Kitobni o'qish: «Нахимов. Гений морских баталий»
Введение
Теперь я вижу, что для черноморца
невозможного ничего нет.
П.С. Нахимов
Имя адмирала Павла Степановича Нахимова стоит в первом ряду защитников России. Оно неотъемлемо связано с Крымской войной и городом-героем Севастополем, героической защитой которого он руководил.
Крымская (Восточная) война 1853–1856 гг. – вооруженный конфликт между Россией и коалицией Великобритании, Франции, Османской империи и Сардинского королевства. В истории международных отношений эта война занимает особое место. За практически столетний период с 1815 г. (конец Наполеоновских войн) по 1914 г. (начало Первой мировой войны) война 1853–1856 гг. была единственной общеевропейской войной, в которой участвовали ведущие державы Европы. Боевые действия развернулись на обширнейших пространствах Европы и Азии. Неслучайно Восточную войну, наряду с некоторыми другими военными конфликтами (например, Семилетней войной середины ХVIII в.), относят к так называемым «предмировым» войнам.
Однако Крымская война имела существенные особенности, отличавшие ее как от других «предмировых» войн, например той же Семилетней войны, в которой боевые действия также велись в большинстве регионов земного шара, так и от большинства прочих крупных военных столкновений, как до середины ХIХ в., так и после. Это, пожалуй, один из немногих в мировой истории случаев, когда против одной страны объединились самые сильные державы мира. Причем даже другие, остававшиеся формально нейтральными, ведущие государства тогдашнего мира в ходе Крымской войны фактически действовали против России.
Правда, незадолго (по историческим меркам) до Восточной войны в Европе конца ХVIII – начала ХIХ в. шли ожесточенные антифранцузские войны, в которых против Франции объединилось большинство стран Европы. Однако надо помнить, что Франция почти вплоть до своего конечного поражения в 1815 г. боролась с коалицией европейских держав при поддержке ряда собственных союзников, хотя некоторые из этих союзников действовали вовсе не добровольно.
Таким образом, Восточная война – во многом уникальное явление в мировой истории. Объединение извечных до того противников – Англии и Франции, ожесточенность борьбы противников России, несмотря на чувствительные для них потери, незначительность для победителей в конечном счете результатов войны, – все это также составляет некую загадочность данной войны.
Это осознавали уже в ХIХ в., в том числе в странах, противостоящих России в 1853–1856 гг. Крупный политический деятель Великобритании, в будущем премьер-министр лорд Солсбери заявлял в 1877 г.: «С каждым годом я все больше убеждаюсь, что Крымская война была достойной сожаления глупостью». Об этом же говорят многие английские историки. Так, один из них уже в ХХ в. писал: «Крымская война стала рассматриваться большинством историков как самая ненужная в современной Европе». Другой, уже современный, английский историк пишет: «Крымская война с самого начала представлялась многим наблюдателям ненужной и глупой, результатом преступных намерений и непонимания».
Подобные оценки Восточной войны вполне понятны. Дело в том, что всего менее чем через два десятилетия после войны результаты победы союзников над Россией были почти полностью аннулированы. В дальнейшем в течение длительного времени события во многом развивались именно в том направлении, против которого так ожесточенно сражались противники России в Восточной войне.
В частности, главным лозунгом врагов России, ради выполнения которого они официально и вступили в войну, являлось сохранение целостности Османской империи. Однако вскоре (опять же в историческом смысле) после Крымской войны на землях этой империи возникли независимые государства, причем в основном именно те, которые Россия планировала создать накануне войны.
Надо отметить, что подобное развитие событий трудно было не предвидеть и до начала войны. Это понимали и самые проницательные политические деятели стран, составивших антироссийскую коалицию. Тем не менее планы подавляющей части правящих кругов Великобритании и Франции, а также Турции, накануне войны были далекоидущими. Предполагалось нанести России такое поражение, которое приведет к ее выходу из рядов великих держав. Однако отпор, который получили союзники в ходе войны, сорвал эти намерения. Во многом столь незначительные результаты войны для противников России связаны с успешными действиями русской армии и флота, одним из руководителей которых стал П.С. Нахимов.
О конкретных причинах и поводах к Восточной войне будет рассказано далее. Однако можно сказать, что коренной причиной объединения столь разноплановых сил против России стало такое феноменальное с точки зрения многих жителей нашей страны явление общественно-политической жизни европейских стран, как русофобия, т. е. ненависть, вражда к России, ко всему русскому. Это необъяснимое в конечном счете с рациональных позиций явление, которое до сих пор явственно ощущается в политике многих государств, уходит корнями в ХVI столетие.
Возникновение тогда на востоке Европы огромного и могучего государства вызвало тревогу в Европе. Усилению этой тревоги способствовал ряд факторов. Ближайшие западные соседи России, прежде всего Польско-Литовское государство, Швеция, Ливония, были, естественно, настроены к ней враждебно, поскольку в свое время сумели поживиться за счет древнерусских земель и теперь не без оснований опасались лишиться их. Однако именно эти страны являлись, как правило, союзниками самых западных европейских государств – Англии и Франции в их противостоянии с державами Центральной Европы. Понятно, что русофобские настроения восточноевропейских стран встречали в них понимание. Постепенно подобные настроения становились привычными, традиционными для политической элиты этих стран.
Для западной русофобии имелись и конкретные экономические и политические посылы. Так, у Англии с Россией еще с конца ХVI в. возникли противоречия в области взаимной торговли: англичане стремились безраздельно господствовать на русском рынке, а Россия постепенно все более усиливала его защиту от иностранных конкурентов. В ХVIII в. Великобритания продолжала активно строить свою колониальную империю, захватила Индию, ограбление которой стало источником благополучия значительных слоев населения метрополии. Однако сразу же возникли и опасения потерять присвоенные земли, особенно ту же Индию. Движение России в южном направлении, ставшее особенно заметным после Петра I, вскоре вызвало страх у правящих кругов Англии. Характерно, что легенды о возможности освобождения с помощью «белого царя» сформировались и в среде покоренного индийского населения. Русско-английское соперничество на Востоке резко обострилось, что питало русофобию.
Во Франции русофобские настроения в ХVII – ХVIII вв. были особенно сильны из-за ее тесных связей с Речью Посполитой – первоначально главным соперником России, а со времен Петра Великого – зависимым от нее государством. Существовал и давний (с ХVI в.) союз между «христианнейшими королями» Франции и главными врагами европейских христиан – турецкими султанами. Тут также имелась основа для русско-французской вражды. С начала ХIХ в. ко всему этому прибавились мотивы реванша за поражение Наполеона I от России в 1812–1814 гг.
Наконец, роль России в мировой политике первой половины ХIХ в. как центра консервативных сил и тенденций вызывала открытую неприязнь к ней со стороны большинства радикальных политических сил Европы. В их кругах русофобия оказалась весьма распространенным явлением.
Вместе с тем следует понимать, что перечисленные выше все рационалистические подходы к объяснению происхождения явления русофобии явно недостаточны. Угроза со стороны России интересам западных стран или их жителям были очень сильно преувеличены. Никто, например, в России всерьез не разрабатывал планов завоевания Индии (авантюрный поход в Индию казаков при Павле I начался по проекту Наполеона Бонапарта и, разумеется, не имел никаких шансов на успех – даже походы на среднеазиатские ханства стали для России очень тяжелым испытанием). Это, в общем-то, понимали все здравомыслящие западные политики. Однако, например, именно защита от фантастического русского вторжения в Индию стала чуть ли не основой всей британской внешней политики в ХIХ в.
Главное, конечно, заключалось в цивилизационно-культурных и этно-психологических различиях между Востоком и Западом Европы. Истоки нагнетания русофобских настроений на Западе тесно связаны еще с древней враждой католической и православной ветвей христианства. На Западе православие вообще не воспринималось как христианская религия. Известно, что еще в начале ХIII в. немецкие и шведские рыцари-крестоносцы пытались «нести свет христианства» на Русь.
Однако и после секуляризации общественно-политической жизни Запада, падения в ней роли религиозных факторов Россия продолжала восприниматься как полуварварская окраина, не принадлежащая к цивилизованному миру. В период кризисов в России (например, во время Смутного времени начала ХVII в.) на Западе тут же возникали проекты колонизации российских территорий, причем они прямо сравнивались с заселяемой тогда европейцами Америкой, где для местных, коренных жителей место если и предусматривалось, то лишь в качестве неполноправной части населения. Усиление же России воспринималось как вызов, посягательство на интересы «цивилизованного мира», ненормальное явление, с которым необходимо бороться.
В связи с этим все российское оценивалось крайне негативно, подавляющая часть средств массовой информации вела постоянную антирусскую пропаганду. Поэтому и в правящих кругах и в политически активной части населения господствовали русофобские взгляды. Разумеется, в западных странах имелось и иное мнение о России, были у нее и искренние друзья, особенно в консервативных кругах. Так, например, блестящий мыслитель ХIХ в. Т. Карлейль писал, что «спасение Европы от внутренней анархии придет со стороны России с ее дисциплиной». Однако подобные взгляды находились на периферии общественного мнения, и тем более на периферии политики.
Преобладали совсем иные настроения, которые проявлялись в постоянной политике противодействия России. Лишь военная мощь Российской империи и противоречия между западными державами сдерживали сторонников открытых силовых действий.
Истоки Крымской войны
Крымская война, в период которой имя адмирала П.С. Нахимова стало известным всей России, явилась результатом длительной и сложной политической борьбы между державами, интересы которых сталкивались на Балканском полуострове и Ближнем Востоке. Это регион с ХV – ХVI вв. находился под властью Османской империи – одного из самых больших и могущественных государств начала нового времени.
Османское государство возникло в конце ХIII – начале ХIV в. на западе Малой Азии. Свое название оно получило по имени основателя правящей династии Османа I. В 1299 г. Осман освободился от вассальной зависимости от Иконийского султаната турок-сельджуков. Турки-сельджуки в Х – ХI в. пришли из Средней Азии и создали огромную державу на части земель Арабского халифата и Византийской империи. Однако эта держава вскоре ослабла и распалась на ряд государств, одним из которых был Иконийский (Конийский, Румский) султанат в Малой Азии, захваченной турками-сельджуками в ХI в. Этот султанат также был неустойчивым государством. После короткого периода расцвета в первой половине ХIII в. его начали сотрясать восстания населения и мятежи знати. После монгольского нашествия (1243 г.) султанат попал в зависимость от монгольских правителей Ирана. Сам Иконийский султанат состоял из многих бейликов – княжеств. Одним из них и было княжество Османа.
Владения Османа находились на самом западе Инокийского султаната и поэтому не пострадали от нашествия монголов. Напротив, сюда бежало спасавшиеся от ужасов монгольского нашествия немалое число жителей султаната. Именно в бейлике Османа оказались сосредоточены самые воинственные кочевые и полукочевые турецкие племена, а также отряды «газиев» – воинов газавата (борцы за веру). Именно эти люди составили верхушку османского общества. Основным их занятием стала война. Из пришлых тюркских племен и части местного населения начала складываться народность турок-османов.
Потомкам Османа I удалось выстроить в своем государстве эффективную систему управления и, прежде всего, создать чрезвычайно боеспособную армию и совершенную военную организацию. Вся земля в Османском государстве считалась собственностью правителя. Воины-сипахи получали от государства земельные пожалования. На этих землях трудились крестьяне, которые не имели права перехода и обязаны были платить повинности и выполнять отработки в пользу сипахов. Сипахи за счет крестьян должны были снаряжать определяемое доходностью их владения количество вооруженных конных воинов и по призыву правителя государства становиться во главе их в общее войско турок-османов. Невыполнение этих обязанностей вело к конфискации земли.
Вскоре Османское государство приступило к завоеванию соседних земель. Благоприятствовало этому то, что рядом с новым государством лежала чрезвычайно ослабленная Византийская империя. В 1326 г. сын Османа Орхан захватил крупный византийский город Бурсу и сделал его своей столицей. Он же начал чеканить собственную монету. Подчинив владения Византийской империи в Малой Азии и ряд турецких бейликов, в 1352 г. османы под предводительством сына Орхана Сулейман-паши переправились на европейский берег пролива Дарданеллы и быстро начали расширять пределы своего европейского плацдарма. В 1362 г. был взят Адрианополь, ставший столицей молодого агрессивного государства под именем Эдирне.
Первый османский правитель, принявший титул султана, Мурад I приступил уже к серьезным завоеваниям на Балканах. Византийский император стал данником султана. В 1371 г. было разгромлено македонское войско. Под властью турок оказалась почти вся Болгария, часть Сербии. Мурад был убит сербским патриотом Милошем Обиличем во время битвы на Косовом поле в 1389 г., но это не остановило турецких завоеваний. Сын Мурада Баязид I, прозванный Молниеносным, в Никопольском сражении наголову разгромил объединенные силы западноевропейских рыцарей и начал готовиться к завоеванию Константинополя.
Одновременно происходило и расширение владений султана в Малой Азии. Здесь в основном обошлось без завоевательных походов. Верхушка турецких бейликов сама стремилась перейти под власть султана, чтобы принять участие в «священной войне» на Балканах. Османскому государству удалось довольно быстро восстановиться и после удара, нанесенного ему великим самаркандским завоевателем Тимуром в Ангорской битве 1402 г., в ходе которой был пленен Баязид I.
В 40-х гг. ХV в. султан Мурад II в двух сражениях разгромил ополчения западноевропейских крестоносцев. В 1453 г. при султане Мехмеде II пал Константинополь. Захватив остатки Византийской империи, османские правители вскоре окончательно покорили все балканские государства, пытались, правда безуспешно, завоевать Италию. Во второй половине ХV – начале ХVI в. под власть Османской империи попали Северное Причерноморье, Сирия, Палестина, Месопотамия, Аравия, Египет, Ливия, Алжир и т. д. В вассальной зависимости от султана оказались Дунайские княжества – Молдавия и Валахия, Крымское ханство, Трансильвания и др. Однако на этом Порта (так европейцы называли правительство Османской империи) не собиралась останавливаться. Была захвачена почти вся Венгрия, укреплялись позиции Турции в Северном Причерноморье, строились планы присоединения Поволжья, велась ожесточенная борьба с Ираном. В 1517 г. султан Селим I провозгласил себя халифом, «повелителем правоверных».
Противостояние османской агрессии уже в ХV – ХVI вв. превратилось в вопрос жизни и смерти для многих стан Европы. Римские папы длительное время пытались сплотить европейские государства под знаменем борьбы с врагами христианства – мусульманами. Многочисленные войны с Турцией вели держава Габсбургов (Австрия), итальянские государства (особенно Венеция), Испания, Португалия, Речь Посполитая. С ХVI в. начались и Русско-турецкие войны. Но Европа не была едина. Франция и Англия нередко выступали как фактические союзники Порты.
Первоначально европейцам удавалась лишь немного тормозить османскую экспансию. Турецкая армия и флот долгое время считались непобедимыми. В ХVI в. турки потерпели лишь два серьезных поражения – в 1569 г. была уничтожена огромная армия, пытавшаяся захватить русскую Астрахань, а в 1571 г. в битве у Лепанто у берегов Греции испано-венециано-мальтийский флот разгромил флот султана. Однако османская угроза нависала над народами Европы практически до конца ХVII в. Лишь в самом конце этого столетия началось обратное движение границ на Балканах и в Северном Причерноморье.
К этому времени проявились признаки того, что еще недавно грозная Османская империя вступила в полосу своего кризиса. В течение ХVIII в. этот кризис становился все более явственным и очевидным. Именно тогда возник так называемый Восточный вопрос. Этим термином обозначается комплекс международных противоречий, связанных с наметившимся распадом Турции и борьбой великих держав за раздел ее владений. Сам этот термин был впервые официально употреблен в 1822 г. на Веронском конгрессе Священного союза во время обсуждения событий, связанных с национально-освободительным восстанием в Греции.
Во второй половине ХVIII в. и особенно на протяжение ХIХ в. Восточный вопрос превратился в одну из основных проблем международной жизни. Для России Восточный вопрос был особенно актуален. В результате Русско-турецких войн 1768–1774 и 1787–1791 гг. России удалось решить одну из своих важнейших внешнеполитических задач – добиться выхода к Черному морю, ликвидировать крымскую угрозу и получить возможность освоения плодородных земель Северного Причерноморья. Однако Восточный вопрос для России все еще стоял очень остро, что стало особенно очевидно в начале ХIХ в.
В результате сельскохозяйственного освоения Северного Причерноморья (Новороссии) экспорт хлеба и другой продукции становился все более важной составляющей российской экономики. Этот экспорт осуществлялся в основном через недавно основанные черноморские порты (Одесса, Николаев, Херсон и др.).
Однако торговля со странами Европы шла через Черноморские проливы – Босфор и Дарданеллы. Черноморские проливы – во многом уникальное с географической точки зрения место, имеющее особое значение для России. Их не случайно сравнивали с легкими нашей страны. Владеющий ими мог «задушить» Россию, перекрыв ей самый удобный выход в Мировой океан.
Несмотря на успехи России в войнах с Турцией, во второй половине ХVIII в. Проливы продолжали находиться в руках османского султана. Турки, таким образом, получали возможность не только препятствовать русской внешней торговле, но и могли нанести ей более существенный урон. Согласно условиям Кючук-Кайнарджийского мирного договора 1774 г., подтвержденного условиями Ясского мирного договора 1791 г., русские торговые корабли получили право свободного прохода через Проливы в Средиземное море. Но Османская империя могла в любой момент перекрыть этот путь.
Одновременно стоял вопрос о безопасности южных границ России. Завоевав берега Черного моря, Россия должна была теперь думать об их обороне, что требовало огромных средств (содержание Черноморского флота, прибрежных крепостей и укреплений, большой армии на юге). Но эта проблема могла бы быть решена и более дешевым способом: стоило лишь установить контроль над Черноморским проливами, и вопрос о безопасности южных границ был бы во многом решен. Однако Россия долгое время не могла добиться даже права прохода через Босфор и Дарданеллы своих военных кораблей.
Правда, в 1798 г. Турция, нуждавшаяся в помощи России для борьбы с Францией, заключила с ней договор, по которому русские военные корабли наконец получили право проходить по Проливам в обе стороны. Однако эти условия действовали лишь до 1806 г., когда началась очередная Русско-турецкая война.
Таким образом, во внешней политике России проблема выхода к Черному морю переросла в проблему контроля над Черноморскими проливами.
Путь к Босфору и Дарданеллам лежал через Балканский полуостров. Здесь у России был весомый козырь. Балканские народы, находившиеся уже много столетий под игом турок-османов, мечтали об освобождении. Эти народы уже давно надеялись на помощь со стороны России. Ведь подавляющая часть жителей Балкан были православными, а среди них большинство составляли славянские народы. Необходимость помощи православным и славянам со стороны России – единственной православной славянской державы – была совершенно естественна. Еще в ХVIII в. в России разрабатывались планы либо воссоздания дружественной ей Византийской империи, либо также дружественных независимых православных балканских государств. Это могло бы решить и вопрос о Проливах, и вопрос безопасности южных границ страны.
Однако для России путь на Балканы был очень непрост. Естественным было желание османских правителей сохранить свою власть над балканскими народами, отразить натиск России. Несмотря на упадок Османской империи, она все еще оставалась серьезной силой. Мужество турецких воинов, их религиозный фанатизм, мощные крепости, обширные и труднодоступные пространства – все это и многое другое стояло на пути русских армий в случае их движения к Проливам.
Однако главные препятствия для подобного движения уже давно находились вне границ Османского государства. Дело в том, что ведущие европейские державы вовсе не желали, что бы Восточный вопрос разрешился в пользу России или балканских народов. В своих отношениях с Турцией Россия должна была очень зорко следить за реакцией на них стран Европы.
Обострение Восточного вопроса, приведшее в конце концов к Восточной войне, было связано с еще одним обстоятельством. С начала ХIХ в. османские владения на Балканах становятся ареной все более разгорающейся национально-освободительной борьбы угнетенных народов.
В 1821 г. греческие подданные Порты подняли восстание против осман. Европа, всегда озабоченная чужими делами более, нежели своими, и привыкшая из всего извлекать практическую выгоду, развернула весьма шумную кампанию в защиту повстанцев, расписывая жестокость турецкой солдатни.
Восстание против турецкого владычества готовилось греками уже давно. Первая тайная греческая политическая организация – гетерия, главной задачей своей провозгласившая необходимость добиться независимости от Порты, была создана Ригасом Валестинлисом еще в 1797 г. Она строилась по основополагающим принципам тайных структур: а) главная управа, известная весьма малому числу членов; б) чиновники, подчиняющиеся данной управе, именуемые эфорами. Их деятельность заключалась в выполнении разного рода поручений; в) две степени, на которые были разделены остальные члены организации.
На два отдела разделялась и первая степень: в одном из них находились воины, т. е. члены гетерии, поклявшиеся сражаться за отечество и обязавшиеся являться с оружием в руках, в другом – не могущие воевать непосредственно, но готовые жертвовать своим имуществом, называвшиеся гражданами.
Во второй степени объединялись правители, отдававшие в распоряжение родины и имущество, и себя. У них было право принимать в организацию и граждан, и воинов. Граждане имели право принимать в общество только таких же граждан, воины – никого.
Люди, составлявшие низшие степени, знали только своего правителя, их принявшего, а последний – другого правителя, служившего для него водителем. Из высшей второй степени в правители попадали только при наличии предварительного одобрения Верховной управы, которое доходило до граждан через беспрерывную промежуточную цепочку правителей, находящихся между ней и низшей степенью.
Члены Верховной управы выдавали себя за частных правителей и передавали рядовым членам распоряжения управы.
Русский философ и дипломат К. Леонтьев, многие годы живший в блистательной Порте, со знанием дела писал: «Греческие биографы его (Ригаса. – Ю.Л., В.А.) утверждают, что он, не находя еще возможности выделить хоть часть своих соотичей в особое национальное государство, действовал в духе космополитических идей ХVIII в. То есть он хотел поднять в Турции движение против деспотизма и неравенства вообще и призывал к восстанию против султана и его пашей не одних только греков и даже не одних только христиан, но и ту значительную часть мусульманского населения, которая представлялась ему также страдающей от самовластия пашей и янычар. Рига-Фереос был напитан теми самыми идеями личного равенства и личной легальной свободы, которые выразились французской революцией ХVIII в. Имя его у греков было, я сказал, весьма популярно. Значит, эти либерально-эгалитарные идеи предшествовали в умах эллинских “предтечей” мыслям об эмансипации собственно национальной.
Другими словами: последняя возросла на первых; она была подготовлена ими. Общелиберальные веяния ХVIII века проникли еще заранее и в греческие умы, хотя, быть может, и смутно».
Тайная организация Ригаса просуществовала совсем недолго. Уже в 1798 г. он был арестован австрийцами и выдан туркам, быстро казнившим его. Последними словами Ригаса были: «Семя брошено, наступит время, когда моя нация пожнет обильные плоды!»
Впоследствии возникают еще общества, ставившие аналогичные цели. Наиболее известным из них стало общество «Филики Этерия» (т. е. «Дружеское общество»), подготовившее и возглавившее восстание 1821 г. Оно было основано в Одессе в 1814 г. и получило известность в России под названием Гетерия. Основателем ее считался купец с острова Патмос Эммануил Ксантос.
Итальянский историк Дж. Берти считает, что центр Гетерии – как и предыдущих греческих тайных организаций – находился в Италии, в провинции Виченце. Таким образом, Гетерия возникла под влиянием и воздействием людей, связанных с тайными революционными организациями в Испании, Германии и с итальянскими карбонариями.
В записке «О составленном проживавшими в Вене греками тайном обществе Гетерия…» говорилось: «Они (т. е. основатели «Филики Этерии». – Ю.Л., В.А.) путеводимы были в составлении сего общества лицами, к революционным европейским сектам принадлежащими, правила и статут коих они приняли».
В начале руководство Гетерии обратилось с просьбой возглавить их движение к графу Иоанну Каподистрии, одному из двух (наряду с Нессельроде) руководителю внешнеполитического ведомства России. Но тот отказался, после чего гетеристы обратились к князю Александру Ипсиланти, сыну бывшего валашского государя, генерал-адъютанту Александра I и генерал-майору русской службы.
Каподистрия, тот самый, о котором Сен-Симон говорил, что почти всегда можно столкнуться с этим именем «при подрывных действиях и тайных происках», пока отходит в тень. Однако известно, что впоследствии Ипсиланти напишет императору Николаю I о том, что именно по настоянию графа он взял на себя руководство Гетерией и греческим повстанческим освободительным движением. Каподистрия же, уволенный в отставку, жил с 1822 г. в Женеве, бывшей в то время европейским центром всех заговоров.
Так, после 14 декабря 1825 г. правительство Пьемонта намекало Петербургу, что нити заговора, вполне вероятно, тянутся в Женеву. При этом прозрачно давая понять, что властям не стоит особенно доверяться политической бдительности русской миссии в Берне. Берн этих лет – центр дипломатической деятельности в России, где Каподистрия и Лагарп, известный революционный деятель и бывший воспитатель Александра I, пользовались наибольшим влиянием и всеобщей известностью.
Пока же, в 1820 г., Ксантос, обращаясь к Александру Ипсиланти, сказал, «что великое разумножение членов Этерии до высшей степени возбудило дух свободы между греками, и если не найдется способного мужа для направления сего пламенного чувства, то все племя греческое, тяготимое турецким игом, подвергнется истреблению: ибо скоро и противу своей воли обнаружится сей тайный замысел».
Александр Ипсиланти был родом из фанариотов, то есть представителей греческой аристократии из числа богатых семей, проживавших в квартале Фанар и перешедших на службу к туркам.
Именно фанариоты более ста лет были господарями, или – вернее – откупщиками Молдавии и Валахии. Однако Ипсиланти был сыном бывшего господаря и греком. И он дал свое согласие.
Знакомство и достаточно частые встречи с будущими участниками 25 декабря определило тесный контакт Кишиневской управы декабристов с Гетерией, что способствовало демократизации «Филики Этерии». Так, из бывших 8 степеней посвящения были оставлены лишь пять: «…первая заключала в себе людей необразованных и могущих только служить простыми воинами (побратимы); вторая – имела также людей необразованных, но приносящих денежные пособия (рекомендованные); третья – содержала тех, кто не только собою и имуществом жертвовали, но еще обязывались собирать некоторую часть войска (иереи); четвертая – включала в себя людей, способных по образу воспитания к занятию мест высших (пастыри); и, наконец, к пятой степени принадлежали люди, избранные в предводители народа и Этерии (“Незримая власть”)».
Вошедшие в общество давали клятву: «1) отнюдь не открывать тайн общества; 2) быть верным Отечеству; 3) строго и беспрекословно повиноваться повелениям, кои даны будут именем основателей общества, если бы даже эти повеления включали в себя убийство сородича или родного брата; 4) сверх того, им поставлено было в обязанность не спрашивать о месте пребывания главной управы и 5) не открывать место предводителя».
По многим российским городам возникли комитеты Этерии: Москва, Киев, Петербург, Харьков, Кишинев, Севастополь, Измаил, Херсон, Таганрог, Вознесенск, Воронеж, Николаев, Феодосия, Нежин и др. В Европе происходило нечто подобное: туда засылались эмиссары общества, которые должны были действовать по своему усмотрению, одновременно поддерживая постоянную связь с главным комитетом.
Русский дипломат Е. Ковалевский писал: «Этерии – известно – покрыли, как сетью, всю Европу и перешли в Малую Азию». Ему вторит П. Пестель, в силу своей службы тесно общавшийся с главой Гетерии и лицами, близкими к ней: «Если существует 800 тысяч итальянских карбонариев, то еще значительнее может быть число греков, объединенных во фратриях общей политической целью».
Bepul matn qismi tugad.