Kitobni o'qish: «Я – хранитель света!»
Глава 1
До этого момента я не могла себе представить, что бывают такие вопросы, которые с размаху ударяют тебя под дых, и ты стоишь с открытым ртом, пытаясь вдохнуть воздух и… не можешь. А мозг сдавливает от осознания того, что ты слышишь. Вся правда этой реальности обрушивается на тебя лавиной, грозя погрести под собой.
Дэн действительно не помнил меня. Это я видела в его глазах. Они смотрели холодно и отстраненно. Пусть этот взгляд длился всего лишь мгновение, после которого комнату заполнили спешившие на помощь маги. Они ворвались в полуразрушенное помещение, принеся с собой шум и гвалт.
Послышался приказ:
– Разойдитесь! Не топчите улики! – И я увидела, как мужчина, очень похожий на Мора, подходит к куче пепла – всему, что осталось от демона, – и накрывает это место куполом.
Меня почти сразу же оттеснили от Дэна. Над ним склонился какой-то пожилой джентльмен, тут же начав водить руками вдоль лежавшего на полу тела руками, и спустя томительно долгую минуту произнес:
– С органами все в порядке, критических повреждений нет. Но что-то не так с энергетическими каналами. Я сейчас погрузил пострадавшего в стазис. Нужно вызвать бригаду целителей. Необходима более тщательная диагностика, чтобы…
Целитель еще что-то говорил, но я не слышала, потому как в спину словно с размаху вошла раскаленная спица. Прямо меж лопаток. Обернулась. Леди Стилл смотрела на меня, прожигая взглядом. Может, кроме него еще и проклятье какое добавила. Но мне это было безразлично. Я ощущала себя выжатой до последней капли.
Подтвердил это и целитель, который, посмотрев Дэна, принялся за меня.
– Вы чудом не выгорели, – отзывался он после беглого осмотра. – Но нет ничего непоправимого. Пока же я вам не рекомендую обращаться к дару. А ожог на груди сейчас залечу. Но все же советую поехать в целительскую.
Слова мага жизни не расходились с делом, он тут же положил руки чуть ниже моей шеи. Ровно на то место, где еще недавно был родовой артефакт Стиллов, принявший на себе основной удар протуберанца. Я почувствовала, как из ладоней пожилого джентльмена струится приятное тепло, а моя обожженная кожа под его пальцами начинает зудеть.
Промелькнула отстраненная мысль, что в каждой глобальной гадости может быть и маленькая радость, а то и вовсе весомая выгода. Так напрочь опустошенный резерв не позволил моему организму сопротивляться чужому лечению. Хотя я бы все сейчас отдала за другую возможность. Дэн…
Но над его телом сейчас склонялась леди Стилл. И я понимала: меня пока к нему просто не подпустят. Да и вообще смогу ли я его увидеть? Хотя бы потом? Не знаю, откуда появилась эта мысль. Но она словно просверлила мой мозг насквозь, неся с собой предчувствие беды.
И та не заставила себя долго ждать. Она появилась с девичьим восклицанием. То было ровно таким, чтобы показать и волнение юной леди, и ее хорошее воспитание, предписывавшее сдержанность, – все по правилам хорошего тона.
– Дэнни… Как же… Пропустите, пожалуйста. Я его невеста! – при этих словах перед девушкой расступились, и она присела рядом с госпожой Стилл, положив свою ладонь поверх материнской и тем выражая сочувствие и поддержку.
А во мне словно что-то оборвалось. Сломалась и замерла, недвижимая. Вне времени и реальности. Единственное, что я могла в этот момент, – рассматривать точеный изящный профиль аристократической невесты Дэна. И мозг наполняло отчетливое понимание того, что леди Стилл, как только узнает, что ее сын меня не помнит, приложит все усилия, чтобы свадьба с этой девицей, которая сейчас, изображая трепет, держит ее за руку, состоялась как можно скорее. И я ничем, абсолютно ничем не могу ей помешать.
Прикосновение Мора к моей руке заставило очнуться. Как оказалось, он не просто дотронулся до моих пальцев, он усиленно тормошил меня, как некромант, пытавшийся воскресить зомби не ритуалами и заклинаниями, а банальной тряской. Зато последняя была от души! Аж зубы клацнули так, что едва язык не прикусила.
– Ники! – звал меня приятель. – Пошли, нужно подойти к отцу…
– Оставь меня, – отозвалась безжизненным голосом.
– Ну уж нет! Если Толье решили кого-то отблагодарить, то сопротивление бесполезно! – с воодушевлением заявил друг и буксиром потащил меня вперед.
– Ты о чем? – не поняла я, по инерции переставляя ноги по направлению к мужчине, что накрыл куполом кучу демонического пепла.
– Как о чем? Моя тетя жива! – воскликнул приятель. Вот только как бы он ни был взволнован, но перед этой фразой полог тишины успел набросить. И оказалось, что не только на нас двоих, но и на герцога Толье.
– Сын, ты в этом уверен? – одобрительно глянув на защиту от чужих любопытных ушей, спросил отец Мора, с интересом рассматривая меня. И вот странность: в его цепком взгляде не было презрения или надменности. Скорее сдержанное любопытство и холодный расчет. Куда же без него? Кажется, у аристократов последний идет встроенной функцией натуры сразу при рождении. А манеры благородные лорды и леди впитывают с молоком преподавателя.
– Практически абсолютно. И в этом огромная заслуга Ники. – Мор словно невзначай тряхнул нашими сцепленными руками. Точнее, своей, в которой держал мою ладонь, но кто со стороны разберет? – Помнишь, отец, я тебе о ней рассказывал?
– Это о той целеустремленной девушке с невероятным потенциалом? – уточнил Толье-старший.
Мозг, работавший словно вне зависимости от моего сомнамбулично-заторможенного тела, отметил, что герцог не сказал уничижительного «из провинции», как было при первой встрече с леди Стилл, или нейтрального «твоя однокурсница».
– На языке отца это означает «я тебя уважаю», – вдруг отчего-то просиял улыбкой Мор.
Только мне было не до светских знакомств. Я хотела ответить, что устала и хочу побыть пусть не рядом с любимым, но хотя бы постоять в отдалении, но не успела. В кабинет прибыл сначала отряд законников, а за ним и бригада целителей. И если вторые споро погрузили Дэна на носилки, то первые взяли в оборот меня и Мора, а также быстро разогнали толпу зевак. И едва те ушли, как начался допрос.
Вот только перед тем, как офицеры начали задавать мне свои вопросы, леди Стилл, провожавшая носилки с телом, находившимся в стазисе, оказалась на секунду рядом со мной, успев прошептать:
– Быстро ты переключилась с моего сына на Толье. Далеко пойдешь. Только мимо нашей семьи. Я об этом позабочусь!
И, не дожидаясь ответа, она повернулась и пошла прочь уверенной походкой человека, который покинул собеседника, но обещ… угрожал вернуться.
А я смотрела ей вслед, понимая: если эта леди решила о чем-то или ком-то позаботиться, то это что-то или кто-то скоро исчезнет. А с ее пути или вовсе из этого мира – это уже зависит от обстоятельств.
Испугалась ли я? Ни капли. После того как меня едва не убили в ритуальном круге, чуть не сожрал демон, обещания госпожи Стилл не впечатляли. Единственное, за что я сейчас переживала, – это жизнь Дэна. И его память.
Но вместо того, чтобы быть с тем, кого люблю, я отвечала на вопросы офицеров. Причем страж задавал их, казалось, по нескольку раз. Менялись формулировки, очередность… Я отвечала, даже не особо вдумываясь в то, что говорю. Голова была занята другими мыслями. Их было в ней – что овса в зернохранилище по осени. И ладно бы они были зернышко к зернышку. Так нет же… каша.
Не знаю, сколько бы меня и Мора еще так промариновали, но вмешался Толье-старший, заявив, что он, конечно, уважает рвение молодого офицера и то, что последний неукоснительно следует не только букве закона, но и параграфу учебника по допросному делу, но мы с напарником все же свидетели, а не подозреваемые. А время уже позднее…
Блюститель закона хотел было возразить, что еще только десять вечера, но более опытный коллега тактично поправил его, пихнув локтем в ребра, и заверил господина канцлера, что следствие больше вопросов к нам с Мором не имеет.
Молодой лейтенант, только разогнувшийся от тычка, хотел было что-то возразить, но грузный сослуживец уже схватил его за локоть и отбуксировав в сторону. А затем весьма эмоционально начал что-то объяснять. И как он при этом ни старался понижать голос, но до меня долетели басовитые «молокосос», «куда лезешь» и «в своих академиях»… И ответы тенорка «да как ты смеешь», «остолоп», «мозгов не хватает». Ну и от обоих пара крепких выражений из тех, какими могут обмениваться лишь равные по званию.
Я же слушала эту перебранку в тональности полушепота и прикидывала, успею ли я в общежитие. И судя по тому, что показывали стрелки на циферблате, я успевала, но только через дыру в заборе академии. Центральные ворота были уже закрыты.
Хотя сил добираться до общежития не было.
Возникла малодушная мысль позвонить Силь и напроситься к ней. Пришла бы, прилегла тихонечко на диванчик в гостиной. Даже бурной ночи любви бы не помешала, честно.
Сегодня по расписанию у Силь была именно такая, полная пылких признаний, касаний, поцелуев… Возможно, еще небольшой истерики, угроз, попыток давить на жалость… – всего того, что составляет обязательный ритуал женщины на пути к бриллиантовому колье.
Да подруга с ее воздыхателем меня бы даже не заметили. А если бы и да… Прикинулась бы ветошью и заверила, что все в абсолютном порядке и они могут спокойно продолжать разврат. Представила себе эту картину, помотала головой, прогоняя видение, и уже было приготовилась собрать последние силы, чтобы добраться через полгорода до забора академии, как помощь пришла откуда не ждали – в лице мрачного Мора.
Приятель без обиняков даже не предложил, а поставил в известность, что я ночую у него в особняке. Потому как в общежитие уже не попаду. Про дыру в заборе я напоминать не стала и врать насчёт того, что Силь будет рада, если я завалюсь к ней сегодня, тоже.
Лишь благодарно кивнула, и уже через полчаса я клевала носом над куриным бульоном, который специально для нас с приятелем приготовил повар семейства Толье.
За столом, помимо меня с приятелем, был и сам канцлер с супругой. Они поддерживали ни к чему не обязывающую беседу, не пытаясь расспрашивать о том, как я узнала, что тетя Мора жива. За что я была им отдельно благодарна, но не обманывалась: завтра с лордом Толье у нас обязательно состоится обстоятельный разговор по этому поводу.
Вот только произошел он гораздо раньше, чем я могла предположить. Ровно в час ночи, когда я, ворочаясь в постели гостевой комнаты в бесплодных попытках уснуть, все же сдалась и отправилась вниз, туда, где в полночь еда становится и полезней, и вкусней, – на кухню. Там-то за нарезанием бутерброда меня и застук… кхм, застал канцлер.
Я стояла рядом со столом, когда услышала:
– Ты всегда режешь колбасу скальпелем? – поинтересовался канцлер.
И я, вздрогнув, увидела второго человека в империи. Он стоял в полосатой пижаме, пушистых тапочках и ночном колпаке, острый конус которого украшал помпон.
Как оказалось, он был тем еще ночным жрецом. Истинным адептом культа кефиропоклонников. И следы его жратв… жертвоприношения красовались в виде молочных усов. Пустую тару с подтеками от «молебна» он держал в руках.
– Только если они лежат на кухонном столе.
– Хм… Значит, Меридит уже спускалась… – глубокомысленно изрек Толье.
Видя недоуменный взгляд, канцлер просветил меня. Выяснилось, что мама Мора была множко целителем и немножко лунатиком. А еще – сидела на диете. Днем. А ночью, спящая, отправлялась добывать недополученные при свете солнца калории. Ну, порой и пользовалась при промысле привычным оружием лекарей – скальпелем.
Вот я нечаянно и схватила его.
– Хочу тебя предупредить, что им, возможно, утром фурункулы вскрывали.
– Если вы думали, что это испортит мне аппетит и я откажусь от бутерброда, то напрасно. Я нож… скальпель помыла, остальное меня мало волнует. – И в подтверждение собственных слов вгрызлась в бутерброд.
– Жаль, что ты такая бесстрашная, – вдохнул канцлер и потянулся к злополучному скальпелю, а потом к хлебу и колбасе – сооружать себе подобие моего ужино-завтрака.
А я убедилась: точно хотел мою добычу отнять!
Так, в молчаливом жевании, прошло несколько минут, а когда бутербродная прелюдия закончилась, Толье перешел к сгоревшему телу демона и к делу о похищении собственной сестры. Вопросы он задавал совершенно иные. Отличные от тех, которыми обстреливал меня офицер.
Канцлер не повторялся, но многие детали уточнял, интересовался ходом моих мыслей, логикой. Я рассказывала ему все, что знала, не таясь. Он кивал. Когда я закончила, задумчиво уставился в темноту, а спустя какое-то время произнес:
– Знаешь, Ники… Ты пока первокурсница и наверняка не думала о распределении… Так вот, я хотел бы предложить тебе место в моем специальном отделе. Стажера.
Я открыла было рот. Не чтобы ответить. Нет. Исключительно зевнуть, потому как внезапно захотелось спать.
Но канцлер решил, что я хочу ему ответить, и опередил возможные возражения фразой:
– Ты только не отвечай сразу, у тебя будет четыре года, чтобы подумать…
– Да-а-а я по-оо-ка ничего и не хотела-а-а отвеча-а-ать, – через зевоту отозвалась я.
– Кхм, – кашлянул в кулак Толье, поняв, что поспешил. – Но имей в виду, у нас даже для стажеров отличное жалование…
– И сложные задачи. – О службе безопасности я, слава богам, знала в основном понаслышке.
Я искоса внимательно глянула на отца Мора. Если сын был тем еще интриганом, то папочка… Как говорится, гены пальцем не раздавишь и в баре не пропьешь. И такой матерый комбинатор и прожженный, расчетливый стратег не будет просто так делать предложение какой-то безродной адептке. Попасть на стажировку к безопасникам дорогого стоит. А тут…
Это была взятка. Не деньгами, а гораздо большим. Золото всегда, конечно, в цене. А вот возможности и перспективы, которые открывает такая стажировка, безграничны. И главное, у них нет срока годности. Все зависит от личных качеств молодого сотрудника…
– Не без этого, – согласился канцлер. – Дела порой и правда непростые.
– Например, такие как найти пропавшую почти двадцать лет назад из комнаты общежития адептку из аристократической семьи?
– Догадалась, – произнес Толье, но несмотря на то, что он скривился, в его голосе не было досады.
– Мор был куда прямее, когда делал мне предложение… – я не успела договорить, как канцлер зашелся кашлем. Видимо, его мысли в этот момент приобрели строго свадебное направление. Вклинившись в паузу в его кхеканье, я все же сумела договорить: – О сотрудничестве. В поисках его тети.
Мои слова подействовали лучше любых микстур. Толье-старший сразу же излечился.
– Знаешь, я всегда считал, что Совет Министров – тех еще упертых козлов – нужно бояться спереди, наемников – со спины, а умных девушек – со всех сторон. Особенно в разговоре. И сегодня в очередной раз в этой истине убедился.
Так и подмывало съехидничать, что заход на новый круг интриг засчитан, но тут Толье удивил меня второй раз за этот вечер своей прямотой.
– Знаешь, Ники, я не вправе тебя просить, тем паче требовать, с учетом всего, что с тобой случилось, но тебе удалось то, перед чем спасовали мои лучшие агенты…
Он не договорил, оборвав себя на полуслове. А я на несколько секунд замерла, взвешивая все. Потому что цена и у моего «да», и у «нет» была высокой. Но канцлера больше не шантажируют. А это значит, что моральные терзания о судьбах тысяч невинных людей больше не будут меня мучить. И это перевесило все остальное.
– Стажировка в вашем отделе – большая честь. Но боюсь, я ее не достойна.
Толье правильно понял мое «нет». И лишь усмехнулся. Огорченным он не выглядел.
А я вдруг поняла, что на мне, возомнившей себя великой сыщицей, свет клином не сошелся. И вообще, может, все показалось и не было от канцлера никаких намеков на то, чтобы я попробовала найти тетю Мора. Тоже мне, детектив Николь Роук… Пф-ф-ф… Да у канцлера полный штат специалистов… Демоны! Как же сложно среди этих аристократов с их иносказаниями, недомолвками, экивоками. И дальнейшие слова канцлера это только подтвердили.
– И все же у вас есть еще четыре года, чтобы изменить свое мнение, – как ни в чем не бывало ответил Толье.
С кухни я ушла не прощаясь.
Думала, не смогу после этого разговора уснуть, но ошиблась. Провалилась в Мир Грезника, как в омут с головой: раз – и все. Да так глубоко, что едва выплыла утром. Аккурат к опозданию на занятия. И хотя идти на них жуть как не хотелось, но лекции и практики, четко выстроенные в расписание, были для меня сейчас единственным островком стабильности в этом с ног на голову перевернувшемся мире.
Кажется, осознал это и Мор. Он требовательно забарабанил кулаком в дверь:
– Ники, просыпайся, пора в академию!!! Если ты сейчас не встанешь, то я войду и увижу тебя непричесанной и сонной.
– Этим пугай своих столичных штучек, – зевая, возмутилась я и, запахнув поплотнее махровый гостевой халат, открыла дверь, ничуть не заботясь о том, насколько всклокочены мои волосы.
Судя по изумленному виду Мора, который так и замер с занесенной для очередного удара о дверную створку кулаком, видок у меня был на все сто. Лет.
Зато собралась я быстро. И была благодарна за новую одежду, которую принесла горничная канцлера. Спортивный костюм был новенький, с бирочкой. Мое вечернее платье после всего, что ему вчера довелось пережить, годилось скорее для помойки, чем для выхода на улицу.
Авто домчало нас с Мором до академии вмиг, а там я уже заскочила в общежитие, чтобы переодеться и захватить нужные учебники. Вот только, когда складывала в сумку тетради, увидела, что мой магофон, оказывается, разряжен в ноль. А энергии, чтобы напитать артефакт, у меня не было. Пришлось просить ложившуюся спать после ночного практикума на погосте Дару. Рыжая соседка скептически хмыкнула, но магофон все же зарядила. И едва она закончила сжимать в руках амулет, как тот разразился трелью.
Я узнала эту мелодию и нервно сглотнула.
Мама… С ней после поступления я созванивалась всего пару раз. Все было некогда. Дела. То меня пытался убить ликвидатор, то демон… Хотя разговору с матушкой я бы предпочла схватку с демоном. На границе империи. Вот прямо туда бы сейчас и отправилась, чтобы сразиться с этими тварями и немножко оттянуть беседу с деятельной госпожой Роук.
И вовсе не потому, что мама у меня была злом во плоти. Скорее наоборот. Мы, ее дети, оказались отягощены ее всепоглощающей любовью со всеми вытекающими. Ма могла «тактично», тихо, как ей казалось (но так, чтобы весь школьный магобус слышал), спросить, надела ли я рейтузы с начесом. А то, не приведи небесные силы, застужусь. А мой братец порой был вынужден сразу брать зонтик, вязаную шапку и солнечные очки. И на вопросы своих друзей, зачем это ему все и сразу, лишь вздыхал со словами: «Ты говоришь так, как будто у тебя не было мамы…»
И сейчас, чувствую, все младшие завидовали мне не только потому, что я поступила, но и потому, что я живу са-мо-сто-я-тель-но. Да, именно так. По слогам. Но счастье не могло длиться вечно. И оно закончилось.
Напомнив себе, что я уже достигла того возраста, когда, глядя маме в глаза, могу сказать, что не буду есть манную кашу, а по трубке магофона и вовсе соврать, нажала на кристалл соединения и, натянув на лицо бодрую улыбку, бодро произнесла:
– Да, мама…
– Ники! – радостно выдохнули за несколько сотен миль от столицы. – Наконец-то ты ответила. А то я этой ночью вся извелась. Мне вчера в одиннадцатом часу позвонил некто Лоурс, кажется, и представился офицером службы правопорядка. И он сообщил, что ты у них проходишь по одному делу…
Я сжала трубку артефакта, помянув про себя слишком прыткого вчерашнего лейтенантика, который мучил меня вопросами. Кажется, я машинально продиктовала ему не только свой номер магофона, но еще и домашний. Видимо, не дозвонившись по одному – мой-то магофон в сумке был разряжен, – этот неугомонный служитель закона набрал второй…
Я уже приготовилась выслушать отповедь от мамы за то, что утаила от нее столько всего, но…
– Я сразу поняла, что это мошенник! И сейчас начнет требовать, чтобы я внесла за тебя залог. А лучше и вовсе дала взятку, чтобы отмазать тебя. И откуда только эти шаромыжники прознали, что ты у нас в лотерею выиграла и теперь в семье есть деньги?
Я еще раз сглотнула. Кажется, пронесло. Да, Мор, когда меня едва не угробил ликвидатор, перечислил мне на счет кругленькую сумму. Большую часть этих денег я перевела семье. А чтобы не волновать их подробностями, просто солгала, что выиграла в лотерее.
– Даже не знаю… – вполне искренне произнесла я растерянно.
– Да и лорги с ними, с деньгами, – неожиданно отозвалась мама. У меня под ложечкой засосало, и не зря. – Я этого прохвоста отчитала, конечно. И по матушке, и по батюшке, с трехэтажными перекрытиями. Офонарели уже совсем! У них там как будто какие планы начальство сверху спускает – в день облапошить столько-то доверчивых простаков. Гады! Только и горазды, что звонить и честных людей обманывать. А если бы это была не я? А какая-нибудь доверчивая старушка…
Я слушала этот монолог праведного гнева, и у меня нервно дергался глаз. Потому как я знала, на что способна госпожа Роук в ударе. Как минимум – убить через магофон. Даже не глядя на жертву. Или парой витиеватых фраз сломать собеседнику психику, жизнь, челюсть… А как она мотала нервы… Хоть носки вяжи! Талантливая женщина, одним словом.
Но только чем больше мама распалялась, тем ощутимее было чувство грядущей засады. И я на нее напоролась. А ведь все началось вполне невинно: высказав все, что мама думает о нахале, посмевшим прикрываться именем доблестных законников, она подытожила:
– И вот знаешь, Ники, я как тот разговор с проходимцем закончила, мне так неспокойно стало… А вдруг с тобой и правда чего? Решила позвонить, а ты не берешь. А потом опять не берешь. И еще… Где ты всю ночь пропадала? А? – бдительно поинтересовалась мама.
И Дара тоже поинтересовалась. Правда, одним только взглядом: где, мол, тебя, соседка, всю ночь носило? Из чего можно было сделать вывод, что рыжая беззастенчиво подслушивает разговор.
Я так же беззвучно в ответ выпучила на нее глаза, пытаясь показать одним только взглядом, как глубоко щас ее урою. Но грозить некроманту ямой – дело гиблое, неблагодарное и бесперспективное даже в теории. Дара на это только выразительно хмыкнула: дескать, я из трупов правду вытрясала, а из тебя, живой, – и подавно.
Но все же спустя пару секунд, хмыкнув, накрылась одеялом и сделала вид, что она совсем-совсем ничего не подслушивает. Жаль, что от госпожи Роук так просто, одними грозными взорами, было не спастись. Пришлось лгать, заверяя, что все хорошо, я просто устала, много учебы, закрутилась и забыла о разрядившемся магофоне. А вот сегодня я выспалась и…
Увы, если акула чует каплю крови в воде на расстоянии пары миль, то мама за сотни миль чувствует, что ее доченька плохо покушала и мало поспала.
– Ники… – предостерегающе начала матушка, заподозрив подвох, но еще не понимая, где именно.
Я же была сама невинность. И спустя четверть часа смогла все же свернуть этот то ли разговор, то ли пытку.
– А если правду? – спросила рыжая, как только я нажала «отбой» на артефакте.
– Я все объясню, – заверила я Дару, – но чуть позже. Сейчас я опаздываю на лекцию. Единственное, о чем прошу, – не верь газетчикам. Они горазды сочинять…
И под изумленное «Оу!» некромантки вылетела из комнаты шальным пульсаром. Потому что действительно опаздывала. А в том, что новость о демоне просочится на страницы печатных изданий, сомневаться не приходилось: когда я с семейством Толье покидала здание фларнийского посольства, вокруг уже собралась толпа репортеров. Канцлер даже накинул на нас полог невидимости, чтобы мы смогли спокойно сесть в авто.
Оставалось лишь надеяться, что мое имя им разузнать не удалось, как и подробности случившегося. Но, зная Дару и ее проницательность, я даже не сомневалась, что некромантке не составит труда сопоставить факты. Так что предостережение было не лишним.
Вот только кто бы предупредил меня и Мора. Хотя бы в обед, когда мы пошли в столовую. Ведь в ней-то все и началось…
