Дольмен

Откусишь с одной стороны, подрастешь. С другой – уменьшишься.

От соавторства боюсь подвоха. Н-ну, потому что много раз любимые писатели в совместных проектах оказывались хуже, чем в автономных. Нил Гейман и Терри Пратчетт сделали вдвоем пустышку «Благих предзнаменований». Стивен Кинг написал вместе с Джо Хиллом повесть «Высокая зеленая трава», я уронила над ней несколько злых слезинок. И ненавидела старшего сына своего кумира до тех пор, пока, позапрошлой зимой, не прочла его «Коробки в форме сердца», "Рогов" , "Страны Рождества" и «Пожарного» (в оригинале, с огромным интересом). Список можно продолжить, но думаю, что основную мысль уже донесла. Эзотерика, объясняя этот феномен, использует понятие черноучительства, эволюционный уровень пары или группы всегда ниже, чем у ее отдельных членов.

Веронику Кунгурцеву люблю, считаю одним из самых ярких наших писателей, оттого, увидев в лонг-листе Национального бестселлера «Хроники колонии», написанные в сотрудничестве с Михаилом Однобиблом, одновременно обрадовалась и насторожилась. Честно? Название испугало. Но подумала, что колония в русском языке употребляется в двух значениях, и если эта книга будет о пенитенциарной системе, она вряд ли может меня заинтересовать. Но если о группе людей, совместными усилиями налаживающих быт в прежде непригодных для жизни местах, то очень интересно. В любом случае, стану держать за авторов кулаки. Пусть «Хроники» пока остаются интригой, а мне повезло прочесть другую их совместную работу, «Дольмен», и это та Кунгурцева, которую помню по «Ведогоням», «Орине дома и в Потусторонье», люблю и восхищаюсь. Мне не вполне понятно, отчего Вероника Юрьевна во всех совместных проектах значится вторым нумером, остановимся на том, что издателям виднее.

Итак, в горном селении в окрестностях Сочи умирает несгибаемая старуха Медея. По документам ей все сто тридцать лет, да кто же в такое поверит, потому не то пра-, не то праправнучка долгожительницы, журналист регионального отделения центрального телеканала Алевтина урезает бабкин возраст до приемлемых ста семи и, собрав, кого сумела, из родни (прямо скажем, не густо), хочет снять о ней репортаж. Не тут-то было, Медея наотрез отказывается общаться, родственников гонит взашей, сделав исключение лишь для шестнадцатилетнего Саши, сына Алевтины – его приглашает заходить, если что. А после по завещанию оставляет домишко с участком Сашиной бабушке Елене.

И когда пожилая женщина приезжает, чтобы вступить в законные владения хибарой, среди прочего она находит обгоревшую рукописную книгу с рецептами травницы Медеи со способом омоложения. Покажите мне женщину, которая отказалась бы хоть пяток-десяток лет сбросить. Если честно, одну такую я вижу в зеркале. Никому не отдам ни дня из прожитых, все мои. Но Елена рассуждает иначе, и, собрав с немалыми трудами все требуемые ингредиенты, пускается в авантюру. За что я люблю Кунгурцеву, так это за то, что в ее книгах обычные девчонки, даже подвергаясь чудесным трансформациям, не превращаются в сказочных принцесс. А из простой тетки получается никакая не юная прелестница, и даже не нимфетка, но тощая как вобла одиннадцатилетка с острыми локтями и коленками, и с неправильным прикусом.

Теперь вспомните свое детство и содрогнитесь от перспективы снова ходить в пятый класс, да при нынешних требованиях, да при необходимости как-то объяснять семье загадочное исчезновение бабушки, совпавшее с появлением дальней родственницы из Литвы без вещей, денег и документов. И за это я тоже люблю Кунгурцеву. Неким загадочным образом она умеет так расставить акценты в этой водевильной ситуации, что у читателя не возникает желания поработать Станиславским. Просто так есть, и девочка Лена Лебедева живет с родными людьми в новом качестве. Привычно беря на себя львиную долю забот о хозяйстве, привычно беспокоясь за внука, который теперь старше нее.

А потом начнутся приключения. Я имею в виду, настоящие. С роскошью и упоительной непростотой мира древнегреческих мифов, вторгающихся в реальность героев. А вы думали, что манипуляции вроде проделанных Еленой могли бы остаться без внимания? Такие вещи, они как колечко Бпльбо, открывают двери многим сущностям, с абсолютным большинством которых вы предпочли бы не встречаться. Стоп, а почему Дрэ Грэ? Да потому что Колхида с ее Золотым Руном, плаванием Арго, царевной-колдуньей Медеей, была греческой черноморской колонией (угу, второе значение). А мегалитические объекты неизвестного происхождения, способа создания, назначения, известные как дольмены, встречаются аккурат в тех местах. Нет-нет, они куда древнее и темнее аттической культуры, я только хочу сказать, что концентрация чудес и диковин в краю вечного советского лета высока необычайно. Один дольмен на бывшем участке Медеи.

Да, хорошо. И да, Кунгурцева, которая ничуть не хуже той, какую я знаю. А что же подводные камни соавторства? Язык упростился унификацией. Для массового читателя оно, может, и лучше, но сказовая напевность языковой феерии, в которую прежде погружался читатель – этот дар Божий ни в коем случае нельзя зарывать в землю.