Kitobni o'qish: «Хаммер. Серия «Аранский и Ко». Книга 3»

Василий Лой
Хаммер

Серия «Аранский и Ко»:

Книга 1. «ТТ» (криминальная повесть)

Книга 2. «Мистер Кольт» (криминальный роман)

Книга 3. «Хаммер» (криминальный роман)

Глава первая

Виктор Семенович Воробей припарковал свою «ауди А4» у тротуара, сразу за которым раскидывала свои незамысловатые объятия автостоянка.

Небольшая площадка, очевидно, созданная на скорую руку и обнесенная по периметру забором из металлической сетки, явно бэушной, судя по рыжим потекам былых сезонных ненастий и дырам, наскоро и неаккуратно залатанных случайной проволокой, а то и кусками веревки, была засыпана равномерно, по всей площади, мелким гранулированным шлаком красноватого оттенка, легко, но и отчасти приятно похрустывающим под колесами автомобилей.

Безликое неоштукатуренное серое строение, сложенное из шлакоблоков, под названием «Парктоп», а попросту сторожка, угрюмо возвышалось над автомобилями, направив вниз с крыши два зорких глаза-прожектора, а ярко раскрашенный и задранный к небу шлагбаум на въезде, словно полосатый жезл слегка подгулявшего после службы альтруиста гаишника, приветливо указывал на то, что свободные места на стоянке еще были.

Невысокие кусты желтой сирени, разросшиеся вдоль забора, местами вплетались в металлическую сетку и являлись остатками когда-то буйно здесь процветавшей плантации дикого кустарника. Их мелкие желтые цветочки, распустившиеся пару дней назад, испускали тонкий, клейкий аромат, распространявшийся легкой сизой дымкой в свете уличных фонарей на десятки метров, перебивая запах автомобильного угарного газа и незаметно кружа головы прохожим.

Было восемь часов вечера, и уже окончательно стемнело. Виктор Семенович Воробей по прозвищу Птица прикурил очередную сигарету, глубоко и с удовольствием затянулся. Курить он начал лет пятнадцать назад, и тогда для него это было чем-то вроде вехи в очередном этапе мужского становления, с тех пор курил постоянно и много. Никаких отрицательных ощущений или пагубного влияния на свой организм от курения он не замечал, а потому одной пачки сигарет на день ему обычно не хватало.

Выйдя из машины, Виктор Семенович, близоруко прищурившись, посмотрел на очередную въезжавшую под шлагбаум иномарку.

Дефект зрения, врожденный и небольшой, иногда создавал для него незначительный дискомфорт, однако постоянно очков он не носил, хотя имел их, хранил в перчаточном ящике автомобиля и пользовался только иногда, при движении в ночное время по загородным автодорогам.

В свои тридцать четыре с хвостиком года Воробей выглядел лет на несколько старше. Был высокого роста и имел тучную фигуру, что, однако, не мешало ему вести активный образ жизни и достичь определенного положения как в обществе, так и на службе. Два последних года он занимал должность заместителя генерального директора в торгово-закупочной компании «ТехноСтар».

Он ждал Гринева Александра Викторовича.

Целый день сегодня Воробей был сам не свой. После обеда он якобы уехал в один из магазинов, принадлежавших компании, а на самом деле просто сел в машину и отправился куда колеса приведут, немного развеяться да подумать.

До Куреневки поехал по Луговой. Попетляв немного, выскочил на Сырецкую. Проскочил жилмассив, слева замелькали сосны небольшого леска, метров через пятьсот, за автозаправкой без названия, резко ушел влево и оказался у главных ворот полузаброшенного завода строительных конструкций, на большой асфальтированной площадке. Раньше это было местом заводской парковки автомобилей, а рядом – остатки автобусной остановки, былое существование которой теперь напоминала только ржавая конструкция ее металлического остова. Здесь он притормозил, остановился, заглушил мотор. Почти сразу за остановкой к бетонному заводскому забору был прикреплен длинный металлический щит, на котором, очевидно, когда-то висели портреты передовиков производства.

Виктор Семенович закурил сигарету и вышел из машины. Было свежо, солнце иногда осторожно и нерешительно высовывалось из-за тучек, но тут же, тушуясь и робея, скрывалось обратно за серой пеленой облачности, так и не решаясь наконец окончательно растопить уже не на шутку затянувшееся весеннее ненастье.

Переступая непросохшие лужи вчерашнего не по-весеннему скучного дождика, прошелся вдоль высокого обветшавшего забора, массивных, некогда автоматически открывавшихся ворот, а ныне наглухо заваренных сваркой в нескольких местах, со следами остатков пожухлой, облезлой, неопределенного цвета краски, и остановился у кирпичной проходной. Большое окно и дверь так же, как и ворота, были заварены стальными листами. Уже давно сквозь эту проходную никто не проходил, да и мимо нечасто. Однако откуда-то оттуда, издалека, с территории предприятия, периодически доходили слабые звуки работающих механизмов и урчание грузовиков. Завод работал, пусть не на полную мощность, но работал. Производили, как и прежде, плиты перекрытия, стеновые панели, шлакоблок и даже тротуарную плитку. Воробей это знал, там, на противоположной стороне завода, была еще одна проходная и ворота, вот через них и материалы поставлялись, и готовую продукцию вывозили. Заезжал туда и Воробей, из любопытства, периодически, и каждый раз оставлял предприятие с нехорошим настроением. Не его оно было, не его. Да, пара цехов пустовала, бездействовали и несколько мостовых кранов, основательно замерев на возвышенных постаментах бетонных эстакад так, что казалось, с места их уже ничто и никогда не сдвинет. А кустарник, одичало разросшийся где попало и окончательно поглотивший когда-то цветущие клумбы у входа в заводоуправление, буйно и вовсю хозяйничал по всей пустующей территории предприятия. И все же завод работал, продукцию выпускал, а значит, и вращались деньги, но что самое интересное, складывалось впечатление, что как-то не так работал завод, не совсем нормально, полулегально, а может, и вовсе нелегально.

«Жаль, жаль. Хотя, может, это и к лучшему, – Воробей поежился и подошел к машине, еще раз посмотрел на безлюдную проходную. – Надо думать. Решение должно быть». Он сел в машину и, развернувшись, поехал обратно, прозевал поворот направо, взял левее и оказался на каком-то проселочном полудорожье, не обращая на это внимания и не задумываясь о том, что в любую секунду можно съехать в лужу и, опустившись брюхом машины на почву, застрять основательно и надолго, проехал еще несколько сот метров и, заметив впереди мелькнувший краешком среди деревьев и кустарника водоем, понял – приехал именно туда, куда и следовало. Заглушил свою «ауди» среди небольшой группы худых и низкорослых дубков с едва распустившимися мелкими и бледными листиками, достал из багажника брезентовый раскладной стульчик, который обычно возил с собой, разложил и, грузно опустившись на него, с писком и хрустом в соединениях хрупкой конструкции устройства расположился у воды.

На противоположном берегу, до которого было метров сто, у камышового островка плавала пара диких уток. Их отчетливое кряканье реверберацией разносилось по водной глади и, частично отразившись от глухой кирпичной стены какого-то складского строения, эхом возвращалось обратно. Торжественно держа головы, пара следовала друг за дружкой, бодро работая ластами и кончиками своих пернатых хвостов. Вода при этом, морщинясь, разбегалась в стороны по зеркальной поверхности пруда, играя и поблескивая отражениями прибрежной среды.

Воробей закурил и осмотрелся. Рядом отдыхали две семейные пары. Они приехали на большом черном джипе. Дамы, мило беседуя, прогуливались у воды вдоль берега, джентльмены сидели в салоне автомобиля, очевидно, балуясь пивом – две пустые жестяные банки «Будвайзера» уже валялись у левого заднего колеса «лендровера».

Было более чем свежо, несмотря на полуденное время и месяц май. За десять минут Виктор Семенович заметно продрог. Он взял из салона машины ветровку, надел ее и, не застегивая, запахнул полы, плотно обхватив свой заметно выступающий живот, устроился на стульчике и в очередной раз закурил. Сигарета в пачке оказалась последней, но не последней была пачка.

Докурив, он раздавил окурок носком ботинка, подошел к воде и, опустившись на корточки, зачерпнул ее ладонями. Вода была ледяной, но чистой.

Однако о делах здесь не думалось, этот маленький кусочек естества в черте города в данный момент не располагал к размышлениям. Он вытер руки носовым платком и вернулся к машине.

Почти до самой дороги ему пришлось ехать на задней передаче. Развернувшись и выскочив на главную, решил заехать пообедать, неожиданно ощутив голод и жажду, возможно, все от того же небольшого глотка убогонькой, но все же природы. Куда ехать, он знал – в «Гульчитай».

Припарковавшись на небольшой стоянке у кафе «Гульчитай», Воробей вышел из машины и, нажав на брелоке кнопку, включил сигнализацию. «Ауди» в ответ послушно квакнула и моргнула поворотами. Миновав вестибюль, он вошел в зал. Его столик у окна был свободен. Направившись к нему, по ходу движения без интереса, но все же окинул взглядом присутствующую публику.

Посетителей было немного для этого послеобеденного времени, не более и половины зала, а у одного из столов, как он заметил, принимала заказ Марина, официантка, сегодня, очевидно, была ее смена. Виктор Семенович расположился у окна. Ему нравилось это место, и по возможности он всегда садился именно здесь. Прямо за окном, напротив, стояла его машина, двухлетняя «А4», красавица, белая, как снег на Эвересте, до боли в глазах, и упакованная всеми возможными и невозможными для автомобиля опциями. Воробей любил все самое потолочное, навороченное, любые прибамбасики на автомобиле, а точнее в автомобиле, доставляли ему удовольствие. Зимой, прежде чем выйти из кафе и сесть в машину, из-за столика он запускал мотор и прогревал салон автомобиля. Если мимо автомобиля проходила симпатичная девушка, он нажимал на кнопку, и машина неожиданно, обращая на себя внимание, квакала и приветственно моргала всеми поворотами, девушка удивлялась, останавливалась, осторожно обходила загадочную технику, смущенно глядя по сторонам, это и забавляло его, и тешило немного. Сегодня Воробью было не до этих вольностей, он смотрел в окно, но при этом мало что замечал.

Марина возникла вдруг из-за спины, в тунике, расшитой разноцветными стеклянными камушками, пестрой юбке и восточных шароварах, с блокнотом и ручкой в руке.

– Hi! How are you? – не по-восточному, но приветливо пропела она на достаточно хорошем английском, склонив голову услужливо в сторону клиента и улыбнувшись искренне, как дорогому гостю.

Нельзя сказать, что Воробей увлекался английским языком, но интересовался, желание овладеть речью Марка Твена, Агаты Кристи, Черчилля и даже Пола Маккартни было давним, по-детски наивным и, похоже, безнадежным.

– Терпимо, – по-русски ответил Воробей. Его настроение сегодня к иностранному языку не располагало.

Виктор Семенович уже и не помнил, когда это выяснилось, два, а то и три года назад – только нечаянно вырвалась из уст его фраза на английском, простая, немудреная, на слуху часто звучащая, и отреагировала Марина, рядом стояла, заказ принимала, поправила, подсказала, объяснила, только чуть позже и не для ушей посторонних. Так и познакомились. Тогда и выяснилось, что Марина в прошлом закончила иняз, некоторое время работала в школе, но жизнь распорядилась иначе, и вот уже несколько лет, как она неплохо справлялась с обязанностями официантки. Пользуясь случаем, Воробей иногда пытался попрактиковаться в «кембриджском» прононсе, Марине это нравилось, здесь она была на высоте и с удовольствием ему подыгрывала.

Что еще не менее интересно, директором кафе оказался его школьный товарищ, Сахно Коля. Там была своя история, хотя особо примечательной он бы ее не назвал. Организовать бизнес Коле помогла теща, в свое время она руководила отделом в Тресте ресторанов и кафе. Благодаря ее старой, еще советской закалке, связям и торговой хватке она таки вырвала у городских властей это помещение, и теперь вместе с зятем Колей раскручивали они семейный бизнес. И хорошо, во всяком случае, Николаю эта деятельность нравилась, у него получалось, и кухня была неплохая, обслуживание соответственное, а для Воробья возможность покушать хорошо недалеко от офиса, со школьным товарищем повидаться, парой слов перекинуться, ну и с Мариной пообщаться тоже были не лишними.

Отобедав в «Гульчитай», можно сказать, всухую, с Колей не свиделись, с Мариной практически не пообщался, Воробей вернулся к своей красавице «А4» и, как и планировал, заехал в ближайший секонд-хенд.

Быстро подобрал для себя спортивную байковую кофту и кроссовки сорок пятого размера, быстро, потому что долго находиться там не мог по многим причинам: первое – это пахло нехорошо, как в солдатской казарме, было ощущение, словно зарыли в огромную кучу старых вещей, а что самое неприятное, пугало деградацией, совсем рядом находящейся, реальной, возможной и явно ощущавшейся. И хотя ему это не грозило, но все равно было неприятно – никто ни от чего в этой жизни не застрахован. Не подобрал только брюки спортивные, ни одни впору не пришлись, все оказались коротки.

На работу решил сегодня больше не показываться, несмотря на то, что планировал после обеда разобраться с некоторыми вопросами, возникшими с последними двумя партиями товара. Нет, у него вопросов к этим поставкам не было, они имелись у других. В первой партии отсутствовало десятка полтора телефонов, хотя по документам все было в порядке, во второй недоставало нескольких ноутбуков. Суммы были небольшие, но сам факт, разумеется, не из приятных.

Виктор Семенович оставил машину во дворе, под ниспадающей до самой крыши автомобиля челкой жидких веточек старой раскидистой ивы. Уже пять лет, как он купил квартиру в этом четырехэтажном, сталинской постройки доме. Купил, как он считал, недорого, за пятьдесят семь тысяч долларов, однако после Майдана, Крыма и кровоточащего раной на теле Украины Донбасса уже так не думал: цены на недвижимость заметно упали и практически замерли, но что делать – уже купил. Хватило денег и на ремонт, и обставить не шикарно, но, как ему казалось, со вкусом. В гостиной даже был камин, настоящий. Правда, запустить его не удалось – сначала одни специалисты печники с ним провозились, затем другие, но тот как дымил, так и продолжал распространять чад по всей квартире, хотя уют создавал, причем реальный. Виктор Семенович даже подумывал кресло-качалку купить, рядом с камином поставить, да набор кованых инструментов для ухода за пламенем каминным. А печников он найдет в конце концов тех, которые с дымоходом таки справятся.

Прежде чем поставить машину на сигнализацию, открыл багажник и осмотрел содержимое. Казалось, все было на месте, кроме брюк. Дома на балконе среди неходового комплекта вещей были не очень старые, они, конечно, сойдут, не совсем это было то, что хотелось, но ничего, придется свои надеть.

И все же момент, когда светло-синяя «хонда цивик» въехала на автостоянку, Воробей прозевал. Гринев Александр Викторович расплатился с охранником и, легко, по-спортивному сбежав с крыльца сторожки, пошел вдоль ограждения в его сторону. Воробей, обращая на себя внимание, помахал рукой.

– Неужели мы увлеклись большим спортом? – съязвил Гринев, увидев Виктора Семеновича в спортивном костюме, подойдя ближе.

– Почему нет.

– Удивлен, но рад. Надеюсь, это решение было принято легко, – продолжил Гринев.

– Не подначивай, – оскорбился Воробей.

Конечно, таким красавцем, как Гринев, он не был и никогда не будет, и лишний раз напоминать об этом не стоило, а так как Александр Викторович его недолюбливал, и он это знал, а тот не скрывал, любая колкость с его стороны задевала. Гринев был старше его на десять лет, это во-первых, во-вторых – с Беспаловым они были близки, если точнее, то Гринев был человеком Беспалова, а это что-то значило. Их связывало многое, и во многом обязан Гринев был Беспалову. Даже если брать издалека, с самого начала, когда Гринев только начинал свою трудовую деятельность.

Тогда Беспалов работал в Центральном универмаге заведующим сектором бытовой техники, а Гринев у него был простым продавцом. Советский Союз развалился, времена были трудные, смутные, пришлось через многое пройти, многое пережить. Притерлись, сработались, в чем-то были схожи, чем-то разнились, но в основном ладили, доверяли друг другу, а главное, всегда оставались порядочными, достойными людьми, это не только позволяло им держаться вместе, но порой и заставляло.

Ну и наплевать, пусть недолюбливал его Александр Викторович, ну не такой он правильный, положительный и непорочный, как Гринев, не такой, как Беспалов, но карьеру сделал, всего за пять лет догнал Гринева, и вот уже он второй заместитель генерального директора. Да, молодец, почему бы и не польстить себе, если есть за что, и это несмотря на все свои пороки, недостатки и изъяны. Главное, что собою он доволен, и это не предел, есть куда двигаться, пройдена всего лишь середина пути.

– Так кого ждешь? – просто так спросил Гринев, нацеливаясь все же пройти мимо Воробья. – Надеюсь, не меня?

– Тебя.

– Очень интересно. Давно не виделись.

– Я серьезно.

– На утро нельзя перенести? Голодный как собака после тренировки, – Гринев кисло улыбнулся. – Хотя тебе этого, наверное, не понять.

– Давай не будем. Мне тоже торчать тут мало приятного, жду тебя уже около часа, потому как разговор есть.

Гринев перебросил сумку на другое плечо, вздохнул, согласно кивнул:

– Ну выкладывай. Чего там стряслось?

Воробей достал из пачки сигарету, размял ее пальцами, прикурил. Он не спешил, то, что собирался сказать, для него было важно, момент наступал и ответственный, и сложный. А главное, как прореагирует на услышанное Гринев: если возьмет и позвонит Беспалову – тогда конец, если прислушается, поверит, поведется на доводы его, пойдет на поводу – то порядок, дальше чисто технические вопросы и немного удачи. Он глубоко затянулся, выдохнул в сторону, но ветерок понес серую струю дыма прямо на Гринева. Тот поморщился, но ничего не сказал, Воробей докурил сигарету, щелчком среднего пальца отбросил окурок в сторону дороги, роскошным пучком искр тот дважды рассыпался, ударяясь об асфальт.

– Мне час назад позвонил один человек. Информация, которую он выложил, дорогого стоит. Это не просто интересно.

Воробей был спокоен и, казалось, достаточно уверен. Однако ни интонация, ни загадочность его вступительного монолога явно Гринева не интриговали.

– Витя, может, завтра помозгуем? – Гринев опять улыбнулся, но уже виновато. Вот он – совсем рядом – его дом. Давно готов ужин, ждут его и жена, и сын, но, оказывается, что-то может быть сейчас важнее этого.

Воробей словно угадал его мысли:

– Жена подождет. Поверь. Важный разговор.

– Хорошо, – Александр Викторович опустил сумку на асфальт, окончательно понимая, что выслушать коллегу все же придется. – Что случилось?

– Беспалова хотят убрать.

Словно головой в лохань с ледяной водой. Подобного заявления Гринев не ожидал. Хотя в бизнесе бывает всяко. За последнее время предпосылок к подобному не было, как-то все ровно складывалось, без напряга с партнерами и конкурентами. Раньше да, иногда обстановка усложнялась, но до стрельбы все равно не доходило. Отреагировал он быстро и спокойно:

– Кто?

– Вопрос резонный, но я не знаю. Нужно думать.

– Кто сказал? Откуда знаешь?

– Соколов.

– Какой Соколов? – Гринев задумался на секунду. – Соколов. Питунина, что ли?

– Да.

– Беспалову звонил? – Гринев провел ладонью по карманам на мастерке, где должен был находиться телефон.

– Пока нет. Решил с тобой посоветоваться.

– Надо звонить, пусть пробьет по своим каналам. – Телефона не было, похлопал по карманам трико. – Телефон куда-то задевался. Дай свой.

– Доложить, конечно, можно. А если это развод, подстава? Они ведь понимают, что мы сразу сообщим Беспалову. Может, в этом и есть их цель. Думаю, не стоит торопиться.

– Чепуха, – не согласился Гринев и опять проверил свои карманы. – Да где же он подевался. В сумке, что ли? Давай свой, давай.

– Погоди минуту. Не вопрос, я и сам позвоню. Доложить я мог и без тебя, но есть одно, почему с тобой и советуюсь.

– Говори, – Гринев согласно кивнул.

– Соколов мне сам позвонил и сказал, что Беспалова в ближайшие дни должны грохнуть, так и сказал – грохнуть, и он хочет срочно встретиться с нами. Заметь, покушение планируется на ближайшие дни, то есть время у нас пока есть, немного, но есть. Спросил, могу ли я тебя найти. Поскольку у тебя сегодня тренировка, здесь и жду.

– Ну, а кто такой Питунин? – это прозвучало вопросом, и можно было подумать, что Гринев слышит эту фамилию впервые, и далее сам же на него ответил: – Питунин, давний конкурент Беспалова. Хорошо, допустим. Но до сих пор находили общий язык. А кто такой Соколов? Заместитель Питунина. И какой ему интерес сдавать хозяина?

– Значит, есть, – предположил Воробей. – По моим сведениям, в последнее время у них возникали трения.

– Я такого не слышал, – Гринев был задумчив, и задерживаться в подобном состоянии надолго, как считал Воробей, ему нельзя было позволять.

– Были. Ты занимаешься поставками, я реализацией товара, мне больше приходится вращаться на внутреннем рынке, есть такие данные. Саша, надо ехать. Послушаем, что скажет Соколов. Он хочет с нами встретиться, с обоими, и сейчас. Позвонить Беспалову всегда успеем. Ну что, набирать Соколова?

– А как можно связать с этим тот факт, что три недели назад было нападение на жену Беспалова? – продолжил свои рассуждения Гринев.

– Не знаю. Для меня это просто факт. А ведь действительно, я как-то об этом и не подумал. А ты голова, – убедительно естественно удивился Воробей.

– Хорошо. Звони. Слушай, и все же куда задевался мой телефон? Где-то в сумке, должно быть. Не мешало бы связаться с женой, предупредить, что задерживаюсь, – Гринев опять проверил все карманы.

– Думаю, не стоит сейчас звонить даже жене. Лучше, чтобы об этой встрече пока вообще никто не знал.

– Возможно, – неуверенно протянул Гринев.

Воробей достал телефон и набрал номер. Ответили не сразу, судя по его реакции.

– Я нашел его, – произнес он, чуть отклонившись в сторону. – Да, я знаю, где это. Мы недалеко. Минут через пятнадцать – двадцать будем… Можно ехать. Встречаемся на въезде в гаражный кооператив «Вираж», – Виктор Семенович кивком указал на свою машину. – Поехали. На всякий случай в салоне на эту тему помолчим. Перебазарим с Соколовым, потом я тебя домой завезу.

К автомобильному кооперативу от этого места можно было попасть двумя путями. Одна дорога была главной, в хорошем состоянии, но давала крюк километра два, другая второстепенная, местами разбитая, но короче. Виктор Семенович поехал по главной. Это было логично.

Перед спуском к ставкам они повернули налево, до кооператива оставалось метров семьсот. Место это было безлюдное. Справа от дороги до самого кооператива тянулась лесополоса, за ней была подъездная железная дорога, за железкой опять лесополоса, затем крутой спуск к небольшой речушке, вытекающей из каскада озерец без названия, и потом на большом пространстве в глубокой низине простирался жилой массив частного сектора, постоянно окутанный то ли туманом, то ли смогом непонятного происхождения.

Воробей остановился у одинокой старой кирпичной постройки – скорее всего, трансформаторной подстанции, возможно, не действующей, на обочине дороги метрах в пятистах до назначенного для встречи места. Гринев вопросительно глянул на него.

– Все нормально. Перед большим делом не мешает облегчиться. У нас еще десять минут. Можно обсудить, может, мысли какие, идеи возникли, – Воробей заглушил мотор и вышел из машины.

Гринев последовал за ним.

– Май месяц, а какой холод собачий, – поеживаясь, заметил Воробей.

Гринев зашел за постройку и, повернувшись лицом к стене приблизился к ней вплотную. Он в упор и как-то тупо смотрел на полуразрушенные кирпичи в лунном освещении ночи, на поросшую густым, толстым слоем мха и почерневшую от времени кладку. От нее несло холодком и сыростью, пахло гнилью и еще непонятно какой гадостью. Пройдет немного времени, и, наверное, развалится это строение по кирпичикам, развеется песком по земле, и не останется от нее и следа, как, впрочем, и от всего остального. «И к чему подобный вздор?» – подумал Гринев, удивляясь своим вдруг по-философски пессимистическим и почему-то мрачным мыслям.

Воробей стоял спиной к Гриневу, лицом к низкорослым и тощим деревцам лесопосадки. «Пора», – решил он и повернулся. Именно в эту минуту, нет, секунду, оторопелая нервозность, охватившая его на последних мгновениях особенно сильно, неожиданно отступила. Теперь он был спокоен, словно стряхнул с себя ненужную мишуру, внимателен и достаточно решителен. Достал из кармана большой, тяжелый и вдруг сверкнувший хромом в лунном свете револьвер. «Почему не вороненый, – подумал он. – Обычно револьверы черного цвета». Медленно, большим пальцем взвел ударник, барабан провернулся, чуть слышно скрипнув на оси и где-то в своем механизме еле уловимо щелкнув, Гринев слегка повел головой, он уже завершил свои дела, поправил «диадоровскую» спортивную курточку и со словами «А что Соколов…» повернулся к Виктору Семеновичу.

Из протянутой руки Воробья вырвался огонь и раздался хлопок, резкий и громкий. Что-то сильно ударило в грудь, Гриневу показалось, это нечто проломило ребра, ворвалось в легкое и застряло внутри его тела. Больно не было, только стало тяжело дышать, но он по-прежнему стоял на ногах, он видел, слышал, а значит, еще жил. Все стало ясно в одну секунду: это обман, его заманили сюда и теперь просто убивали. Почему? Но это было уже не важно, ничто уже не имело никакого значения, хотелось жить, очень хотелось, но его убивали. На этом все заканчивалось. Почему? Он уже никогда не узнает.

– А что Соколов? – повторил Воробей. – Абсолютно ничего. Извини, Александр Викторович, но так надо.

Из его протянутой руки опять вырвался огонь и раздался хлопок. Вторая пуля попала в правый бок Гринева, разорвала печень и прошла навылет. Теперь ему стало очень больно, нестерпимо, он застонал. Силы быстро покидали его. Глаза застлала бледно-розовая пелена, ноги стали ватными, земля качнулась, наклонилась и опрокинулась на него всей своей нескончаемой массой.

Воробей сунул за пояс револьвер и подошел к машине. Открыл багажник, достал небольшой кухонный топорик, злобно сверкнувший лунным отражением в холодной нержавеющей стали лезвия, и вернулся к лежащему Гриневу. Опустившись на одно колено перед телом, приложил свою ладонь к его шее. Артерия слабо, но пульсировала, Гринев был еще жив. «Однако живучий», – подумал он, нащупав за поясом рукоятку револьвера. Времени было в обрез. По дороге мимо пока никто не проезжал, но это пока, в любую секунду могли нарисоваться. Это место служило для проезжающих водителей чем-то вроде «отхожего места на обочине». Был тот момент, когда все надежды и чаяния сводились к простому везению. Ведь не убивать же всех зашедших за старую постройку по нужде, и потом, кто-то в это время мог оставаться в салоне автомобиля? И что тогда? Да, времени было в обрез.

Он приставил ствол к груди жертвы в районе сердца и нажал на спуск. Оружие вздернулось в руке, Гринев несколько раз глубоко, жадно вздохнул, вытянутые ноги конвульсивно дернулись, и он затих. Воробей опять приложил руку к его сонной артерии. Все, дело было сделано, первый заместитель генерального директора Александр Викторович Гринев был мертв.

Воробей положил револьвер рядом на землю и взял в руку топорик, посмотрел вокруг себя. Нужно было спешить, он должен был выполнить еще одно неприятное, но важное, как он считал, действие. Пошарил по жухлой прошлогодней траве рукой, рядом темнело, похоже, то, что ему нужно было. Все верно, это был обломок кирпича. Разжав кулак еще теплой ладони Гринева, подсунул кирпич под его большой палец. Примерился и ударил, но не точно – кусочек пальца отлетел в сторону на несколько метров. «Черт», – ругнулся он. Прицелился еще раз и с силой опустил топорик. Теперь он не только отрубил большой палец, но и зацепил указательный.

– Ну вот и все, – пробормотал он. – Теперь порядок. – Сунул револьвер в карман. – Порядок… порядок, – бормотал он, подбирая топорик.

Неожиданно, как нож, ударил яркий луч ксеноновых фар случайного автомобиля, издалека. Иномарка свернула с главной дороги и теперь приближалась. Он бросил топорик на землю и в очередной раз нащупал рукоятку револьвера. В барабане оставалось три патрона.

«Черт… Черт… Черт… – лихорадочно твердил он. Чего опасался, к тому все и шло. – Как быть, что делать? Что, если остановится машина?» Если зайдут за постройку, увидят, обязательно увидят и его, и Гринева. А луна, она просто словно одуревшая светила, как прожектор. Сказать, что его товарищ напился и теперь вздумал отдохнуть на травке? Бред, не поверят. Значит, валить. Валить всех, других вариантов нет. Но патронов в барабане только три. В боковом кармане куртки еще или три, или четыре. Но перезарядить сейчас, в этих условиях, стреляные гильзы он не сможет, это нереально. «Остается действовать по обстоятельствам, на авось», – лихорадочно соображая, рассуждал Воробей.

По его расчетам, должны были проехать даже в том случае, если и было у кого-то желание воспользоваться этим местом, ведь сейчас на обочине стояла его «ауди», а значит, место было занято. Хотя мало ли уродов на белом свете.