Kitobni o'qish: «Лунные тени разума»
КНИГА ПЕРВАЯ: ПЕРЕХОД
Часть первая
Глава 1
Весна что-то не спешила наступать.
Март на исходе, а тепла всё нет…
Серое равнодушно-спокойное небо и кирпичные многоэтажки, потемневшие от сырости.
«Установившаяся за последнюю неделю, самая холодная… последние двадцать три года… ночью минус… штормовое предупреждение…» – радиоприемник сегодня весь день чихал и захлебывался, так что прогноз погоды на завтра так и остался невыясненным. Впрочем, девушку, вошедшую в этот момент в комнату, это не очень волновало. Она открыла окно и впустила ветер.
Восьмой этаж.
Ажурные гардины недовольно зашуршали.
Пошел дождь.
Постояв немного у окна, она пошла в ванную комнату и открыла воду. Посмотрела на свое отражение в зеркале, погрызла ноготь и взяла с полки пузырек с эфирным маслом лаванды. Накапав в набирающуюся ванну десять капель, вдруг сняла крышку и вылила все остальное.
Теплая вода приняла ее молодое уставшее тело. Она добавила горячей воды.
Вот теперь совсем хорошо…
Она сняла с пальца тоненькое золотое колечко и бросила его на пол.
«Дзинь?» – недоуменно спросило колечко.
«Прощай!» – ответила девушка в ванне.
Она вдыхала лавандовый эфир и выдыхала усталость и грустные мысли.
Тик-так, тик-так, тик-так…
Мягкое тиканье часов, висевших на стене рядом, усыпляло и успокаивало.
Она закрыла глаза и стала медленно опускаться в воду, пока та не сомкнулась у нее над головой.
***
Марта очнулась в полумраке незнакомой комнаты: светлые стены, темно-красные шторы, скрывавшие окно, и большая кровать, на которой она лежала. Что было на другой половине комнаты, рассмотреть было невозможно, так как для этого пришлось бы обернуться, что она и попыталась сделать. Но, почувствовав дикую боль, попытку прекратила. «Наверное, у меня и шея сломана, – подумала она, – лучше не дергаться». В комнату кто-то тихо зашел, помедлив пару секунд, обошел кровать, присел напротив Марты и вздохнул:
– Да, выглядишь ты паршиво… это, наверное, из-за Перехода. Но скоро очухаешься, – сказал субтильного вида тип. Голос у него был тихий, и букву «р» он как-то смешно протягивал – «пар-р-ршиво».
– Где я?
Незнакомец помолчал, шмыгнул носом и ответил:
– В Аду.
Ответ ее несколько озадачил.
– Я умерла?
– Ха! Стал бы я возиться с трупом! Нет, Марта, ты жива.
Он встал, подошел к окну и зачем-то легонько подергал штору, потом отодвинул ее и сел на подоконник, заложив ногу за ногу, никаких копыт при этом не обнаружилось. Обыкновенные человеческие ноги в потертых джинсах.
– Судя по недоумению в твоих глазах, мне придется прочитать маленькую лекцию. Если я не ошибаюсь, пару часов назад ты хотела самоустраниться. По-моему, ничто такой глупости не оправдывает. Но я вовремя появился и вытащил тебя из воды. Ты упала в обморок и, наверное, ничего не помнишь. Но это даже к лучшему. А то бы пришлось тебя уговаривать, а если б ты не согласилась, запихивать тебя, упирающуюся в Дверь, – сказал ехидно незнакомец. – Это шутка. У нас всё добровольно. Если б ты отказалась со мной пойти, я бы не стал тебя трогать.
– Самоустраниться? – заторможенно спросила Марта. – Я заснула, наверное. Почему я здесь?
– Ну-у, – незнакомец почесал кончик носа, – я подумал… ты ж топиться собралась, значит, тебе вроде как все равно… что с тобой будет.
– Да не собиралась я топиться!
– Так вот, – деловито продолжил незнакомец. – Если ты надеялась обрести покой на небесах, то я тебя огорчу – загробной жизни нет. То есть после смерти нет ничего. Ты даже не представляешь, насколько там ничего нет. То, что вы называете Раем и Адом, это все просто параллельные миры, существующие, так сказать, в режиме реального времени, где все такие же смертные. О существовании вашего, например, мира, далеко не все знают. Большинству на вас наплевать, – незнакомец поерзал на подоконнике и тут заметил, что Марта смотрит немигающим взглядом куда-то в угол.
– По-моему, ты врешь, парень, – медленно сказала она, – и еще я не пойму, зачем ты меня сюда приволок…
– Я следил за тобой. Ты мне нужна.
– Да пошел ты! Никому я не нужна, – тоскливо пробормотала Марта и, криво улыбнувшись, спросила: – Тайный поклонник? Влюбился, что ли?
– А кто говорит о любви? – удивился незнакомец. Он слез с подоконника и пошел к двери. – Вообще, пока ты в Аду, можешь забыть это слово. Нам что-то читали на эту тему, но я толком ничего не понял. Он постоял немного на пороге и, уходя, добавил:
– Кстати, меня зовут Эло.
За время разговора боль отступила, и Марта чувствовала только слабость, как после гриппа. Она, завернувшись в простыню, спустила ноги с кровати на маленький пушистый коврик, на котором был изображен заяц с шестью ногами.
– Что происходит? – спросила она у зайца, но тот был, видимо, не в настроении объяснять сложившуюся ситуацию, и Марта, тихо ругаясь, вышла в коридор.
Яркий свет от ряда лампочек в потолке коридора резанул по глазам. Щурясь, она стояла, не решаясь идти дальше. Появился Эло с новыми домашними тапками и поставил их – розовые в бантиках – перед Мартой.
– Э… Эло, скажи пожалуйста, а-а-а… где моя одежда?
– Здесь её нет. Мне некогда было с одеждой возиться.
– Ты меня голую тащил?!
Эло протянул Марте пакет.
– Ну, голую… Подумаешь! Не переживай, не будешь ты в простыне ходить. Одевайся!
В пакете оказалось строгое по талии платье, бельё, чулки и туфли – необходимый минимум, чтобы не нарушать общественный порядок.
Марта несколько растерялась:
– Спасибо. Всё такое… красивое!
– Я готовился, – Эло удовлетворенно погладил себя по животу.
***
– Может, ты скажешь, наконец, зачем я здесь, – Марта сидела на кухне, наблюдая, как Эло колотит что-то зеленое в кружке.
– У нас есть пара десятков мест, через которые мы изучаем людей. Это порталы, мы их называем Двери, между мирами. Они открываются всего на несколько минут. Шанс, что в этот момент возле Двери окажется человек и согласится пойти с тобой, небольшой. Как я уже говорил, насильно мы никого не похищаем.
– Почему?
– Это условие – один из пунктов Договора о независимости, который был заключен между Раем и Адом, на заре времен, – Эло говорил и в это время готовил подозрительное питье. Взбитую зеленую массу разложил на два стакана и теперь разбавлял все это водой. – Короче, давно это было.
– Получается, что ты нарушил этот самый договор?
– Да, вроде того…
– И что теперь с тобой будет?
– Хм, а вот этого я не знаю, – Эло протянул ей приготовленное им зелье. – Я сейчас не думаю об этом.
– Так я тебе нужна для опытов, – Марта нервно хихикнула. – Какой же ты гад.
– Ты можешь возмущаться и ругаться сколько угодно, мне все равно. Мне и всем остальным в нашем мире, то есть в Аду, чувство обиды не знакомо. Как, впрочем, и чувство страха, ненависти, доброты, любви, сострадания… Здесь каждый думает только о себе. Хотя я несколько отличаюсь от большинства тем, что знаю то, что может быть и по-другому. Ещё мы учимся на ваших ошибках и глупостях.
В зеленой мути, пахнущей мятой и ёлками, загадочно поблескивали какие-то крупицы. Марта покрутила в руках стакан и спросила:
– Слушай, если ты живешь в Аду, значит ты – чёрт? А где же твой хвост, рога, копыта и все такое?
– Их нет, как видишь. Да, их иногда используют. Но я не собираюсь тебя в это посвящать.
– А ангелы?
– Что ангелы?
– Они тоже на людей похожи?
– Похожи, – Эло скривил физиономию, взял из стеклянной сферической вазы что-то вроде маленького орешка и стал топить его в своем стакане. – Мы все практически одинаковые, я имею в виду людей, чертей и ангелов.
Марта осторожно попробовала напиток и внимательно посмотрела на сидевшего перед ней Эло. В то, что он дитя тьмы, поверить было трудно. Ни тебе «взора, горящего адским пламенем под иссиня-черными бровями», ни леденящей кровь клыкастой морды. Обыкновенный, не вызывающий подозрений тип. Круглые щечки и честные глазки.
Допив зелье, Эло сообщил, что самое время выйти на улицу, так как у него "деловая встреча", и будет разумно, если Марта пойдет с ним.
– Не хочу я никуда.
– Неужели тебе не интересно?
– Нет, – честно ответила Марта.
– Ну, значит, будешь сидеть и демонстрировать полнейшее равнодушие.
Глава 2
Царство Тьмы оправдывало свое название. В Аду была ночь. Всегда.
По черному бархату небосклона, остававшемуся таким круглые сутки, рассыпались низкие жирные звезды. Лишь только узкая полоска малиново-закатного света тянулась по всему горизонту. Но абсолютной тьмы не было: здания, дороги, машины и даже одежда на некоторых светились всеми цветами радуги. Около ста лет назад в Аду изобрели наиболее безопасное и долговечное светящееся вещество, флуоресцент, и теперь пичкали им всё, что только могли, кроме продуктов.
Архитектура в Аду была диковатая. Каждое здание было интересно своей футуристической вычурностью и бредовой неповторимостью, и в этом смысле автомобили, которые, тихо шурша, проносились мимо, им ничем не уступали.
Они прошли две сотни метров по светящемуся бледно-зеленым светом тротуару, и вышли к небольшой площади, посреди которой было что-то вроде египетской пирамиды, только вверх ногами. Снаружи ее покрывали черные гладкие плиты, по периметру каждой из них бегали розовые огни. Эло, заметив изумление Марты, сказал не без гордости в голосе:
– Полет фантазии и точный расчет! Теперь налево.
Они подошли к металлической двери. Это была просто дверь на пустом месте. Ни стен, ничего.
Эло сделал загадочно-издевательское лицо и открыл дверь. Как и следовало ожидать, за ней ничего не оказалось. Но тут в земле образовалась щель, которая, быстро расширилась. Показались ярко освещенные ступени, уходящие куда-то в земные недра.
Они спустились вниз и оказались в комнате, из которой вели еще две двери. Из правой – доносился шум голосов и музыка. Они свернули налево и оказались в просторном зале. Здесь было относительно тихо, несмотря на количество посетителей.
Эло усадил Марту за свободный столик и исчез. Вскоре вернулся и поставил перед ней блюдо из чего-то, что он уклончиво назвал «дары природы». В общем, все было вполне съедобным (особенно, когда ты голодный). Быстро разобравшись с дарами, она взяла в руки пузатый бокал, наполненный голубоватой жидкостью с запахом снега, и спросила у Эло:
– Что это?
– Это арпен. Из чего его делают, я не знаю, но штука вкусная.
Спустя некоторое время что-то прошуршало за спиной Марты и плюхнулось на стоящий рядом стул. Она повернулась и увидела субъекта, который тяжело дышал, как после погони. Не спрашивая, взял стоящий перед Эло арпен и залпом его выпил. Эло же молча наблюдал за его действиями.
– Семь минут. Рекорд, – сказал субъект, посмотрев на часы. Дышал он уже ровно. Потом выдернул из подставки салфетку, вытер ей лицо и шею, и с довольным видом откинулся на спинку стула. Широко улыбаясь, он смотрел на Эло, прищурив нахальные глаза. – Тебя засекли, умник. Грязный Гарри готовит реквием в твою честь.
Грязным Гарри студенты между собой называли профессора, заведующего практическим курсом в Адском институте Изучения Человека и главного в Четвертой Лаборатории. Когда и кто его так первый раз назвал, уже никто и не помнил. Вообще-то, его звали Автомиан Парилисиу. Это был маленький тщедушный старичок с редким рыжеватым пушком на голове, скрипучим голоском, которым он мог монотонно скрипеть часами без остановки, проводя нравоучительные беседы. При этом его маленькие непонятного цвета глазки никогда ничего не выражали. Чтение морали, да и вообще многое в его поведении, было чуждо природе чертей, и поэтому существовало множество версий в институтской среде о его происхождении, подпитывающихся тем, что и сам Грязный Гарри не мог бы однозначно ответить на этот вопрос. Из всех его причуд самой несносной была маниакальная страсть к чистоте и порядку.
Эло, казалось, был удивлен:
– А в чем дело?
– Кто-то перед его приходом разлил воду на полу Лаборатории, а он ее не заметил, поскользнулся и грохнулся, пробив башкой витрину для образцов, – тут улыбка сползла с лица субъекта, и он, облокотившись на стол и подперев рукой голову, уставился на Эло. – Ты забыл про код.
Дело в том, что, дабы предоставить возможность удовлетворять жажду знаний в любое удобное время, всем студентам раздали ключи от библиотек и лабораторий, имевшим отношение к их специальностям. Это обстоятельство омрачалось тем, что ключи были с личным электронным кодом. Причем ключ срабатывал в руках только у того студента, за которым этот ключ был закреплен. Каждое использование ключа фиксировалось для дальнейшего контроля.
Самоуверенность и спешка сделали свое дело – Грязный Гарри растянулся на полу как раз там, где за пятнадцать минут до его прихода лежала Марта.
Эло заметил маленький скол с торца столешницы и теперь задумчиво пытался отковырнуть ногтем еще кусочек.
– Переживем, – сказал Эло. – Слушай, Файдер, у меня к тебе просьба.
Лицо субъекта вдруг приобрело отрешенный вид. Просить помощи в Аду было делом бессмысленным по причине абсолютного безразличия чертей друг к другу. В этом смысле Файдер был исключением из правил. Но главное – это суметь раскрутить его на «доброе дело». Эло говорил, осторожно подбирая слова:
– Рядом с тобой сидит человек. Ее зовут Марта. Я бы хотел знать… что ты ее не оставишь… то есть, если я попрошу в случае крайней необходимости…
– Короче, ты хочешь сказать, – перебил его Файдер, – не буду ли я так любезен, в случае твоей внезапной кончины, позаботиться о Марте, до тех пор, пока меня самого не вздернут за пособничество. Что ты руками машешь? Я же прав! У тебя не задница, а магнит для неприятностей… Ты же прекрасно знаешь, что, пока ты без диплома, – не имеешь права «самостоятельно вступать в контакт с Людьми, в том числе с целью их Перемещения». Как тебе удалось состряпать ваш контракт? Его не могли утвердить, не проверив твои данные.
– Контракта не было, – тихо сказал Эло, приготовившись к возмущенным воплям Файдера.
Но тот, как это ни странно, ничего не ответил и просто раскачивался на стуле, удивленно подняв брови. Потом, наконец, изрек:
– Все-таки тебя недоделали… Неужели она того стоит? Ты понимаешь, что если будет суд…
– Если я буду один – выкручусь. А ты увезешь ее из города.
Файдер, покусывая свои губы, бесцеремонно разглядывал сидевшую рядом Марту.
– Слушай, я что-то не понял, так откуда была вода на полу?
– С волос натекло, наверное, – Эло как-то нехотя отвечал, но выхода не было – врать он не умел, тем более Файдеру.
– Так… Вот уже интересно!
– Ну из ванны я ее вытащил! Представляешь, что-то клемануло, и Дверь сразу в ее квартиру сработала! Я прямо из лаборатории туда и вышел. Никаких разговоров у нас не получилось – она сразу вырубилась, как меня увидела. Некогда мне было её вытирать-одевать!
– О-ла-ла… Как ты её допёр-то?
– В тележке.
– Супер. В тележке?!
Файдер вытаращил на Эло свои непонятного серо-голубо-зеленого цвета глазищи, после чего упал лбом на стол, трясясь от смеха.
– Что ты ржешь? Да тележки наши библиотечные, мы в них книги в аудитории привозим. В них даже ты поместишься, и прочные они…
Файдер уже вытирал выступившие от смеха слезы, почти успокоившись.
Тут заговорила Марта, сидевшая до того с отрешенным видом:
– Слушайте, вы, оба… Я не совсем понимаю, что происходит, но то, что я успела понять, мне не нравится. И вы мне не нравитесь! – она повысила голос. – Почему все решают за меня?! Почему всем что-то от меня нужно? Как будто я не живой человек, а материал для использования!
– А почему живой человек не может быть материалом? – пожал плечами Файдер. – Ладно, не ори. Здесь никто никому ничего не должен. У тебя полная свобода действий и можешь идти, куда хочешь. Только, если ты, например, чтобы не умереть с голоду, попытаешься стянуть бублик в магазине, тебя просто пристрелят, потом оттащат за ноги твое хрупкое тельце до ближайшего мусорного бака. И будут правы.
Марта молча встала и пошла к выходу. На улице она присела возле стены и задумалась.
«Как все дико и глупо. Я в другом мире… Ну и что? Что-то изменилось? Да ничего! Все так же хочется выть и драть ногтями грудную клетку. Что вы все мою душу терзаете?»
Она поджала худые ноги и опустила голову на колени. По щекам ее текли слезы, горячие и горькие, как концентрат всех тех мыслей, что изъедали ее уже много месяцев.
А мимо проходили люди, точнее, черти – взрослые и дети шли с безмятежным видом поодиночке, каждый своей дорогой. Вдруг среди этой безмятежности раздался короткий крик и вновь – тишина. Марта подняла голову, и взгляд ее упал на часть проспекта недалеко от того места, где она сидела. Там, возле хищного вида автомобиля, на дороге кто-то лежал. Из машины вышел водитель, осмотрел сверкающую хромом радиаторную решетку и, заметив на ней кровь, вынул из кармана платок и стал тщательно ее вытирать. Закончив, смял его и бросил тут же, возле тела. Поговорив по мобильному телефону, сел обратно в машину и скрылся. Спустя пару минут, на это место прибыло некое ядовито-оранжевого цвета транспортное средство. Из него вышли двое в светящихся жилетах, переложили тело в оранжево-черный пластиковый мешок и бросили в кузов. Потом они достали что-то вроде пылесоса, который, фырча, стал выпускать пушистую пену на лужу крови, которая была очень хорошо видна на светящемся призрачным светом асфальте. Чуть погодя, собрав этим же пылесосом растворившую следы происшествия пену вместе с выброшенным платком и еще чем-то, выпавшим, вероятно, из карманов погибшего, уехали.
«Как будто собаку бродячую задавили…» – с ужасом подумала Марта.
На протяжении всей этой сцены никто даже не обернулся. Все были заняты своими мыслями.
Подошедший Эло ни жалеть, ни успокаивать не умел, поэтому просто сказал:
– Пойдем домой.
На препирательства сил уже не было.
Глава 3
Сегодня Эло предстояла душевная беседа с Грязным Гарри. Марту решено было оставить в квартире Файдера под наблюдением еще одного подозрительного типа. Типом оказался дымчато-бурый кот. Говорящий.
– Е-е-ть, дружище, да нас уже трое! – радостно заголосил кот, открывая им дверь. – Давно пора! А то я тут уже помираю от скуки! Разрешите представиться – Аполлон Скромный, – кот исполнил глубокий реверанс.
Файдер взял кота на руки и, прикрыв ему морду рукой, повернулся к Марте:
– Это существо зовут Дикс. Он вполне вменяемый, только ты затыкай его вовремя. Вообще-то в Аду такое не водится. Как его к нам занесло – неизвестно. – Потом он обратился к коту: – Я поручаю тебе охранять Марту. Хоть раз в жизни сделаешь что-то полезное. Ну ладно, я побежал.
Закрыв за Файдером дверь на специально сделанный замок по кошачьему росту, Дикс повернулся с недовольным видом:
– Нет, Вы видели?! Как он со мной обращается, паршивец! Марта, дитя мое, ну что же вы стоите! Проходите, проходите… в нашу обитель. Садитесь в кресло, вот так… разрешите, я Вам ножки пледом прикрою. Ах, как чудесно мы устроились! А почему у нас такие грустные глазки? Неужели этот антропоид вас чем-то обидел?
Марте стало почему-то смешно, и жаловаться совсем не хотелось:
– Да нет, всё в порядке. Я просто устала… от впечатлений.
– Ой, не говорите! – сказал Дикс, сокрушенно покачав головой, и сел напротив нее, обвернувшись пушистым хвостом. Его большие желтые глаза горели энтузиазмом затронутой в автобусе старушки – поболтать он, видимо, любил. – Что ни день, то какое-нибудь происшествие. Вот вчера, например, вышел я на улицу в надежде черпнуть вдохновения от природы. Я, видите ли, пребываю в постоянном творческом поиске, а окружающие вас предметы быта как источник этого самого вдохновения себя совершенно исчерпали. Так вот. Иду я, иду… и тут предо мной появляется дивный сад. Такие, знаете ли, чудные кудрявые деревца и цветущий кустарник, и цветы на нем красоты неописуемой! Кругом изумрудная травка и дорожки, заманчиво убегающие вдаль причудливым серпантином… Наслаждаюсь я этой идиллией, нюхаю цветочки, как вдруг слышу чей-то топот. Оборачиваюсь и вижу, что прямо на меня несется какое-то кошмарное существо – огромное, лохматое. Острые черные когти взрывают землю, клыки, как кинжалы… А взгляд! Взгляд убийцы, алчущий крови невинных!
Тут Дикс стал размахивать лапами, так как был не в силах передать только словами весь ужас происходящего. И возбужденно продолжал повествование:
– Ну, я не растерялся – сделал два предупредительных выстрела…
– Из чего? – невольно перебила Марта.
Кот на секунду задумался, потом стукнул себя по лбу и радостно сообщил:
– Из пистолета. Разве я не сказал, что взял его с собой?
– Вы пошли черпать вдохновение с пистолетом? – недоверчиво спросила Марта.
– Ах, никогда не знаешь, что может ожидать тебя на этом темном во всех отношениях жизненном пути… Ну так вот. Чудище продолжает нестись на меня, и я, отбросив всякую жалость, и исключительно в целях самообороны, выпускаю в него остальные патроны, а ему хоть бы что!
– И чем же все это закончилось? Как же вы отбились?
– Наверное, я его загрыз, – задумчиво сказал кот. – Я смутно помню – в такие моменты действуешь инстинктивно… А потом появился Файдер и… снял меня с дерева. Оказалось, что я забрел на территорию Центра экспериментальной генетики. И все это зеленое великолепие, и чудище – претворенные в жизнь плоды воспаленного воображения ученых. С одной стороны, это хорошо – в природе нашим краям такая буйная растительность не свойственна. Но зачем же монстров плодить…
Дикс встал, почесал за ухом и сказал:
– Может быть, кофе?
– А тут и кофе есть? Обыкновенный кофе, не синий и не зеленый? – с иронией спросила Марта. Всё, что ей приходилось пробовать в Аду, было, мягко говоря, необычным.
– Ну что вы, классика вечна! Лично я не любитель новомодных штучек цивилизации. Что может быть лучше, чем выпить колодезной водицы с корочкой хлеба и пойти спать на сеновал, – сказал Дикс, нажимая лапой кнопку вызова на телефоне. – Алло! Служба доставки? Две порции жареных куропаток и два кофе с корицей…
***
А в это время Грязный Гарри с забинтованной головой, курсируя по кабинету, проводил разъяснительную работу с Эло, который слушал его, собрав все свое адское терпение и равнодушие (но уши Эло при этом почему-то предательски розовели).
– Своим поступком Вы попрали честь храма науки, в коем имеете честь обучаться! Нет, конечно, в том, что касается знаний, – у меня вопросов нет. Но с такими дурными наклонностями, я боюсь, Вы не сможете полноценно трудиться на благо общества…
«А не пошло бы это общество…» – подумал Эло, но, естественно, промолчал, так как наученные горьким опытом студенты знали, что главное при беседах с Автомианом – это, скромно опустив глаза, со всем соглашаться.
– Я надеюсь, что Вы не ставили целью лишить меня жизни, но это даже не столь важно. Ужас в том, что Вы ушли, оставив беспорядок! Наука способна развиваться и приносить плоды только в условиях строжайшей дисциплины. Из хаоса может родиться только хаос…
В конце концов, выдав свою норму наставлений, и после того как Эло торжественно пообещал «пересмотреть свою жизненную позицию, не дожидаясь полного морального растления», Грязный Гарри его отпустил. За дверью Эло ждал Файдер. Он стоял, скрестив на груди руки, и хрустел чем-то вкусным.
– Живой? Ну и хорошо. Вот, возьми конфетку. Я только что со всеми расквитался. Твою работу по «культуре» при мне проверяли – там всё в порядке. Так что можем спокойно валить отсюда. Теперь мы свободны до следующего понедельника.
– Это радует. Одно плохо – речевой центр у нашего Гарри не пострадал. А как было бы замечательно! – мечтательно сказал Эло. – А теперь говори, что случилось.
– Ты это о чем?
– О том, что тебя терзает какая-то не очень хорошая мысль. У тебя глаза такие… зеленые-зеленые… когда ты чем-то обеспокоен.
– Правда? Завтра же покупаю контактные линзы. Черные. Или лучше красные в полосочку – очень выразительно, – Файдер засмеялся, но как-то невесело, и потом сказал, открыв ногой дверь на улицу: – Дети Света в городе. Этот райский десант начинает напрягать. В последнее время они что-то зачастили. А в таком количестве, как сейчас, их никогда не было. И мне это очень не нравится…
Они прошли институтский парк, и вышли на площадь, от которой была пара минут ходьбы до дома Файдера, и остановились, увидев группу из полусотни человекоподобных существ, одетых в длинные одинаковые белые балахоны.
Файдер презрительно ухмыльнулся.
В это время крылатые существа выстроились полукругом в центре площади и запели что-то торжественно-печальное. Эло обернулся в сторону одного из главных проспектов города, который хорошо отсюда просматривался, и тут даже присвистнул от удивления:
– Смотри! Как будто молочный завод взорвали!
Картина действительно была впечатляющая: светловолосые существа в белых одеждах шли сплошным потоком, растянувшимся на несколько километров. Каждый в этом потоке пел свою проникновенную призывную песнь о спасении души и милосердии к ближним. Тут этот ангельский поток начал редеть по центру, расступаясь, и на передний план вышел лимузин. Он неторопливо пересек площадь и остановился перед входом в здание Администрации. Крылатая толпа затихла.
Из лимузина вышел высокий стройный блондин в белом приталенном костюме, без крыльев.
У него были длинные прямые волосы и бледное лицо без возраста, а его голубые глаза были полны вселенской любви и сострадания. Он одернул манжеты, взял серебристый кейс и решительно направился к входной двери.
– Ого, политическая элита в лицах… К чему бы это, Файдер?
– Не знаю, но что-то мне подсказывает, что ни к чему хорошему.
Через несколько минут блондин сидел за массивным столом из оникса в кабинете губернатора и сверлил взглядом стоявшую у окна делового вида даму, которая держала руки в карманах брюк и смотрела на ангельское шествие.
Подчиненные называли эту даму всеобъемлющим словом "Мамочка".
– Я вас не понимаю, – сказала она, не оборачиваясь. – К чему эти демонстрации? Плановый визит был всего три месяца назад. Зачем вы опять нас радуете своим обществом?
– Очень жаль, что, погрязши в мирских заботах, вы не слышите глас вопиющих о спасении, – блондин говорил медленно, с заботой в голосе, как если бы уговаривал несговорчивого больного выпить лекарство.
– Это кто же вопиет?
– Народ.
– Какой народ? Что Вы плетете? – она отошла от окна и теперь расхаживала вдоль стола. – За восемнадцать лет ни одной жалобы.
– Жизнь стала совершенно бездуховной…
– Ха! Упрекать Ад в бездуховности, по меньшей мере, странновато.
– Я говорю о людях. Смирение, милосердие, вера, кротость и воздержание превратились в бесполезный придаток, мешающий жить в современном мире. Люди разучились молиться. Человечество теряет веру!
– Если я узнаю, что кто-то из моих подопечных отгоняет людей дубинами от церкви, – приму меры.
Она, наконец, села напротив блондина и тихо сказала:
– Не морочьте мне голову. Вы прекрасно понимаете, что к духовному упадку земных наших братьев мы никакого отношения не имеем.
– Покаяние за содеянное вообще вам не свойственно, – блондин умильно улыбнулся и открыл кейс. – Если Вы не против, я ознакомлю Вас с некоторыми интересными документами.
Он достал толстую папку со штампом «секретно», положил ее перед Мамочкой и сказал уже официально-холодным тоном:
– Нами засвидетельствован ряд нарушений со стороны ваших граждан. И удручает не количество, а серьезность этих нарушений. Есть, например, сведения, что на территории Ада находится человек, перемещенный сюда обманным путем или даже насильно, – блондин сложил руки на столе одну на другую, как школьник, и сочувственно вздохнул. – А это уже нарушение Договора о независимости со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Я уверена, что это частный случай. Все наши исследования и эксперименты совершенно законны. Нам нет необходимости воровать людей, – Мамочка осторожно отодвинула от себя «секретную» папку. – Да и вообще, здесь последний раз наши специалисты работали с живым человеком двадцать три года назад, и, судя по отчетам, ничего революционного эти контакты не породили.
– Я понимаю, что вы не можете предугадать поступки каждого в вашем городе, но это и не требуется. Нарушившие закон будут отвечать. Ваша задача – не выгораживать их. Все факты собраны в этой папке.
– Мне кажется, что вы обходите стороной главную причину вашего визита. Бросьте ваш ангельский этикет и не тяните время.
– Нам кажется сомнительной целесообразность дальнейших исследований человечества.
– А нам так не кажется. Для вас они такой же материал, как и для нас.
Блондин возмущенно засопел:
– Я расцениваю эти слова как оскорбление…
Деловая дама молчала.
Блондин, растерянно глядя на городские огни, подмигивающие за окном, выстукивал пальцами на холодной каменной поверхности стола какой-то мотивчик. Потом он, как бы очнувшись, заговорил:
– Вы не правы. Но спор наш дальнейший на эту тему совершенно бесплоден. Я жду вас завтра на общем собрании в Серой Зоне. До свидания. Будьте здоровы.
– Ага, – Мамочка, не вставая, проводила взглядом блондина.
Надо все хорошенько обдумать…
Глава 4
Зарывшись в большие мягкие подушки, Марта после чашки горячего мятного чая зевала, почти уже засыпая, под шум компьютера, за которым работал Эло.
– А почему ты выбрал именно изучение людей?
– Я не выбирал. Дело в том, что наше руководство полностью контролирует процесс рождаемости и занятости, чтобы не было безработицы. Для каждого новорожденного заранее уготовлено свое рабочее место – директора, сантехника, банкира или официанта…
Марта помолчала и задумчиво спросила:
– Люди для вас вроде лабораторных крыс?
Эло посмотрел на нее, соображая, что бы придумать, но потом сказал:
– Ну, почти. Мы подкидываем вам идеи, касающиеся разных сфер жизни, и смотрим, что из этого получится. Вот, например, использование атомной энергии сначала внедрили на Земле. Увидели, чем это может обернуться, и успокоились. Но вот атомную бомбу вы, ребята, сами придумали. Нам оружие ни к чему. Мы слишком заняты собой, чтобы воевать…
– У вас не бывает войн?
Эло замялся.
– Ну, можно сказать, не бывает. Почти. Ну… не в нашем мире.
Марте стало как-то нехорошо от этих разговоров, и она спросила:
– А где твоя семья?
Эло ухмыльнулся и, оторвавшись от своего занятия, ответил:
– Понятие «семья» в нашем обществе не существует. Но я понимаю, что ты хочешь спросить. Мы все живем поодиночке. Ну, не с детства, конечно. С рождения и до восемнадцати лет нас учат и воспитывают в таких, в общем, профильных интернатах. Потом отдают в институт и в его районе дают квартиру… Потом – работа… Когда нет необходимости заботиться о членах семьи, можно полностью сконцентрироваться на деле, работе, да и на отдыхе тоже.
– И вечное одиночество?
