Kitobni o'qish: «Последний конвой», sahifa 2
А водилам, между прочим, спецовка положена, талоны на муку дают, солонину из тюленя. А главное – сигареты выдают ежедневно. Это ходовой товар, всегда обменять можно. Да хоть у того же Иваныча – на патроны, тушенку или шоколад для младшей сестренки. Малая она еще, ничего не понимает, а сладкое любит. Только сахар нынче очень дорого стоит. Его еще попробуй достань, только у «перекупов» на базаре и водится…
Патроны для «Калаша», так вообще универсальный товар в эмигрантских гетто. Оружие в каждой семье есть. А как без него? Времена такие, что без автомата в доме не выжить. А в Метрополии с оружием открыто ходить запрещается, разрешение на ношение нужно получать от властей. «Городовые» для острастки могут в кутузку на пару дней закрыть. Потом выпустят, конечно, и даже ствол вернут, но патроны, изъятые при задержании, могут прикарманить. Плечами пожмут, и скажут: «Так и було. Шагай паря, пока ноги ходють и ветер без камней».
Вот и получается, что смысла их копить, никакого нет, потому как «обрез» у Мишки не был официально зарегистрирован, и по малолетству никто ему разрешения не давал.
Подошел Иваныч, что-то бормочет под нос.
– Иваныч, ты чего? – спросил Михаил.
Тот смеется.
– Да так, песенку напеваю.
Михаил озадаченно замолкает.
Жара все-таки немного начала спадать, Михаил взглянул на массивный градусник, прикрученный к бензовозу. Точно, снизилась на пару градусов. И все-равно слишком много.
Сорок шесть в тени, да это же с ума сойти можно!
Проклятая жара! Проклятая Африка!
***
После ужина на построение личного состава даже комендант и врачиха пришли. Эмиссар речь толкнул. Диспозиция такова: за ночь проехали триста километров, впереди еще черт-те сколько.
От нападения «падальщиков» кое-как отбились, жару перетерпели, техника на ходу, настроение бодрое, жратва есть, вода тоже. Впереди ночь, а значит, нас ждет большой переход. И все в таком же духе. Во имя человечества! Ура! Ура! Ура! А теперь сворачиваем лагерь, все свое берем с собой, по машинам и вперед!
Михаил послушал Эмиссара, хмыкнул многозначительно, с импровизированной трибуны в виде пустого ящика от патронов оно звучит красиво и многообещающе. А на деле? Жара усиливается с расстоянием от океана. Машины еле-еле ползут по песку. Надолго их хватит без запчастей? Взяли с собой столько, сколько смогли увезти. Горючего и воды пока хватает, но при столь бешеном расходе через пару дней и то и другое иссякнет. Что тогда? Пойдем дальше пешком и волокуши с грузом на себе потащим? Как бурлаки на Волге?
А-а, ладно, не мое это дело – думать. Мое – баранку крутить.
Чекист, сука, ничего не сказал. А ведь должен был. Это его, гребаного политрука, задача поддерживать наш боевой дух. А он, этот самый «дух», конкретно так проседает под воздействием температуры. И чем дальше от океана, тем сильнее проседает. Даже у него самого возникают мысли, – «а не повернуть ли взад, пока не слишком далеко отъехали от побережья?»
– Иваныч, ты хотя бы немного поспал днем? – спросил Михаил, – может, я за руль? А ты на лежанку давай, покемарь чуток.
– Подремал, не переживай, – щербато улыбнулся Иваныч, – много ли мне, старику надо? Ничего, порулю пока, не переживай Малой.
Тем временем в спешном порядке разбирали лагерь. Перетаскали школьные маты, зацепили тросами за рым-болты и выдернули металлические профили балок перекрытий, закинули в кузов. Смотали брезент, погрузили туда же. Мелочевку закидывали в ящики, почти не глядя. Погрузили экскаватор, закатив по наклонному пандусу. Мобильную кухню прицепили к бортовому Уралу, итальяшка все возился, что-то подвязывал, укреплял, дабы не отвалилось и не сгинуло по дороге.
Зарычали, прогреваясь, первые движки. «Фашисты» собрали сигнальные мины с внешней стороны насыпи, погрузили в ящики и тоже закинули в кузова тягачей. Лагерь исчезал на глазах, превращаясь в то, чем и был до прибытия конвоя, – небольшой клочок пустыни с пологим барханом.
Забрались в кабину. Ох, и жара! Проветривай, не проветривай, а в кабине натуральная доменная печь. На лбу мгновенно выступила испарина. Одежда, которую они с Иванычем старательно намочили перед дорогой, уже почти вся высохла. Сиденье накалилось, задницу печет невыносимо!
Пришлось накидать ветоши, побрызгать на нее остатками дождевой воды. На спинку сиденья Михаил повесил мокрый кусок брезентухи. Теперь хоть как-то усидеть можно. Движок заревел, пустил к небу черные клубы дыма. Иваныч показывает большой палец.
Все отлично, можно отправляться. Дружный гул сигналов множества автомобилей. Трогаемся.
Вперед! Во имя человечества!
Глава 3. Лидия
Не знаю даже толком с чего начать. Для себя я твердо решила вести записи в экспедиции, так что хочешь, не хочешь, а придется начинать. Что из этого получится, дневник, мемуары, или путевые заметки, сама еще не знаю. Через много-много лет, когда я стану бодрой седой старушенцией, обзаведусь внуками и собственной квартиркой в Столице Метрополии, будет очень интересно полистать пожелтевшие от времени страницы, вспомнить давно ушедшие события, забытые приключения, стертые временем лица, мысли и переживания. Возможно, тогда я соберусь с силами, и доведу их до ума и публикации. Если к тому времени еще будут существовать издательства и печатные станки.
А может быть, эти истлевшие страницы рукописи, все что найдут потомки возле моего обглоданного червями скелета. Кто знает…
Жизнь штука непредсказуемая. Сегодня ты здоров, весел, полон энергии, оптимизма и веры в светлое будущее, а завтра из-за бархана выползет какая-нибудь неведомая тварь и сожрет тебя с потрохами. А окружающие этого даже не заметят, потому что будут со всех ног улепетывать от ужасного монстра.
Но писать нужно. Человеческая память штука ненадежная, уже через полгода все мелочи и нюансы стираются из памяти навсегда. Остаются только яркие и расплывчатые образы, навсегда врезавшиеся в память благодаря сильной эмоциональной окраске. А хотелось бы сохранить всю картину целиком, даже если она окажется чересчур сумбурной. Ведь именно в этом и вся ее прелесть.
Значит так, начнем с предыстории.
Жила была на обочине галактики одна небольшая провинциальная Солнечная система. Все в ней было тихо и спокойно, несколько миллиардов лет подряд, пока однажды не явился из далеких далей неведомый космический странник и не подпалил к чертовой матери Юпитер…
Как-то слишком кощунственно получается. Так нельзя!
Ладно, попробую писать в миноре, главное от накативших эмоций слезу не пустить. «Водорослевая» бумага очень тонкая и мгновенно раскисает. Да и чернила, изготовленные из кальмара, та еще гадость. Под воздействием влаги текут и расплываются, приводя текст в совершенно нечитабельное состояние.
Ну ладно, приступим.
Около 30 лет назад Юпитер притянул из космического пространства очередную комету, не совсем обычную для Солнечной системы, и по давно сложившейся традиции поглотил ее. Комета оказалась из антивещества, при соприкосновении с атмосферой планеты ее масса мгновенно превратилась в энергию. Процесс аннигиляции спровоцировал начало термоядерной реакции на ядрах легких элементов, что в свою очередь привело к чудовищному сжатию Юпитера, примерно до размеров Луны, и временной стабилизации процессов термоядерного синтеза гелия из водорода. В Солнечной системе вспыхнула еще одна звезда – коричневый карлик, вызвавшая резкое изменение климата и серию катаклизмов на Земле.
Но это не точно…
Наши доблестные ученые выдвинули вышеописанный сценарий, как наиболее вероятный. А что произошло на самом деле, не знает никто.
Были среди астрономов и противники «кометной» теории. Доказывали, что Юпитеру недостаточно массы, чтобы превратиться в звезду, сколько его не поджигай, никаких спичек не хватит. А чтобы началась термоядерная реакция, ее нужно добавить в десять – двенадцать раз больше, чем есть у самого Юпитера. Предположить, что «Странник» имел огромную массу, никто не решился, приближение кометы столь огромных размеров, астрономы проспать не могли. Даже просто перемещение сквозь Солнечную систему подобного комического тела, вызвало бы сильные гравитационные возмущения, и всей жизни на Земле мгновенно пришел бы полный и окончательный песец.
В свое время было очень много публикаций в средствах массовой информации. И, наверное, еще больше обсуждений и споров. Писали, что Юпитер, это такая огромная емкость с водородом, и чтобы его подпалить, нужно еще примерно столько же окислителя, то бишь – кислорода. Даже всей атмосферы Земли на это не хватит, ведь кислород составляет только одну пятую ее часть. Писали, что слишком далеко находится Юпитер, поэтому, даже загоревшись, не сможет сильно повлиять на климат Земли-матушки, ввиду невероятно огромных расстояний между орбитами планет.
Но факт остается фактом, Юпитер рванул и запылал еще одной звездочкой на небосклоне. Маленькой, но очень горячей. Средняя годовая температура на поверхности нашей планеты поднялась на двенадцать градусов. В течение двух лет полностью растаяли льды Антарктиды и Арктики, высвободив около двадцати миллионов кубических метров воды. Северный ледовитый океан избавился от сковывающего панциря, вечная мерзлота уступила место необъятным болотам, быстро погубившим леса. Русла рек расширились, безвозвратно уничтожив плотины и гидроэлектростанции, затопив тысячи гектар пахотных земель. Уровень воды в океанах поднялся более чем на 60 метров, навсегда изменив очертания континентов.
Интенсивное испарение влаги до предела насытило атмосферу водяными парами, вызвав многочисленные ураганы, смерчи и цунами по всему земному шару. Сотни прибрежных городов оказались под водой. Низкие грозовые тучи нависли над планетой, непрерывно поливая дождем жалкие остатки растительности, которая повсеместно гибла от чудовищного перенасыщения влагой. Неустойчивое термическое равновесие пробудило десятки спящих вулканов. Выбросы в атмосферу тысяч тонн вулканического пепла, скрыли оба светила на несколько лет. Наступила очень продолжительная и холодная зима, повлекшая гибель большинства растений и животных.
Саму катастрофу я, кстати, не помню, совсем малая была. А вот эту лютую холодину очень хорошо запомнила. Просто б-р-р-р… Я все время мерзла и почти не вылезала из-под одеял. О том, чтобы пойти на улицу погулять, даже не речи не шло.
Я помню как сильно ждала весну, но она так и не пришла. Совсем! На календаре лето, а за окном сугробы по пояс. Даже вспоминать страшно, – тридцать восемь градусов мороза в июле. Перебои с электричеством, полный крах системы отопления. В квартирах – буржуйки, воды нет, канализация не работает. В огонь шло все подряд, включая мебель, детские игрушки и бумажные книги. Все что горит, спалили в первый же год. Но и на второй не пришло лето, а жечь стало нечего.
Началась эвакуация. В метро остановили поезда, тоннели переделали под временное размещение людей. Какие-то самодельные нары и топчаны, раскладушки, железные солдатские койки. Почти все люди одеты в старую военную форму. Котлы с бурдо-подобным варевом на станциях, раздаваемым строго по спискам. Один котелок – в одни руки. Голод. Талоны на хлеб и консервы. А если твою фамилию нечаянно пропустил писарь, спать ложишься голодным.
Все это – мои самые ранние детские воспоминания, которые часто возвращаются в ночных кошмарах. И в реальности многих из них я уже давно сомневаюсь, так как не могу отделить правду от вымысла, сновидений и рассказов выживших в этом кошмаре стариков.
Я помню штабеля из трупов до самого потолка, их просто не успевали вывозить, не хватало техники и горючего. Они смердели и разлагались, заставляя людей уходить вглубь подземки, все дальше и дальше от станций.
Люди гибли от недостатка кислорода в туннелях, страдали от укусов крыс и холода, проникающего сверху. Из-за паршивого питания у многих обострились хронические недуги. От станции к станции, волной гуляли эпидемии вирусных заболеваний. Врачи выбивались из сил, а лекарств уже тогда хронически не хватало для всех.
Круглосуточно работали проходческие комбайны, расширяя подземные убежища, но они все равно не могли вместить всех желающих. Как крысы, забившись в норы люди ждали неминуемого конца. Правительство вскрывало стратегические запасы один за другим, но они заканчивались гораздо быстрее, чем было запланировано. Перспектива голодной смерти нависла над человечеством.
Поиск альтернативных источников питания привел в море. Военные крейсеры спешно переделывали в рыболовецкие траулеры. Всерьез подняли вопрос о строительстве нескольких новых атомных ледоколов, на случай замерзания Черного и Азовского морей.
Постепенно пепел осел на землю, и вслед малому ледниковому периоду пришла великая сушь. Вновь растаяли реки и болота, проснулись ураганы и смерчи, массово начались землетрясения и цунами. Взбудораженная литосфера планеты привела в движение континенты. Наполовину затопленная Северная Америка почти полностью ушла под воду, но внезапно всплыла Антарктида, ранее придавленная миллионами тонн льда.
Вирусы и бактерии, скрытые под ледяным панцирем, оказались на свободе. Планету накрыла Великая Пандемия, погубившая несчитанное количество живых существ. Повсеместно вымерли насекомые, птицы, мелкие грызуны. Ежедневно исчезали с лица земли сотни видов растений. На освободившееся место от зеленого покрова стремительно наступала пустыня. Жизнь на планете оказалась под угрозой дальнейшего существования…
***
День первый
День был вполне себе обычный и ничем не примечательный, впрочем, как и все предыдущие за последний год. Рутина. В клинику привезли новых больных с необычными симптомами. Хотя, что сейчас можно считать обычным? Любая болячка, даже банальный насморк, может перейти в такую заразу, что волосы на голове встают дыбом.
Вот честно, не хотела их брать, но Сашка, бывший сокурсник по мединституту, сумел уговорить. Как вспомню, его умилительные рожи – до сих пор смешно. Как уговаривал голосом кота Матроскина из старого мультфильма: «Лидия Андреевна, мы знаем вашу добрую душу. Вы же не позволите этим несчастным пропасть ни за грош…»
Так и дала бы этому «упырю», скалкой по затылку, за длинный язык без костей. По-хорошему, их вообще нужно в Столицу транспортировать, в Центральный военный клинический госпиталь. Только не довезут же! Верблюду понятно, что одним йодом и зеленкой не обойтись, значит, волокут ко мне в клинику. Но ведь и я тоже не Господь Бог. Как лечить, если я понятия не имею, что это за болезнь? С лекарствами напряженка, фармацевтические компании Госзаказа не справляются, а частных не существует уже лет тридцать. Просроченные стратегические запасы и те уже давным-давно истощились. Как не экономь, а лечить просто нечем.
В общем, уговорил Сашка, случай действительно интересный, да и жалко бедолаг. Если не я, то кто? Ладно, думаю, возьму, разберемся, и не настолько тяжелых, с того света вытаскивать приходилось. Эти еще ничего, держатся бодрячком. Кожа ошметками не слезает, руки-ноги на месте, опухолей размером с лошадиную голову нет, да и температура не настолько высокая, чтобы использовать тела в качестве нагревателя для особо крупных помещений. В общем, разберемся, подлатаем, и будут как новенькие.
Больных разместила в отдельном боксе, доступ туда только у меня и главврача, все остальное, еда, вода, таблетки через специальное окошко со шлюзом. Взяла мазки со слизистых, кровь из вены и отправилась в лабораторию. Чашки Петри у меня всегда есть, хоть и выбивать их приходится всеми правдами и неправдами.
Работаю у себя, никого не трогаю, высеваю пробы в разные среды, тут врывается ко мне заведующий, без спецкостюма, без обработки, в стерильную лабораторию, и приказным тоном объявляет, чтобы я все бросала и пулей мчалась в «Управление». Прямо сейчас! Немедленно! Меня, мол, приписали к военному конвою в Африку, все бросай, время не терпит, давай, – бегом марш. Во имя человечества!
У меня в инфекции шесть человек с непонятными симптомами. Не дай Бог, очередная эпидемия, весь регион на нашей клинике держится. А настоящих врачей, с дипломами и практикой, у нас два с половиной человека. Остальные так, либо недоучки, либо зеленые совсем – интерны. Эти на уровне медперсонала, утку принести могут, лобок побрить, да пол в ординаторской протереть. Больше ни на какие самостоятельные действия, в принципе не готовы. На кого я клинику оставлю? Ведь здесь все на мне держится. Нет, увольте, мне сейчас совсем не до Африки. Пошли они в задницу, со своими приказами и назначениями, у меня и своих проблем хватает.
На мои возражения последовал циничный ответ, что это, мол, не мне решать. Дело ответственное и важное, и таким доверием вообще-то нужно гордиться. Что у меня, есть опыт работы в полевых условиях и необходимые навыки, востребованные обществом в интересах всего человечества.
Правда, он забыл, что «полевые условия» были на болотах, за бывшим полярным кругом. Не ну а что? Африка и тундра они ведь совсем рядом, да и климатом схожи…
А он мне в ответ, – «ты Лидия дурочку-то не включай, кроме тебя все-равно ехать некому. Так что время не тяни, отвертеться не получится».
Вот, карлик ушастый, сам бы и отправлялся к черту на кулички.
Опять целый месяц сидеть на сухомятке, три раза в день давиться пищевыми концентратами из планктона и пить противную теплую воду с легким запахом болотной тины. Одному богу известно, что в ней будет плавать на этот раз. Не помыться, не выспаться по-человечески. А вокруг куча совершенно незнакомого народа, за жизнь и здоровье которых ты отвечаешь собственной головой.
«Лидия Андреевна, помогите! Умираю! Меня ядовитая змея укусила», а на кой черт ты в болота без сыворотки полез, придурок? «Лидия Андреевна, миленькая, спасите ногу, гангрена началась», так ведь она же у тебя не сегодня началась. И даже не вчера. Ну, подождал бы еще недельку, тогда и ампутировать было бы нечего, само бы отвалилось. «Лидия Андреевна, у лейтенанта огнестрел. Скажите, он выживет?» Ясен пень, выживет, – сквозное в ягодицу. А вот сидеть еще очень долго не сможет.
В общем, нарисовались перспективы на горизонте совсем не радостные. А главное, спорить с этим гадом совершенно бесполезно, только нервы себе портить. Пришлось передавать дела стажеру, полчаса инструктировать и запугивать возможной эпидемией с массовым вымиранием всего человечества.
Вроде проникся, слушал внимательно, не отвлекался, ворон не считал во время инструктажа. Ничего, думаю, недельку продержится, а там наш терапевт Марк Федорович из командировки вернется и возьмет клинику в свои крепкие и надежные волосатые руки.
А интерн хоть еще и зеленый, но голова будь здоров, соображает. Могли бы, кстати, и его в Африку отправить. Однако по инструкции конвой может сопровождать только дипломированный врач с опытом полевых работ. А кроме меня, таковых в радиусе 300 километров не наблюдается.
«Так что, Лидия, возмущайся не возмущайся, а участь твоя решена и возражения никто даже толком слушать не собирается».
Вот, блин…
Радости моей просто нет предела, в Африке адская жара, мутанты, и огромное количество банд. Придется отстреливаться, голодать, умирать от жажды, страдать от малярии и неизвестно какой еще дряни. Это вам не увеселительная прогулка в уютном кресле комфортабельного авиалайнера, как было когда-то давно, еще до катастрофы.
Сначала придется плыть на ржавом корыте пару недель, рискуя пойти на корм рыбам, если оно внезапно утонет в нескольких сотнях километров от берега. А потом «пилить» через половину планеты на изношенных в хлам грузовиках, которые в любой момент времени могут просто развалиться на части от старости. И, кстати, есть довольно некислый шанс, завершить путешествие на своих двоих, потому что бензоколонок в Африке нет. Сколько горючего с собой не бери, однажды оно все-равно закончится, а техника на песке смешанном с водой пока ездить не умеет. Насколько я понимаю, в этой долбаной Африке, кроме гребанного песка, больше ни черта и нет…
Вот я вляпалась, по самые уши. И как обычно это бывает у вояк, все решается в последний момент. Ни подготовиться к поездке как следует не дали, ни собственные дела-проблемы решить. Все бросай и вперед. Ну, кто так делает? Солдафоны! Мозгов ни грамма, только и знают, что раз-два, шагом марш! Во имя человечества! Вперед! Ура!
Тьфу…
Глава 4. Стивен
Монотонный гул двигателя убаюкивал, но старую колымагу так сильно трясло на разбитой дороге, что заснуть оказалось невозможно. Стивен перехватил ствол «Калаша» левой рукой, слегка приподнялся и выглянул в смотровую щель, удерживая задвижку пальцем.
– Ну что там видно? – спросил Кислый.
– Ничего, – мрачно отозвался Стивен, – песок, камни, пустыня. На горизонте барханы. Больше ни черта.
– Стив, ты все равно стоишь, будь другом, принеси водички, – тоном умирающего лебедя прохрипел вечный заводила Костян. Не иначе задумал очередной розыгрыш, с целью поиздеваться над новичком.
– Сам сходишь, – огрызнулся Стивен. Настроения на словесную перепалку с Костей не было совсем, решил сразу пресечь возможный диалог. Только покажи слабость, будешь для всех с кружкой по кузову бегать. Знаем, проходили…
– Пить так хочется, – продолжал подначивать Костя, – уж сил нет подняться. Ну, притащи, а-а? Стив, будь человеком, не дай товарищу подохнуть от жажды в песках Сахары.
В полумраке захихикали.
– Отвали, придурок, – Стивен злобно сплюнул под ноги, бросил беглый взгляд на шутника, и сел прямо на металлическом сидении, обхватив автомат двумя руками. КрАЗ сильно раскачивало на ухабах, требовались значительные усилия, чтобы удерживать равновесие.
– Чего сразу придурок, – взвился Костя, голос звучал вполне бодро и немного обиженно за сорвавшийся розыгрыш, – уже и водички попросить нельзя, сразу обзываться начинаешь.
Он с кряхтением приподнялся и потопал в направлении кабины, между двумя рядами самодельных лавок, на которых по одному и по двое, лицом вперед, сидели бойцы группы сопровождения. Бронированная обшивка кузова почти не пропускала свет, смотровые щели тоже были оборудованы откидными жалюзи. Лючок в крыше обеспечивал слабенький приток свежего воздуха, но света давал мало. Глаза постепенно привыкли к темноте, но все равно различались только контуры сидящих на лавках бойцов.
Придерживаясь за поручни, приваренные по потолку, Костик добрался до начала кузова, где располагалась вотчина дежурного. Наблюдатели следили за местностью по обеим сторонам дороги, а дежурный расположился в колоколе у пулемета.
– Федор Михайлович, – крикнул Костик в люк, – ну что там, видно хоть что-нибудь?
– Солнце садится. Через час стемнеет.
– Моря не видно?
– Какое море? Ты посреди пустыни, сынок.
Константин зачерпнул железной кружкой на цепи противной теплой воды, залпом выпил и опустив голову побрел обратно на свое место. Резкий толчок швырнул его в проход. Не ожидавший подвоха Костик выпустил автомат из рук и тот с грохотом покатился по рифленому железу, а он сам повалился на кого-то из штурмовиков. Визг изношенных тормозных колодок ворвался в будку, машину затрясло.
– Черт, что это было? – завопил Костя.
Стивен перехватил автомат, и уцепился правой рукой за скобу. Вибрация усилилась, а затем грузовик резко остановился и осел на правую сторону, мотор заглох.
Скат пропороли, наверное.
– Твою мать! – завопил Костик, он опять не смог удержаться на ногах и повалился на штурмовиков, но теперь на противоположную сторону от прохода. На него со всех сторон заворчали сразу в несколько глоток.
– Быстро покинуть машину, – отдал команду дежурный, спускаясь по металлическим скобам.
Открыли заднюю дверь, волна свежего и горячего воздуха хлынула в машину, вместе с невыносимо ярким потоком света, заставившим зажмуриться. Стивен вскочил, сжимая автомат за цевье, двинулся по проходу, стараясь не наступать на пятки впереди идущих. Грузовик снова дернулся, металлический пол под ногами едва заметно накренился. Штурмовики, не тратя времени на ступеньки лестницы, один за другим стали выпрыгивать из фургона.
Когда подошла его очередь, Стив тоже спрыгнул, сгруппировался как учили, мягко приземлился на песок, затем обошел машину сзади посмотреть, что случилось. Водитель, опустившись на колени, заглядывал под грузовик и громко матерился. КрАЗ угодил правой стороной в разлом каменистого грунта, присыпанный песком. От сильного удара лопнула шаровая опора переднего моста, однако каким-то чудом и силой инерции переднее колесо успело проскочить трещину, а вот правое заднее угодило точно в ловушку и намертво застряло в расселине.
Расстроенный водитель приподнялся и в сердцах пнул покрышку изуродованного колеса. Словно обидевшись на бесцеремонное обращение, грузовик дернулся, сильнее оседая в разлом. Заскрежетал перегретый металл кузова, в трещину тонкой струйкой потек песок.
– Все назад, – что есть мочи закричал водитель.
Земля у него под ногами дрогнула, и часть занесенной песком дороги обрушилась, обнажив бездонный провал. Заднее колесо КрАЗа повисло над пустотой, с тихим шелестом песок заструился в пропасть. По асфальту переплетаясь замысловатым лабиринтом зазмеились трещины.
– Быстро трос давай, – с отчетливым армянским акцентом завопил водитель.
Молодой парнишка помощник опрометью бросился к бронекабине.
– Иваныч, сдай назад, – прокричал водитель, – за твою дуру зацепим. Эти тарантайки, – он махнул в сторону двух автомобилей неподалеку, – не справятся. КрАЗ их за собой утянет.
Иваныч был слишком далеко, поэтому отвечать не стал, только махнул рукой, – «понял». Скрылся в кабине и перегазовал. Черными клубами из выхлопной повалил дым, огромный МАЗ неспешно двинулся по дороге задним ходом.
Трещины расползались по асфальту. Словно зачарованные бойцы группы сопровождения пятились назад, глядя себе под ноги. Разлом прямо на глазах увеличивался, куски породы отламывались и проваливались в бездну.
КрАЗ зашевелился, затрясся, испуганный водитель резво отбежал в сторону. Сейчас в нем боролись два желания одновременно – спасти обреченный автомобиль и бросить его к чертовой матери и спасаться самому. Многотонная махина Кременчугского автопрома медленно и неумолимо опускалась в провал, все сильнее задирая нос кверху.
Подскочил и резко затормозил командирский «Тигр», выпрыгнул Эмиссар, быстро оценил ситуацию.
– Все сюда! Не стойте столбами, держите машину. Ты, – он ткнул пальцем в помощника водителя, – прыгай на бампер и цепляй трос.
Помощник, испуганный вниманием самого Эмиссара, без возражений запрыгнул на крыло, поймал брошенный конец троса и принялся наматывать на крюки. В этот момент грузовик снова задрожал, пришел в движение и рывком осел в яму почти на метр. Перепуганный помощник завопил от ужаса и боли, вцепившись голыми руками в раскаленное железо. Однако стоически вытерпел, выполнил приказ и лишь потом сиганул с кабины на дорогу.
Тем временем, водитель растянул трос по песку и приладил второй конец прямо к прицепу МАЗа. Поднял руку, крикнул:
– Иваныч, трогай, помалу.
Заревел мощный двигатель, трос натянулся как струна и завибрировал. Огромные колеса завертелись на месте, раскидывая во все стороны пригоршни песка. Военный МАЗ тянул за собой невиданных размеров прицеп, груженый под завязку, кроме того, он был дополнительно утяжелен бронелистами защитной обшивки. Старенький изношенный годами движок уже давно не выдавал требуемую мощность. Колеса вертелись, но сцепка оставалась на месте. Черный дым из выхлопной трубы столбом потянулся к небу.
Иваныч включил пониженную передачу, снова дал полный газ. Едко завоняло солярой и жженой резиной, но сцепка не сдвинулась с места.
– Второй трос тащите, – распорядился Родион Сергеевич, – и «Катерпиллер» сюда гоните, тягач перегружен сверх меры, не справится.
КрАЗ опять дернулся, словно живой, и еще глубже осел в провал. «Фашисты» с опаской заглядывали в разлом, но пока продолжали удерживать машину. Со страшным скрипом и душераздирающим скрежетом МАЗ вместе с прицепом медленно пополз задним ходом. Двигатель монстра ревел, колеса вращались, дым от паленой резины расползался удушливым облаком, и все-таки КрАЗ неумолимо погружался. За какие-то считанные минуты почти половина кузова скрылась из глаз. Полтора десятка штурмовиков уцепившись за край борта, ступеньки, бампер и дверцы машины, пытались удержать грузовик от падения в пропасть, но побеждали пустыня и сила тяжести.
По остаткам дорожного покрытия вновь поползли трещины. С негромким треском лопался старый асфальт на почти одинаковые прямоугольники, которые тут же скользили в провал сопровождаемые шелестом песка и безвозвратно исчезали в нем.
Эмиссар посмотрел в сторону трактора, перевел взгляд на КрАЗ, разочаровано покачал головой:
– Эх, не успеем.
Прибежал помощник, на ходу разматывая очень длинный, плохо подчиняющийся запасной трос. С разбегу прыгнул и уцепился за край борта, пополз вверх по ржавому крылу, подтянулся, ухватившись за радиатор, уселся поудобнее, принялся закреплять конец троса, наматывая его на свободный «клык».
– Все, – тихо сказал кто-то позади Стива, – хана КрАЗу. Уже не спасти…
Стивен попытался сильнее упереться ногами в асфальт, напрягся так, что даже пальцы рук побелели от напряжения, но все усилия были тщетны, грузовик неуклонно сползал в пропасть.
И в этот момент лопнул удерживающий его трос. От рывка МАЗ бросило вперед на несколько метров. Оглушительно чихнув, заглох двигатель. Освобожденный КрАЗ заскользил по осыпи в провал вместе с потоком песка. Испуганный помощник заверещал как заяц, оттолкнувшись от капота прыгнул вперед и плашмя грохнулся на асфальт. Его тут же подхватили несколько рук, подняли, оттащили в безопасное место.
– Все назад, – закричал Эмиссар.
Команда слегка запоздала, штурмовики уже отпрыгивали сами, провожая расстроенными взглядами обреченную машину. Кто-то громко и протяжно матерился от досады.
Оказалось, что за это время солнце почти скрылось за горизонтом, долгожданный вечер принес легкий западный ветерок, который почему-то никого не обрадовал. А точнее, в борьбе за судьбу грузовика, на него не обратили внимания, как и на подъехавший УАЗик политрука.
– Кто водитель? – рявкнул Чекист, выбираясь из машины.
– Я, – шагнул вперед водитель, опустил голову и закусил губу.
– Фамилия?
– Симонян.
– Ты что, ослеп? Расщелину не видел?
– Да я, это… – беспомощно лепетал оправдания водитель, – думал, проскочу с разгона. Трещинка совсем маленькая была, да мы таких штук сто проехали уже. Если каждую объезжать, как черепахи ползти будем. Кто мог предположить, что там внутри каверна? Не повезло!
– Не повезло, говоришь? Начальник охраны, арестовать!
