Kitobni o'qish: «Душа-cоловей»

Shrift:

Зима

«И снится, снова на Рождество…»

И снится, снова на Рождество –
Вот это самое ничего!
И глажу будто бы по плечу,
И все, и дальше лечу.

Портретное сходство, конечно, есть.
Но надо все-таки и учесть,
Что это лишь сновиденье, да.
Снегурочка вся из льда.

И ты растаешь. И я, в слезах,
Увижу стрелочки на часах.
Я старый стрелочник, я могу
И остановить пургу….

Стой, стой, не двигайся, я с тобой.
Вот трону твой свитерок голубой.
Вот-вот, погладила по плечу.
И дальше уже лечу.

Стой, стой, снегурочка ты моя.
Вся из рождественского литья.
Хотя б, как водится, до весны –
Побудьте со мною, сны.

27 декабря

«Совершенно случайно на этой земле…»

Совершенно случайно на этой земле
Кто-то светит фонариком в паюсной мгле,
Где тяжелая падает с неба вода,
И попробуешь – да не сбежишь никуда.

Совершенно случайно фонарик горит
И негромко, печально со мной говорит:
«Не пытайся бежать. Может, это и мгла.
Но и ты бы иначе дышать не могла,

Кроме как в ожидании чуда, луча.
Хоть и мрачно покуда – но, силы ища,
Ты оглянешься и обживешься вполне.
Да и еще иероглифов вон на стене

Понапишешь, и к строчке пригонишь строку.
В этом деле бессрочном и я помогу».
Ничего не пойму – кто со мной говорит?
Но стучу в мою тьму. А фонарик горит.

28 декабря

«И платьице добыла, и кольцо…»

И платьице добыла, и кольцо
Себе под Новый год, спасибо, братцы.
Чуть было не взяла и пальтецо
Из твида, да с собою чтоб не драться –

Не стала, экономии – ура.
Хоть где-то надо не потратить лишку.
Не все же сразу вытряхнуть с утра,
Хоть что-то надо отложить на книжку.

Не в старом смысле, господи, ну нет,
Не в том пенсионерском, пионерском.
Следя за траекторией планет –
Хранить себя в том состояньи дерзком,

Чтоб что-нибудь, кого-нибудь желать.
Свежайшее белье перестилать.
Кольцо да платье. Да лалика новь.
Все это ты, мой тайный свет, любовь.

28 декабря

«Так и есть, это третья половина пути…»

Так и есть, это третья половина пути.
И с нее-то, заметь, я не желаю сойти.

А желаю протопать до такого угла,
Где и сходится опыт с безопасностью зла.

Потому что оно безопасно, сынок,
Перед тем, кто бежит и не валится с ног.

И его не заметить, руки не подать
От усталости – это себя соблюдать.

Да недурно бы музыки, что ли, какой.
Да и живопись тоже, чтоб чуткой рукой.

Да скульптуры, да книжек старинных еще,
Чтоб чиновников чинных видеть через плечо.

И хотелось бы вникнуть, где доподлинный враг, –
Чтобы слабенько крикнуть: «Пошел ты, дурак.

У меня не дописан огромный роман.
У меня без тебя переломный буран.

И зима вот без снега, и день без стиха.
И отстань от меня. Жизнь не так и плоха».

29 декабря

«Будешь петь еще как птичка…»

Будешь петь еще как птичка,
И гореть еще как спичка,
На закате ль на заре.
Твой песок еще не взвешен,
Порошок не весь размешан
В чайной ложке, в серебре.

Будешь, будешь плакать тонко.
Голосок нежней ребенка,
Вороненка, голубка.
Ранка заживет покорно,
Не откроется повторно,
Не развяжется пока.

А уж если птица плачет –
Это что-нибудь да значит.
Значит – больно в самый раз.
Горлу птичьему стараться.
Горю быть. Душе смиряться.
Режь мое стекло, алмаз.

30 декабря

«Какие люди наши нежные…»

Какие люди наши нежные.
Беспечные и безмятежные.
Глаза какие и лицо…
Какие робкие, покорные.
Какие детки рукотворные.
Какое белое мясцо.

Какие трогательно чуткие.
Ни вечером они не жуткие,
Ни утром – оторви и брось…
А как пыхтят, как мнутся, чмокают.
А как сердцами дружно екают.
И как им это удалось.

А эти елки, эти сладости,
Воспоминанья детства-младости.
А эти фото на коньках.
Какие страстные, счастливые.
А не колбасные, трусливые
И с парой черепов в руках.

Я, Новый год, твоя соперница.
Людей люблю. Но мне не стерпится
И мне не слюбится, не жди –
Твои тяжелые объятия,
Твоя попсовая спецбратия,
Твои потертые вожди.

Ну что мне делать, старой Золушке,
Из прочих птиц – матерой совушке,
Ополоумевшей сове.
Вон Пятачок да Пух толкаются,
И ослику давно икается,
По всей родной моей Москве…

Ах, Новый год, деревня – улица.
О чем душа моя волнуется.
О треске – грохоте – пальбе.
Не о себе, во всем виновнице.
Не о Москве, ничьей любовнице.
А разве только о судьбе.

И я прошу ее, угодницу:
Учитывай меня, не модницу,
Светящуюся уж на треть…
Дай мне кристаллик обозрения
Чтоб я могла без омерзения
Хотя б на год – еще смотреть.

Вот этого прошу. Пожалуйста.
Все эти сладости по старости,
Все это людям не идет.
Но только утречко метельное.
И ощущение постельное –
Что дальше – жизни целый год.

31 декабря

2020

«Не ты, не ты, мой зимний поздний сон…»

Не ты, не ты, мой зимний поздний сон…
Меня сегодня поутру разбудит
Мой друг старинный, это будет он –
Тот, что меня так любит, что не судит.

Да незачем сравнить-то и нельзя,
Но эти дни пузырчато искристы –
Тем, что звонят мистически друзья,
Будто музейные евангелисты.

Один писал, да все же не попал,
Такую ослепительную пьесу.
А оказалось – просто самопал.
Но ведь отдал же должное процессу.

Другой хотел вселенский переход
Устроить из варягов как бы в греки.
Но подоспел последний пароход –
И вся любовь уехала навеки.

Растает новогоднейшая мгла.
Отбросит город праздничную дымку.
Я позвонила б, если бы могла,
Туда, где ты покуда спишь в обнимку.

Но не звоню. Саму себя прося –
Не верить, не бояться. Раз на свете
Есть день в году, когда мои друзья
Звонят и пишут – господи, как дети.

1 января

«И наступит ночь, и придет непременный день…»

И наступит ночь, и придет непременный день.
И куда же я денусь – да я никуда не денусь.
Смотри же, не напиши же мне пошлотень.
Я очень и очень на это, мой друг, надеюсь.

Твоя женщина хочет и право имеет знать,
Какой ей положен формат или, может, отпуск.
В твоей семье никто никого не хотел пинать.
Никто никого не пинал – ни твой отец, ни твой отпрыск.

Что-то с ней непонятно, но вряд ли она простит.
Она пригубила бейлис, но как-то грустно.
Еще не плачет, но косточками хрустит,
Такие тонкие пальцы, а столько хруста.

Все это ты хочешь поведать мне, а зачем же мне?
Хотя я и ловко прячу свою убитость.
Мне кажется я на дне. Или на Луне.
Ее привычки. Капризы. Болезненность. Домовитость.

Боюсь я тебя. Ты рад сообщить вполне –
Что я твой глоток, твой воздух и передышка.
И твой терапевт говорил с тобой обо мне.
Смотри же – не напиши. А не то мне крышка.

А потом пролетает ночь, наступает день.
И куда же я денусь. Да я никуда не денусь.
Ты смотри, не пиши мне эту всю пошлотень.
Я вот очень и очень на это, мой друг, надеюсь.

1 января

«Слава богу, но снежные фабрики…»

Слава богу, но снежные фабрики
Вроде кончили бастовать.
Можно даже хрустящие яблоки
По карманам уж рассовать,

Чтоб с собакой пройтись по дворику,
Да под яблоко, под музон.
И сказать себе, брату йорику:
Ты давай-ка держи фасон.

Слава богу, что фабрики снежности
Повернули колеса вспять,
И, обнявшись в последней нежности,
Можно дальше все глубже спать.

Осыпай нас, зима, иголками.
Застывай меж ресниц, вода.
Пионерами-комсомолками
Мы не будем уж никогда.

Слава богу, со снежной фабрики
Отгрузили нам ползимы.
Шоколадок скрипучих фантики
До сих пор собираем мы.

Не подарочно упакованы,
Но хоть с яблоком и снежком…
Мы останемся бестолковыми,
Не жалеющими ни о ком.

4 января

«Он все еще думает – он ничей…»

Он все еще думает – он ничей,
Никто, ни с кем, нипочем.
Нет. Он давно уже мой. От плечей
До самой руки с мечом.

И эта лунная голова,
Вся светится, вся горит.
Не разбираю – какие слова

Какой язык говорит.
Но вдруг ты думаешь: ночь – это день.
Так и день уж ночью считай.
Ты только перышком бровь мне задень

И сразу же улетай.
Чтобы моя замолчала кровь,
Чтоб ушла головная боль.
Чтоб я не слышала низкий рев

Демонов, что там с тобой
Играют. Едят у тебя из рук
Не знаю какую халву.
И ты там тоже, мой ангельский друг,
Готов прилечь на траву.

И ты думал, что там и воздух, и снег
А там даже нет зимы.
А ты думал – ничей. О нет и нет.
Говорю тебе. Мы есть мы.

5 января

«Господи ты мой боже…»

Господи ты мой боже.
Что тебе стоит, что же
Сделать такую малость,
Не трогать тут ничего.

Так прямо все оставить
И не пытаться править
То, что непоправимо,
Скорее всего.

Господи боже, кто ты.
Нет у тебя работы,
Нет у тебя заботы –
Подставить плечо,

Дать человеку руку.
Что же он боль да муку
Мыкает да разлуку
Знает еще.

Господи боже, слушай,
Тут не особый случай.
Если ты самый лучший
Или большой –

Дай человеку душу.
Дай человеку душу.
Дай человеку душу.
Будь человек – с душой.

А все же, такое дело.
Что я сказать хотела.
Пела или свистела
Прежде того:

Надо тут все оставить
И не пытаться править.
Все тут непоправимо.
Не тронь ничего.

7 января

«Проснусь – и отведу его на Сретенку…»

Проснусь – и отведу его на Сретенку.
Водила всех. И снова отведу.
Накину вот на пуговицу петельку
И покажу над крышею звезду.

Такая гипнотическая практика.
Лихой непобедимый воробей
То выглянет, то будто в сердце спрячется,
То прямо там и скачет, хоть убей.

И вот я отведу его в Печатников.
Метель метет, на свете кутерьма.
Мы воробьи, у нас шарфы с перчатками.
У нас почти что общая зима.

И на углу у нас букинистический,
И так под горку саночки скользят –
Что он готов на подвиг туристический,
До Трубной и куда-нибудь назад.

Зачем мне это ледяное крошево,
Шарада и вечерняя москва.
Но как увижу мальчика хорошего –
Тащу его за оба рукава.

Смотри сюда, воробушек уловленный,
И курточку покрепче запахни –
На этот мир, ни капли не целованный.
На эти новогодние огни.

8 января