, но лишь для того, чтобы дальнейший наш разговор протекал в спокойной обстановке.

Он повернулся ко мне лицом и спустил ноги с кровати. Я машинально глянул вниз и заметил, что на ногах у него появилось, что-то вроде полусапожек, но без жесткой подошвы и застежек. Они плотно прилегали к ноге и, похоже, были сделаны из тонкого, но прочного материала. Такого на корабле у нас не было. Я посмотрел на край кровати, где стопкой лежала принесенная ему наша одежда – она была нетронутой.