Kitobni o'qish: «Обратная сторона серебряной монеты»
ПРОЛОГ
…Пограничье…
Дождь шел, не переставая, вот уже вторые сутки подряд. Небо, завешенное низкими серо-черными тучами, никак не могло избавиться от этой тяжести. И нельзя было понять, не взглянув на часы, утро сейчас, или уже вечер. Вдвойне обидно, что непогодилось как раз в выходные, вот и скверно было на душе. Кривые улочки были пустынны, изредка прошмыгнет кто одинокий, прошлепает по лужам, чертыхаясь, а пелена мелкого противного дождя размажет его контуры, исказит очертания, и не поймешь, наяву это все, или воображение разыгралось и чудит.
Сыро было не только снаружи, но и внутри. Тоска разливалась по телу, фальшивила на струнах души, истязала разум и тело. Издевалась, одним словом. Тем удивительнее была картина. В заброшенном, заросшем крючковатыми деревьями местном парке на каменной скамеечке сидел необычно одетый человек. В залитых дождем стеклах треснувших солнечных очков отражался огонек сигареты во рту незнакомца. С полей мятой насквозь промокшей шляпы, давно потерявшей форму, нещадно капало за воротник затертого практически до дыр кожаного мешковатого плаща. Небритое лицо было изрезано морщинами, которые будто жили своей собственной жизнью, сплетались и распускались как клубок змей. Брови были смешно вздернуты, и мужчина улыбался. Стоптанные ботинки были измазаны грязью, к подошвам налипли листья и трава, а рядом у ног, прямо на земле, валялась наплечная брезентовая сумка.
Парк был пугающе красив в своей запущенности, дорожек практически не осталось – сквозь многочисленные трещины пробивалась сорная трава, деревья переплелись густо разросшимися ветвями, сцепились намертво, словно не хотели разлучаться. Часть из них уже давно высохла, но место отдыха уже давно никто не стремился привести в порядок. «Юность», – незнакомец усмехнулся. Так назывался когда-то этот уютный парк. Или сквер. Не важно. Юность его осталась в далеком прошлом. Скамейки сиротливо стояли вдоль с трудом угадывающихся дорожек, заросшие узкие аллейки вели вглубь, куда не рискнул заглянуть бы сейчас даже самый отчаянный авантюрист. Там была Тьма, которую мог развеять не каждый луч света.
Мужчина склонил немного голову набок, будто услышал что-то. Улыбка стала шире.
– Аксинья, неужели ты думаешь, что сможешь подкрасться ко мне незаметно?
– Я уже отвыкла от твоих способностей, Гор, – раздался за его спиной женский голос. – Когда-то ведь ты был неопытным юношей, пугающимся каждой тени.
– Когда-то и ты была таинственной незнакомкой по ту сторону тьмы. Времена меняются, меняется и каждый из нас.
– А я и не ожидала другого ответа от тебя. Зачем пожаловал?
– Хочу попросить об одолжении, – огонек сигареты снова вспыхнул с удвоенной силой.
– Каком одолжении? – сладко промурлыкала Аксинья.
– Открой врата.
– Вот уж не думала, что ты меня об этом попросишь, – Аксинья вышла из-за спины Гора.
Одета она была не менее странно для этого места. Серый плащ до щиколоток и ярким пятном выделявшийся на фоне безликости оранжевый шарф. Ветер шевелил длинные черные волосы женщины, она улыбнулась, но зеленые глаза смотрели холодно и пронзительно. Улыбка коснулась лишь губ, очертила тонкие морщинки по углам, но дальше словно испугалась двигаться. Возраст дамы сложно было угадать. Сколько Гор помнил, она всегда была такой – взгляд зеленых глаз словно ушат ледяной воды, вылитый на собеседника, выворачивающий наизнанку, выставляющий на всеобщее обозрение мира самое потаенное, сокрытое в дальних уголках души, голос мягок и вкрадчив, но обманчив – за ним чувствовалась могучая сила. Разве что морщинок добавилось на лице, или просто Гор слишком много времени стал проводить в мире людей, поэтому и кажутся всякие глупости.
– Аксинья, не пытайся добраться до моей души, ты же знаешь, что сейчас у тебя ничего не выйдет. Даже мне она подвластна лишь частично.
– Да, раньше мне это удавалось, – словно с сожалением проронила она. – Но ты сам обрек себя на такую жизнь, а ради чего? Твои мотивы так и остались для меня загадкой. Ну, хорошо, я подумаю о твоей просьбе. Как там наш Малыш? – сменив вдруг тему, спросила Аксинья.
– Он еще не готов! – резко дернулся Гор, а стекла его очков на мгновение вспыхнули алым пламенем.
– Не слишком ли ты привязался к нему, милый Гор? – слова незнакомки прозвучали неожиданно громко, и в заброшенном парке будто разом стало немного темнее. Где-то в глубине сквера заворочался кто-то большой, растревоженный. Шумно дохнул, качнул перекореженные деревья так, что полетели брызги во все стороны.
Гор покосился на сумку, лежащую у ног, крепко затянулся и выдохнул в сырой воздух огромный клуб дыма.
– Не стоит тревожить Стража, не забывай, в этом месте у тебя нет такой силы, как в Верхнем или Обратном мирах. Мы здесь обыватели.
Аксинья недовольно нахмурилась, но удержалась от ответной реплики.
– Мы закончили?
– Думаю, да. До скорой встречи.
Окурок сигареты прочертил дугу и упал в лужу, зашипев. Но прежде, чем он коснулся поверхности, в парке уже никого не было. Лишь где-то в сплетении деревьев и кустов в самом сердце парка шуршал опавшей листвой невидимый Страж.
ЧАСТЬ 1. ОБРАТНЫЙ МИР. ЧУДЕСАТАЯ
Глава 1. Неприятности
Ва хмурился. День сегодня не задался с самого утра, сначала его ни свет ни заря поднял курукун, пробудившись ранее, чем обычно, когда первые лучи солнца еще не коснулись земли. Но птичка решила, что пора просыпаться, даром что сегодня праздник и не надо идти работать в поля. Ва запустил через открытое окошко в курукуна черенок от лопаты, стоявший в углу хижины, но тот проявил чудеса ловкости, будто насмехаясь, уклонился от брошенной палки, вскочил на плетень и снова издал противный клич.
«Вот зараза! Ну ничего, поймаю и сварю на обед», – зло подумал Ва, возвращаясь к своей лежанке. Но сон уже убежал, игриво помахав на прощание шлейфом не приснившихся сновидений. Что можно делать, когда встал спозаранку, а никуда не надо? Праздничные мероприятия начнутся не раньше обеда, а основные гуляния будут вообще вечером. Уйма времени, которое не на что потратить! Сходить к реке покидать камни? Набрать шишек в лесу и устроить веселое пробуждение Чудику-Шмудику? Устроить охоту на курукуна? Последний вариант нравился больше всего, но Ва знал, эта затея заранее обречена на провал – когда он выходил во двор с намерением оторвать голову зарвавшейся птице, ту сдувало словно ветром с Северных гор, и курукун прятался ровно до того момента, пока Ва не переставал злиться и махал на птицу рукой.
Земляной пол был холодным, Ва поискал взглядом, куда перед сном он закинул свои лапти – обувь отчего-то обнаружилась у самого порога. Присев на корточки, он начал натягивать обувь, но тут же взвыл и отбросил лапоть. Ва воззрился на ногу – та была испачкана чем-то клейким и тягучим. Судя по отвратительному запаху – тина с болот. Похоже, кто-то здорово пошутил над ним, еще попробуй отмой ноги в ручье, эта мерзкая грязь такая приставучая! Морковка, рыжая бестия! Я знаю, это твои шуточки. Ну ничего, мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним!
Тем не менее, вспомнив о Морковке, Ва улыбнулся. Девушка с малых лет была его другом, верной опорой и поддерживала его во всех начинаниях. Да, они любили подтрунивать друг над другом, строить безобидные козни и разыгрывать, но во всей деревне не нашлось бы более верного товарища. Ну или такого же верного, как Чудик-Шмудик или Громила.
Но за болотную тину Морковка получит сполна! Ва огляделся. На плетеном кресле на спинке висело чистое полотенце, но, подумав, парень не решился его пачкать. Он просто подхватил лапти одной рукой, другой подцепил рубаху, валяющуюся на полу, и запрыгал по направлению к двери.
Снаружи занималось утро. Ранние лучики солнца позолотили листву раскидистых акаций, земля гудела, понемногу набирая тепло. Курукун, как и следовало ожидать, едва завидев неловко прыгающего на одной ноге Ва, тут же юркнул за колодец, оставив после себя медленно покачивающееся в прохладном утреннем воздухе черное перо. Но парень уже не злился на птицу, утренняя побудка отошла на второй план, Ва уже достаточно взбодрился. Вразвалочку он преодолел двор, поросший бурьяном, с кучами хаотично набросанных дров – руки никак не доходили сложить их аккуратно. И плетень бы не мешало поправить – оплетенный вьюнами он опасно накренился и грозился в любой момент завалиться на землю.
За хлипкими воротами начиналась тропа, спускавшаяся вниз по холму. Дом Ва стоял на краю деревеньки, у пологого спуска, практически на границе Чудесатой, с юга ее омывала широкая река Хвырь. Идти было всего ничего – не прошло и двух минут, как парень очутился на песчаной кромке заляпанного ошметками буро-зеленых водорослей берега.
Ни Морковки, ни Чудика-Шмудика, ни Громилы – верных друзей Ва, у реки не оказалось. Собственно, странно было ожидать иного в такую рань. Прохлада воды сбила дыхание и заставила непроизвольно охать, но ноги быстро привыкли. Стоя по щиколотку в мерно покачивающейся воде, Ва щурился от лучей яркого солнца, а в ясном, залитом теплом последних летних дней в этом году утре таяли в голове мысли словно пастила тетушки Лилии, которой она так любила угощать всех, кто попадался в ее цепкие лапки, очутившись неподалеку от ее дома у Оврага.
Овраг находился на западной границе Чудесатой, и Ва с друзьями частенько наведывались туда в поисках безобидных приключений на свои головы. За Оврагом начиналась необжитая Пустошь, а вот дальше, на расстоянии трех дней пути, раскинулась Долина Ужаса, истории о которой так любили рассказывать детворе дядьки у костров, собираясь по вечерам после трудовых будней на ужин. Или по выходным – набив свои трубки табаком со склонов Северных гор, нещадно чадя и покашливая, находясь в прекрасном настроении, сидя на грубых дубовых скамейках, плели свои повествования о диковинных машинах и исчадиях ада, живущих в далеких западных землях. Считалось, что Овраг, раскинувшийся на добрых тысячу локтей в ширину с его непроходимыми зарослями на дне и диким опасным зверьем, служил естественной преградой от опасностей. Потому дозоры здесь были редкими, скорее для формальности.
Последний день лета в Чудесатой отмечали с особенным размахом. Считалось, что если проводить его со всеми почестями, задобрить, то в следующем году оно вернется в благослонном расположении духа и продолжит радовать жителей долины своей теплой приятной погодой. На вечер запланировали хороводы, пляски у костров, по реке собирались спустить десятки корабликов из папируса. Взрослые пили пиво, сваренное лучшими пивоварами Чудесатой, и вино, заготовленное с прошлого лета, соревновались друг с другом в причудливых играх и состязаниях. На таком празднике неизменно царило всеобщее веселье, его дух заглядывал в каждый дом.
Но это все вечером. А пока просто приятно вот так постоять в воде, закрыв глаза. Сочетание прохлады воды и теплых солнечных лучей гнало прочь любые мысли. В голове словно образовался тягучий кисель, медленно плыли обрывки воспоминаний прошлых дней, появлялось и исчезало веснушчатое лицо Морковки, расплывшееся в улыбке – видно смаковала свой розыгрыш с тиной в лаптях. Неуклюжие пальцы Громилы в очередной раз роняли что-то на землю, а Чудик-Шмудик, вечно лохматый, с горящими глазами, снова придумывал им новое приключение, как будто мало они набили шишек в прошлый раз. Ва любил своих друзей, таких разных и таких родных. Им он доверял все самое сокровенное, и они отвечали взаимностью. А уж если надо постоять друг за друга – то вообще не вопрос.
Он бы так и стоял в воде, если бы внимание Ва не привлек странный звук. Как будто нечто металлическое проскрежетало по камням. Так звучит кочерга, которую они однажды с друзьями взяли из дома одного из старейшин, чтобы подцеплять закопавшиеся в песок камни на берегу Хвыри – под ними частенько прятались моллюски, которые были настоящим деликатесом, если их хорошенько вымочить и приготовить на костре. Кочерга издавала противный звук, когда царапала или откалывала кусочки камней, отчего неприятно ныли зубы у Ва.
Снова скрежет. Противный. Ва открыл глаза, щурясь от солнца, которое успело подняться еще выше, огляделся. Берег был пустынный – ни души. Никто не прятался в тени редких деревьев, не переворачивал камни кочергой, никто не точил кухонный нож об брусок или пытался вскрыть заржавевший замок. Ва бросил взгляд на воду и замер. Там, медленно покачиваясь, что-то плыло по течению. Волосы на затылке зашевелились, а по спине тонкими иголочками пробежал холодок от внезапно озарившей его догадки.
В ярком утреннем солнце блестел пузатый бок неведомого чудовища, отливал неестественной изумрудной зеленью, яркой до неприличия. Парень вздрогнул. Чудовище медленно плыло ближе к середине реки, течение неторопливо уносило его дальше, но временами пузатый бок вздрагивал и раздавался тот самый противный звук, который привлек внимание Ва. Но что же он стоит на виду, напрочь забыв об осторожности?
Парень кинулся к ближайшему валуну на берегу у кромки воды, залег, досчитал до десяти, загибая ставшие вдруг непослушными пальцы, выглянул. Та же картина. Чудовище будто также, как и Ва минутами ранее, млело на солнце, подставив свой зеленый бок согревающим лучам понемногу остывающего лета.
Что же делать? Ва лихорадочно перебирал варианты. Бежать за старейшинами? За фуражками? Он отмел эту идею сразу. Пока он найдет старцев, и они доковыляют до берега, чудовище уже выберется на берег или будет далеко отсюда. Фуражки же, пока поверят парню, и хоть кто-то из них соблаговолит в день праздника и массовых приготовлений пойти за парнем к берегу, отпадали по этой же причине. Пусть у них и есть оружие, и главная их обязанность – следить за порядком в долине. Слишком много времени пройдет.
Ва снова выглянул. Чудовище уже подбиралось к повороту реки и отдалилось от того места, где он прятался за валуном. Отсюда казалось, что его бока блестят уже не так ярко, и цвет потемнее, скорее болотный, чем изумрудный. Ва отклеился от валуна и нырнул за следующий, вросший в песок поодаль. Затем за ивушку, склонившую ветки низко к воде, потом за заросли камыша.
«Сначала посмотрим, куда эта тварина направляется», – подумал Ва.
Он крался вдоль берега в надежде, что остался незамеченным, справедливо полагая, что если бы он себя обнаружил, то его давно бы слопали. Боялся ли он? Безусловно. Но вместе с тем в душе вдруг появился тот самый дух приключений, жажда неизведанного, которая толкает подчас на удивительные и безрассудные поступки.
Время шло, чудовище медленно плыло, а параллельно по песчаной кромке так же медленно, но не отставая, двигался Ва. «Вот уж действительно, жертва выслеживает охотника». От этой мысли парень усмехнулся, но решимость нисколько не убавилась. Чудовищу до берега еще далековато, если вдруг оно изменит курс и решит плыть к нему, то он рванет прочь от твари, а пока можно было не беспокоиться. Точнее, беспокоиться, но не сильно. Так думал Ва, а время неумолимо сыпало песчинки в своих часах, отсчитывая секунды и минуты.
Вот и поворот. Здесь Хвырь резко изгибалась вправо и несла свои воды дальше в неизведанные земли, что там за поворотом – никто в Чудесатой не знал, иногда находились смельчаки, выжившие из ума и жаждущие новых впечатлений и открытий, уходили на разведку и не возвращались обратно. Неспроста в деревне земли к востоку звали Мертвыми. На повороте Хвырь щерилась обломками камней, торчащими словно обломанные зубы из воды, здесь течение было посильнее, бурлили водовороты, пенилась у камней вода, волны выносили на берег ошметки водорослей, ил, поднимаемый со дна, и мелкую гальку.
Раздался противный скрежет, Ва стиснул зубы, поморщился. И еще один, будто стон волка в глухом лесу, визг ночной птицы и царапанье металла смешались в какофонию. Чудовище ткнулось о торчащие камни, но повело себя крайне странно. Никакой тебе прыти, ловкости, не появились лапы, которые перемахнули бы преграду, не взмахнул плавник, отгоняя пузатую тушу от камней. Ничего подобного. Тварь изумрудно-болотного цвета наваливалась на преграду раз за разом, издавая скрежет, насиловавший уши Ва, затем ее закружило в медленном водовороте, будто чудовище решило немного повальсировать, и течение понесло его к берегу. «Без сознания оно что ли? Ранено?»
Ва застыл за ближайшими зарослями осоки, не обращая внимания на возмущенный гомон жаб, облюбовавших кушери. Прыснули они из-под ног в разные стороны, прыгая по вязкой глине, смешанной с песком, уступая парню свой наблюдательный пост. Чудовище уже было довольно близко. Но выглядело совсем не жутко, как казалось раньше. И выглядело оно безжизненно. Причем не так, что было живым, а потом жизнь у него отняли, или потеряло сознание. Сейчас оно больше походило на какой-то… Дом? Неизвестный Ва механизм? Огромные стеклянные глаза смотрели холодно, без вызова, отстраненно. Нос чудовища то и дело скрывался в воде, будто много весил, и его тяжело было удерживать на плаву. Сейчас диковинная тварь казалась скорее жалкой и совсем не внушала страха.
Ва вышел из зарослей, ступил в воду и сделал пару шагов. Между ним и чудовищем сейчас было не больше тридцати локтей, парень приложил руку к глазам и оглядел металлические темно-зеленые бока со странными приспособлениями, напоминающими скорее дверные ручки. Он уже практически не сомневался, что перед ним бездушный механизм, собранный неизвестно каким умельцем. В душе парня осталось только любопытство, толкающее его вперед, узнать поскорее, что скрывается за этими металлическими боками. Ведь именно поэтому раздавался скрежет, когда механизм задевал подводные камни!
Металлическое нечто скрипнуло, дернулось и остановилось. «Село на мель», – догадался Ва. «Тут уже должно быть мелко». Ноги Ва зашлепали по воде, и он решительно направился к механизму, переставляя вязнущие в песке и иле ступни.
***
Солнце стояло уже высоко, макушку нещадно грело, руки немного тряслись от усталости. Ва посмотрел на своих друзей, которые не могли отвести глаз от диковинного механизма. Только что, используя простую веревку, они вытащили его на берег и теперь обступили со всех сторон, по очереди тыкая пальцами зеленую металлическую поверхность, измазанную илом и порядочно исцарапанную о камни. Вытащили в основном с помощью Громилы, конечно же, Ва сильно сомневался, смогли бы они провернуть это, если бы их самого крепкого и сильного друга не было рядом.
Что нравилось Ва в Громиле – когда его просишь о чем-то, он сначала делает, а потом задает вопросы. Стоял здоровяк сейчас, возвышаясь над всеми, на две головы выше Ва, поводил широкими плечами, теребил заляпанную рубаху на груди, шмыгал носом-картошкой, поправлял намокшую челку, норовившую залезть в глаза. Громила не доверял всему, что не укладывалось в его голове, и чему он не находил объяснения. Вот и сейчас он с опаской взирал на стоявший на песке механизм, а вдруг это происки странных существ с Северных гор или что-то жуткое из Долины Ужаса?
Морковка и Чудик-Шмудик сразу засыпали вопросами еще по дороге к реке, от которых Ва только отмахивался, как от надоедливых насекомых. Мол, все потом, давайте сначала вытащим на берег, а все разговоры после. Но с девчачьим любопытством способно поспорить только любопытство такого товарища, как Чу, как друзья называли его. Ну а что Ва им мог рассказать? Принял за чудовище, потом понял, что ничего общего с живым это не имеет, а перед ним конструкция из металла. Решил позвать друзей, чтобы вытащить севший на мель механизм. Вот, собственно, и все. Это он и постарался изложить тремя предложениями. А что тут еще расскажешь?
– Тааааак, – протянул Чудик-Шмудик. Он уже раз в десятый обошел вокруг, кивая головой своим неозвученным вслух мыслям. – Видите, тут есть колеса? Похожие, как у нас на телегах или повозках. Тоже четыре колеса. И форма ведь похожа, только тут с крышей. Это же повозка самая натуральная. Только зачем из железа? Это какая лошадь нужна, чтобы ее тащить на себе?
У Чу всегда в запасе был ответ, практически на любой вопрос. Даром, что часто неправильный. Но это нисколько не смущало друга. Он постоянно фонтанировал идеями, что-то придумывал, пакостничал, пусть и довольно безобидно. Ростом, в отличие от Громилы, он не вышел. Выглядел щуплым на фоне всех остальных, был даже ниже Морковки, но, когда надо, смелости, а порой и безрассудности, ему было не занимать.
– Знаете, не хочется соглашаться вот так сразу, – Морковка улыбнулась Ва, бросила взгляд на его ноги и подмигнула, будто намекая на инцидент с тиной, – но наш милый Чу, возможно, прав.
– Возможно?! – вспыхнул Чудик-Шмудик. – Да что ты можешь…
– Тише, – рука Морковки легла на плечо Чу, – не кипятись. Можно подумать, что ты всегда у нас прав.
Морковка тряхнула головой, огненно-рыжие волосы разметались по плечам словно пламя разбросало языки потревоженного костра. Нос наморщился – девушка всегда так делала, когда спорила с кем-то. Ва обожал эту привычку.
– Ну, хорошо, допустим, это повозка. – Ва окинул взглядом механизм с налипшими водорослями. – Но откуда она здесь? И чья она? Разве у наших есть такие?
А Чудик-Шмудик уже возился с ручкой, дергая ее неистово на себя.
– Эй! – только и успел окрикнуть его Ва, как щелкнуло что-то, и боковая панель механизма уехала в сторону. Хлынула вода вперемешку с илом, забившаяся внутрь, пока механизм был в реке.
– Да это дверь, смотри! – восторженно выкрикнула Морковка, заглядывая поверх плеча Чу. – Фу, как воняет!
Внутри обнаружились сидения, какие-то рычажки и круг, повернув который, друзья заметили, что вращаются передние колеса.
– Ах, красота! Ими еще и управлять можно. Да тот, кто придумал такую повозку – гений! – восторгался Чудик-Шмудик. – От дождя защитит, есть крыша, от ветра защитят двери с прозрачными стенками, чтобы был обзор, колесами можно вертеть.
– Ага, – подал голос молчавший Громила, – и лошадь, пока дотащит такую повозку, куда надо, скопытится.
– А что если, в порядке бреда, ей не нужны лошади? – хитро спросил Чу.
– Как это?
– Ну вот так. Что если она сама…едет?
– Сама? – Ва посмотрел удивленно на друзей. – И кто же ее толкает?
– А кто толкает лодку с парусом? Ветер. А кто толкает колесо мельницы? Правильно, вода. Может и тут что толкает, почем мне знать? – Чу выпятил грудь колесом от гордости и своих догадок.
Возразить Ва и друзьям было нечего.
– Ну ладно, ребята, что будем делать-то дальше? Докладывать старейшинам о находке? – Морковка вопросительно окинула лица стоявших рядом друзей.
– Ты нашел, тебе и решать, – Чудик-Шмудик ткнул пальцем в Ва.
– Сегодня праздник, не до этого, давайте пока забросаем ветками и камышом эту повозку, спрячем, а позже подумаем, – предложил Ва.
Возражений не последовало. Громила хотел было что сказать, да махнул рукой и принялся с остальными ломать камыш и собирать ветки по берегу. Худо-бедно повозку спрятали. Если отойти шагов на двадцать, то можно было даже подумать, что недавний ураганный ветер смел ветки в кучу, или дети баловались, собирая мусор по берегу, и только вблизи можно было различить, что там что-то спрятано. Да и маловероятно, что сегодня, когда день перевалил за свою половину, сюда кто-то сунется. Папирусные кораблики вечером будут пускать выше по реке, а здесь, у поворота, где течение становилось более бурным и берег был усыпан множеством острых камней, почти всегда было пустынно.
Возвращались в деревню молча. Каждый думал о своем. Ва проводил своих друзей до центральной площади, откуда каждый побрел в своем направлении. Напоследок Ва погрозил Морковке, давая понять, что знает про ее проделку с лаптями и так просто этого не оставит, но ее улыбка в очередной раз растопила сердце парня. Как тут можно злиться, если эти зеленые глаза смотрят на него так тепло, а улыбка прекраснее любой другой улыбки на свете?
