Kitobni o'qish: «Аркан общемировых историй»

Shrift:

«Черно-белые дни, черно-белые сны»

Ты превращаешь сегодня в очередное вчера…

Amatory, «Черно-белые дни».

На одной из палуб парохода «B-15» задумчиво стоял молодой человек, чье имя по паспорту – Иоганн, фамилия – Миллер, а возраст – двадцать восемь лет. Иоганн не до конца был уверен, что это – его паспорт, хоть с главной страницы и смотрело на него же его лицо, но в какой-то момент это обстоятельство ему стало несколько безразлично.

Впрочем, как и практически все остальное.

«B-15» курсировал по затопленной планете Бог знает какой день. Что точно знал Иоганн, так это – два факта: случилась некая глобальная катастрофа, а все выжившие оказались на специально построенном для постапокалипсиса пароходе, и это было единственным местом, где они могли спастись. Все остальное, начиная с длины парохода, который казался бесконечным, и заканчивая общим количеством выживших, было уже не столь важно.

Дневное время суток Миллер спал в просторной каюте – вечером же он проходил в один из многочисленных ресторанов, легко ужинал, после чего шел играть в казино, предпочитая покер или блэкджек: правда, делал он это скорее автоматически и без особого удовольствия, как и другие присутствующие за игральным столом, потому что играли не на деньги, ибо деньги как предмет попросту исчезли, а скорее чтобы убить время. Кто-то все время вопрошал по поводу высочайших горных хребтов, которые никак не могло затопить полностью, вот только никто не видел ни одной даже самой скромной горы относительно нынешнего уровня океана, и это искренне удивляло многих, но не Иоганна. Его сердце колотилось сильнее и быстрее, только когда мимо него проходила киноактриса по фамилии Лавпит – почему-то он помнил, что ему очень нравились фильмы с ее участием, а ее саму называл не иначе как «мисс Лавпит», считая себя недостойным того, чтобы сметь называть ее имя. Мисс Лавпит же, как это ни странно, проявляла интерес к Иоганну и каждый раз пыталась пробраться к нему в каюту, дабы помочь скоротать слишком длинную ночь, но Миллер все время прерывал разговор на корню, придумывая совсем уж нелепые отказы, и спешно покидал пространство, которое занимала актриса. Когда Иоганну надоедало играть, он шел или в бар, где поглощал в огромных количествах коктейль «Белый русский», за что получил от барменов прозвище «Лебовски», или в кинозал, где просматривал очередной фильм с участием мисс Лавпит. Ближе к полуночи молодого человека вгоняли в скуку и эти занятия, и тогда он выходил на палубу, где мог стоять до рассвета, всматриваясь в черную воду, зловеще подсвечиваемую луной. Сначала ему казалось странным, что вода вокруг абсолютно чистая и пустая – не было ни выпрыгивающих рыб, ни чьих-либо плавающих вещей, ни пластикового мусора, который, по сути, должен был подняться на поверхность и все вокруг загадить, но потом он переставал задаваться этим вопросом. Иногда сбрасывали за борт некоторых личностей, которых перед этим убивали, но что происходило с ними дальше, никому не было ведомо. Одно время какие-то малопонятные личности пытались докопаться и до Иоганна, но как только он обнажал якобы свой меч, который почему-то звался «Флитц», все недоброжелатели как один бледнели, теряли дар речи и отставали, больше не пытаясь предпринять ни единой попытки причинить вред Миллеру. Иоганн старался не расставаться с Флитцем, а потому меч был удобно закреплен, но на правом боку, что шло несколько вразрез с логикой.

Однажды, когда Миллер спал, ему в каюту постучали. Недовольно вскочив с кровати, он схватился за Флитц, спешно оделся и открыл дверь, чтобы пригрозить оружием мешающему спать, будь это даже мисс Лавпит. К своему удивлению, перед собой Иоганн увидел мелкого тучного мужчину, который явно столкнулся с чем-то из ряда вон выходящим, судя по тому, что он лишился дара речи и неуверенно показывал пальцем куда-то в сторону. Иоганн вышел на палубу и понял, что так поразило незнакомца – пароход проплывал мимо огромного айсберга, ослепляющего своей белоснежностью. Мужчина размахивал руками, что-то кричал, голосил, но Иоганн его не слышал, ибо почувствовал в этом айсберге нечто неладное. Еще раньше это почувствовал Флитц, который будто ожил под влиянием айсберга и буквально требовал, чтобы Миллер за него схватился. Молодой человек поддался, резким движением вытащил меч, чем вызвал бурю криков у невольного собеседника, и встал в боевую стойку.

И вот тут Флитц будто взбесился. Он перестал подчиняться Иоганну и буквально рвался в сторону айсберга. Миллер сначала отчаянно сопротивлялся, но потом понял, что руки его не слушаются, а разум, судя по всему, захватил оживший меч. Флитц вырвался за пределы парохода, прихватив с собой Иоганна, и вдруг парень понял, что он летит над черной водой прямо к айсбергу. К тучному мужчине присоединилось еще несколько человек, которые подняли тревогу своими криками, но их заглушил Иоганн, из чьего горла раздалось что-то жуткое и нечленораздельное. Лезвие Флитца полностью пронзило тело айсберга, поразительным образом войдя в него, как нож в масло, и у Миллера сложилось ощущение, что внутри айсберга сидит некто и тянет Флитц на себя, не боясь пораниться. Не успел Иоганн осознать это, как вдруг понял, что его запястья уже находятся внутри айсберга, и он затягивает в себя его самого. Миллер попытался упереться ногами в ледяную гору, но неожиданно понял, что это – бесполезно, и позволил поглотить себя под вопли многочисленных зевак…

Что было дальше, Иоганн не помнил. Проснулся он в мягкой уютной постели. Соскочив с нее, молодой человек осмотрелся и понял, что находится в некоей светлой комнате, которая, судя по убранству, принадлежит женщине. Продолжением комнаты был балкон, почему-то зашторенный. Иоганн сдернул штору, вышел на балкон и увидел, что окружающий пейзаж представляет собой белоснежную пустыню, а рядом стоит заставленный чайными чашками столик, за которым спокойно пила чай та самая мисс Лавпит…

«До скорой встречи, баронесса…»

Regret creation that you made me

In the shape not complete…

(Сожалею, что создан тобой таким несовершенным…)

Moi dix Mois, «Deus ex machina»

Один из ярких кирпичных пятиэтажных домов Ровды уже с раннего утра праздновал вступление своей главной невесты в новый этап жизни под названием «замужняя женщина», хотя и это было не совсем так, ибо девушка, которую звали Ме́ла, стала не кем-нибудь, а баронессой. Новоиспеченный муж, известный на весь город барон Завидов, поддался уговорам Мелы и вместо пышного торжества решил закатить пир в ее родном просторном дворе, не нарушая привычных традиций Ровды, тем более что ранняя теплая весна позволила устроить пир на улице. Все пространство было заставлено столами, которые, в свою очередь, были сами заставлены таким количеством хорошей еды и напитков, что было сложно подсчитать. На свадьбу потянулись все соседи, друзья, знакомые, незнакомые, да даже те, кто просто хотел выпить и закусить, особо при этом не тратясь – в этот день за столы было позволено сесть абсолютно всем. Барон Завидов в принципе был человеком щедрым, но раздавал деньги исключительно на полезные и важные для города мероприятия, что повышало его репутацию в глазах многих граждан – исключением, наверное, стала разве что собственная свадьба, но тут ни у кого даже вопросов не возникало.

Среди веселящихся, кутящих и пьющих гостей появление известного крови́ра Ровды легко могло вызвать панику, но в городе слишком хорошо знали этого человека, чтобы понять – он сюда пришел явно не для совершения убийства. Не было среди поздравляющих ни откровенных садистов, являющихся головной болью для любого города, ни зарвавшихся толстосумов, неуловимо скачущих, как зайчики, ни – тем более – различных демоноидов. Сделать такой вывод было крайне просто, ибо тот, кого называли Вальтер, совершал заказы правительства Ровды быстро, аккуратно и без лишних следов – на то он и профессионал… И уж точно профессионал не стал бы стоять столбом, показывая себя всей округе: мол, вот он – я, ваш ночной кошмар!

Никто не знал, является ли Вальтер настоящим именем кровира – говорили, что это больше прозвище, ибо молодой человек совершал акты справедливости чаще всего с помощью пищали этой марки. Вальтер выделялся телосложением а-ля шкаф для одежды и длинными, идеально прямыми черными волосами, которые при случае могли легко скрыть лицо – как сказали бы про похожего парня, бывшего главным героем не самого удачного фильма, который спродюсировали создатели «Матрицы»: «Не похож он на профессионального убийцу, скорее – на солиста поп-группы». Обычно он предпочитал одежду цвета хаки, но, видимо, вспомнил, что сегодня – праздник, и надел то, что, по его мнению, лучше всего подходило для этого дня. На Вальтере красовались короткая черная кожаная «косуха», наглухо застегнутая, и хлопчатобумажные мешковатые штаны, привлекающие не только своей белизной, но также аккуратными горизонтальными «дырами» по всей длине. Тонкая серебристая цепь, закрепленная с обеих сторон левого бедра и легко бьющая по колену, замечалась не сразу – «дыры» притягивали все внимание гостей. Довершали образ начищенные до блеска строгие туфли, подчеркивая всю нелепость, но в то же время странную целостность образа.

– Вальтер! Что стоишь, как столб? Проходи, садись! – окликнул его кто-то из гостей.

– Да не боимся мы тебя, что переживаешь-то? – раздался поддакивающий голос.

Вальтер никак не отреагировал – просто смотрел вперед, будто хотел кого-то увидеть.

Его заметила Мела.

Девушка, невысоко приподняв подол роскошного свадебного платья и чуть тряхнув темно-каштановыми волосами, чей блеск свел с ума не одного молодого человека, аккуратно шла к Вальтеру, стараясь не навернуться на высоких босоножках. Наконец обратил на Вальтера внимание и барон Завидов – как всегда, в костюме с иголочки, чисто выбрит, напомажен хорошим бальзамом после бритья… «А уж фамилия-то какая!» – каждый раз несколько иронично думал любитель оружия, что было родом из Тюрги́нии. Барон прекрасно знал Вальтера и врагом его не считал, а уж тем более – возможным убийцей, потому он чуть отрывисто кивнул. Вальтер кивнул в ответ, но менее заметно, и пока это было его единственным телодвижением, прерывающим эффект статуи.

– Вальтер! Не ожидала тебя увидеть… – искренне воскликнула Мела.

– Здравствуй, Мела, – произнес он чуть хриплым голосом. – Могу тебя поздравить?

– Можешь! Я вышла замуж! Вот сидим, гуляем… Даже группу практически одноименную позвали!

– Да я уж вижу… А в особенности – слышу, – и Мела услышала в высказывании Вальтера некую долю сарказма. Сам факт того, что группа «Она вышла замуж» вообще добилась хоть какого-то успеха в Ровде, поражал кровира невероятно. Все дело было в перкуссионисте группы – неизвестно, кому пришло в голову дать этому парню, известному по говорящему прозвищу «Йож» (именно так, и не иначе), ударные инструменты, но он явно был из той категории людей, которые не могут удержать даже простейший ритм и все время бьют «мимо кассы». Уж на что Вальтер не считал себя ритмичным человеком, но и ему все эти скачки в «битс пер минут» были не совсем приятны. Ситуацию выправляли уже пьяные в стельку гости, стучащие посудой по столам куда более правильно, чем тот, кому положено это делать, и виртуозно играющий гитарист, не просто сидящий меж пьянствующего народа, но небрежно закинувший освобожденные от обуви и носков ноги на стол в стиле «мне все можно – вот вам ножны». Впрочем, больше людей привлекал идеальный педикюр гитариста, вызывающий реакцию в духе «Да ты не мужик, что ли?!?». Один из подвыпивших обнял ногу гитариста, явно приняв ее за женскую благодаря ногтям, окрашенным в иссиня-черный цвет. Возмущенная реакция не заставила себя ждать – гитарист с размаху ударил пяткой домогающегося в челюсть, от чего тот отлетел на пару метров, плюхнувшись на землю. «Хороший удар…», – мысленно одобрил сие действие Вальтер.

– Хочешь – присаживайся за стол, – отвлекла Вальтера от наблюдения за участниками «Она вышла замуж» Мела.

– Извини, но я не за этим пришел, – честно признался Вальтер.

Мела чуть побледнела в лице.

– Ты здесь работаешь? – с опаской поинтересовалась она.

– Я думал, ты меня лучше знаешь, – чуть грустно улыбнулся Вальтер, намекнув Меле на их совместный короткий роман, который развился после случайного знакомства. Тогда кровир спас девушку от одного крайне приставучего ухажера, который стал угрожать ей дурацкой с точки зрения убийцы пищалью «Берта», и в качестве благодарности Мела позвала спасителя к себе выпить кофе (о том, что этот самый ухажер – Скосий Бка – был очередным заданием, Вальтер говорить не стал). Роман закончился так же быстро, как и начался, и причина тому была крайне проста – Меле было страшно связывать свою жизнь с человеком, на которого точит зуб большое количество непорядочных личностей. Вальтер ее не осуждал, ибо прекрасно понимал, что не может дать ей того, что она желает.

– Подожди-ка… – лицо Мелы просветлело, вернув прежнюю окраску. – Ты как-то спрашивал, могу ли я тебе восстановить сердце?

– Именно поэтому я и здесь, – кивнул Вальтер. – Прости, что вламываюсь с такой просьбой в столь важный для тебя день, но до этого мне было некогда.

– Ты разбирался с кем-то неуловимым? – догадалась девушка.

– Неуловимых не бывает. Бывают лишь те, до кого я пока не добрался.

Мела чуть отвела взгляд в сторону.

– Ты не меняешься – столь же самоуверен, как и прямолинеен, – заметила она. – Что ж, я смогу его восстановить: сегодня сил у меня для этого хватит.

– Уверена?

– Абсолютно. Предупреждаю – может быть несколько неприятно.

– Ты уже готова? – удивился Вальтер.

– Не вижу смысла тянуть. Тем более что этот праздник не может быть полным без меня…

– Что я должен делать?

– Стоять.

– Сложнее действия не придумать…

Мела имела свой необычный секрет – ее мать была так называемой Чарующей, чьи способности, передавшиеся по наследству дочери, были заточены в основном на исцеление. Нынешняя Завидова, безусловно, владела и парой защитных заклинаний, но они были столь слабы, что тогда против Берты ничего не смогли бы сделать. Зато она тут же определила, что внутри сердца Вальтера отсутствует та самая часть, которая и превращает сердце не просто в насос, тупо качающий кровь, а в то, что раскрывает природу человека, делая его по-настоящему живым. Утеря этой части не то чтобы не мешала человеку, но легко могла превратить его в огромную фарфоровую куклу, которая существует, но не живет. И Вальтер удивился – вроде бы главный насос работает бесперебойно, а внутри него парадоксальным образом ничего нет, и ни один прибор не мог это показать. «Может, та часть у меня и была, но ее каким-то образом вынули, чтобы не мешала работе», – логично подумал тогда Вальтер, но сама мысль о возвращении настоящего сердца не давала ему покоя.

Невеста прижала правую руку к своему сердцу, а левую – к сердечной мышце Вальтера, после чего произнесла:

– Будь же целым.

Внешне не происходило абсолютно ничего, но Вальтер ощущал, что через Мелу в него поступает странная энергия, которая грела и выжигала одновременно. В груди стало биться чаще, в глазах несколько потемнело – парень даже испугался, что может потерять сознание, ибо ноги подкашивались все сильнее. Мела же была абсолютно спокойна – просто терпеливо ждала, когда все закончится.

– Кажется, все прошло успешно, – в голосе Мелы не звучало усталости и вообще какой-либо потери сил. А вот Вальтер практически согнулся пополам, с большим трудом отдышался, после чего вопросил:

– Ты мне точно СЕРДЦЕ восстановила?

– Безусловно.

– Странно. Такое ощущение, что мне в грудь кол вбивали…

И вот тут произошло то, чего Мела явно не ожидала. Вальтер, который и так был почти двухметровым шкафом, вырос еще на голову – впрочем, расширение коснулось и ширины плеч. Уши заострились, превратившись в отдаленное подобие волчьих, на лице и теле появилась странная темная шерсть, а пальцы увеличились на одну фалангу и украсились черными когтями, да настолько отполированными, что педикюр гитариста «Она вышла замуж» не шел с ними ни в какое сравнение.

На это превращение обратили внимание почти все присутствующие. Многие охали, ахали, что-то кричали, но не разбегались – всем, судя по всему, было интересно посмотреть, чем все закончится.

– Так ты… Волколак? – вопросила Мела, сделав несколько больших шагов назад.

Вальтер, осмотрев себя и поняв, что одежда теперь имеет дополнительное количество дыр, а выросшие ступни порвали туфли, издал неожиданно глухой рык, потом, переведя взгляд на Мелу, своим привычным голосом произнес:

– Бестия сидо!

А вот это заявление звучало куда серьезнее, потому народ вскочил из-за столов, разбегаясь в разные стороны.

Вальтер в два шага заметно сократил расстояние между ним и Мелой и попытался на нее напасть прыжком, но та воскликнула:

– Стынь!

На мгновение застыв в воздухе, парень медленно полетел к ногам нынешней жены барона и больно ударился о землю.

– Сработало… – неожиданно для самой себя воскликнула Мела.

К ней тут же подскочил муж:

– С тобой все в порядке?

– Да… Как и с Вальтером. Не переживай – он сейчас должен прийти в себя. Поднимите его! Посадите, дайте воды…

– А он ни на кого больше не нападет? – раздался голос в толпе.

– Не должен. Как я и говорила – неприятная реакция. Бывает.

– Ничего себе неприятная…

На помощь Вальтеру подоспели вокалист «Она вышла замуж» Тими́тра Таволгин и свидетель со стороны жениха Григорий Лаписов – с трудом подняв его, посадили за стол. Вальтер уперся в стол локтями, схватившись за голову, буквально опрокинул в себя литр воды, после чего произнес:

– Извини, Мела. Я только когда ударился о землю, понял, что произошло.

– Не совсем уверена, что ты понял, – спокойно сказала Мела.

Наконец прекратил издавать непонятный ритм перкуссионист. Вальтер недовольно поднял голову, нашел взглядом «Йожа», выделявшегося длинными, торчащими в разные стороны волосами, указал на него когтем и громко рыкнул:

– Ты – следующий!

Йож подскочил на стуле, вскрикнув что-то непонятное, после чего, с опаской поглядывая на Вальтера, стал неожиданно для всех отбивать ровный ритм на своем барабане, чем-то похожим на винный кубок.

Это было знаком того, что все наладилось.

– О, нормальная пошла! – крикнул кто-то из гостей, потирая руки и наливая очередные пятьдесят грамм. Все участники группы, восхитившись «исправленным» перкуссионистом, стали играть еще веселее, и Тимитра громким голосом пел строки одной из самых популярных песен группы «Жизнь и свобода»:

Устал я звереть от скупых новостей –

Веселый мой друг, сто грамм мне налей,

Больше не страшно душе за других:

Долго был психом, теперь – тоже псих!

– А я тогда, стесняюсь спросить, кто? – задал риторический вопрос Вальтер, смотря, как бурно реагирует народ на песню.

– Тебе самому нужно ответить на этот вопрос, – пояснила Мела.

– Зря ты мне рассказала о восстановлении сердца, – вздохнул профессиональный убийца, и в его глазах была видна растерянность.

– Похоже, ты изменился только внешне, но не внутренне, – сделала вывод девушка. – Это важнее. Со временем привыкнешь к своей настоящей внешности… К тому же она даст тебе больше плюсов. Например, сможешь внедряться к демоноидам.

– Свой среди чужих, чужой среди своих? – усмехнулся Вальтер, и усмешка получилась действительно животной.

– А разве до этого было по-другому?

Вальтер осекся, неожиданно поняв, что Мела права.

– Зверь в человеческой шкуре… Видимо, кровир и должен быть таким.

– Ты стал больше животным, но станешь ли ты зверем – зависит от тебя, – пожала плечами Завидова.

– А ты считала меня зверем?

– Никогда.

– Серьезно?

– Абсолютно.

– Странно, ведь на моих руках застыло много крови…

– Но если бы ты вовремя не вмешивался, продолжила бы течь кровь ни в чем не повинных людей, и вряд ли она смогла бы застыть. Мне кажется, в таком случае ты бы просто не смог спать по ночам.

– Ты слишком добра к убийце.

– Этот убийца меня когда-то спас. Не забывай об этом.

– Сказала та, которую я только что чуть не убил…

– Ты бы не смог.

– Это почему?

– Превращение отняло у тебя большое количество сил, так что я спокойно смогла тебя остановить.

– Вот оно что… – протянул Вальтер, с радостью подумав: «Ты стала куда сильнее, Мела. Не знаю как насчет Берты, но обычного любителя помахать кулаками точно отвадишь… Да и есть ныне кому защищать тебя».

Красавица проводила чудовище до соседнего двора.

– Мне пора. У меня дел теперь много, – сказал Вальтер. – Надо себя привести в порядок, купить новую одежду, начальству показаться, чтобы не испугалось…

– Не беспокойся – я попросила Кирилла помочь тебе со всеми проблемами.

– Так его Кирилл зовут?

– А ты не знал?

– Не обращал внимания – все по фамилии привык звать. Божественный, видимо, знак всем нам, – улыбнулся парень, посмотрев в небо.

– Ты про что?

– Поймешь из учебника истории… Хотя про такое наверняка не пишут.

Мела приобняла Вальтера.

– Вряд ли мы когда-нибудь встретимся лишь вдвоем, волчонок, – сказала она.

– Я никогда не прощаюсь, баронесса, – ответил на это Вальтер и уверенно зашагал куда-то вдаль.

Мела долго смотрела ему вслед, пока к ней не подошел Кирилл:

– Все нормально?

– Да, конечно, – закивала она.

Барон обнял жену, посмотрел в сторону и произнес:

– Такие, как он, найдут способ выйти из любой передряги. Уверен, что мы еще с ним увидимся… Главное, чтоб при хороших обстоятельствах.

«И голос ее – виски»

…И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она – сеть, и сердце ее – силки, руки ее – оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею.

Книга Екклесиаста, ст. 7:26.

В питейное заведение «Старкойот», которое гордо называлось «территорией развлекательно-культурной» и никак иначе, зашел молодой человек, привлекающий к себе внимание двумя деталями: выкрашенными во все цвета радуги длинными волосами и кожаным, сияющим своей чернотой плащом, скрывавшим тело от шеи до самых пят. Человек уверенным шагом прошел к пустовавшей барной стойке, придвинул к себе стул и присел на самый край. Бармен узнал молодого человека, кратко обратившись к нему:

– Здравствуй, Харя.

Харитон – а именно так звали парня – очень не любил, когда его сокращенно называли «Харя», но ничего поделать с кличкой, данной молвой, не мог, потому старался не обращать на нее лишнего внимания, вместо этого громко произнеся:

– Вильям Лоусон. Пятьдесят.

– Бюджетные напитки не держим, – с некоторой долей презрения произнес бармен.

– Пфф… Тогда Бэллантайнс.

– Закончился.

– А что осталось? – в голосе Харитона стало отчетливо звучать раздражение.

– Джеймсон.

– Давай Джеймсон.

Бармен потянулся к бутылке. Харитон достал из кармана плаща кошелек, вытащил банкноту и небрежно кинул ее на стойку. Бармен взглянул на банкноту и, не сбавляя градус презрения, произнес:

– Сдачи нет.

– Тогда наливай на все, – махнул рукой Харитон.

Светло-коричневая жидкость заполнила практически весь стакан. Харитон аккуратно его взял, жестом поблагодарил бармена, сделал глоток «живой воды», после чего окинул взглядом «Старкойот», громко про себя выругавшись.

Вечер для посещения был явно неудачный.

В одном углу заведения одиноко сидела Хелена. Она не изменяла своему стилю – длинные черные волосы свисали так, что были похожи на лезвия ножей, офисный костюм выделялся острыми углами плеч и локтей, шпильки дорогущих лодочек готовы были проткнуть ногу кому угодно… Хелена и сама отличалась какой-то холодной, даже мрачной угловатостью – может, именно поэтому и отталкивала людей от себя. Компанию ей составляли разве что очередной стакан вишневого пива (и это – после красного вина и рюмки водки) и валяющаяся на столе открытая пачка сигарет, от которой, вопреки известной песне, день лучше явно не стал.

В другом углу «Старкойота» все было совершенно по-другому – за одним столом с Кассандрой сидела группа мужчин, которые уже были под хорошим градусом, как, впрочем, и сама Кассандра, допившаяся до такой степени, что позволяла себе курить прямо в помещении, а не на улице. Женщина поправляла изящными жестами кудри, хохотала, поднимала бокал с чем-то, имеющим ядовито-зеленый цвет (скорее всего, это был какой-нибудь коктейль), острила не хуже собравшихся вокруг поклонников, блистала перед мужчинами своим новым платьем, украшенным рюшечками и цветочками – в общем, казалась намного приветливее, чем сидящая напротив Хелена.

Они ненавидели друг друга, хотя были крайне похожи, особенно в одном – обе относились к Харитону с презрением, граничащим, опять же, с ненавистью. И тот это знал, хотя и не понимал, когда началась эта эпоха взаимной ненависти – впрочем, ему это было уже не важно.

Он не подошел ни к одной, ни к другой – Хелена бы ему сказала: «Пошел прочь», а Кассандра и вовсе обошлась бы одним уничтожающим взглядом. Просто поднялся и прошел к одному из свободных столиков – не хотелось ему сидеть за барной стойкой, глядя на бармена, который тоже его почему-то, да невзлюбил.

Но сесть ему не получилось – стул под ним благополучно развалился, и Харитон плюхнулся на пол, пролив на себя некоторый объем виски.

Кто-то из поклонников Кассандры громко захохотал, увидев сию картину.

– Так тебе и надо, холоп! – торжествующе воскликнул другой умник, и Кассандра его поддержала своим девичьим хохотом.

Чертыхаясь, Харитон поднялся с пола, поставил стакан на стол и попробовал сесть на другой стул. Тот тоже не выдержал вес парня, со стуком лишившись части одной из ножек.

«Старкойот» взорвался еще одним приступом хохота.

Плюнув и справедливо решив, что третью попытку предпринимать не стоит, Харитон вернулся к барной стойке. И тут он не поверил собственным глазам – разваленные на части стулья непонятно как, но стали целыми.

Повернувшись к бармену, Харитон сказал:

– Плесни мне еще.

– Да у тебя и так полный! – возразил тот.

Парень всмотрелся в стакан и удивился еще больше, ибо тот объем, который Харитон пролил на пол, каким-то образом вернулся.

– А ты мне наливал?

– Нет.

– А то, что случилось со стульями, видел?

– С какими стульями? – удивился бармен. – Харя, у тебя уже белая горячка разыгралась, что ли?

– Может быть, – не стал отрицать Харитон, поняв, что этого, кроме него, никто из присутствующих не видел, хотя над эффектным падением смеялись многие.

От мыслей парня отвлек местный конферансье, который вышел на импровизированную сцену и объявил, что сейчас выйдет на сцену новая, «молодая и подающая надежды» певица со странным именем Твения.

Харитон заметил, что Хелена и Кассандра напряглись.

К микрофону вышла девушка в ярком цветочном платье с изящным разрезом до бедра – завидев его, присутствующие мужчины тут же подали одобрительные голоса. Рыжеватые волосы были сложены в сложную прическу, которую поддерживали множество гребней и цветочных заколок. Твения была настолько красива, что, казалось, почти не пользовалась косметикой.

– Добрый вечер, – мягко произнесла она, поразив присутствующих не только красотой, но и голосом.

Хелена и Кассандра, не сговариваясь, заскрипели зубами.

– В начале своего выступления я исполню французский вариант знаменитой испанской песни о любви – думаю, многие из вас ее знают и любят. Итак, «Ле истуа де ун амур».

«Надо же, какой великолепный выбор», – одобрил Харитон, любящий все вариации этой ставшей классической песни.

Твения начала петь, и Харитон внезапно понял, что вокруг начало происходить что-то неладное – стрелки настенных часов стали бешено плясать из стороны в сторону, стаканы нервно подпрыгивали, а бутылки за спиной бармена принялись меняться местами, будто кто-то невидимый использовал их в качестве инвентаря для игры в наперстки. «Вроде выпил-то чуть-чуть, а так колбасит», – подумал парень, на всякий случай держась рукой за барную стойку, чтобы не упасть.

Твения перешла к припеву:

– C’est l’histoire d’un amour, un amour femme fatale…

«Мало того, что не согласованы слова меж собой, так еще и совершенно иные», – возмутился про себя Харитон, осматривая зрителей, которые восприняли искажение песни спокойнее, чем ожидалось. Такая реакция не слишком удивляла – музыкальная образованность людей в большинстве своем упала до такой степени, что для них великими песнями становились опусы в жанрах шансон и трэп, но Харитона поразило отсутствие восклицаний из уст куда более образованных Хелены и Кассандры: уж кто-кто, а они бы не стали молчать да выкрикнули свои замечания, причем не дожидаясь конца песни…

Оставался только один вывод – это слышал только Харитон. И когда он после этой прозвучавшей строчки глотнул виски и внимательно взглянул на Твению, то понял, кто был источником всех странностей, которые творились в течение вечера.

Этим источником была именно певица, и она, судя по всему, не была человеком – более того, поняла, что Харитон ее раскрыл. Парень хоть и не был опытным экстрасенсом, но внутреннее похолодание в районе кистей рук никогда не обманывало…

Твения закончила исполнять песню, и «Старкойот» разорвался громом аплодисментов. Пара мужчин, окружающих Кассандру, бросились к певице, чем вызвали вопль возмущения женщины. Хелена заметно усмехнулась, глядя на провал соперницы.

Но Твения удивила всех. Она вышла со сцены, проигнорировала комплименты слушателей и прошла к барной стойке, заняв место рядом с Харитоном.

– Что желаете выпить? – приподнял бровь бармен.

– То же, что и он, – сказала Твения, указав на Харитона.

Бармен налил «Джеймсон», поставил перед Твенией и зачем-то отошел к дальнему краю своего рабочего места, будто не хотел видеть и слышать того, что произойдет дальше.

– Значит, слухи о тебе не врали, Харитон, – обратилась к парню певица, коснувшись губами алкоголя.

– Это не столь важно, – отмахнулся Харитон. – Ты – действительно НЕ человек?

– Смотря какой смысл ты вкладываешь в это понятие…

– Тебе решать.

Твения глотнула виски, посмотрела на Хелену и Кассандру, после чего сказала:

– Они недостойны тебя.

– Не наоборот ли? – удивился Харитон.

– Странно, что ты так думаешь, если учесть, что они с тобой сделали…

Харитон на пару мгновений замолчал – услышанное явно его поразило до глубины души. Собравшись с духом, он совсем тихо спросил:

– Ты увидела?

– Конечно. Это не так уж сложно.

– Ясно… – вздохнул парень.