Kitobni o'qish: «Небесная Канцелярия 2»

Shrift:

Глава первая

Где я? Неважно. Успокоил. И стал убивать время. Или уже убил? Почему люди убивают время? Может, потому что времени нравится, когда его убивают?.. – и оборвалось… прозвучало эхо пустоты, унеслось куда-то по пространственному коридору – передача носителя информации, или просто информации без носителя. Потом всё схлопнулось.

Зачем путь в никуда, день, когда ничего не происходит, год без открытий? Где-то что-то потеряно. Должен же быть выход? Нет времени на поиск. Сколько осталось времени? Нужно срочно найти время! И понять.

Наматывание, наматывание мыслей, а голос в стороне что-то шепчет.

Что-то потеряно, какие-то связи. Количество боли меняется в зависимости от количества воспоминаний.

И всё начинается заново. Зависимости уже другие.

Что-то становится понятно, но что-то потеряно, – вот он источник боли!

Люди в белых халатах, возможно, их отражения – зеркала ещё не завешаны. Увидеть бы своё отражение. Нужно! Внешность подскажет, поможет понять. Вспомнить.

– Возможно, это новое рождение? Тогда почему сразу стал мыслить, осознавать своё «я»?

– Тебе лучше этого не знать. Чтоб без неожиданностей. Даже странно – задаёт такие вопросы. Будем пока его использовать втёмную, под наркозом, так безболезненнее.

– Я всё слышу. Для кого безболезненнее?

– Для тебя. Для нас просто удобнее.

– Послушайте! Вы у меня брали разрешение на наркоз? Моим мнением интересовались?.. Эй… Почему человек так мало живет?.. почему… так мало?..

– Мало? Да, мало. Не умеет ценить время, никогда не умел. Вот и отнимают время, чтоб учился ценить.

– Не научился ещё?

– Нет.

– Но есть же те, кто умеет ценить время. Их-то за что?

– Заблуждаешься, у них не отнимают.

– Спасибо за информацию, не знал. Можно принести зеркало? Хочется на себя посмотреть.

– Зеркала запрещены. На всякий случай. У вас зеркала тоже иногда покрывают. Хотя неизвестно, почему здесь запрещены. Не мы запрещали.

– Так хочется посмотреть на себя, хотя б разочек. Я что, умер?

– Говорят же, зеркала запретили на всякий случай. Ты тут ни при чём.

– Вы меня просто жалеете.

– Зачем тебе наша жалость, если ты непонятно кто непонятно где?

– Действительно, зачем? То есть?! что значит непонятно кто?..

– Вопрос решается.

– Почему в такие минуты человек начинает походить на ребенка?

– Возможно, это уже подготовка к новому рождению? У природы всё устроено очень разумно.

– Получается, болезненное восприятие детьми смерти связано с их недавними воспоминаниями?

– Баран да овца, да опять с конца. Не слишком ли много вопросов? Почему наркоз до сих пор не действует?

Лифт поднимал его куда-то вверх. Подъём длится довольно долго. Стоя в темноте, Каркушин с волнением слушал гулкую работу скрипучих механизмов. Редкие всполохи света освещали наряжённое ожидание. Наконец, двери лифта открылись, и в глаза ударил яркий неземной свет.

– Стойте пока здесь, пойду доложу, – сказал охранник на выходе. В прошлый раз охранника здесь не было. То, что это был охранник, а не чиновник, Кирилл определил по одежде. Такую здесь носят только черви – длинный плащ с капюшоном, но в этот раз белый, а не черный.

В коридоре по заведённой традиции в глубокой задумчивости – несколько сотрудников со знаками отличия в виде звёздочек, небесных звёзд.

Начальник Канцелярии в грустном ожидании вытирал пыль со скелета доисторического животного. Возле двери в замочную скважину подглядывал секретарь.

– Не будем пока проявлять интерес, – кивнул начальник, – делаем вид, что ничего не происходит.

– Делаем, – согласился секретарь и, приоткрыв дверь, стал наблюдать через щель.

– Заметят, – забеспокоился начальник.

– Не заметят, – заверил секретарь.

Чиновники в коридоре сделали вид, что не заметили, для надёжности даже отвернулись в другую сторону.

– Вселенная, в том числе и малая её часть, наша Галактика – благодатный заброшенный уголок, – вздохнул начальник, рассматривая в лупу зубы скелета. – Именно потому и благодатный, что заброшенный, без вмешательств извне. Во вмешательствах ничего хорошего нет, если только организм, куда вмешиваются не в коме и не в болезни. Тогда есть смысл вмешиваться. На самом деле в любом уголке, в любой частичке Вселенной теплится жизнь. Не нравится – отойди за линию горизонта, найди близких по духу – и обретешь счастье. Не хотят!.. Чего они так долго?

Из-за угла вынырнул охранник, с трудом затормозив у двери, негромко сообщил в щёлочку:

– Доставили, ждёт. Из лифта пока не выпускаем.

– Собирайте заседание! – оживился начальник.

– Всех гнать на заседание? – уточнил охранник.

– Гоните всех, – через щель приказал начальник.

Невозмутимо стоявшие чиновники Канцелярии после этих слов сами поспешили в зал заседаний.

И вновь звонок в зале заседаний.

– Уважаемое Высокое Собрание, извольте видеть: перед вами опять тот же тип собственной персоной, Каркушин, вернулся, можно сказать, волей случая как мы и предполагали.

– Вернулся, скорее всего, не без вашей помощи, – ответил Кирилл, ему было грустно.

По залу прошло недоумение:

– Конечно, не без нашей. Мы ему даже помогли. Спастись. Устроить такую бойню с привлечением силовых структур из разных ведомств. Надолго запомнят!

– Потому и бойня, что из разных ведомств, – улыбнулся начальник.

– Засекретят, – послышалось в зале. – Кому надо, запомнят. Столько внимания к собственной персоне

– Это вы называете «спастись»? – вяло ответил Кирилл. – Никто вас не просил меня забирать, помочь просил, забирать – нет. Проторчал из-за вас во вневременьи, кто знает сколько времени…

– Помолчите, пожалуйста!.. – перебил начальник. – Ворчать он вздумал. Скажи спасибо, что во вневременьи. Многие всю жизнь в безвременьи торчат и ничего. Он так и не поменял своего поведения. Наверное, чтоб человек изменил своё поведение, нужны не просьбы, уговоры или разные там нравоучения, а потрясения, глубокие потрясения! Только так до них может дойти. Тогда может задумаются?

– Не дойдет. Не задумаются, – ответили из зала. – Потрясения на них уже не действуют.

– Не отправлять же его как всех по этапу? – сказал начальник. – Было бы большой глупостью с нашей стороны, памятуя проделанное и такой опыт. За прошлый опыт, когда его возвращали, кстати, не было никаких последствий.

– Может, ещё будут? – предположил советник, лишённый полномочий.

– Когда будут, тогда и думать будем, – добавил новый советник. Их обоих Канцелярия отправляла, чтобы вернуть Каркушина обратно.

– Может, и не будет, – сказал начальник. – В общем, Кирилл Карлович, вы, конечно, наломали дров. Мы, конечно, хотим вам помочь. Человеку всегда почему-то хочется помочь, такое уж человек создание. Даже самый отъявленный преступник не сделает вам ничего плохого, не совершит против вас преступлений если увидит в вас человека!.. К тому же, Кирилл Карлович, вы умеете держать язык за зубами. Не всегда справляетесь с ситуацией, это понятно, организм вам неподконтролен, но язык за зубами держать умеете.

– А кому он подконтролен этот организм? Даже сон, не то что преступник, и тот может вырубить, – вздохнул Кирилл. – О чём вам и через машину и пытался объяснить. Даже разговаривать не стали. Раз уж неподконтролен, может, ну её всякую ответственность? А потом, когда столько энергии… затмевает… Ваши инстинкты действуют иногда вопреки логике.

– Вопреки вашей логике! – перебили из президиума. – С нашей логикой всё в порядке. Молчите лучше про эту вашу энергию. Из любого вещества, имеющего массу, можно извлечь энергию! Вопрос – зачем? В вашей ситуации лучше б её совсем не извлекать.

– Я ж говорил: не даёте инструкций! – возразил Кирилл. – Живем в темноте. Девяносто пять процентов вокруг, вообще, темная материя, жена недавно сказала, она у меня физик.

– Это мы не даём инструкций? Ещё как даём!.. – возмутился Судьбист в конце зала. – Вы их просто не читаете.

– Будем читать!.. – заверил Кирилл. – И где они, эти ваши инструкции?..

– Сеченов, Павлов!.. Бехтерев Владимир, Наталья Бехтерева, – вам ещё имена назвать, сумевших прочитать наши инструкции?.. точнее даже, свои инструкции. Разучились прислушиваться к внутреннему голосу, затыкаете рот интуиции. Обидно такое слушать, особенно от вас. Если б вы знали, уважаемое Собрание, сколько подобных претензий. Иногда думаешь, лучше б совсем не связываться. И вообще, в чём, уважаемое Собрание, претензия? Не выдаем инструкций пользования собой, не ограничиваем свободу пользования собой? Это плохо? И потом, какие могут быть инструкции, если главное правило, на котором строится базовая часть всех инструкций, чаще всего и нарушается?

– Что за правило? Вот здесь можно поподробней, – попросил Кирилл.

– «Делай что нравится – это полезно» – вот главное правило, – проинформировал секретарь.

– Почему нарушается? Очень даже не нарушается! – возразил Кирилл. – Правда, не у всех и не всегда есть такие возможности его не нарушать. Нам бы ещё побольше возможностей!

– Очень странно не нарушается, – возмутился секретарь. – Вам стало нравиться то, что по всем законам природы не должно нравиться! Достигли такой степени извращенности, что стало нравиться то, что вредно! И наоборот, от видимой пользы бегут. Так далеко ушли от себя, что растеряли все установки.

– И всё это покрывала любовь, – вздохнул начальник.

– Чтоб ими управлять, им дали чувство удовольствия. Ешь – получай удовольствие. Продолжаешь род – получай удовольствие. Спорт, необходимость держать себя в форме – удовольствие. Развитие мысли, сознания – радость познаний и открытий. Радуйся, совершенствуйся, созидай что-нибудь в конце концов. Насколько известно, одно время они шли за удовольствиями. Что-то сломалось.

– Любовь слепа, – вздохнул начальник.

– Сломалось, – подтвердил с задних рядов Судьбист. – Вышли из-под контроля, возомнили о себе непонятно что, напридумывали много других удовольствий, наших им стало мало, поверили в свою исключительность, отказались от ограничений, сошли с колеи. Потому и сбои, и разные там психические отклонения. Теперь не факт, если человек получает удовольствие – это хорошо и полезно. Может наоборот, вредно. Строго конфиденциальная информация.

– Понимаю, – кивнул начальник Канцелярии. – Ты ничего не слышал, – добавил он в сторону Каркушина.

Кирилл решительным кивком заверил.

– Вот оно их наказание, – вздохнул начальник.

– Всё имеет обратную сторону, – попытался ответить за всё человечество Кирилл. – Стремление к совершенству тоже может обернуться саморазрушением, иначе не понять, чего избегать, а к чему стремиться. Хотя бы подсказывали.

– Вы ж не слушаете! Даже сейчас ищет оправдание своему поведению. И во всём так, – возмутились чиновники, – вместо того, чтоб провести глубокий анализ и повиниться.

– Так оправдание поведения и есть результат глубокого анализа! – возразил Кирилл. – И вообще, цивилизация уже давно ушла далеко вперед, кое в чём и мы смогли разобраться, не во всём, правда, признаю. Отдали б весь контроль в наши руки.

– Чтооо?! Хватит демагогии!.. Уважаемое Собрание, срочно нужно принимать решение! Что скажете?

– Что тут говорить? Всё ясно. Раздули из мухи слона. Велика честь для мухи! – посыпалось с разных сторон. – Лишить вообще всех удовольствий. Пусть в муках и в поте лица… Дезодоранты пока можно оставить, чтоб меньше воняло.

– Что ещё хочет сообщить Высокое Собрание? – перебил начальник.

– Высокое собрание хотело бы посовещаться, – сказал секретарь.

– Высокое собрание удаляется на совещание! – объявил начальник.

И все, кто был в помещении, все, кроме Каркушина и Судьбиста в конце зала вышли. Судьбист тоже хотел выйти, но как бы случайно задержался и посмотрел на Кирилла.

– Не даём инструкции пользования собой? Нонсенс, – вздохнул Судьбист. – Инструкции дают тем, кто пользуется, а не тем, кем пользуются!

– В смысле? – растерялся Кирилл.

– Поясню на примере. К примеру, есть такой предмет утюг.

– Есть, – согласился Кирилл, – знаю.

– Им пользуются, – пояснил Судьбист. – Зачем ему инструкции?

– Мне тоже не нужны инструкции от утюга, – сообщил Кирилл.

– Понятное дело, – вздохнул Судьбист. – Пойду я.

Генерал должностью старше зашёл в кабинет к генералу должностью младше.

– Сиди-сиди, косточки вышел размять. Слышал там, за океаном, Каркушина признали чуть ли не главой русских хакеров, требуют выдачи. На нет и суда нет.

– Кстати, нашелся он.

– Да ну!

– В коме.

– Давно?

– С тех самых пор. Отключать уж хотели, дал команду подождать. Хотел вам доложить.

– Правильно, отключить всегда успеем. Думаю, миф про хакеров надо поддержать. Такие деньги можно сорвать с его мнимой угрозы, никто ж кроме нас не знает, что мнимой.

– Там бюджеты немалые! – согласился генерал должностью младше. – Будем противодействовать, чтоб измотать врага?

– Засекретим, чтоб самим не измотаться. Сколько ещё таких Каркушиных в мутной воде, если подумать. Знал бы он, сколько денег вокруг него крутится.

– Ему лучше не знать.

– Медаль ему, когда всё стихнет.

– Посмертно?..

– Родственников оповестили?

– Только после вас.

Ближе к вечеру Аня с мамой вышли на огород дачи. Аня села под яблоней с книгой, София Фёдоровна пошла по грядкам с шлангом поливать огурцы.

– Лето никакое, холодное. Поливай не поливай, огурцы совсем не растут, – вздохнула София Фёдоровна.

– Добрый день, хозяюшки! – в заборе показалось довольное лицо участкового.

– Добрый ли? – вздохнула София Фёдоровна.

– С вас за воду ещё не берут? Ко мне приходили, счётчики подключать надо, – зачем-то сообщил участковый.

– Пугало надо в огороде ставить, горох созревает, птицы склюют. Сможем ли без мужика? – поинтересовалась у Ани София Фёдоровна.

– Могу помочь, у меня и ненужная одёжа есть, – предложил участковый, – казенная. Всё равно моль съест.

– Неси, если казённая, – согласилась София Фёдоровна.

– Я чего пришёл-то? – обрадовался участковый. – Нашли вашего зятя и мужа вашего нашли! Требуют опознания. По линии ФСБ бумага пришла.

София Фёдоровна как стояла, так и села в грядку.

– Живой он, живой, – сообщил побледневшим женщинам участковый. – В больнице под наблюдением, потому и не слышно было. Может, и не он вовсе. Ехать надо, смотреть.

София Фёдоровна перенаправила струю из шланга на участкового.

– Я, между прочим, при исполнении, – обиделся тот.

– Будешь выражаться точнее. Чуть инфаркт не хватил.

– Постоянно дергают с этим, с вашим… Самому кондрашку можно схватить. Заставлю одёжу стирать, – проворчал участковый.

– Уже постирана. Ещё?..

Консилиум врачей в палате Каркушина топтался на месте.

– И что?.. Аппаратура и та вырабатывает свой ресурс.

– Ни туда ни сюда, ни ухудшения, ни улучшения.

– Сколько можно его хоронить? – речь белых халатов перешла на шёпот.

– Несмотря на то, что уже очередь из пациентов, не он один нуждается в дорогостоящем оборудовании, другого такого оборудования, как понимаете, у нас нет, больной пока останется здесь, в этой палате. Судьба сама указывает, кому пользоваться, кому нет. Алгоритм судьбы нам неизвестен, – заключил главврач.

– Мне вчера приснился сон, мерзкий такой сон, будто мы не врачи вовсе, а могильщики, – отступая в сторону, шепнул один из врачей другому. – И не халаты на нас, а тёмные робы какие-то. Только на лицах марлевые повязки, но они уже выполняли другую функцию – чтоб не узнали. Хоронили этого пациента. Собрались закапывать, нервозная обстановка, все чего-то боятся. А он вдруг вскочил и бросился в сторону. Отбежав, повернулся и захохотал, словно в издёвку. Ещё что-то хамское крикнул. Проснулся в холодном поту.

– Так бороться!.. нетипичный такой случай, – кивнул другой врач.

– Губами пошевелил, – сообщили у кровати больного.

– Может, показалось?

– Утром говорил даже. Одно слово сказал. Медсестра слышала.

– Какое слово?

– Утюг.

– Утюг?! – удивился главврач.

– Утюг, – подтвердил Кирилл.

Врачи онемели.

Зазвенел телефон, главврач взял трубку, выслушал, молча повесил, сказал:

– Идут!.. Два генерала!

– Целых два?!

– Сон в руку!

С генералами по коридору шли Аня и София Фёдоровна.

– Пусть одна зайдет, чтоб не беспокоить, – попросил главврач, указав на женщин.

– Тогда Аня, жена всё-таки, – решила София Фёдоровна.

– Кирилл… Он! Живой! – зайдя в палату, обрадовалась Аня.

– Подождите, – остановил порыв женщины главврач. – Рано ещё.

– С ним всё нормально? – растерялась Аня.

– Нормально! – заверил генерал-лейтенант. – Чего ж тогда мы здесь?

– Где мы только его не разыскивали, даже на Канарах разыскивали, – расслабившись, сообщил другой генерал, генерал-майор.

– Была такая ориентировка, – подтвердил генерал-лейтенант.

– А говорят государство плохо о своих гражданах заботится, – вздохнул врач.

– Как у вас с госфинансированием? – поинтересовался у врачей генерал-лейтенант.

Лица врачей скисли.

– Чтоб заговорил! Вчера! – потребовал генерал. – С деньгами… подбросим чего-нибудь.

– Надо, значит, надо, – пожали плечами врачи. – Он сегодня даже одно слово сказал.

– Что за слово?

– Утюг, – ответил главврач.

– Утюг? – удивился генерал.

– Утюг, – подтвердил Кирилл.

Все посмотрели на Кирилла.

– Это… он сказал? – тихо спросил генерал-лейтенант.

– Больше некому, – подтвердил главврач.

– Чтоб к следующей встрече предложениями заговорил, – приказал генерал.

– Надо, значит, заговорит, – пообещал кто-то из врачей.

Чиновники Небесной Канцелярии вошли в комнату для совещаний.

– Опять будем монетку бросать?

– Наступать на те же грабли?

– Давайте уж скорей кончать.

– Давно пора. Покончить одним махом.

– Одним махом не получится.

– Что значит – не получится? – посыпались реплики чиновников.

– Мы сюда зашли просто так, – произнес начальник. – Чтобы он подумал, что его судьба зависит от нас. Может, оценит когда-нибудь?

– А его судьба и так зависит от нас! И всегда зависела, особенно, когда мы рядом, – сказал советник, лишённый полномочий. – Может, хватит с ним сюсюкаться? Вызовем, например, на поединок с червями, и будь что будет!

– Пусть платит по счетам! – поддержали другие чиновники. – Суд должен подчиняться только монетке.

– Заплатит ещё. Кое с чем и мы уже должны считаться, – вздохнул начальник. – Возможно, подобные типы уже возвращались из вневременья и не раз. Объяснять и входить в подробности не стану, советники потом всё объяснят, никаких других решений не будет. Сюда мы зашли, чтоб оставить тайну в совещательной комнате. Так положено. Комната ждёт.

– То есть поединка не будет? – расстроился советник, лишённый полномочий.

– Отправляем обратно и – чего уж там – подаю в отставку! – махнул рукой начальник. – Как говорится, и волки сыты и овцы целы. Не могу быть объективным к судьбе этого человека.

– Не такая уж он и овца, – проворчал кто-то из чиновников, но решение начальника никто оспаривать не стал.

Два генерала вышли во двор больницы.

– Про Канары зря ляпнул.

– Виноват, не подумал.

– Видел, едва дал распоряжение, чтоб заговорил и заговорил! Надо будет, по приказу с того света возвращать станут, были бы деньги. Тогда и войны будут не так страшны.

– В нашей стране и без денег могут.

– Кого бы к нему приставить? Записывать всё, что будет говорить.

– Медсестра ж приставлена.

– Думаю, под него еще проект организовать, раз уж ввязались. Семь бед – один ответ. Дроны, говорят, перспективное направление.

– Со скрипом сейчас дают, – вздохнул генерал-майор.

– Когда давали без скрипа? Что делают, чтоб не скрипело? По телику вон, все оказываются скрытыми миллионерами, а на деле скромные служащие, деньги в офшорах.

– Они оказываются скрытыми миллионерами, когда в тюрьму попадают. Не хочу в тюрьму.

– Лучше на пенсию, – согласился генерал-лейтенант.

Кирилл в судорожном беспокойстве кружил перед ограждением зала заседаний. В прошлый раз этого ограждения из перил не было, а теперь вот, спустя время, поставили. Прозвенел звонок, в зал в торжественном шествии вошли чиновники Канцелярии.

– Знаете, я могу даже с вами согласиться, в вопросе, что полезно, что нет, в чём-то, – сообщил Кирилл, когда Высокое Собрание стало рассаживаться по местам.

Начальник раздражённо махнул рукой, и Кирилл замолк.

– Волей случая проявление Высших сил… – торжественно провозгласил начальник, но повторно махнул рукой уже для себя: – Чего уж, – вздохнул он и сменил интонацию: – В общем, Кирилл Карлович, мы тебя отпускаем на тех же условиях, что и в прошлый раз. Есть какие-нибудь вопросы, претензии, пожелания?

– Есть, – поспешил ответить Кирилл и задумался: – Пожелание. Неплохо бы пройтись по местам здесь, где я был в прошлый раз.

– Странное пожелание, – удивился начальник. – Интереснее же бывать там, где не был.

– Лишний раз подтверждает их испорченность. – усмехнулись из зала. – Им нравится то, что по всем законам не должно нравиться.

Кирилл повернулся к залу:

– Там, где я был, с кем я был, там осталась часть моей души. Понимаете? Часть прошлого, чувств, воспоминаний. Родное.

– Как они себя любят! Вместо того чтоб открывать что-то новое, – зашептались в зале.

– Я, в общем-то, хотел встретиться только с отлучённым, – признался Кирилл, – другие и так здесь. Обещал, что мы обязательно встретимся, надо держать обещание. Или уже отвели в отстойник, раз здесь нет?

– Пусть встретится, – разрешил начальник. – Кстати, отлучённый уже не отлучённый, работает в Саду садовником, выращивает цветы. Даже в мыслях никогда не было заводить садовника, сам себя предложил. С таким рвением взялся за работу, словно чиновником не был. Ходит в грязи, копается в земле. Чудеса!.. Кстати, в Саду ты ещё у нас не бывал.

Каркушина вывели на задний двор конюшни, к машине Канцелярии.

– В Сад на ней мы раньше не ездили, – сообщили чиновники, – Мы её открыли заново после командировки.

– Всё новое – хорошо забытое старое, – проворчала машина Канцелярии.

– Завелась, – улыбнулись чиновники.

– Убедительная просьба пристегнуть ремни безопасности, иначе вынуждена буду вас катапультировать. Всех! – сообщила машина, после небольшой паузы добавила: – Во время поездки.

– Ну, так во время поездки мы и сами можем катапультироваться, – попытался пошутить кто-то из чиновников, взгляд его уже бегал в поисках ремня безопасности. – Это она из любопытства катапультирует, чтобы посмотреть, далеко ли кто полетит, если ремень не пристёгнут. Катапультировала нескольких, теперь все ездят пристёгнутыми. Хорошо хоть предупреждать стала.

– Его организм продолжает цепляться за жизнь каким-то непонятным образом, – сообщил главврач. – И, хотя пациент никак не может прийти в сознание… утюг принесли?..

– Принесли, вот, – на столик рядом с медицинскими инструментами встал утюг.

– Хорошо. Загадочные нейронные связи, – пожал плечами главврач. – И, хотя пациент никак не может прийти в себя и заговорить целыми предложениями, приборы показывают, что он… эээ… неспокоен. Что-то происходит в его сознании и что-то глубокое, процессы заметны и в других местах, особенно под утро. Сестра подтвердит.

Медсестра, покраснев, подтвердила.

Секретарь помогал начальнику Небесной Канцелярии разоблачиться от должностных одежд.

– Спасибо, вы были неплохой секретарь, – поблагодарил начальник.

– А вы были неплохой начальник, – ответил секретарь. – Грустно уходить?

– Чуточку грустно, не успел приемника подготовить.

– Простой смертный все карты спутал, – вздохнул секретарь.

– Не такой уж он и простой, раз спутал. Да и смертным назвать трудно, в рубашке родился.

– Под рубашкой-то всё равно плоть.

– То-то и смущает.

Покосившиеся металлические ворота без ограды со звездой наверху. За воротами – фигура садовника, вокруг несколько чиновников. Когда машина Канцелярии притормозила у ворот, чиновники поспешили скрыться. Садовник большими ножницами стал равнять кусты. Кирилл поспешил к своему знакомому. Сопровождающие скромно остались стоять у машины.

– Я на чуть-чуть, – подойдя, улыбнулся Кирилл. – Отправляют обратно.

– Зачастил, – улыбнулся в ответ садовник. – А я вот…

– Уже сообщили, – с пониманием кивнул Кирилл, – повышение в должности?

– Нет тут никакого повышения, должность эту сам себе придумал. Это сейчас кусты стригу, так в основном с цветами.

Садовник казался растерянным, железные ворота стучали створка о створку, мешали сосредоточиться. Кирилл бросил взгляд в сторону ворот и увидел маленького ребёнка, катающегося на одной из створок. Когда шёл мимо, ребенка там не было.

– Никто не знает, откуда они, – кивнув на ребёнка сказал садовник, – откуда-то приходят, находят дорогу. Дети умнее взрослых, взрослые – лишь отражения детских душ, – садовник перевёл взгляд на Кирилла: – Трудно начинать новую жизнь, ещё труднее заново начинать старую, характер по привычке будет держаться прежних ошибок. Вернулся бы другим, начал бы жизнь с чистого листа.

– Во мне ещё много энергии, – отмахнулся Кирилл. – Ты ж тоже не захотел в отстойник.

– Имея за плечами прошлое, трудно начинать заново, – повторил садовник и украдкой посмотрел на ворота.

Чиновников у ворот становилось всё больше, они обступили ребенка, висевшего на прутьях, и при всей своей чиновничьей сдержанности, проявляли нетерпение, даже нервозность. Такую же нервозность проявлял ребенок, пытающийся забраться выше.

– Хочешь яблочко? Без всякой химии, – предложил садовник.

– Химия, она во всем, – улыбнулся Кирилл, но яблоко взял и откусил, поморщился и присмотрелся: – Чер-ви-вое, – и стал терять сознание, падая, увидел убегающего садовника.

Подбегая к воротам, садовник обернулся и словно в опере растянул:

– А черви, они во всём. Здесь их особенно много, на сладеньком-то!..

Очнулся Кирилл в аппаратной Судьбистов в смирительной рубашке на стуле, напротив стоял садовник. В отличие от прошлого посещения фантомов на кроватях не было, ретрансляторы стояли потухшие, висела табличка «Профилактика».

– Развяжи! – пытаясь освободиться потребовал Кирилл

– Посиди пока так, – ответил садовник. – Не надо сопротивляться, хуже будет. Все сопротивляются, когда чему-то хорошему пытаются научить. Адам с Евой тоже сопротивлялись. Представляешь, я узнал, где дорога. Не было тогда никакого изгнания, просто, кому-то перестало хватать личного пространства, вот и ушли. Можно сказать, сбежали. Сиди спокойно, ты ж не маленький.

– Думал, друг, оказывается, только прикидывался, – возмутился Кирилл. – Развяжи!

– Развязать пока не получится, оно само, – ответил садовник.

– Что значит «само»?.. – растерялся Каркушин. – Прямо Кастанеда какой-то.

– Может, Канцелярия помимо нашей воли уже сама готовит тебя к депортации, – ответил садовник. – А потом, кто знает, каков ты сейчас там? Согласился б начать жизнь с чистого листа, ничего бы это не было. Небольшие фантомные воспоминания и всё.

– Не терплю насилие, – буркнул Кирилл.

– Говорю ж, само, – отмахнулся садовник. – Прежним так прежним, не будем терять время. Чтоб не чувствовать потом угрызений совести, чтоб тебе помочь, будем учиться направлять твою излишнюю энергию точно в цель, чтоб не занесло потом опять куда-нибудь.

Садовник взял пульт и включил ретранслятор. На экране – лодка, украшенная цветами, среди цветов – Аня. Неожиданно в лодку запрыгнул Кирилл. Кирилл в аппаратной напрягся. Кирилл в лодке, не проявляя эмоций, стал грести веслами. Включились все ретрансляторы и с разных ракурсов, с разной крупностью стали показывать происходящее. На крупном плане Кирилл выглядит растерянным, даже испуганным.

– Обрати внимание на своё лицо, – сказал садовник.

– Просто, жду подвох, – насупился Кирилл. – Раньше жили беззаботно, сейчас кругом одни подставы. Нужно быть готовым ко всему, даже она неожиданно может что-нибудь выкинуть.

– Что ж, посмотрим, что в данной ситуации может она «выкинуть», – улыбнулся садовник.

Едва лодка оказалась рядом с берегом, Аня поспешила спрыгнуть, возмущенно бросив:

– Я здесь словно покойник среди цветов!

– Дальше не стоит смотреть, – поспешно погасил экраны садовник. – Из-за своей энергии ты опять бросишься, сломя голову, мимо цели. Вывод: никогда нельзя сидеть с таким постным лицом, нужно действовать сразу, точно в цель, пока не поздно. Вот вариант в качестве примера.

Экраны снова включились. Кирилл увидел ту же лодку, ту же Аню в лодке среди цветов, в лодку снова сел он, но, прежде чем взяться за весла, он наклонился к Ане, поцеловал её и сказал:

– Ты здесь самый прекрасный цветок!

– Обрати внимание на лица, – улыбнулся садовник. – Твое лицо расслаблено, тебе уже больше не о чем беспокоиться, а лицо Ани, наоборот полно предвкушений и живет насыщенной внутренней жизнью. Она ещё долго будет переживать мысль, сказанную тобой, будет жить с этой мыслью, блуждая вместе с ней по лабиринтам воображения, примеривая на неё различные варианты одежд. Можешь гордиться – мысль прекрасна, у твоей спутницы нет повода для неудовольствий. Мысль-завоевательница сделала свое дело! Удачный пример использования сложившейся ситуации.

– Как пахнет цветами, – вздохнул Кирилл на койке больницы.

Аня, расправляя в вазе на тумбочке букет цветов, застыла.

– Как вы это делаете? – посмотрев на мониторы, застывшие в стоп-кадре, спросил Кирилл.

– Мысли материальны, – пожал плечами садовник.

– Все мысли материальны?

– Все. Но не у всех. И не всегда. Я вот тоже, когда был в теле Бориса, так и не смог покатался с дамой своего сердца на лодке, а ведь хотел. Сейчас вон лежат оба в стороне у забора, – садовник зашёл Кириллу за спину. – Но получить ключи к успеху не всё, ими ещё нужно уметь воспользоваться. Как ты воспользуешься ключами, будучи связанным по рукам и ногам?

В ответ Кирилл попытался освободиться от смирительной рубашки, не удержав равновесия, упал, больно ударившись подбородком об пол.

– И в такой ситуации ты хочешь продолжать свою прежнюю жизнь? – сдерживая смех, фыркнул садовник.

– У всех бывают тупиковые ситуации, – сообщил с полу Кирилл.

– Бывают. И что ты намерен в такой ситуации делать?

– Когда человек не может, не совсем получается, когда почти тупик, нужно дать понять другим, что ты в безвыходной ситуации. Люди это заметят и придут на помощь. Развяжи!

– Не пришли?.. нет? Тебе ещё долго придётся ждать помощи, – улыбнулся садовник.

– Тогда сам совершу какой-нибудь поступок, – страдая от боли и собственного бессилия, почти по-детски выкрикнул Кирилл.

– Что ж за поступок ты собираешься совершить, будучи связанным по рукам и ногам? – усмехнулось приблизившееся лицо садовника.

Мониторы тут же отреагировали и засветились, засветившись, потеряли всякий стыд: Кирилл лежал завернутым в пелёнки, лицо его было сосредоточено, он пыжился.

– Ты уже взрослый и не вправе рассчитывать на помощь со стороны других, тем более вести себя подобным образом, – пристыдил садовник, улыбка его сделалась ещё шире. – Человек должен уметь решать свои проблемы сам!

– Нельзя сразу самому научиться решать свои проблемы, если с детства не научили, – возразил Кирилл. – Нас ведь как с детства учили?..