Kitobni o'qish: «Дачная история»
– Можно? – после робкого стука в дверь протиснулась красивая девушка в простом светло-зеленом платье и черными волосами до лопаток, собранными в хвост обычной резинкой.
Мое рабочее место находится справа, сразу у входа, а в нашей небольшой комнате сидит всего четыре человека, поэтому она легко нашла меня взглядом и осторожно шагнула, к моему столу:
– Здравствуйте! Можно? – милашка легким жестом изящной кисти показала на стул для посетителей у моего стола.
Я резко ткнул пальцем в сторону стула и снова уткнулся в монитор, во-первых желая показать, что визит гостьи мне неприятен, во-вторых, чтобы докопировать кусок текста и сохранить документ перед разговором, которого не избежать.
– Михаил Юрьевич, мы можем поговорить? – почти шепотом пробормотала девушка. Два дня назад в прокуратуре она не была столь учтива.
– Говорите, – я сохранил документ, но все равно делал вид, что очень занят.
В комнате наступила абсолютная и очень некомфортная тишина. Андрей и Борька делали вид, что работают, но исподволь изучали черноволосую красавицу, Жанна быстрым взглядом ревниво оценила мою посетительницу и теперь что-то быстро строчила на клавиатуре, наверняка сообщает своим многочисленным подружкам о визите ко мне скандального следователя.
– А у вас можно где-нибудь попить кофе? – спросила следовательница. Боковым я увидел шикарную улыбку.
– Мне больно пить горячие напитки, слизистая рта до сих пор не зажила, – отозвался резко и тут же пожалел об этом, потому что девушка дернулась как от удара и съежилась еще больше. К тому же, если бы я ответил что-нибудь нейтральное – стало бы ясно, что я не придаю большого значения ее визиту, а таким ответом сразу показал, как я на нее обижен. Да и черт с ней! Пусть думает что хочет.
Но мои коллеги сама тактичность: первым поднялся Андрей, очевидно попавший под чары соблазнительной следовательницы:
– А мы как раз собирались кофе попить. Да, Борь?
– Собирались. Да, Жанна? – выдохнул Борис. Пользуясь тем, что гостья смотрела на меня, он изучал ее ноги, выглядывающие из-под платья.
– Собирались, – грустно подтвердила Жанна, взяла кошелек, мобильный телефон и последней вышла из кабинета. Она бы с удовольствием осталась, чтобы пересказать потом подробности нашего разговора подругам, но не хотела выглядеть самой неделикатной.
Так мы со следовательницей остались с глазу на глаз. Я по-прежнему делал вид, что увлечен составлением письма, но краем глаза невольно наблюдал за визитершей. Она помяла пальчиками ручки сумки, поерзала на сиденье и, как будто кидаясь в ледяную прорубь, заговорила:
– Михаил Юрьевич, простите меня! Я не знала, что вы невиновны. Понимаете, доказательства были неоспоримы.
Я решил повернуться и смотреть на девушку. Нечасто приходится увидеть такую красотку в роли робкой, заискивающей просительницы. «Интересно это ее слова или заранее подготовила речь? К примеру, нашла в интернете текст героини какого-нибудь романа? Или на самом деле такая умная? Доказательства неоспоримы! Ну и оборот! Даже для следовательницы. Но как хороша!» – думалось мне, пока я в упор пристально рассматривал свою посетительницу.
В глубине души шевельнулся стыд за то, что испытываю сладкое чувство мести, так нагло пялясь на просительницу. Наверное, компенсирую чувство унижения, которое испытал три дня назад. Стыдно, но так приятно!
Девушка тем временем перечисляла какие-то детали уголовного дела, рассказывала, что она первый раз сорвалась, а до этого никогда не позволяла себе даже грубого разговора с задержанным, раскаивалась, в тысячный раз просила прощения, и говорила, что эта работа чрезвычайно важна для нее.
Глаза ее из-под вздернутых по-детски бровей смотрели так умоляюще и так наивно, что мое сердце дрогнуло:
– Хорошо я заберу заявление, если вы проведете со мной ночь.
Как она вскинулась! Мгновенно из скромной, нашкодившей девчонки превратилась в атакующую львицу. Наверное, также пронзали гордым взглядом наследные принцессы захвативших их пиратов перед прыжком в пучину, чтобы не достаться на потеху врагу. На секунду мне казалось, что она врежет (именно врежет) мне пощечину. Но девушка сдержалась и теперь прямо сидела на стуле, гордо вздернув носик и глядя прямо перед собой в стену прищуренными глазками.
– Михаил Юрьевич, похоже вы переоценили величину моей вины, моего раскаянья и значение для меня этой работы. Вы не поймете, но есть вещи важнее…. Важнее всего остального. Честь, например! Может посмотреть значение этого слова в словаре. Я вас более не потревожу, и жду от вас такого же в свой адрес.
Она встала и вышла, всем своим видом изображая оскорбленную невинность. А может и не изображала. Глаза на самом деле заблестели, как от слез. Забавная барышня! В наше время рвется работать следователем, разговаривает как героиня тургеневского романа, да еще и рассуждает про честь. Тьфу ты, черт! И я тоже от нее заразился: барышня! Не «телка», не «баба», а барышня.
Пользуясь тем, что коллеги еще не вернулись, я смотрел в окно и переваривал подробности состоявшегося разговора. И чего я ляпнул про ночь? Ведь хотел только сказать, что забираю заявление. Наверное, подсознание сработало – очень хотелось ей тоже боль причинить, задеть как-то. А вдруг согласится? Да нет! Такая девчонка! Хотя в какой-то момент перед ее уходом мне показалось, что она смотрит на меня оценивающе. Вот была бы хохма. Ну, в любом случае теперь оставит меня в покое. Кстати, как она проникла в наше здание, ведь вход только по электронным пропускам и охрана серьезная.
Лязгнула ручка двери, я мгновенно схватился за компьютерную мышку и уткнулся в монитор с сосредоточенным лицом. Ввалились развеселившиеся коллеги и сразу посыпались заготовленные остроты:
– Миш, ну как допрос?
– Наручники пригодились?
– Мы тебя теперь года три не увидим, да?
Я рассказывал без подробностей про эпизод с моим задержанием, и теперь соседи по комнате жаждали новых подробностей. Они нависли над моим столом.
