Kitobni o'qish: «Машины времен»

Часть 1. Рыцари Хлама

После Конца Времен человечество погрузилось в варварство. И на страже цивилизации стоят лишь они – рыцари Ордена Хлама. Взяв за образец великих предков, эти отважные и благородные люди разыскивают и сберегают немые свидетельства, оставшиеся от прежней эпохи – Хлам Предков. Послушайте же три истории из полной опасностей жизни рыцарей хламовников!

Хороший зомби – мервый зомби

За дверью зашаркали, звук приближался… пришельцы остановились перед дверью. Кто-то громко чихнул. Вот и еще одного брата настигла лихая судьба.

– Входите! – крикнул Семь Протезов. – Я слышу ваши шаги.

Дверь с душераздирающим скрипом отворилась и в комнату по одному протиснулись трое. Рваное Ухо, Трехпалый и Бешеный Крыс. Вождь внимательно оглядел их – которого на этот раз? Бешеный Крыс чихнул.

– Он чихает, – грустно сказал Рваное Ухо.

– Он дышит, – зачем-то добавил Трехпалый.

– Он превращается в краснощекого, – печально заключил Семь Протезов.

– Я не хочу-у-у! – взвыл Бешеный Крыс. Спутники на всякий случай схватили его. – Я не хочу, не хочу, не хочу! За что! Почему это со мной!

Он бился в руках соплеменников, и из его глаз лились слезы – настоящие слезы. Он и впрямь превращался в краснощекого. Ужасное бедствие для истинного сына Великой Равнины.

– Ты не виноват, Бешеный Крыс, – тоскливо промолвил Семь Протезов. – Можешь оставаться с нами, сколько пожелаешь…

– Я не хочу! – выл Крыс.

– …Но рано или поздно тебе придется уйти, – не меняя тона, закончил вождь. Все равно ты теперь не такой, как мы. Да и на шахте работать ты уже не сможешь. А чем еще здесь заниматься?

Крыс всхлипнул.

– Как это случилось?

– Я работал в забое, потом вдруг что-то произошло, да так быстро, что я и не успел сообразить… в меня что-то воткнули, потом… нет, не могу! Очнулся – лежу рядом с вагонеткой… и чихаю-у-у-у…

– И все?

– Еще я помню звук трубы. Сперва протрубила труба, а потом уже… – бедняга снова чихнул.

– Ступай, Крыс. У тебя насморк. Это, говорят, частенько случается с краснощекими.

Он встал и, не глядя на рыдающего Крыса, которого Рваное Ухо с Трехпалым выводили за дверь, подошел к груде мусора в углу. Разгреб протезом хлам и вытащил большой лист фанеры. Положил на стол…

Семь Протезов думал о своей судьбе. У него отняли всё. Сперва у него отняли жизнь. Потом отобрали смерть. И все что осталось ему – родная земля да низкое, всегда налитое свинцом небо, да племя, то есть те, кто встал с ним на одном кладбище. Потом пришли краснощекие и вознамерились отнять даже это. Совет вождей постановил: сопротивляться захватчикам, и Семь Протезов тоже повел свой народ на войну. Тогда его звали иначе. В битве он потерял ногу, и его стали звать Протез. С тех пор протез ломался шесть раз, сейчас у него седьмой.

Наверное, когда-нибудь и этот, седьмой, не выдержит, тогда вождь сменит имя и его будут звать Восемь Протезов. Если прежде не приключился куда более страшное, чем потеря деревянной подпорки… Великое бедствие обрушилось на народ Семи Протезов! Раньше вождь умел сберечь народ. Когда война с краснощекими была безнадежно проиграна, и разгромленные племена отступили, он, Семь Протезов, сумел договориться с победителями. Ему и землякам позволили остаться на родном кладбище в обмен на уголь. В шахте то и происходили утечки природного газа, живые не могли работать на добыче, вот краснощекие и позволили племени Семи Протезов трудиться в штольнях. Пока племя дает краснощеким уголь, их не сгоняют с родной земли. Сам шериф Саймон Глипсон обещал покровительство, а он – большой начальник среди краснощеких. Называется это по-новому – резервация.

И только показалось, что бытье наладилось, как новая беда пришла к племени Семи Протезов. Беда невиданная, необъяснимая, а потому страшная стократ больше. Как можно сопротивляться тому, чего не понимаешь?

Семь Протезов достал баночку краски, облезлую кисть… подумал немного и стал писать, старательно выводя большие буквы.

* * *

Паровой дилижанс дал пронзительный свисток и выпустил к низкому свинцовому небу струю белого пара. Тяжелые колеса, окованные стальными полосами, провернулись еще немного и замерли, взрыхлив напоследок грунт, взметнулось облачко серой пыли. Заскрежетали сминаемые камешки, лязгнули металлические крепления, угольная тележка звякнула сцепкой и толкнула сзади… Дилижанс замер.

Салон покачнулся, и пятеро пассажиров переглянулись. Рейсом Мусор-Сити – Красный Угол никогда не ездило много народу. Пятеро, это, можно сказать, довольно-таки порядочно.

На облучке, огражденном стальными листами, возница вглядывался в холмы справа от дороги. На нижней площадке кочегары отложили лопаты и, утирая потные лбы, взялись за винчестеры. Они всегда держали оружие под рукой – мало ли что случится в пути.

– Почему стоим? – окликнули из пассажирского салона.

– Засада в холмах, – лениво объяснил возница. – Пусть покажутся, кто таковы, там будет видно, сразу дальше двинем или сперва пострелять придется.

Пассажиры снова переглянулись. Двое рыцарей Ордена Хлама поднялись и откинули полы плащей. Двигались они как части единого механизма – будто нарочно повторяя один и тот же жест. На самом деле вышло случайно, отработанным движением орденские братья распахнули широкие белые одеяния, помеченные – на спине и на груди слева – черными квадратами, символами веры. Ладони одновременно опустились на рукояти кольтов.

Попутчики хламовников вели себя не так решительно. Тощая востроносая девица пискнула, вжимаясь в деревянную спинку сиденья, осанистый мужчина с большими усами завозился на месте, поглубже запихивая под себя объемистый саквояж, а его спутница, тетка с квадратным потным лицом, привстала, потянулась к верхней полке, нащупала дробовик в чехле и протянула мужу прикладом вперед. Тот убедился, что драгоценный саквояж упрятан надежно и принял оружие. Но к окну не совался.

Тем временем на гребень холма въехал всадник и остановился в картинной позе, уперев длинное ружье в бедро. Одет он был во все черное, и крысюк под ним был покрыт попоной – некогда черной, но давно уже превратившейся в пропыленные лохмотья.

– Здорово, Винс, – окликнул он возницу.

– И тебе того же, Черный Боб!

– А как ты понял, что я стою в засаде, Винс?

– Когда твои парни перестанут курить, а крысюки под ними перестанут гадить, тогда сможешь меня обмануть, – ответил тот. – Я увидел полосу крысиного помета, уходящую за холм, потом увидел столб табачного дыма за холмом. Тогда я хорошенько принюхался и уловил вонь.

– И чем же это воняло, Винс?

– Тобой, Черный Боб! Ты смердишь, как покойник, как проклятый зомби! Может, ты умер, и в твою могилу ударила живомолния?

– Тебе и твоим дружкам из Мусор-Сити придется крепко попотеть, чтобы прикончить Черного Боба, – гордо ответил бандит. – Ладно, хватит пустого трепа. Что везешь?

– А тебе зачем?

– Хочу прикинуть, стоит ли добыча того пороха, который я изведу, чтобы добраться до нее. Порох нынче в цене.

Крысюк под бандитом пискнул.

– Порох всегда в цене, – ответил возница. – Нынче я налегке. Вот разве что пассажиры…

– Пассажиры? – Черный Боб оживился. – А бабы есть? Молоденькие? Хорошенькие? Ласковые? Я бы прилег с такой, нынче у меня подходящее настроение.

Востроносая девица съежилась на сиденье и вжалась в самый угол салона.

– Есть пара рыцарей Хлама, – выкрикнул один из хламовников, молодой высокий блондин атлетического сложения. – Хочешь улечься? Я тебе это устрою!

Он выглянул в окно и поднял кольт. Черный Боб оценивающе осмотрел рыцаря и буркнул:

– Ладно, проезжайте. Что за горячий народ эти хламовники… Только захотелось поболтать с Винсентом… когда еще встретишь приличного собеседника в этой глухомани…

Бормоча, он развернул крысюка и исчез за холмом. Вскоре раздался его голос, приглушенный земляным скатом:

– Эй, сваливаем! Здесь нечего ловить, дилижанс идет порожняком.

Ответом ему был хор разочарованных мужских голосов и шорох камешков под крысиными лапами, банда убралась.

Возница Винсент снова дал гудок, кочегары на нижней площадке отложили винчестеры и взялись за лопаты.

Толстый мистер, пыхтя, засунул дробовик в чехол и встал, чтобы уложить оружие на полку. Девица снизу вверх заглянула в мужественное лицо блондина и с чувством произнесла:

– Ах, вы такой храбрый!

– Нет, мисс Конни, – улыбнулся тот, – я всего лишь исполняю свой долг. Долг рыцаря Хлама – давать отпор всякому злу, во славу предков, которые были благи и мудры.

Пассажиры уже успели перезнакомиться в пути. Девицу звали Конвергенция, она выросла в сиротском приюте, одном из многочисленных учреждений, открытых Орденом. Там воспитанникам давали такие имена – длинные красивые слова, оставшиеся в книгах предков, но исчезнувшие из повседневного обихода. Представившись, девица попросила называть ее Конни, и всю дорогу не сводила глаз с красавца рыцаря. Его звали Гектор.

– Давать отпор злу можно и без всяких красивых слов, – буркнул спутник Гектора, низенький толстячок по имени Бутс. – Этот Черный Боб был у меня на прицеле, и если бы ты его не спугнул…

– Мы уже подъезжаем! – объявил усатый толстяк, выглянув в оконце. – Я вижу блеск шпиля на Красноугольской мэрии. Мисс Конни, если желаете, я провожу вас к месту будущей работы, когда доберемся.

– Когда доберемся, тебе нужно будет позаботиться о багаже, – напомнила жена усатого. – Да и нечего там провожать, слава предкам, наш Красный Угол – вовсе не большой город, мисс Конвергенция здесь не заблудится. Тем более, от вокзала до школы всего два квартала, да площадь пересечь. И никаких опасностей.

Востроносая Конвергенция ехала в Красный Угол, чтобы работать учительницей в открывающейся там школе. Она впервые покинула приют, и очень волновалась – как-никак она одна в чужом городе! Однако спорить не стала. Заявила только:

– А хоть бы и опасности! Если в городе будут рыцари Хлама, мне бояться нечего.

– Они там будут, смею вас уверить, – пробурчал коротышка Бутс, – особенно один, весь такой из себя красавчик.

* * *

В славном городке Красный Угол вокзалом назывался длинный приземистый сарай, большую часть которого занимал угольный склад. Единственный товар, который Красный Угол мог предложить Великой Равнине – это уголь. Здешнее месторождение считалось богатым, антрацит залегал широкими пластами неглубоко, но разработку затрудняли обильные выходы газа. Вот шериф Глипсон и добился, чтобы рядом с городком образовали резервацию, да и всячески оберегал племя Семи Протезов. Зомби не дышат, они могут добывать уголь в загазованных штольнях – именно этим и объяснялось доброе отношение Глипсона к мертвякам. Еще бы – шерифу принадлежало восемьдесят процентов акций компании «Красноугольский уголь».

Сейчас он стоял у вокзала на широком дощатом помосте, к которому катил дилижанс. Глипсон, крупный важный мужчина, застыл как изваяние и спокойно глядел на приближающийся паровик. Рядом с ним переминался с ноги на ногу тщедушный старичок, глава местного представительства Ордена, по имени Остис. Помощники шерифа, крепкие парни при оружии, расположились поблизости в тени. Перед вокзалом раскинулась городская площадь.

Площадь окружали двухэтажные здания – мэрия, тюрьма, салун, гостиница, цирюльня, приходский храм Ордена и торговые заведения, проще говоря – лавки. День нынче был не базарный, и площадь пустовала, тем больше выделялась толпа мужчин в бурых накидках. Они помалкивали, сосредоточенно разглядывая вокзал и катящий к нему паровик. Эти были вовсе не похожи на праздных зевак, какие иногда собираются к приезду дилижанса за неимением иных развлечений. Возглавлял эту компанию пожилой сухопарый мужчина, такой тощий, что казался умирающим от голода дистрофиком.

Дилижанс подкатил к помосту и остановился, Винсент дал свисток. Первым на помост выбрался усатый мистер с саквояжем. Огляделся, подал руку жене. Старичок хламовник в белом плаще нетерпеливо подался вперед – он знал, что этим рейсом прибывают двое братьев рыцарей. Собственно говоря, Гектор с Бутсом приехали по его вызову. Вот на помост выбрался Гектор, помог сойти Конни, следом на доски спрыгнул Бутс.

– Брат Гектор и брат Бутс! – старик направился к прибывшим. – Заждался вашего приезда, ох, заждался… У нас тут такое творится!

– Сейчас расскажете, – остановил старика Гектор. – Сперва устроим мисс Конни. Она будет учительницей в здешней школе.

– Я распоряжусь, чтобы ее проводили, – обернулся к ним шериф. Перед этим он обменивался приветствиями с усатым мистером – редактором местной газеты, который ездил в Мусор-Сити за новыми шрифтами. Над ними он и дрожал всю дорогу – Эй, Питер!

Здоровенный парень в кожаной безрукавке, украшенной жестяной звездой, выступил из группы приятелей.

– Питер, проводи учительницу и будь вежлив с ней. А остальные пусть собирают людей на погрузку угля. Винсент, сколько ты простоишь у нас?

– До утра. Похоже, гроза собирается, – ответил возница. – Пусть ночью пройдет непогода, а поутру разведем пары.

Все дружно уставились вверх – поглядеть на свинцово-серое низкое небо. Воздух над городом так сгустился, что казался плотным, даже твердым. Похоже, и впрямь собиралась гроза.

– Что ж, – кивнул шериф Глипсон, – значит, можно не спешить, у нас время до утра. Идемте, господа хламовники, я помогу почтенному Остису ввести вас в курс дела. У нас немало слышали о ваших похождениях, добрые рыцари.

В толпе бурых накидок тоже обсуждали прибывших.

– Зовут их брат Гектор и брат Бутс, – рассказывал тощему вожаку молодой сутулый парень в треснувших очках, подвязанных веревочкой. – Я читал, это эта парочка выполняет всякие особые задания ордена Хлама. Трудные задания, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Я понимаю, – проскрипел тощий, – это значит, что Орден не на шутку обеспокоен тем, что мы несем людям слово правды, несем как факел среди мрака лжи и мрака, которым затопили страну хламовники. – Что еще о них известно?

– Подробностей разузнать я не успел, – потупился парень. – Вроде бы, один из них отменный боец, а другой очень умен.

– Голова и кулак, – кивнул тощий. – Что ж, кулаки у этого молодчика и впрямь здоровенные.

Он разглядывал Гектора, который выделялся ростом даже рядом с шерифом и его помощниками – плечистыми парнями.

– Но голова важнее. Вон тот толстяк – мозг их команды. Мы выведем его из игры. Но не сейчас, а в самый последний момент, чтобы красавчик не успел ничего придумать. Да протрубят трубы!

– Да протрубят трубы! – нестройным хором пробубнили спутники аскета.

* * *

Хламовники и шериф с подручными зашагали через площадь, толпа в бурых накидках провожала их взглядами.

– Так что у вас стряслось? – заговорил Гектор. – Вы донесли в Мосор-Сити, что в городе появилась опасная секта?

– Да вон они, глазеют нам в спины, – тщедушному Остису пришлось семенить, чтобы поспеть за размашисто шагающим блондином. – Вон те, в накидках с капюшонами. Их глава, которого они именуют Зрящим, утверждает, что наше учение ложно! Святотатец, он предрекает скорый Конец Времени! Как будто это бедствие не случилось, как будто Великая Битва Добра со Злом не была выиграна для нас, недостойных, благими предками! Ересь! Ересь и святотатство!

– Не он первый, не он последний, – флегматично заметил Бутс. – Мало ли таких лжепророков являлось до вашего Зрящего?

– Этому верят, – уныло объяснил Остис. – Год назад он явился в Красный Угол в одиночку, а теперь полюбуйтесь, скольких ему удалось склонить на свою сторону. Его учение прельщает слабых духом. Ин нравятся слова Зрящего насчет того, что можно не работать, потому что Конец Времени грядет, и нет смысла собирать сокровища земные на этом свете.

– Конечно, куда проще поделить то, что заработано другими, – поддакнул шериф.

– Они воруют? – Гектор оглянулся и обнаружил, что толпа в бурых накидках увязалась за ними, хотя и соблюдает довольно большую дистанцию. – Кстати, куда вы нас ведете?

– Недавно неизвестные ограбили представительство Ордена, – пожаловался Остис.

– Воров ищем, – вставил Глипсон. – И непременно найдем. Я думаю, вам сейчас следует осмотреть большой зал мэрии. Там состоится диспут.

– Диспут?

– Зрящий вызвал нас на диспут о Конце Времени, – снова заговорил престарелый хламовник. – Потому я и обратился в представительство Ордена, чтобы прислали оратора, который бы выступил от нас. Я и сам мог бы, но Зрящий необычайно убедителен. Но, может, сперва посетите наше скромное отделение?

– Нет, я хочу сразу перейти к делу, – решил Гектор, – покажите зал… в мэрии, говорите? А кто у вас мэр? С ним следует переговорить.

– Он скончался три дня назад, – буркнул шериф, – я временно взял на себя обязанности по управлению городом. Выборы через три дня. И если мы не изгоним Зрящего с его прихвостнями из Красного Угла, легкомысленная часть общины вполне может проголосовать за него.

– За него, а не за вас, шериф? – Бутс ухмыльнулся.

– Если народ изъявит волю, я, со своей стороны, готов принять этот пост, – с достоинством согласился шериф.

– А прежний мэр… – задумчиво произнес Гектор. – Его смерть… в свете растущей популярности Зрящего…

– Мэр скончался естественной смертью, если вы об этом, – ответил Глипсон. – Смерть от белой горячки в наших краях считается естественной.

– Он наслушался проповедей Зрящего, – поддакнул Остис, – вот и запил. Но мы пришли, вот мэрия. Идемте, я покажу вам зал.

Помощники шерифа остановились у дверей, многозначительно поглядывая на толпу сектантов. Хламовники и шериф вошли в задние мэрии, увенчанное башней, над которой торчал длинный шпиль громоотвода, почерневший от многочисленных разрядов, которые обрушили на него небеса. Зрящий со своими остановился в двух десятках шагов от мэрии и заговорил:

– Братья, поступим следующим образом. Мелкого хламовника нужно под каким-либо предлогом выманить наружу и взять в оборот. Вот, к примеру, ты, Лидий.

Твердый тощий палец пророка уставился в грудь молодому сектанту в очках, тому, что рассказывал о прибывших хламовниках.

– Но я не так силен телесно, чтобы… – забубнил Лидий.

– Не говори ерунды. Тебе нужно всего лишь подойти к толстому рыцарю и попросить его выйти из здания. Скажешь, что ты и несколько твоих друзей сомневаются в моих словах и тебе страсть как охота немедленно получить разъяснения относительно Конца Времени. Намекни, что ты готов предать меня, на это хламовник обязательно клюнет! А когда он выйдет из мэрии…

Зрящий многозначительно оглядел сектантов. Несколько человек кивнули в ответ.

– Но не позволяйте себе лишнего, братья, не грешите сверх меры. Помните, Конец Времени близок! Нужно всего лишь, чтобы этот человек не присутствовал на диспуте.

Пока Зрящий наставлял паству, Гектор осматривал большой зал. Это было просторное помещение прямоугольной формы, большую часть которого занимали скамьи. В дальнем конце был помост высотой по колено.

– Нет, это не годится, – вынес вердикт хламовник. – Нужно все развернуть, скамьи поставить вот так, не поперек, а вдоль. Тем, кто сядет с краю, будет немного хуже видно, зато свет из окон будет падать вот так. Еще мне понадобятся фонари и зеркала.

– Фонари и зеркала? – удивился Глипсон.

– Да. Масляные светильники, подсвечники, эти новомодные электрические фонари – все, что сыщете. Разместите их вот в каком порядке…

Гектор подробно расписал, как следует выставить источники света и как разместить за ними зеркала. Его объяснения прервало появление помощника шерифа.

– Там один из этих, которые со Зрящим, – объявил парень. – Мы не пропустили, потому что зал готовим к диспуту, никто не должен мешать.

– А он? – живо спросил Гектор.

– Не желает подчиняться. Говорит, ему срочно приспичило получить наставление приезжего хламовника. Будто ему Остиса мало.

Гектор обернулся к Бутсу:

– Это за тобой.

Коротышка объявил:

– Я, пожалуй, пройдусь. Подышу свежим воздухом, то да се… заодно вразумлю эту заблудшую душу.

– Скорее, тебе придется вразумлять несколько душ, – напутствовал его Гектор.

– Вразумим, – пообещал, выходя, коротышка, – не впервой.

– Я думаю, диспут следует устроить именно сегодня.

– Мы думали, вы сперва пожелаете отдохнуть с дороги, смыть пыль, – пролепетал Остис.

– К тому же сегодня может случиться гроза, небо хмурится, – добавил шериф.

– Ничего, ничего, сегодня – самое подходящее время! Отправьте приглашение Зрящему и известите горожан. Как только расставят лампы и зеркала, можете открывать зал для зрителей.

* * *

Бутс шагал за парнем в очках. Тот семенил впереди, то и дело озираясь – как там хламовник, идет ли? А Бутс шагал себе вразвалочку, откинул полу плаща, вытянул плитку жевательного табака, отломил кусок и кинул за щеку. Стал жевать, поминутно сплевывая. Свернул за угол вслед за провожатым, потом снова – и так, покуда очкарик не привел его в глухой закоулок. Домишки теснились друг к другу, подпирали соседей облупленными стенами. Окон здесь не было – сплошь сараи и заборы.

Этот тупик местные использовали как свалку, так что справа и слева громоздились бочонки с продавленными обручами, покореженные ящики, груды золы и гнилая кожура. Ну и воняло здесь соответственно. Тут только очкарик остановился.

– Здесь, что ли, наставления тебе давать? – благодушно осведомился Бутс. – Ну и местечко ты, паренек, выбрал. Из-за груд отходов вышли четверо сектантов, помахивая дубинками. Очкарик навел на Бутса неуклюжий пистолет и сказал:

– Оружие не хватай, не то стрельну! Тихонько пойдешь с нами и тогда не пострадаешь.

За спиной толстого хламовника послышалось сиплое дыхание. Тот не оборачиваясь, ткнул назад локтем, угодил под дых парню, который подкрадывался сзади. Сектант ахнул и сложился пополам. Взметнулись полы белого плаща, Бутс ловко нырнул под руку противнику, мигом оказался у того за спиной и выдернул из ослабшей руки дубинку. Очкарик растерялся – стрелять он не мог, Бутс заслонялся хрипящим сектантом, да и не хотелось стрелять – велено все сделать без шума… Пока сектант раздумывал, хламовник толкнул пленника к вооруженному очкарику, два сектанта столкнулись и свалились в грязь, а Бутс бросился на остальных, размахивая трофейной дубинкой…

Как раз в это время Гектор оглядел преображенный зал и удовлетворенно кивнул:

– Впускайте зрителей.

– А ваш друг, мистер Бутс? – на всякий случай уточнил Глипсон.

– Он появится, когда закончит работу. Ну а если что, мы отыщем его по плевкам. Он жует табак и сплевывает через три шага. Так мы с ним уговорились. Табачные плевки хорошо заметны.

– Как скажете, – кивнул шериф. – Я велю своим парням быть наготове. Вдруг сторонники Зрящего захотят устроить потасовку?

– Мы позаботимся о том, чтобы они ничего такого не захотели. Бутс сейчас как раз этим и занимается.

Зрящий получил два сообщения почти что одновременно: сперва – что толстый хламовник пошел с его людьми, и тут же явился помощник шерифа с приглашением на диспут. Пророк победоносно оглядел братьев по вере и объявил, что правое дело торжествует. Теперь не придется удерживать хламовника в плену несколько дней, как предусматривал первоначальный план. Зрящий предполагал, что исчезновение главного оратора заставит оппонентов оттягивать диспут, а он, Зрящий, будет требовать обещанного состязания немедленно… но самонадеянный противник поторопился. Теперь хламовникам уже не отвертеться – сами виноваты, нечего было спешить с вызовом.

Когда он появился на площади, горожане уже собирались к зданию мэрии. Помощники шерифа просили маленько погодить – приготовления уже заканчиваются. Зрящий понял так: хламовники надеются, что пропавший толстяк вот-вот объявится. Он двинулся через площадь, среди расступающихся людей, изрекая на ходу постулаты своего учения: Конец Времени близок, отриньте суету, бросьте мирские заботы, думайте о предстоящей битве со Злом…

Тут помощник шерифа по имени Питер вышел на крыльцо и громко объявил: можно входить!

* * *

Большой зал едва вмещал всех желающих. Люди расселись на скамьях, женщины шуршали широкими юбками, мужчины ворочались на скрипящих под их весом скамьях, оправляя выходные сюртуки – все приоделись по случаю общегородского собрания. Последователи Зрящего держались особняком, они собрались вокруг вожака, а тот сидел ровно, как будто проглотил лопату и разглядывал наспех сколоченный помост, где предстояло выступить ему и представителю Ордена. Свечи и лампы ярко горели, под потолком клубился дым, а за окнами сгущался сумрак – похоже, в самом деле нынче будет гроза. Кое-где позади особенно ярких светильников Гектор расставил зеркала, и собранный ими свет пересекал зал, как опрокинутые колонны из белого сияния.

Горожане переговаривались, в ожидании начала представления. Со всех сторон сыпались шуточки, сторонники и противники секты беззлобно задевали друг друга. Глипсон расположился на подиуме в ярко освещенном углу и не без тревоги разглядывал сограждан, которым через три дня предстояло поддержать либо отвергнуть его кандидатуру на выборах мэра. Шериф слушал выкрики в зале, и его пугало то, как благодушно люди Красного Угла относятся к сектантам. Это грозило осложнениями на выборах. Рядом с ним сидел Остис, а Гектор куда-то скрылся, сказав, что явится, когда его призовут выступать. Гомон в зале нарастал, голоса звучали все резче и громче – люди собрались, и теперь возбуждались все больше и больше, как обычно и выходит, когда сходится такая толпа.

Вот старенький хламовник обернулся к шерифу и громко, чтобы перекрыть шум голосов, сказал:

– Мы можем начинать!

Глипсон занес молоток и громко стукнул по столу. Зрящий, только этого и дожидавшийся, вскочил, будто подброшенный пружиной, и широко шагая, двинулся через зал. Полы накидки взлетали, как крылья, в зале, пронизанном яркими лучами света и наполненном празднично одетыми людьми, обтерханное одеяние пророка казалось грязным и неуместным.

Вот он взошел на кафедру и оглядел зал. Глаза его сверкали на изможденном лице. Те, на кого падал взор пророка, тут же смолкали, будто придавленные тяжестью этого взгляда. Вскоре стало совсем тихо, и за окном пророкотали раскаты грома – пока что где-то вдалеке. Гроза приближалась к городу.

– Открылось мне, – медленно заговорил Зрящий, – открылось потаенное и неотвратимое… Близок Конец Времени, близка последняя битва. Восстанут силы Зла и обратятся на нас, грешных!

Откровения Зрящего звучали не впервые, всем, кто сидел в зале, уже не раз доводилось слышать его пророчества, но сейчас все внимали молча, затаив дыхание – такой силой обладал взгляд и голос аскета. Он говорил и говорил, медленно, размеренно, сперва тихо, потом сила голоса стала нарастать. Он вещал о том, какие бедствия обрушался на головы недостойных, тех, кто заботился о мирских благах, забывая про душу. Живописал картины смерти и разрушения, когда сойдутся в схватке Добро со Злом.

– И тогда каждый боец будет на счету, – глас Зрящего клокотал, бился о стены зала, вяз в кубах дыма под сводами, – с каждого спросится, и каждому придется нести ответ за свои деяния! Каждому!

В зале заплакала женщина, потом другая… мужчины ерзали на жестких скамьях и прятали глаза, опасаясь огненного взгляда пророка. За окнами снова прогремело – теперь ближе. Потом еще раз… а Зрящий все пугал и пугал ужасами Конца Времени.

Когда он закончил, женщины уже отрыдали и теперь только всхлипывали в платочки.

– Зря мы дали ему выступать первым, – прошептал шериф на ухо Остису.

Тот пожал плечами:

– Так велел Гектор. Я слышал, что он знает толк в прениях с еретиками… Ваши люди помнят, что им нужно сделать?

– Я сейчас сам обойду их и проверю… возьмите молоток, подадите дадите сигнал вместо меня.

Шериф, вжимая живот, выбрался из-за стола, а Остис привстал, высматривая собрата. Гектор ожидал своего выхода в боковой комнате. Вот он появился в дверях и кивнул. Пожилой хламовник стукнул молотком, а помощники шерифа, проинструктированные заранее, слегка повернули зеркала, установленные позади светильников. Лучи сместились и образовали яркую дорожку от дверей, где возник хламовник, до кафедры. Гектор двинулся по дороге света, и, глядя на него, жители приободрились. Выглядел красавец великолепно, в белом плаще, высокий, статный, кудрявый. Он шел, облитый сиянием, и один его вид вселял бодрость в горожан. А женщины просто млели, разглядывая чудесного рыцаря.

Гектор встал на кафедре, и лучи света окружили его, а танцующие в лучах пылинки образовали искрящийся ореол вокруг белокурой головы.

– Кажется, гроза прошла стороной, – широко улыбаясь, – произнес Гектор. – Гремит уже тише.

И от этой улыбки всем стало радостно и легко на душе. Жители Красного Угла с трудом сдерживались, чтобы не вскочить с мест и не броситься обнимать хламовника, как будто именно он отвел грозу от города и спас их от Конца Времени, предсказанного Зрящим.

– Я благодарю человека, выступившего до меня, – с той же приязненной улыбкой продолжил Гектор, – он весьма красочно описал бедствия, пережитые нашим несчастным миром, и отведенные от нас великими предками. Конец Времени наступил, и великая битва с силами Зла прогремела… она была выиграна великими предками! Ради нас! Великие предки сражались и победили!

Зал взорвался овациями. Гектор развел руками, Остис несколько раз стукнул молотком, прежде чем шум пошел на убыль. После этого Гектор стал рассказывать, как сражались предки со Злом, как Зло атаковало отовсюду – с небес, из-под земли, из воды и воздуха. Повсюду был яд и грех, но предки не сдались и выиграли свою битву.

– …Что же осталось нам? – продолжал он. – Вести праведную жизнь, пользоваться благами мира и по мере сил стараться восстановить тот мир, который погиб. Битва со Злом была тяжелой и кровопролитной, она унесла жизни великих предков, их души вознеслись к небесам и слились в ноосфере, потому наши небеса темнее и плотнее тех, что мы видим на воскресных службах в храме, когда включаем Священный Телевизор. Плотность витальных и интеллектуальных эманаций, скопившихся в ноосфере после битвы Добра со Злом, такова, что небеса переполнены ими. И во время грозы молнии, сиречь электрические разряды, становятся проводниками, воротами между миром душ и нашим дольним миром, тогда-то некоторые молнии оказываются живомолниями и несут витальную силу предков сюда, к земле.

Гектор вскинул руки, простирая ладони к зрителям. Будто в ответ на его слова за окном снова зарокотало – теперь уже совсем далеко, гроза удалялась. Открылась дверь, и вошел, помахивая дубинкой, Бутс. В его сторону никто не смотрел, все сидели спиной к дверям, вошедшего видел только Гектор. Бутс перехватил его взгляд и кивнул. Потом бочком, вдоль стены направился к боковой комнате. Ему было необходимо привести в порядок порванную и выпачканную одежду.