«Стая» kitobidan iqtiboslar
Засунул за пояс трофейный «Вальтер» и встал за дверью, сжав в руке прихваченный с магнитной доски кухонный тесак самого зловещего вида.
Для блиц-допросов такие острые предметы подходят гораздо больше огнестрельного оружия. И не только в бесшумности тут дело. Трудно подстрелить человека чуть-чуть… Нож – самое милое дело. Неглубокая резаная рана, почти царапина, для жизни совсем не опасная, но обильно кровоточащая, – ломает допрашиваемого куда быстрее, чем нацеленный ствол. Опасность выстрела понимают умом, а вид собственной крови пугает человека на глубинном, генетическом уровне.
Отличавшийся склонностью к самоанализу Граев понял: он стал жертвой синдрома, поражавшего многих вернувшихся с войны людей. Хомо Сапиенс – самый пластичный вид в природе, способный приспособиться к чему угодно. К войне в том числе… Мозг и тело привыкают жить в диком темпе боя, в условиях постоянного стресса, в насыщенном потоке информации – малейшая ошибка в оценке которой ведет к гибели. Привыкают – и никак не могут приспособиться к неторопливому ритму мирной жизни. Организм требует и требует адреналина, ставшего наркотиком. Недаром в США попадало в тюрьмы столько ветеранов вьетнамской войны, а в СССР и России – афганской…
Последней умирает не надежда.
Последним умирает мозг. И бьется за жизнь до конца.
Честно говоря, для многих школьников День Знаний – самая черная дата во всем календаре: кончается привольное лето, вновь садись за парту, грызи опостылевший гранит наук…
... нет на свете ничего более отвратительного и более вызывающего мысли о суициде, чем звук дождевых капель, барабанящих по обтянутой рубероидом крыше…
Хотя… Пожалуй, есть еще более мерзкий звук. Есть… Когда те самые капли просачиваются сквозь прорехи рубероида, затем сквозь доски потолка, – и падают на пол. Вернее, сейчас, – в подставленные жестянки, постепенно наполняющиеся водой.
Кап-кап! – словно на выбритый затылок в старинной пытке… Кап-кап! – словно запущенный неведомо кем метроном ведет обратный отсчет твоей жизни… Кап-кап… Кап-кап… Кап-кап…
выезда на шоссе. Черный кот, а может, и кошка, лениво пересекавшая улицу, вдруг ускорилась и прошмыгнула перед самыми колесами. Макс сплюнул через левое плечо и совершенно
Погода стояла теплая, но чувствовалось, что осень не за горами: под ногами уже хватало опавших желтых листьев, и среди зеленых по-летнему березок время от времени попадались осины, успевшие облачиться в багрово-желтые наряды, – ни дать, ни взять нетерпеливые модницы, спешащие обновить сделанные к сезону покупки…
... один солдат – уже знамя, уже армия.
Холодного оружия не обнаружилось. «Не любит интеллигенция в крови мараться», – мельком подумал Макс.
Читать книги Макс не любил.
Не привык как-то с детства. Причины тому имелись вполне веские. В детдомовской библиотеке пылились книжки, призванные воспитывать и сеять разумное, доброе, вечное, – а потому до тошноты скучные. Причем было строго предписано прочитывать их не менее трех штук в месяц. И не просто прочитывать – конспектировать разумно-добро-вечные впечатления в особой тетрадочке и озвучивать на уроках внеклассного чтения… Лучший способ отбить тягу к книгам придумать трудно.
Короче говоря, детство Макса прошло без Винни-Пуха и Изумрудной страны, без Гулливера и капитана Немо…
Однако «Приключения Гекельберри Финна» он прочитал. На восемнадцатом году жизни. По совету Прапорщика, тоже достаточно чуждого художественной литературы, предпочитавшего военные мемуары и документальные исследования. Но про эту книгу Прапорщик сказал: «Прочти. Пригодится. И возьми на заметку, как там битый жизнью пацан действует. Ни к кому и никогда без легенды не подходит. По любому поводу. Пусть даже стакан воды попросить. Каждый раз – новое имя и новая история. Да такому парнишке, как подрастет, на любой службе цены бы не было. Хоть в дипломаты, хоть в разведчики, хоть куда…»
Он открыл книгу с ленивым любопытством, прочитал, – и поразился. Главный герой, действительно, оказался битым жизнью волчонком и научился держать удар, и наносить ответные, и никому не верить, и никого не бояться… История жившего сто пятьдесят лет назад на другом краю света мальчишки неожиданно зацепила Макса, тоже видевшего от жизни мало хорошего.
С тех пор «Гекельберри Финн» стал любимой книжкой Макса. Перечитывал он ее постоянно. И нередко цитировал. Вот и сейчас задумчиво сказал:
– Я таких пройдох еще не видывал, и если он не самый отъявленный жулик, тогда уж я не знаю, кто жулик.
Эти слова он произнес, обыскивая жилище покойного Райниса.
