Kitobni o'qish: «Родительский день»

Не дожившим до рассвета посвящается...

И сказал Посланник Божий, да благословит его Бог и да приветствует: «Ключей сокрытого знания, неведомого никому, кроме Бога, – пять: никто не ведает, что свершится в день грядущий; никто не ведает, что вынашивается в утробе; не ведает душа, что стяжает завтра; не ведает душа, в какой земле расстанется с телом; никто не ведает, когда ударит молния и пойдет дождь...»

Мухаммад ибн Исмаил аль-Бухари, «АС-САХИХ», III век хиджры

Ключ первый
ЧТО СВЕРШИТСЯ В ДЕНЬ ГРЯДУЩИЙ

Триада первая
Никогда не оставляйте трупы на дорогах

1

Удар по голове оказался страшен.

Сознание Кирилл не потерял, но был к тому весьма близок. Картинка перед глазами стала мутной, подрагивающей, плывущей. Во рту неведомо откуда появился неприятный привкус. Внутри черепной коробки перекатывались, медленно затухая, волны боли. Лгут, нагло лгут врачи, утверждая, что мозг лишен нервных окончаний и не способен к болезненным ощущениям...

Кирилл не удивился бы, окажись лобовое стекло покрыто сетью мелких трещин после плотного контакта с его черепом... Стекло выглядело целым, но и этому Кирилл не удивился. Не был сейчас способен к удивлению, и не только к нему...

В стороне, за гранью зыбкой мутности, возникли звуки, неприятно ударили по ушам. И далеко не сразу сложились в слова, произнесенные встревоженным Маринкиным голосом:

– Кира, ты жив?!

До того прозвучала еще одна фраза, но ее Кирилл толком не воспринял, вроде что-то про ремни безопасности, сама Марина их пристегивала всенепременно, доходя в своей педантичности до полного кретинизма... Так, по крайней мере, думал Кирилл. Ну к чему, скажите, пристегнутый ремень на этой дороге?! За двадцать километров не то что ни одного автоинспектора – ни единой встречной машины. И ни одна не обогнала их. И они – ни одну. Не видели ни единого пешехода...

Пешеход?

Боль в голове не то чтобы прошла, но стала тупой, ноющей, – и не помешала осознать простой и ясный факт: здесь и сейчас причиной для такого торможения мог стать лишь пешеход. Неведомо откуда выскочивший под колеса чертов пешеход...

Приехали...

Он медленно-медленно повернулся всем корпусом вправо, подозревая, что любое движение шеей закончится новым всплеском боли. Бросил взгляд на боковое зеркало – с нехорошим подозрением, ЧТО сейчас придется увидеть на пыльной дороге...

Не увидел ничего. Марина, едва сев за руль, попросила настроить зеркало под нее...

Он потянулся к ручке, регулирующей положение упомянутого оптического прибора – плавным, аккуратно-расчетливым движением.

– Живой? – Сочувствия к мужу в голосе Марины явно убавилось. Зато появились знакомые резкие нотки, как же он их ненавидел...

– Жи... вой... – произнес Кирилл. Язык ворочался с трудом.

Манипуляции с ручкой успеха не принесли. Машина после экстренного торможения встала чуть под углом, с пассажирского места ничего не разглядеть.

– Что... это... было... – спросил Кирилл, понимая, что не хочет услышать ответ. Абсолютно не желает.

– Не знаю... Показалось – кошка. Но, по-моему, не кошка...

Он выпустил воздух сквозь сжатые зубы с каким-то странным, шуршащим звуком. К нешуточному облегчению примешалась изрядная доля злости. Ну конечно, кошка... Кто б сомневался... Угробить мужа ради какой-то поганой кошки – это вполне в стиле Марины свет Викторовны.

Кошек она обожала, в отличие от Кирилла. И уже на втором месяце совместной жизни притащила в дом котенка, очаровательного пушистого перса, уверяя, что всего-то на пару недель – подруге, дескать, не с кем оставить... Кирилл, понятное дело, ни на секунду не поверил, но, наверное, смирился бы, как обычно, – однако на сей раз коса Маринкиной настойчивости напоролась-таки на камень: мифической «подруге» пришлось вернуться из мифической «командировки» на несколько дней раньше – жизнь в обществе мужа со слезящимися глазами, да еще постоянно хлюпающего носом, быстро надоела Марине. Аллергия на кошачью шесть – не поддающаяся никаким лекарствам – мучила Кирилла с раннего детства.

– Может, маленькая собака? – неуверенно сказала Марина. И отстегнула ремень безопасности.

Он вылезал из машины значительно медленнее жены – делать резкие движения по-прежнему не хотелось...

Под ногами, на днище салона, валялась литровая пачка томатного сока, выплеснувшая изрядную часть содержимого. Там же лежали два круассана – наполовину раскрошившиеся, рассыпавшиеся плоской ломкой шелухой... Останавливаться и терять время на совместную трапезу они с Мариной не стали, перекусывали по очереди, сменяя друг друга за рулем... Момент для своего завтрака Кирилл выбрал неудачно.

Лужица кроваво-красного сока на черной резине коврика выглядела неприятно. Мерзко. Тошнотворно.

По крайней мере Кирилл ощутил отчетливые рвотные позывы...

2

Как выяснилось, они задавили не кошку. И не маленькую собачку.

Да и откуда бы, в самом деле, взяться здесь домашним животным, – до ближайших домов, если верить карте, километров тридцать по прямой.

На лесной дороге с так называемым «улучшенным» покрытием лежала мертвая лисица. Наверняка очень невезучая лисица, родившаяся под злосчастным для лисьего племени расположением звезд. Надо же суметь – угодить под колеса первой и единственной за несколько часов машины.

Однако, едва Кирилл успел подумать о фатальной лисьей невезучести, показалось еще одно механическое средство передвижения. Вернее, сначала они услышали натужный звук двигателя, затем из-за изгиба дороги вывернул ЗИЛ – судя по внешнему виду, хорошо помнящий всенародное ликование в связи с первым полетом человека в космос.

Космическая аналогия пришла в голову Кириллу неспроста – за дребезжащим грузовичком тянулся густой шлейф пыли, вызывая мысли о реактивных двигателях.

Водитель – парень лет тридцати – сидел в кабине в одиночестве. Глянул в сторону парочки, стоявшей над лисьим трупом, и отвернулся, сочтя событие не достойным ни вмешательства, ни внимания... ЗИЛ прогромыхал мимо. А Кирилла и Марину накрыл пресловутый шлейф.

Бежать и укрываться в салоне не имело смысла, стоило подумать об этом раньше, – клубы желтой пыли оседали и рассеивались достаточно быстро. Кирилл отвернулся в сторону леса, стараясь дышать через раз.

Марина пару раз чихнула, губы ее скривились, но адресованные водителю грузовика нелицеприятные слова так и не прозвучали – иначе тут и не проехать, за их «пятеркой» недавно тянулся не менее густой шлейф. Марина, получившая права полгода назад, весь свой невеликий водительский стаж накатала на городском и пригородном асфальте. И термин «улучшенная», отнесенный атласом автомобильных дорог к этой конкретной дороге, казался ей утонченным издевательством.

Затем пыль осела, и они вновь повернулись к виновнице происшествия.

К мертвой виновнице.

3

– Никогда не видела живых лис, – сказала Марина. – Те, что в зоопарке, не в счет.

Кирилл хотел было сказать, что и эта лисица не очень-то живая, но не стал. Болезненный гул в голове так и не рассеялся, не хотелось ничего говорить, ничего делать...

Да и жена могла расценить реплику как издевательство – животных она любила, и не только кошек. Но, как типичное дитя большого города, все познания о предмете любви черпала исключительно из би-би-сишного «Мира дикой природы» и ему подобных передач.

Марина присела на корточки.

– Бе-е-едненькая... – И эта ее интонация оказалась до боли знакома Кириллу. Трудно, впрочем, ожидать иного после шести лет совместной жизни.

Одержав в семейном скандале очередную победу – и, осознавая потом, на холодную голову, что была не права, – Марина никогда не извинялась, не признавала ошибок. Но на следующий день обращалась к мужу более чем ласково. Таким же примерно тоном... И обязательно совершала какой-нибудь кулинарный подвиг: к плите Марина становилась редко, но если становилась... Тогда результаты ее трудов исчезали из тарелок со скоростью, непредставимой для блюд быстрого приготовления, приводить которые в надлежащий для потребления вид являлось обязанностью Кирилла. А затем, после роскошного ужина с обязательной бутылочкой хорошего вина, наступала ночь, – доказывавшая, что вкусная еда – проверенный путь не только к сердцу мужчины. Но и к кое-каким еще частям его, мужчины, тела...

Говоря честно, Кирилл даже любил семейные скандалы, где неизменно оказывался проигравшей стороной... Вернее, любил следовавшие за ними дни и ночи, особенно ночи. Но эта вот фальшиво-ласковая интонация Марины...

– Бе-е-едненькая... – повторила Марина, осторожненько прикоснувшись одним пальцем к лисьей шерсти.

Кириллу вдруг, неизвестно почему, захотелось: пусть труп лисицы неожиданно оживет, да и цапнет супругу за палец...

Не ожил. Не цапнул.

Судя по всему, колесо переехало зверька как раз посередине – сплющило, переломало кости. Ладно хоть кишки наружу не вылезли, такого зрелища Кирилл точно бы не выдержал... Его желудок начал протестовать даже сейчас, при виде небольшой лужицы крови, скопившейся возле пасти лисицы.

– Какая-то она совсем не рыжая, – сказала Марина.

Действительно, лисий мех был серовато-желтого цвета, и не только из-за осевшей на него пыли. Да и вообще летняя шуба кумушки выглядела непрезентабельно: шерсть редкая, свалявшаяся, клочковатая...

Кирилл сказал поучающим тоном:

– Они все по лету такие, и эта к зиме бы перелиняла, порыжела.

– Надо ее похоронить, – заявила Марина решительно.

– Хм...

Нет, он и сам понимал, что приличные люди за собой прибирают, и не стоит оставлять лисий труп валяться на дороге. Однако почему бы попросту не оттащить его в придорожные кусты?

Спорить с женой Кирилл не стал. Невелик труд, в конце концов, – при наличии необходимых шанцевых инструментов. Но их-то как раз и не было, Кирилл давно собирался приобрести и возить в машине «малый джентльменский набор» – топор, ножовку, саперную лопату, да всё как-то руки не доходили.

– Положи ее в багажник! – сказала Марина приказным тоном.

Он попытался... Сходил к «пятерке», достал из багажника и надел брезентовые рукавицы, нагнулся, и...

Желудок, и до того не выступавший образцом благонравия, взбунтовался окончательно. Кирилл сделал два коротеньких шага в сторону, согнулся, едва успев отвернуться от лисы и Марины. Затем издал мерзкий, из глубин утробы вырвавшийся звук, еще один...

– Эх ты...

Марина сдернула с руки мужа рукавицу, вторую Кирилл выронил на дорогу. За спиной послышалась короткая возня, потом металлический лязг захлопнувшегося багажника.

И все-таки он сдержался, отвратительными звуками все и ограничилось. Стоял, глотая воздух широко распахнутым ртом. Наконец сумел выговорить:

– Похоже, не слабо я приложился... Сотрясение, хоть и несильное.

Желудок объявил временное перемирие. Гулкая боль в голове, наоборот, усилилась. Больше всего хотелось лечь, вытянуться, – и ничего не делать...

Лисы на дороге не было. Лишь лужица крови, почти впитавшаяся в улучшенное покрытие. Словно кто-то расплескал томатный сок.

– Бедненький... – произнесла Марина тем же приторно-ласковым тоном почти то же слово. – Ты б видел себя – уже не бледный, зеленый совсем... Садись скорей в машину, может, медпункт какой в Загривье найдется, или фельдшер.

Она даже, уникальный случай, не попыталась выставить Кирилла виновником происшествия, вновь помянув про не пристегнутый ремень безопасности...

Он уселся на пассажирское место – медленно, осторожно, как будто опасаясь расплескать жидкое и болезненное содержимое собственного черепа. Супруга достала аптечку, положила Кириллу на колени.

– Посмотри, вроде бы я перед отъездом положила упаковку но-шпы...

Кирилл не сомневался, что так и есть, проблема «первого дня» всегда доставляла жене немало неприятностей. Он перебирал содержимое аптечки – не то, не то, а вот мезим отложим, вдруг и вправду незаменим для желудка...

И тут Марина закричала.

Истошно. Дико. Пронзительно.

Триада вторая
Прелести сельской жизни

1

Приобретение загородной недвижимости – идея, придуманная супругой Кирилла.

У всех приличных людей есть дачи – а мы что, хуже других? Бесплодно мечтать о чем-либо долгие годы Марина не привыкла, приходящие ей в голову мысли воплощались в жизнь быстро и неуклонно.

Родители ее, надо сказать, дачным участком никогда отягощены не были. Соответственно, все представления Марины о пейзанском быте основывались на впечатлениях, полученных во время визитов на дачи знакомых. И были те представления не то чтобы далеки от реальности, но несколько однобоки: блаженное ничегонеделание в разложенном шезлонге, и вечерние прогулки по живописным местам, и барбекю либо шашлык на полянке, среди пчел-цветов-бабочек... Ну и банька, разумеется.

Кирилл относился к ее придумке несколько менее восторженно. Его-то семья как раз владела «фазендой» – восемнадцать соток с большим крепким домом в Гатчинском районе. Позже, после смерти отца – Кириллу шел четырнадцатый год – недвижимость пришлось продать, да и машину тоже, приснопамятное начало девяностых оказалось суровым временем для вдовы-домохозяйки с тремя несовершеннолетними детьми...

Но воспоминания о дачных трудах остались не самые радужные. Какой, к черту, отдых?! Самая настоящая каторга. И если для матери хоть добровольная, то для Кирюшки вполне принудительная. Вам когда-нибудь приходилось в нежном одиннадцатилетнем возрасте развозить тачкой по восемнадцати соткам громадную кучу навоза – вываленную самосвалом и гнусно воняющую? Развозить фактически в одиночку – отец пропадает на работе, мать беременна Танькой? Развозить в свои законные долгожданные каникулы? Рассказывайте кому-нибудь другому о прелестях сельской жизни.

Марину такие доводы не смущали. Вовсе незачем заморачиваться навозом, парниками и грядками. Беседка, аккуратные газоны, декоративный водоемчик с каскадом или фонтанчиком. А если ей вдруг придет идея сделать живописный альпинарий, благоверный может быть уверен – его эти труды никак не коснутся. Никакой каторги, самый настоящий отдых. Релаксация.

Кирилл был уверен: чтобы сия благостная картинка воплотилась в жизнь, – сил, времени и денег придется вложить ой-ой-ой сколько. Но бороться с напористым энтузиазмом жены себе дороже... Согласившись с главным постулатом: дача и в самом деле не помешает, Кирилл выдвинул финансовые мотивы – показал бюллетень недвижимости с ценами на загородные дома. Да, зарплата у него по нынешним временам неплохая, но сразу такую покупку не осилить. Значит – кредит, петля обязательных взносов на шее... Они, если супруга позабыла, «пятерку» покупали на год-два, намереваясь именно на ней научиться как следует ездить – и сменить на что-либо более солидное. Покупка дома эти планы весьма отодвинет. И ежегодный отпуск за границей отменится. И еще кое-что отменится... А если он, тьфу-тьфу-тьфу, перестанет зарабатывать столько?

Но Марина подошла к делу конкретно: взяла бумагу, карандаш, калькулятор, произвела несложный расчет: нужна такая-то сумма на таких-то условиях на такой-то срок, чтобы не питаться одними макаронами, не одеваться в обноски и поменять спустя год машину. Ничего запредельного. Ищи подходящий банк.

Он начал искать... Вернее, лишь делал вид, что ищет, – не пытаясь найти...

И все-таки оказался здесь, на ведущей в Загривье дороге.

2

Марина закричала – истошно, дико, пронзительно.

Он рывком повернулся к ней, аптечка полетела под ноги, голова тут же откликнулась взрывом резкой боли.

Повернулся – и ничего не понял. Дикий вопль смолк. Марина – бледная, лицо искажено, губы подрагивают – сидела, далеко отставив нелепо вывернутую руку.

– Что с тобой?!

Она выдавила нечто совершенно нечленораздельное, показывая взглядом на обшлаг своего рукава.

Кирилл пригляделся и облегченно выдохнул. И быстро, двумя пальцами, снял ЭТО с руки Марины.

Дар речи вернулся к ней лишь спустя несколько секунд, да и то относительно:

– К-к-клещ? – голос звучал растерянно, жалобно.

Клещей она панически боялась с детства. Причем не беспричинно: задушевная ее подруга-второклассница не пришла первого сентября в школу – за неделю до того умерла от клещевого энцефалита...

В восемь лет смерть кажется чем-то далеким и абстрактным, и уж никак не касающимся тебя и твоих друзей-сверстников – последствия давней психологической травмы остались у Марины на всю жизнь. При всей платонической любви к природе вытянуть ее в лес за грибами было нереально. А неделю назад не поленилась, съездила в областной ЦГСЭН, выяснила: Загривье в «зоны риска» не попадает, вероятность подцепить энцефалит ничтожна.

Даже столь малый риск ее никак не устраивал, постановила сделать себе и мужу соответствующие прививки. Кирилл помнил, насколько это болезненная процедура, но не возражал: дело и впрямь нужное. Однако в поликлинику до поездки в Загривье они так и не сходили...

– Да никакой не клещ, – сказал он ровным, успокаивающим тоном. И сдавил насекомое кончиками ногтей. Прозвучал тихий, но вполне различимый щелчок. – Достаточно безобидная зверюшка... была. Встречал таких не раз. Не совсем, конечно, мирная, тоже кровь сосет, – из лесных животных, при случае из человека. Но никакой заразы не переносит.

Что убитое им насекомое в народе носит неблагозвучное прозвище «лосиная вошь», Кирилл не стал говорить. Останки маленького вампира отправились прямиком в пепельницу.

– Фу-у-у... Как оно сюда попало? Через окно? – Голос Марины все еще звучал встревожено.

– Да с лисы, конечно же... На рукавицу, потом на рукав. Ты осиротила зверюшку, она и нашла быстренько новый источник пищи... – он говорил, стараясь ничем не выдать легкое злорадство: это тебе не глянцевая картинка «Мира дикой природы», природолюбка ты наша.

– Значит, в багажнике теперь и другие могут ползать? Замечательно... – Марина быстро и полностью оправилась от потрясения, говорила в обычной своей манере: уверенно, безапелляционно. – В первом же магазине купим какой-нибудь дихлофос.

– Не надо... – вяло возразил Кирилл. – Нет других. У них массовый вылет в конце лета и начале осени. А эта или перезимовала, или слишком ранняя. Одиночка, в общем...

– Все равно вылезай, осмотрим друг друга хорошенько. Не желаю быть ничьим источником пищи.

Дурное какое-то место, никак с него не уехать, подумал Кирилл.

Словно заколдованное...

3

Не так давно произошло событие, поставившее крест на тихом саботаже Кирилла. Вернее, даже цепочка из трех событий.

Началось все, когда пару недель назад он возвращался в Петербург из Москвы, двух-трехдневные командировки в первопрестольную давно стали для Кирилла делом привычным. Диспетчер аэропорта «Пулково» отчего-то не сразу дал добро на посадку – и «тушка» заложила огромный круг над городом. День выдался на удивление ясный, безоблачный, – с высоты в несколько километров можно было бы отлично разглядеть не только каждый дом, но и каждую легковушку на питерских улицах.

Можно было бы, но...

На беду, стояло абсолютное безветрие. Ни дуновения. И прекрасно виднелась лишь исполинская медуза смога, придавившая огромный город. Все дымы из заводских и фабричных труб, из ТЭЦ и котельных поднимались вертикально, и, никуда не уносимые ветром, расплывались, расползались в стороны, опускались вниз – сливаясь в гигантскую мутную линзу. Над пригородами слой смога был немного тоньше, прозрачнее – но лишь немного. Только над Царским Селом, стоявшим в отдалении на холме, атмосфера оказалась достаточно чистой – в бывшей императорской резиденции практически нет крупных промышленных предприятий.

Кирилл обалдел.

Просто-таки обалдел...

И в этом мы живем??!!!

И этим мы дышим??!!!

Нет, понятно, ему доводилось слышать тревожные цифры, о которых трубили экологи, но цифра – вещь абстрактная, а чтобы так вот зримо, наглядно...

Мысленно он клял на чем свет стоит власти, и городские, и федеральные. Проблема известна давно: относительно небольшой исторический центр города стиснуло кольцо промзон – как накинутая на горло удавка. И лишь за бывшими заводскими окраинами (давно утратившими право именоваться окраинами) – внешнее кольцо «спальных районов». Куда ветер ни дунет, ядовитая отрава летит на людей.

Проблема известна, известно и единственно возможное ее решение – постепенно демонтировать предприятия, вывозить производства далеко за городскую черту, и новые жилые микрорайоны возводить на их месте, а не у черта на куличках...

Но все декларации властей на эту тему остаются на словах и на бумаге, а реальное положение дел – вот оно, перед глазами, за иллюминатором самолета.

Попутчики тупо пялились на пейзаж задыхающегося города, и, казалось, не хотели ничего замечать... Кирилл едва сдерживался, чтобы не проорать громко, на весь салон: «Да протрите глаза, мать вашу! Вас убивают, травят, а вам хоть бы что!!»

У него была и еще одна причина для столь бурной реакции на увиденное. Перед командировкой Марина поведала: у нее задержка, уже две недели, в ближайшее время посетит консультацию. Он робко поинтересовался ее дальнейшими планами. Рожать, конечно же, удивилась она, – разве ты сам не заводил разговор о ребенке?

В такси, по дороге из аэропорта, он решил: если все подтвердится, большую часть беременности жена проведет подальше от ядовитой медузы смога. Ничего, уж сумеет он как-нибудь извернуться, тем более что преднамеренно не открывал Марине все карты – о корпоративных кредитах, например, она не имеет представления...

Все подтвердилось.

Через восемь месяцев следовало ожидать прибавления семейства.

Но к займам и кредитам прибегать не пришлось. Пока Кирилл ездил в Москву, на глаза супруге попалось объявление о продаже дома в Загривье.

Цену за недвижимость запрашивали удивительно, невероятно низкую...

И Кирилл сразу заподозрил неладное.