Kitobni o'qish: «Он и она»

Глава 1

 В конце тридцатых годов авиацией бредили все мальчишки. В газетах, по радио только и было слышно о подвигах лётчиков-героев: о Чкалове, о Громове, о Водопьянове… Лёша Серов вырезал из газет статьи и заметки, где упоминалось о пилотах. Он питался слухами об авиации. И, конечно, ему хотелось летать. Им овладело увлечение, которое и определило его будущее.

После окончания школы путь его был один – в авиационное училище. Но на вступительных экзаменах он срезался – не добрал одного балла, и все его мечты рухнули. Потерянно, с опущенной головой он стоял в шумном коридоре училища и не знал, что ему делать. Проходивший мимо него председатель врачебно-лётной экспертной комиссии Новиков обратил на него внимание и коротко, но по-доброму спросил.

– Не сдал?

– Не повезло, – стыдливо буркнул Алексей, покраснев.

– Ну ничего. Не отчаивайся парень, споткнуться может любой. Приходи на следующий год. Такие, как ты, в авиации нужны, – с напускной строгостью, по-военному, поддержал его председатель.

К неудачному поступлению в училище с сочувствием отнесся его друг, одноклассник Пётр и, конечно, мама, Ольга Филипповна. Одна Лизавета, соседка по коммунальной квартире, не скрывала своего удовлетворения. Пухленькая, бойкая, она была на год моложе Алёшки, не стесняясь жеманилась, заигрывала с ним и была говорливая до надоедливости. Она боялась, что сосед уедет навсегда. А ей этого не хотелось. Но Алёшка был равнодушен ко всем её усилиям.

Чтобы не болтаться впустую целый год, он решил устроиться на работу подручным кочегаром в железнодорожное депо. Скромного парня там всё устроило: посменная работа, значит, будет время готовиться к поступлению в училище. Всё-таки, мечта об авиации прочно сидела в его голове. Досадная осечка не изменила желания, а только разозлила.

В депо опытный машинист Конрад Петрович Ларченко, с виду суровый, пропахший паровозной гарью, но с мягким характером человек, охотно принял назначенного ему ученика, молодого крепкого парня. Он объяснил задачу Алексею: надо постоянно следить за манометром и поддерживать температуру в топке паровоза. Для этого есть лопата и уголёк.

И вот почти год, как Алёшка трудится у паровозного огня. Дорогу от своего провинциального города до Узловой он выучил наизусть. Все поля, перелески, мосты через речки были ему уже знакомы. А когда точно по времени скорый поезд подъезжал к девяносто пятому километру, у будки обходчика встречал его старый путеец с желтым флажком, показывая, что путь свободен.

Однажды, из окна кабины паровоза он увидел, что вместо обходчика стоит стройная блондинка в лёгком розовом платье. В вытянутой руке она держала желтый флажок. Алексей удивился и подумал, что обходчик, наверное, заболел и его заменила сменщица.

В следующую поездку помощник машиниста на скором поезде, приближаясь к будке обходчика, увидел, что на том же месте стояла опять она. Алексей с мчащегося поезда махнул ей рукой. Обходчица, как ему показалось, улыбнулась, но взглядом его не проводила. Тогда он решил, озорства ради, заготовить бумажку с надписью: «Как вас зовут?» А чтобы бумажка не улетела в пространство, он приложил её к короткой палке, привязал подвернувшейся бечёвкой и стал ждать, когда поезд приблизится к девяносто пятому километру.

В кабине Конрад Петрович с удивлением следил за суетой своего помощника, не понимая, чего он так часто выглядывает из окна.

И вот, наконец, появилась знакомая будка, а рядом обходчица с флажком. Алёшка ещё издали приветливо помахал ей рукой, а затем бросил палку с запиской. Она упала аккурат у ног девушки. А поезд проскочил мимо и умчался в сторону города.

Между сменами руководство депо объявило, что по производственной необходимости Серова надо перевести на другое направление дороги. Но суровый Ларченко встал горой за своего помощника и настоял, чтобы Алексея не трогали. Он убедил начальство, что парень хорошо работает, не отлынивает, аккуратно следит за приборами, за топкой, ему в пути с ним спокойно. И начальники пошли навстречу старому машинисту.

В пути, не отрывая взгляд от дороги, Конрад Петрович по-отечески поинтересовался у своего помощника:

– Алёшка, ты не передумал на лётчика-то учиться?

Подбрасывая в топку антрацит, Алексей с юношеской горячностью категорически ответил:

– Не передумал, пойду обязательно!

– Молодец! Это по-нашему, – одобрительно отозвался машинист. – Если человек будет отступать, сдавать свои позиции, то он – гроша ломаного не стоит. Судьбу надо крепко держать за хвост. А то она будет вилять и капризничать, как непослушная девка.

Когда не стало отца, Лёше исполнилось четырнадцать лет. Его мать, школьная учительница Ольга Филипповна, потерю мужа сильно переживала. Набожная соседка посоветовала сходить в церковь, уверяя, что это облегчит и успокоит её душу. Она так и сделала. С тех пор регулярно стала посещать храм, потихоньку от всех отмечать церковные праздники. Она молилась за себя и за сына, чтобы обжигающее слово «безотцовщина» не коснулось его. Слава богу, мальчик рос спокойным, трудолюбивым, учился хорошо без лишних замечаний. К окончанию школы у него появилась, как и у многих мальчишек, неудержимая страсть к лётному делу. И даже неудачное поступление в училище не подкосило его. Всю зиму он готовился повторно сдавать экзамены.

А пока у Алёшки не выходила из головы эта блондинка-обходчица. С некоторым интересом он думал: «Как же она может назвать своё имя? Крикнуть? Но паровоз не перекричать. А как ещё? Да захочет ли она это делать?» Поезд мчался к знакомому месту. Алёшка стеснительно обратился к машинисту:

– Конрад Петрович, давайте посигналим обходчице на девяносто пятом.

Ларченко понял, почему суетился его помощник. Дело молодое, возражать не стал. Километра за полтора дал два коротких гудка и один длинный. Алёшка отложил лопату в сторону, выглянул из окна, увидел обходчицу с желтым флажком, а на зелёной траве, перед ней, были написаны крупные три белые буквы – АНЯ. Он радостно помахал ей рукой, а она улыбнулась ему в ответ.

В следующую смену он, надеясь на удачу сделал тот же трюк, к палке привязал бумажку с надписью: «А меня Алексей». Но, подъезжая к будке, увидел не Аню в розовом платье, а старого обходчика в форменной фуражке.

Алёшка расстроился, покрутил в руках палку с привязанной запиской, открыл дверцу топки и бросил её туда. Жадный огонь охотно поглотил бумажку, и через мгновение она сгорела. «Фокус не удался», – подумал он.

Глава 2

Своему другу, Петьке Краснову, он, конечно, рассказал о незнакомке с флажком. Но тот, со свойственной ему беспечностью, не придал этому какого-либо значения, легко отмахнулся:

– Да ладно тебе, не парься.

Вообще, жизнь Петьки – балагура казалась простой. У него были две страсти – голуби и гитара. На другое времени не хватало. Школу он окончил средне, только немецкий язык ему давался легко, чем он очень гордился.       Однажды в солнечный выходной день, лёжа кверху голыми животами на крыше сарая возле голубятни, друзья с восхищением наблюдали, как в шелковой голубой выси белыми пёрышками кружили любимые голуби Петра.

– Лёш, всё спросить хочу, как же ты мог лопухнуться на экзамене в училище? – размышляя, спросил Петя. – Я ума не приложу, ведь ты математику знаешь лучше меня.

– Мне самому обидно.

– Я к экзаменам буду готовиться серьёзно, – выходя из раздумья, проговорил Петя. – Немецкий язык – дело нешуточное. А то вызовут меня, а я ни бе, ни ме – кому нужен такой студент?

– Я так на себя разозлился, когда засыпался.

– А если бы не засыпался, то, наверное, уже летал бы, как мои голубки, – Пётр, глядя в небо, неожиданно слегка приподнялся на локте. – Ты смотри, смотри! Пермский высоколётный приучает Кофейного турмана летать высоко. Во как он его! Во как! Голуби умные.

Алёшка, конечно, в этой стае голубей не мог распознать, где Кофейный, а где Пермский. А Петя думал, что это и есть его лучшая жизнь. Он не боялся потерять себя, любил рисковать, был верен дружбе с Алёшкой. В нём угадывалась какая-то бесшабашная мечтательность. Сдвинув тюбетейку на затылок, с убеждением говорил другу.

– Вот кому небо нужно – голубям! Там они чувствуют свободу своим крыльям. Без голубей небо – пустое, глазу не за что зацепиться.

Алексей проявлял уважительное отношение к увлечению друга, не возражал, но его воображение рисовало другую картину.

– А я думаю, что небо не может без меня, а я без неба.

– Вот ты, Лёшка, упрямый, один раз лопухнулся, мало тебе?..

– Я своё возьму, – упрямо проговорил Алексей. В его словах чувствовалась какая-то внутренняя уверенность.

Тающим от счастья голосом, натягивая брюки, Петя сообщил.

– Лёшка, по всему городу развесили афиши, что скоро в театре состоится выступление Леонида Утёсова. Я уже заказал у знакомой кассирши два билета, пойдешь?

Алексей был рад такому случаю. Он любил слушать песни любимого артиста и часто крутил его пластинки на патефоне.

– Конечно, пойду!

Дома мама не напрягала сына по поводу подготовки к училищу. Он сам, без напоминаний, всё свободное время направлял на зубрёжку общеобразовательных предметов. В этом смысле в нём замечалась скрытые воля и упрямство. «Вылитый отец», – глядя на сына, говорила мать.

Накануне похода в театр Петька серьёзно подрался с голубятником Тимохой с соседней улицы. Тимоха – это его уличная кликуха – долговязый крепкий парень, на два года старше Петьки, нигде не работал и занимался только голубями. Его отец, тоже когда-то увлекавшийся этим делом, а теперь ставший уважаемым человеком – директором овощного магазина, любил своего сына и поощрял его занятие. У Тимохи была приличная партия голубей. Он умело, с помощью своей стаи, заманивал чужих голубей к себе, в свою голубятню, а когда приходили к нему хозяева и просили отдать заблудившихся голубей, требовал от пострадавших выкуп деньгами.

Подрался с ним Петька, конечно, из-за голубей. Но драку остановил участковый Дерюга и отвел драчунов в милицию. В милиции краснощекий дежурный сержант открыл бухгалтерскую книгу учётов, коротко и сурово спросил:

– Фамилия, имя, отчество?

Первым ответил Тимоха.

– Копырин, Тимофей Потапович.

– Знакомое лицо, – пробурчал дежурный, аккуратно записывая его в журнал. – А тебя как?

– Краснов, Пётр Михайлович.

Дежурный, закончив писать, также сурово спросил:

– Почему дрались?

Первым опять обидчиво затараторил Тимоха.

– Да я ему говорил, что нет у меня его турмана!.. А он, настырный такой, настаивает, что я заманил его голубя, да ещё и продал.

Милиционер, устало и сонно зевая, без всякого интереса спросил у Копырина:

– Зачем ты продал? Тебе деньги нужны?

– Деньги, как говорит мой отец, – это движущая сила. Без денег и трамвай не поедет. Только голубя я не продавал.

– У тебя отец-то, кто?

– Директор.

– Тебе он не говорил: снимай штаны.

– Зачем? – удивился Тимофей.

Вопрос белозубого милиционера даже рассмешил.

– Чтобы ремнём разукрасить твою задницу, – разговаривать с задержанными желания у него не было. – Ладно! – он с шумом захлопнул толстый журнал учета, – пусть с вами, дураками, разбирается начальник.

Сидя в обезьяннике, Петька понял, что дела плохи, вечером Утёсова не видать ему, как своих ушей, да ещё и Лёшка обидится на него. И он, как сильно пострадавший, с фонарём под глазом, стал канючить у дежурного, чтобы тот на вечер выпустил его, и побожился, что после театра вернётся в участок для дальнейшего пребывания в обезьяннике. Для убедительности он тряс билетами перед лицом милиционера. Представитель власти с завистью смотрел на розовые бумажки в Петькиных руках и думал: «В городе такое событие – выступление Утёсова, а у меня, как на зло, дежурство». И, чтобы успокоить нарушителя, он насмешливо произнёс:

– Ты посмотри на себя в зеркало. Тебя и в театр-то не пустят, чтобы зрителей не пугать.

– Пустят! – умоляюще заговорил Пётр. – Я с другом должен пойти, подводить его никак не могу.

Дежурный, слушая Петькино бормотание, сидя за столом напротив клетки, замурлыкал себе под нос:

– Раскинулось море широко и волны бушуют вдали… – но его прервал звонок телефона. Он снял трубку и казённо проговорил:

– Сержант Копылов слушает, – и тут же сменил дежурный тон на уважительный. – Да всё в порядке, товарищ капитан… Два придурка сидят в клетке, а так всё спокойно… Да подрались они, а участковый Дерюга притащил их сюда зачем-то… У одного, правда, фонарь под глазом, а так всё нормально…– внимательно прислушался к голосу начальника. – Да-а? Повезло вам, товарищ капитан. – Охотно закивал головой на приказ капитана: – Есть до утра, – он положил трубку и сообщил нарушителям, – начальник приказал до утра вас держать, хулиганов, завтра будет разбираться. А сегодня ему некогда, он на Утёсова идет.

– У-у-у! – за решеткой раздался тоскливый вой. Это завыл буйный Петька, сидя на деревянной лавке.

Тимоха сидел тихо, поджав под себя ноги. Лавка ему была знакома, он здесь не первый раз. На Утёсова идти не собирался, поэтому был спокоен. Он знал – придет отец и всё уладит. Глядя на Петьку, даже пытался успокоить его:

– Не переживай ты так. Первый раз всегда страшно. Отпустят – куда они денутся-то?

А Петька не находил себе места.

– Ну товарищ милиционер, выпустите меня! Я обещаю, что вернусь, честное слово, – не переставая слёзно просил он. – Я вот вам часы под залог оставлю, – он снял с руки часы с кожаным ремешком и протянул их через решетку.

Милиционер подошел поближе, стал внимательно рассматривать часы на протянутой руке и ласково спросил:

– Хорошо ходят?

– Отлично! Фирма Мозер! Швейцарские, – поспешно подтвердил Петя.

– Ого! – сержант подозрительно уточнил: – Это точно?

– Ну что я врать вам буду, эти часы деда. А после театра я вернусь, как часы, – гнул свою линию Пётр.

Находясь в замешательстве, милиционер не давал ответа, а продолжал с интересом разглядывать часы. «А что парень-то, вроде, не врун. Не пропадать же билетам, пусть послушает Утёсова, – подумал сержант, – что мне за это будет? Ничего. Начальник придёт только утром, не узнает».

– Ладно! – строго сказал сержант, взял часы и, открывая дверь, громыхнул железным засовом. – Выходи!

Петя быстро шмыгнул за дверь. Но тут, не ожидая такого счастья, с лавки вскочил Тимоха.

– Меня тоже надо выпустить! – простонал он. Но перед его носом железная дверь закрылась.

– А ты сиди. У тебя билета нет, – важно приказал дежурный.

Петя с быстротой вспугнутого зайца помчался к другу.

Алексей, нарядный, в модных полотняных брюках и парусиновых ботинках, заждался Петра. Они трусцой двинулись в театр, боясь опоздать на представление. По дороге Петя рассказал о случившемся: о драке, о Тимохе, о милиции, о том, что после театра должен вернуться в участок.

В театре люди в приятном ожидании концерта заполняли зрительный зал. Вот-вот откроется занавес, и сам Утёсов будет петь, а оркестр, в свете ярких лучей, завораживающе играть.

Алексей, сдерживая остроту ощущений от восторженной атмосферы, улыбаясь, занимая своё место, похвалил друга:

– Петька, скажи спасибо своей знакомой за хорошие места.

Превесёлым голосом Петя воскликнул:

– Ой ты! Моя знакомая, она и твоя знакомая! Это Танька Соболева из параллельного класса.

– Да-а? Это такая высокая? В волейбол хорошо играла?

– Во-во. После окончания школы она устроилась кассиршей в театр.

Друзья заняли свои места. Алексей поинтересовался:

– Тебе хорошо видно?

Петька, оглядывая зал одним глазом, весело откликнулся:

– Отлично!

Рядом с ним, со стороны отёчного глаза, сел мужчина с женой. У Петьки короткая радость сменилась тревогой. Он вдруг отвернулся от мужчины и лихорадочно забормотал другу в самое ухо.

– Лёшка, давай быстро поменяемся местами.

– А что, тебе плохо видно сцену?

– Да нет, так надо, – тихо сказал он, – потом скажу.

Они поменялись местами, и он заговорщицки, полушепотом выдавил другу причину пересадки:

– Рядом с тобой сел начальник милиции, он меня знает, приходил голубятню закрывать. Злой как чёрт. Я боюсь, что он меня вспомнит…

Но Алексей уже не слышал его, он прицелился на девушку, которая сидела на три ряда ближе к сцене. Ему был виден только её затылок и нос, когда она поворачивалась и разговаривала с подругой. Получше разглядеть ему мешали головы зрителей. Но что-то подсказывало, что это она. Он не поверил своим глазам: «Неужели это обходчица?» Алексей легонько локтем толкнул друга.

– Петька, по-моему, я ее вижу.

– Кого?

– Помнишь, я рассказывал тебе о блондинке обходчице?

– Ну-у?

– Так вот, вроде, это она, – он кивком головы показал на девушку.

Петька стал озираться, завертел головой, заскользил глазами по женским причёскам и равнодушно произнёс:

– С моего места никаких обходчиц не видно.

Алексей облегчённо вздохнул.

– Хорошо, что мы поменялись местами, с моего видно.

Во время концерта в сумерках зрительного зала, он нет-нет да искоса бросал взгляд на впереди сидящую блондинку и с удивлением поймал себя на мысли, что с нетерпением ждёт его окончания.

После прощальной песни зрители долго не отпускали артистов, аплодировали стоя. Перед Алёшкой, хлопая в ладоши, поднялся крупный мужчина и перекрыл наблюдение за обходчицей. Тогда он решил быстрее покинуть зрительный зал и встретить её у выхода. В театре был аншлаг и сразу пройти к выходу было трудно. Алёшкин сосед – начальник милиции – пропуская вперёд себя жену, стал медленно, с важным достоинством продвигаться между кресел к выходу. За ним, волнуясь, что знакомая выйдет из зала первой, двигался Алексей, а за спиной у него, пряча лицо, Петя.

Наконец друзья достигли выхода, отошли в сторону, пропуская медленный ход разноцветных довольных зрителей, и стали высматривать девушку, похожую на Аню. Вдруг в толпе мелькнула белокурая причёска рядом с подругой. Алёшка, протискиваясь и задевая плечом выходящих из театра зрителей, устремился к ним. Петька, пыхтя как паровоз, не отставал. Когда они догнали девушек, то он, за спиной, робким далёким голосом позвал:

– Аня.

Но реакции никакой не последовало. Его голос будто не долетел до неё и утонул в оживлённой толпе. Алёшка разочарованно подумал: «Я, наверное, ошибся». А за его спиной Петька со знанием дела настойчиво забубнил:

– Лёха, ты как будто вчера с неба свалился, тебе показалось, что это обходчица. Это не она. Уж больно она красивая, ты обознался. Пошли домой.

Но Алексей не хотел оставаться с носом, ведь кашу с обходчицей заварил он. Тогда он упрямо и решительно ещё раз громко произнёс:

– Аня!

Девушки обернулись, и тут все сомнения у него улетучились. Перед ним в полный рост, только в другом платье и без флажка, стояла Аня. Алексей, преодолевая волнительное смущение, спросил.

– Вы меня не помните?

Аня в недоумении пожала плечами, как бы говоря: «Вы ошиблись». А уверенная в себе подруга, желая охладить ребячий пыл, смело взяла ее под руку, чтобы уйти от нежелательных приставаний. Но Алёшка решил не отступать.

– Ну вы мне писали на траве, на девяносто пятом километре, что вас зовут Аня. Помните? А я не успел ответить, что меня зовут Алексей, вы куда-то пропали…

Распахнутые глаза девушки с удивлением, трогательно смотрели на Алексея. С трудом вспоминая дорожную историю, лицо ее от смущения порозовело.

– Аа-а, да-да, помню, – она сказала это естественно, без какого-либо кокетства. – Чумазый такой из окошка паровоза выглядывал. Это вы? Вы машинист? Вас не узнать, – искренне удивилась она.

Алёшка смутился ещё больше, замялся, не находя ответа. Но тут, спасая ситуацию, в разговор вмешался резвый и находчивый Пётр. Он никогда не тушевался, любил быть в центре внимания, тем более перед симпатичными девчатами. Сделав шаг вперёд и придавая голосу серьёзность, произнёс:

– У моего друга есть нехорошая привычка – умываться после смены, – и шаловливо, будто по секрету, добавил: – Даже я иногда его чистенького не узнаю.

Все заулыбались, и неловкость сама собой стала растворяться. Пользуясь моментом, он громко, с придыханием, но непринуждённо представился:

– Меня зовут Пётр. Как зовут моего друга, вы знаете. А как вас зовут? – этот вопрос он адресовал Аниной подруге и, протянув руку, уставился на неё.       От такого неожиданного напора она слегка растерялась, словно под гипнозом сунула свою ладошку в его горячую руку, ответила:

– Вера, – и остановила свой взгляд на его лице: – Ой, что это у вас под глазом, синяк?

Петя, мягко пожимая Верину руку, другой рукой нежно трогая свой фингал, с ироничным тоном объяснил.

– Не беспокойтесь, это случайная встреча с правым кулаком.

Вера, глядя на него во все глаза, на всякий случай вяло освободила свою руку. Петя у неё поинтересовался:

– Вы тоже железнодорожница?

– Нет. Я работаю в аптеке.

– Оо-о! Значит, если заболит голова или живот, за таблетками приходить к вам на Октябрьскую улицу?

– Нет. Моя аптека на Куйбышева.

Петя радостно воскликнул:

– Знаю! Угловая.

Вера улыбаясь согласилась. Петя, не сводя с неё глаз, неохотно сказал.

– К сожалению, я должен вас покинуть. Меня ждут неотложные дела в одном учреждении, -и уже на ходу игриво попросил: – Не обижайте моего друга.

Он быстрой походкой свернул в ближайший переулок и растворился в его темноте. Девушки молча проводили его взглядом. Вера с удивлением спросила:

– Ваш товарищ всегда такой прыткий?

Алексей почувствовал неловкость за Петра, невнятно объясняя, забормотал:

– Он, вообще-то, хороший парень. Но сегодня у него действительно неотложное дело. Он вынужден уйти.

Алексей, конечно, знал, куда торопливо ушел Пётр, но не сказал – не хотел, чтобы о его друге плохо думали девчата. Ему очень хотелось о чём-нибудь поговорить с ними и, мучаясь, он не мог придумать интересную тему. Парень чувствовал, что краснеет, и это мешало ему в разговоре. И вдруг он, заметно волнуясь, осведомился:

– Вам понравился концерт?

– Конечно! – сразу вдвоём ответили девушки.

– И мне понравился, – на него накатилась какая-то робость, ему вдруг стало жарко.

Молча, не разговаривая, они немного прошли по опустевшей улице, оказались на остановке, и тут подъехал автобус. Вера засуетилась, быстро заговорила.

– Ой, мой автобус пришел. До свидания, увидимся! – поспешно распрощалась и юркнула в открытую дверь.

Аня и Лёша остались одни. Алексей даже был рад, что тень третьего лишнего не будет мешать их общению.

– А вам автобус не нужен? – они встретились взглядом.

– Нет. Я тут недалеко живу.

Они пошли по улице, освещённой зыбкими пятнами фонарей. Он чувствовал, как дуновение тёплого ласкового ветерка, напоенного тополиным цветением, подталкивало его в спину, словно заставляя продолжать разговор, не молчать. Наконец он спросил, как она оказалась у будки обходчика. Аня, ничего не скрывая, рассказала, что после окончания медицинского училища приезжала к дедушке пенсионеру погостить. Он живёт там постоянно, следит за своим участком дороги. По внучке скучает, а в город приезжать отказывается, потому что здесь ему всё напоминает о единственной дочери – Аниной маме, которой нет уже десять лет. По просьбе дедушки она выходила к пассажирскому поезду с флажком. А теперь вернулась в город домой и работает медсестрой на скорой помощи.

Подождав, не скажет ли она ещё чего, кроме своей истории появления у будки обходчика, Алексей хотел поделиться тем, как провалился на экзаменах, но подумал: «Это ей не интересно». И рассказать, вроде, нечего… Незаметно они подошли к двухэтажному деревянному дому, Аня остановилась и с улыбкой проговорила:

– Вот моя деревня, вот мой дом родной…

У Алексея невольно вылетело продолжение.

– Вот качусь я в санках по горе крутой…

И оба рассмеялись. Напряжение от первого знакомства слегка ослабло.

– Спасибо, что проводили, – продолжая улыбаться, сказала она и с бодрым блеском в глазах добавила: – Машинист.

Алексей смутился, ощутил легкое замешательство и быстро заговорил:

– Да не машинист я… И вообще железная дорога – это временно, пока не поступлю в лётное училище, – он так разволновался, что стал говорить на повышенных тонах. – В небо – вот моя дорога! Только там, за облаками, человек чувствует свободу, как птица!

Аня с интересом слушала его, потом тихо проговорила:

– Сейчас чересчур многие хотят быть лётчиками, – она замолчала, размышляя о чём-то своём. – Но, наверно, это здорово… – и через паузу сказала, словно дала добро: – Поступайте… А мне пора идти, уже поздно.

Алексей заметил, что в её взгляде таилось что-то неодолимо влекущее, в его сознании произошла какая-то вспышка, и он настойчиво спросил:

– Когда же я ещё вас увижу?.. В городе… Не из окна паровоза.

Аня, опустив глаза, негромко произнесла:

– Наверное, никогда, – в её словах послышалось скрытое сожаление.       Это слово «никогда» врезалось в него по самую рукоятку. Аня хотела наскоро попрощаться и уйти, но он остановил её.

– Почему, никогда? – растерянно проговорил он, а сам подумал: «Может, я её чем-то обидел?»

Не поднимая глаз, она поспешно ответила:

– Потому что наши графики работы могут не совпадать.

Алексей с облегчением вздохнул.

– Аа-а, поэтому?

Уязвлённое положение его не устраивало. Ему не хотелось расстаться не солоно хлебавши. И он упорно стал предлагать любой свободный день из своих железнодорожных смен. Аня слушала его и говорила, что на скорой помощи тоже суточные смены. И в результате несложного подсчёта свободный день у них оказался в ближайшее воскресенье.