Kitobni o'qish: «Лемурия»

В то время были на земле исполины…

Книга Бытия 6:4

Я думал о том великом страхе,

который разделил две разновидности

человеческого рода.

Герберт Уэллс Машина времени

Часть первая. Эксперимент

Глава первая. Катастрофа

Иногда в жизни такое случается, что и много лет спустя не забывается…

Это история Джона Дугласа. Моя история. Началась она в то время, когда я еще служил сотрудником правительства Майами. Тогда я был одним из тех, кого принято называть «белыми воротничками» и «офисным планктоном». Помещение, в котором находился наш департамент, было сплошь испещрено рабочими местами, разделенными высокими перегородками, где, как в клетках, ютились младшие сотрудники. А в разных концах этого огромного офиса за стеклянными прозрачными дверями, словно мыши, забившись в углах, сидели сотрудники среднего звена.

Щелканье бесчисленного множества клавиатур, голоса людей, с напускной вежливостью разговаривающих по телефонам, шаги разносчиков корреспонденции, – всё это сливалось в один общий и нераздельный гул, который был такой же неотъемлемой частью моей жизни, как ежедневный подъем в шесть утра, как чашка растворимого кофе, выплеснутая офисным автоматом и выпитая залпом за несколько минут до начала рабочего дня, как нагромождение папок с отчетами на моем столе, как вся эта скучная работа с цифрами, что, тем не менее, позволяла мне держаться на плаву.

По счастью, мое место находилось возле высокого окна. Время от времени, давая отдых устающим глазам, я вглядывался вдаль, где сквозь распахнутые жалюзи виднелся пляж. В тот день на берегу моря, несмотря на легкий бриз, веявший прохладой, сновали люди. Я, оторвавшись от компьютера, позавидовал тем счастливцам, которые могли вот так просто, беззаботно, посреди рабочего дня, спокойно разгуливать по пляжу. Мысли тотчас унеслись в далекие дали, в ту пору, когда я увлекся Сэнди. Мы лежали на теплом песке и занимались любовью под высоким небом, усеянном звездами, и прохладная волна, время от времени набегая, приятно ласкала наши ноги.

И вдруг, как приговор, прозвучал ее раздраженный, исполненный злорадства голос:

– Ты – неудачник. Ты ничтожество. Что ты мне можешь предложить? Я ухожу к человеку, который много достойнее тебя!

В тот миг я очнулся, как бы от забытья, и поспешил отвлечься от тягостных мыслей, окунувшись с головой в работу.

Обеденное время я обыкновенно проводил в офисе: жевал гамбургер, принесенный из Макдональдса, и, запивая его диетической колой, пялился в монитор на фотографии голых девиц. Вокруг почти никого не было, кроме одной уборщицы, которая, увидев, чем я занимаюсь, неодобрительно покачала головой и поспешно отвернулась. Я усмехнулся ей в ответ и продолжил свое увлекательное занятие, а вскоре начали подтягиваться сотрудники департамента, – офис снова наполнился гудением, словно оживший улей; я же приступил к работе.

До конца рабочего дня оставалось менее двух часов, когда раздался телефонный звонок, – я поднял трубку и услышал:

– Мистер Дуглас, вас вызывает мистер Эдвардс, – сказал приятный женский голос, принадлежавший секретарше нашего начальника департамента. Меня немало удивил сей внезапный вызов к большому боссу, у которого в кабинете я бывал довольно редко: от силы пару раз за всё время службы в агентстве. Идя к нему, я тщетно строил догадки, а сердце в моей груди трепетало от самого настоящего страха, – от начальства служащие, подобные мне, обычно не ждут ничего хорошего, особенно когда тебя вызывают столь внезапно.

Когда я вошел в кабинет, мистер Эдвардс взглянул на меня снисходительно, и покровительственная улыбка скользнула по губам его. Перед ним стоял высокий, выше пяти футов, худощавый очкарик, весьма походящий на какого-то нескладного школьника-переростка. Поставив себя на его место, я понял, о чем он подумал, и густо покраснел. Но он вдруг изменился в лице и серьезно обратился ко мне:

– Мистер Дуглас, сколько лет вы работаете в нашем департаменте?

– Почти семь, сэр, – отвечал я и с горечью подумал про себя: «Точно, уволят. Сейчас заговорит о сокращении…» Но, вопреки моим ожиданиям, мистер Эдвардс сказал совсем другие слова:

– Я прочел ваш отчет и приложенный к нему комментарий с предложениями по усовершенствованию работы в отделе закупок. Приятно видеть человека, которого волнуют не только собственные интересы, но и интересы общества. Однако, как говорится, инициатива наказуема…

– Сэр, я вас не понимаю, – я мертвецки побледнел, вернувшись к мысли о предстоящем увольнении, но каково же было мое удивление, когда мистер Эдвардс, поднявшись из-за стола, протянул мне руку и поздравил меня:

– Со дня на день будет подготовлен приказ о вашем назначении начальником отдела закупок. Я уже переговорил о вас с директором, – со следующего месяца вы сможете приступить к своим обязанностям. Надеюсь, что на новой должности вам удастся показать всё, на что вы способны.

Я с трудом верил своим ушам. То, о чем я мечтал уже столько лет, наконец, осуществилось! Я получил долгожданное повышение, которое, кроме всего прочего, сулило мне солидный прибавок к жалованью. Горячо поблагодарив мистера Эдвардса, с сияющим видом я вышел из его кабинета и зашагал в офис.

Проходя мимо одного из кабинетов, где висела табличка с надписью «Отдел закупок», сквозь стеклянную перегородку я увидел седовласого человека, который был бледен и судорожно глотал таблетки. Я заметил, как дрожит его рука, держащая стакан с водой. В этот миг я испытал весьма неприятное чувство, подобно тому, как если бы я сделал что-то нехорошее, предосудительное. Но мне не в чем было упрекнуть себя, а потому я тотчас успокоился и вернулся на свое рабочее место в приподнятом состоянии духа.

Поработав еще немного, под конец рабочего дня я проверил почту и внезапно обнаружил одно сообщение, которое тотчас привлекло мое внимание. То письмо было отправлено с электронного адреса, принадлежащего моей матери. С тех пор как она со своим новым мужем уехала в Лондон, мы редко общались. И теперь, увидев сообщение от нее, в мое сердце кольнуло недоброе предчувствие. Я кликнул на сообщение и прочел следующее:

Барбара умерла. Похороны назначены на двадцатое. Ричард.

Это короткое сообщение я прочел несколько раз, – прежде, чем до меня дошел его смысл. Ричард – так звали мужа моей матери, имя которой… Я задрожал, из глаз хлынули слезы. Потом, окинув взглядом заметно опустевший офис, я увидел начальника отдела, в котором тогда работал: он уже уходил. Тогда я бросился вслед за ним и догнал его уже у дверей лифта. Выслушав меня, он сказал несколько учтивых слов, выражающих сочувствие моему горю, и посоветовал мне взять отпуск за свой счет.

– Зарегистрируй заявление в секретариате, – сказал он на прощанье, заходя в лифт, и последнее, что я увидел, прежде чем створки захлопнулись, было его равнодушное лицо, скривившееся от подступившей зевоты.

Офис опустел совершенно, а я всё ещё сидел на своем месте, глядя в монитор, где мелькала заставка, а перед глазами моими, как в калейдоскопе, проносились картинки далекого детства, – того времени, которое было всецело связано с матерью…

Долго я блуждал в дебрях своих воспоминаний, где было много и радостного, и печального, и очнулся, когда уже сгущались сумерки.

На другой день я пробыл в офисе до полудня и, уладив все дела, заказал по Интернету билет на вечерний рейс до Лондона.

***

В аэропорту, как всегда, царило столпотворение. Когда я прошел под аркой металлодетектора, уже была объявлена посадка на самолет. Потом, оформив свой малогабаритный багаж, я отстоял еще одну очередь и, получив заветный штамп в паспорте, рассеянно блуждал по магазинам свободной торговли. Мой взгляд то и дело останавливался на прилавках, манящих разноцветными бутылками дешевого алкоголя, но какая-то неведомая сила удерживала меня от шага, за которым могла бы развернуться пропасть…

Наконец пассажиров начали пропускать, и я одним из первых поднялся на борт Боинга. Мое место находилось с правой стороны: от окна иллюминатора меня отделяло одно сиденье, куда плюхнулся какой-то грузный господин, от которого страшно разило алкоголем. Он вскоре забылся сном и расхрапелся на весь салон.

«Русский, что ли?» – подумал я, глядя на этого человека, который вызывал во мне одно лишь отвращение. Но затем я заметил девушку, которая сидела в среднем ряду. На ней были джинсы и белая блузка, через которую просвечивал темный бюстгальтер. Она заметила мой взгляд и посмотрела на меня так, что я в смущении потупился. Когда же снова поднял глаза, увидел, что эта девушка достала и надела наушники, – до меня долетел звук тяжелого рока, который гремел в ее плеере.

Рядом с этой миловидной, но такой недоступной девушкой сидела пожилая пара – белый мужчина и чернокожая женщина. Они о чем разговаривали, но за звуками музыки мне ничего не было слышно. Сиденье, крайнее с правой стороны, вскоре занял какой-то молодой человек, у которого был такой бледный вид и столь страшные круги под глазами, что мне стало как-то не по себе.

«Да, послал Бог попутчиков, – молча, про себя усмехнулся я, – один русский пьяница, другой…»

Я еще раз взглянул на своего соседа, который вдруг сорвался с места и рванулся в сторону туалета, но на полпути его остановила стюардесса.

– Мистер, прошу вас сесть на свое место, – отчетливо услышал я ее голос. – Только после взлета…

Юноша вернулся назад и дрожащими руками долго пристегивал свой ремень, пока ему не помогла сделать это подошедшая стюардесса. Потом загорелось табло, и голос пилота сообщил:

– Уважаемые дамы и господа, наш самолет следует рейсом до Лондона. Прошу всех занять свои места и пристегнуть ремни…

Самолет оторвался от земли и набирал высоту. Я всегда с трудом переносил минуты взлета. Вот и теперь будто какая-то неведомая сила придавила мне голову, от чего у меня заложило уши и защелкало в висках. Но наконец самолет набрал высоту и, выровнявшись, устремился к намеченной цели – окутанному туманами Альбиону, а я вздохнул с облегчением и подумал про себя: «Все закончилось!»

Я еще не знал тогда, что всё только-только начиналось для меня и для остальных пассажиров этого злополучного рейса…

Я не заметил, как исчез мой нервный юный сосед; когда я повернулся – его уже и след простыл (кресло пустовало). С другой стороны, храпел этот омерзительный русский. Отвернувшись от него, я снова взглянул на ту девушку в наушниках – она по-прежнему слушала музыку. Тогда, не зная, чем заняться, я протянул руку к крохотному сенсорному экрану, который крепился к впереди стоящему креслу, и среди закачанных фильмов выбрал мелодраму «Касабланка». Звука не было, но я вспомнил о наушниках, которые лежали там же, в кармашке, и вскоре ушел с головой в незатейливый сюжет старого доброго американского фильма: Марокко, война и, конечно же, любовь…

Просмотр мелодрамы был прерван появлением моего юного соседа, которого привела стюардесса, – не без помощи одного из членов экипажа. Они вдвоем притащили его из туалета (после того как перед ним столпилась длинная очередь и началось возмущение пассажиров, – всё это я пропустил, будучи во власти любовной истории «Касабланки»), посадили его в кресло, а тот глядел вперед себя осоловелым, совершенно ничего не понимающим взглядом. Я покосился на юнца, который непонятно каким образом пронес в самолет наркотики и, мельком взглянув на миловидную девушку, хотел было вернуться к просмотру фильма. В этот миг до меня донесся голос одной из стюардесс, которая, отвечая на чей-то вопрос, обронила: «Мы пролетаем над Бермудскими островами». Не знаю, почему, но мне запомнились эти слова, и впоследствии я часто раздумывал над ними.

Прошло совсем немного времени, и самолет вдруг резко тряхнуло, потом еще один раз. Тотчас в салоне послышались испуганные голоса. Люди переглядывались, и глаза их были полны невыразимого ужаса. Кто-то уже начинал шептать слова молитвы «Отче наш». И, кажется, только один тот пьяный русский безмятежно спал, посапывая во сне…

– Просим вас соблюдать спокойствие, – заголосили стюардессы. – Не волнуйтесь. Это штатная ситуация, всего лишь небольшая турбулентность. Не покидайте своих мест и пристегните ремни.

Кое-как им удалось убедить пассажиров, и в салоне воцарилась тишина, в которой еще некоторое время слышались вздохи и шепот молящихся. Долго ничего не происходило, и многие из нас уже перевели дух. «Пронесло!» – подумал и я. Но в следующий миг мне показалось, что я очутился на американских горках, когда машина, в которой ты сидишь, уже поднялась на самую верхушку и вдруг резко срывается вниз. В тот миг я испытал сходное ощущение. Душа ушла в пятки. Грянул рев пассажиров. Боинг накренился хвостом и неудержимо терял высоту. В иллюминатор справа от меня, кажется, ударил яркий свет… А русский как раз в этот миг проснулся и, протирая глаза, успел только сказать по-английски с акцентом:

– Что это за шутки? Уберите свет!

Что было с ним дальше, я не знаю. Да и до него ли мне было в то время, в те мгновенья ужаса и безысходности?! Я впервые за долгое время подумал с искренним сердцем о Боге и тщетно пытался вспомнить хоть какую-нибудь молитву. Но, увы, ничего в голову так и не пришло! Салон Боинга погрузился в чудовищный гул, в котором смешались крики почти сотни человек. Время от времени до моего слуха доносился безумный голос какой-то женщины, которая вопила, всё время повторяя одну и ту же фразу: «Я не хочу умирать!», а другой голос, принадлежавший мужчине, должно быть ее супругу, с дрожанием отзывался ей: «Крепись, Ребекка. Будь мужественной!»

В последний миг я увидел искаженное ужасом лицо девушки в белой блузке, которая, не помня себя, протягивала ко мне руку, а вслед за этим наступило забытье…

Глава вторая. Остров

Когда я пришел в сознание, неясные очертания расплывались у меня перед глазами. Солнце ласкало мое лицо своими нежными лучами. Слышался шум прибоя, который я, прожив много лет у моря, не смог бы спутать ни с каким другим звуком. Мгновенно я вспомнил, что потерял зрение, и в ужасе подумал, что где-то обронил свои очки. Но они, как это ни странно, были на месте: я коснулся рукою стеклышек и машинально протер их, однако это не помогло. Тогда я снял очки – внезапно передо мной разверзлось ясное безоблачное голубое небо. Я не сразу поверил своим глазам и, приподнявшись, огляделся по сторонам.

Морская волна, остановившись в нескольких футах от меня, отступила назад, чтобы, как я знал, вскоре снова вернуться и согнать меня с того места, где я теперь находился.

– Пляж? – проговорил я вслух, будучи в полном недоумении. – Как я тут очутился?

В тот миг я подумал, что нахожусь на пляже во Флориде, но стоило мне подняться с песка и обернуться, как я замер в немом изумлении. Вместо высоких офисных зданий, фешенебельных гостиниц и редких пальм передо мной вырос огромный тропический лес.

Должно быть, в этот миг у меня был самый жалкий вид, – так я был растерян и потрясен!

– Где это я?

Я вздрогнул – в этот миг волна, снова накатив, коснулась моих ног. Неведомый пляж, на котором я теперь находился, тянулся в сторону леса песчаными барханами. Легкое прикосновение волны вывело меня из ступора. Мне внезапно пришло в голову, что вместо того, чтобы стоять подобно соляному столпу, не мешало бы взобраться на ближайший холмик и оглядеться по сторонам. Недолго думая, я так и сделал. И тогда передо мной открылся вид на океан, уходящий далеко вдаль, за горизонт; я увидел песчаный берег, скалы, с одной стороны, и кокосовые пальмы, с другой. За пальмами начинались заросли каких-то кустарников, что внезапно зашевелились. Я насторожился, предполагая, что это крадется какой-то хищный зверь, который видит во мне добычу, но, на мое счастье, появился человек. Я разглядел на нем футболку и джинсы. И с ликованием бросился бежать ему навстречу.

– Мистер…

Я остановился в паре шагов от незнакомца. Человек тот был молод, его бледное лицо и красные круги под глазами как будто мне что-то напомнили. Он смотрел на меня недоумевающим взглядом.

– Что случилось? Ты кто?

Он чесал голову, словно пытаясь оттуда достать ответы на эти вопросы. Я молчал, не зная, что сказать. Вместе с тем я не мог отделаться от ощущения, что где-то уже видел этого юношу, и вдруг, как озарение, перед моим мысленным взором ожили подробности недавно пережитого полета на борту Боинга.

– Катастрофа, – прошептал я и воскликнул от радости. – Вспомнил!

Мой собеседник посмотрел на меня как на сумасшедшего, а я пояснил:

– Вы разве забыли? Мы с вами были на борту Боинга.

– Чувак, твоя рожа мне как будто знакома, – весело рассмеялся мой новый приятель и, задумавшись, осведомился. – А что я делал в самолете?

Несмотря на нелицеприятный отзыв о моей физиономии и странные наклонности этого парня, я был несказанно рад ему и даже попытался обнять его:

– Как хорошо, что спасся не я один!

Но тот шарахнулся от меня как от чумы и поспешил заверить меня, что никогда не имел дела с людьми нетрадиционной ориентации. Он, видимо, еще не понимал того, что произошло с нами и где находится в данный момент. И мне немалого труда стоило просветить этого наркошу. Когда, наконец, до него дошло, он вскочил с места, на котором сидел, и забегал по кругу, оглядываясь по сторонам безумными от страха глазами.

– Не может быть! Не может быть! – безутешно повторял он. – У меня же на двадцатое назначен концерт в Лондоне! Если меня не будет там в этот день, из меня сделают отбивную… Что делать? Что же делать?

Глядя на беготню этого чудака, я вспомнил о том, что меня самого заставило пуститься в путь и сесть на борт того злополучного рейса.

«Стало быть, на похороны матери я не попаду».

Тогда, вынув из кармана свой мобильный телефон, я попытался включить его, но моя попытка не увенчалась успехом (должно быть, батарея разрядилась).

«Где же мы? – я снова обвел глазами округу и задумался больше прежнего. – Перед тем, как все случилось, мы, кажется, пролетали Бермуды. Спасательная операция наверняка уже начата, и вскоре нас найдут. Без всякого сомнения! Надо только подождать. Жаль, что маму похоронят без меня…»

При этой мысли слезы брызнули из моих глаз, – вытирая их, я вдруг вспомнил о своих очках. «Зрение, утраченное давным-давно, еще в детстве, вернулось, – впервые подумалось мне. – Разве такое бывает? Может, это следствие пережитого стресса? Или…»

Мой рациональный ум отказывался верить в чудо и тщетно пытался найти разумное объяснение тому, что случилось со мной.

«Стоп. Как вообще я тут оказался? Где обломки самолета? Отчего я не помню, как добрался до этого острова? Остров… Необитаемый остров. Я – Робинзон Крузо, а этот… – я глянул на своего незадачливого спутника, который, наконец, угомонился и сел на песок, обхватив голову руками, и криво усмехнулся. – Как не похож он на аборигена Пятницу!»

Вокруг воцарилась тишина. Поодаль волны бились о скалы. Вдруг откуда-то со стороны донесся некий шум. Я прислушался и отчетливо различил голоса.

– Люди! – с азартом вскричал я, вскакивая с места. – Еще кто-то выжил. Мы не одни!

Я бросился бежать в сторону скал и вскоре, подгоняемый какой-то неудержимой силой, весьма ловко, как горный козел, вскарабкался на довольно крутой утес, с которого вся местность была видна как на ладони. Вдали, по песчаному пляжу шла группа в несколько десятков человек. Я понял, что это пассажиры Боинга, которым, как и мне, удалось спастись после катастрофы. Увидев их, я принялся махать руками, а потом попытался спуститься и только теперь заметил всю крутизну холма, на который взобрался. Не найдя возможности сойти с утеса со стороны, где были те люди, мне пришлось вернуться назад.

Потом, кликнув того чудака, который все еще находился в прострации, двинулся в обход, через лес. Высокие деревья, сплетаясь ветвями, образовывали густой свод над моей головой, заслонявший солнце. Там, наверху шло какое-то движение, оттуда доносились легкий шорох и шелест листьев. Мне на миг даже показалось, что за мной кто-то наблюдает. Я поспешно пробрался через чащу и, обогнув гряду зеленых холмов, которые спускались скалами к морю, наконец, вышел на опушку леса.

Люди, которых я заметил на вершине утеса, как раз подходили к тому месту, где я остановился. Теперь я уже мог разглядеть их лица. В той толпе, что шла мне навстречу, было несколько женщин, среди которых тотчас же мое внимание привлекла молодая лет двадцати на вид жгучая брюнетка с длинными растрепанными волосами, – это была та девушка, увлекавшаяся тяжелым роком, – я признал ее по белой блузке и джинсам. Впереди этой группы с решительным видом шел какой-то человек в рубашке, у которого кобура с пистолетом была перекинута через плечо. Он что-то вынул из кармана, – этот предмет блеснул на солнце, – и крикнул мне:

– Не бойтесь. Я воздушный маршал. Вы были на борту Боинга, не так ли?

Я приблизился к нему и, посмотрев на жетон, бывший у него в руке, несказанно обрадовался:

– Мы спасены! Сэр, вы ведь можете связаться с американскими властями, не так ли?

Воздушный маршал криво усмехнулся:

– Каким же образом? Здесь нет сотовой связи, а мой спутниковый телефон разрядился.

Надежда, которая на миг загорелась в моем сердце, тотчас же погасла.

– Неужели никто не придет к нам на помощь? – разочарованно выдохнул я.

– Не унывайте, мистер, – вдруг рассмеялся тот человек, которого звали как мужа моей матери – Ричардом. – Нас наверняка уже ищут и скоро, – он повернулся к остальным и повысил голос, чтобы все услышали, – очень скоро заберут нас с этого острова. Американское правительство своих граждан в беде не бросает!

Это заявление, сделанное представителем власти, вкупе с уверенностью, которой был исполнен его голос, сделали свое дело, и люди воспрянули духом.

– Сейчас самое главное, – продолжал Ричард, – это продержаться до прибытия спасателей. Поэтому я взял на себя руководство над всеми, кто уцелел после катастрофы. Для начала мы решили, что необходимо обследовать местность, где по воле Провидения нам довелось оказаться, и добыть пропитание. Мы направились сюда в поисках пищи, а вы, если хотите, можете присоединиться к нам…

Я тотчас, без раздумья, согласился. В этот миг за спиной послышались шаги: я обернулся и увидел своего незадачливого приятеля, который все-таки внял моим словам и пошел за мною следом. Взглянув на него, я вспомнил о кокосовых пальмах, которые росли по ту сторону от скалистого утеса, и тотчас сообщил об этом остальным.

Четверть часа мы пробирались сквозь заросли густого тропического леса, обвитого лианами, и я, как проводник, шел впереди. Вскоре мы достигли того пляжа, где я очутился после катастрофы. Едва завидев издали пальму, что росла на берегу, нависая над самой водой, я устремился к ней, затем проворно, как кошка, вскарабкался по стволу и без особого труда дотянулся до плодов. Кокосовые орехи попадали в воду, и все торопливо бросились их подбирать, дабы не унесло волною.

На этом пляже я чувствовал себя настоящим хозяином, – ведь, в конце концов, честь открытия его принадлежала именно мне! – и теперь мне хотелось показать всем свое гостеприимство. Я поспешно раскалывал орехи об один из больших камней, лежащих на берегу, и, чуть проливая кокосовое молочко, протягивал своим гостям, которые угощались свежей мякотью плодов.

– По вкусу напоминает «Баунти», – рассмеялся мой юный приятель-музыкант, который назвался каким-то странным именем «Ларго». (Впоследствии он объяснил, что это его артистический псевдоним, которым он явно гордился).

– Ага, – кивнул я. – Райское наслаждение!

Мы сидели на морском берегу, завтракая кокосами (только один из нас не принимал участия в утренней трапезе); светились улыбки на лицах людей, моих гостей. Я глядел на них, – тех, кого еще вчера не знал, – и в тайне благодарил судьбу за то, что спасся не один я, а больше сорока человек. А потом мне пришло в голову, что могли и другие выжить.

– Я и Ларго очутились на этом пляже, вас выбросило там, – я указал в сторону утеса, – но, судя по всему, этот остров довольно большой… – я красноречиво умолк.

– Да, все может быть, – согласился со мной Ричард. – Мы должны обследовать берега этого острова, но только после того, как будет найдена пресная вода и…

Он не договорил. Внезапно какой-то мощный звук, похожий на рев дикого зверя, пронесся в вышине. Где-то вдалеке стая птиц взвилась в небо, захлопав крыльями. Улыбки тотчас пропали с лиц моих гостей. Мы все переглянулись:

– Что это?

Я заметил испуг в глазах миловидной брюнетки, которая сидела чуть поодаль от меня. Мы все уставились на Ричарда, который взял на себя бразды правления, а тот только вымолвил отрывисто:

– Верно, зверь какой-то… Но вы не бойтесь, у меня ведь пистолет!

– Судя по реву, это было нечто очень большое, – усмехнулся мужчина, тот, который не принимал участия в трапезе. Он сидел на берегу и преспокойно швырял камешки в море. Мы все поднялись на ноги и уставились туда, откуда донесся этот неясный сильный звук. Но его больше не было слышно. Снова вокруг воцарилась тишина, прерываемая разве что шумом морского прибоя. Я с удивлением поглядел на человека, который кидал камни, как ни в чем ни бывало, и обратился к нему с вопросом:

– Вы что-то знаете об этом?

– А с чего мне что-то знать? – отозвался он не оборачиваясь. – Я, как и вы, в первый раз на этом острове.

– Но вы так спокойны, – растерянно проговорил я. – Отчего?

Он молчал, потом кинул последний камешек в воду и поднялся на ноги. Оглядев нас торжествующим взглядом, наконец, заговорил:

– Просто я уверен, что никакой опасности не существует.

– Почему? – вконец растерялся я. – Стало быть, вы все-таки что-то знаете?

– Догадываюсь, – криво усмехнулся он, оскалив свои белые зубы. Взоры всех собравшихся тотчас устремились на него. А я спросил:

– Тогда что, по-вашему, это было?

– Грандиозная мистификация, вот что, – засмеялся он.

– Поясните, – потребовал я. Тогда он обвел взглядом всех собравшихся и начал свою речь:

– Итак, что, думаете, произошло? Самолет, следующий рейсом до Лондона, потерпел крушение над Атлантикой, и нас выбросило на необитаемый остров? Если все было так, то где же обломки авиалайнера?

– Они могли затонуть на дне океана, – заметил Ричард.

– Возможно, – мрачно усмехнулся тот человек. – Тогда как мы с вами спаслись? Кто-нибудь из вас хоть что-то помнит о том, что было после крушения?

– Я не понимаю, к чему вы клоните, – возмущенно проговорил я.

– Трудный случай, молодой человек, – оскалился мой собеседник. – Вы разве не смотрели телесериал «LOST»¹? Это же под копирку тот самый голливудский сценарий!

– Вы хотите сказать, что… – до меня начинала доходить его мысль.

– Да, мой юный друг, мы, сами того не зная, стали участниками грандиозного реалити-шоу! – громко объявил он. – И я не удивлюсь, если выяснится, что сейчас из-за деревьев на нас поглядывают прицелы видеокамер.

Сказав это, он, довольный собой, уселся на прежнее место и снова стал кидать камешки в море, а потом обернулся и добавил:

– А наш предводитель, играющий роль воздушного маршала, наверняка посвящен во все детали этого шоу.

Мы все тотчас уставились на Ричарда – тот недоуменно пожал плечами и отмахнулся от столь нелепых обвинений:

– Бред!

– А как вы с оружием оказались на борту? – не унимался тот человек.

– Черт возьми, это моя работа! – взревел Ричард. – Я отвечаю за порядок в воздухе!

– В таком случае свяжитесь с материком и пусть нас немедленно эвакуируют с этого острова, – бросил с вызовом его оппонент.

– Я не могу этого сделать. Я же сказал – мой спутниковый телефон не работает… – мрачно повторил Ричард.

– Ну, конечно, – язвительно перебил его оппонент.

– Да кто вы такой? – вконец рассвирепел воздушный маршал. – И что вы себе позволяете?

– Кто я? – отозвался мужчина и, выпрямившись во весь рост, представился. – Полковник запаса. Морская пехота. А вы кто по званию, маршал?

Ричард заметно побледнел и даже как будто оробел.

– Капитан, – сказал он чуть слышно. – Но уверяю вас, я тут ни при чем. И знаю не больше вас…

Полковник посмотрел на него сверху вниз и недоверчиво проговорил:

– Может, и так. Но у них должен быть свой человек среди нас. Это я вам говорю как офицер спецназа. Им же нужно нас контролировать и делать свое чертово шоу!

– Говоря о «них», вы имеете в виду киношников? – переспросил я. Он вдруг исподлобья посмотрел на меня:

– А, может, это вы? Вы как-то подозрительно быстро освоились на этом острове, – заметил он и подступил ко мне. – И мы не видели вас до того момента, как вы показались из леса, – с этими словами он схватил меня за руку так крепко, словно железными клещами. Боль пронзила мое плечо. Я, было, рванулся, но он сбил меня с ног, и я рухнул на песок.

Он поставил мне на грудь свою ногу, одетую в ботинок, и громогласно прокричал, поглядывая в сторону леса:

– Выходите оттуда, дерьмо собачье, иначе я голову сверну вашему человеку!

Однако ответом ему была лишь полная тишина…

Полковника передернуло:

– Не хотят выходить?

В этот миг что-то щелкнуло сзади, и он обернулся. Ричард стоял и направлял на него дуло своего пистолета.

– Отпусти парня, полковник, – ты перешел все границы, и я вынужден…

– Что, выстрелишь в меня? – удивился полковник. Он огляделся по сторонам и, не заметив сочувственных взглядов среди собравшихся, снял ботинок с моей груди. Я поднялся и кое-как отдышался. Ричард убрал пистолет в кобуру. На некоторое время повисла напряженная тишина. Полковник отошел в сторону и ни на кого не глядел. Все хранили молчание. Первым заговорил Ричард:

– Дамы и господа, не время для ссор! Мы спаслись во время крушения самолета и теперь оторваны от цивилизованного мира, – вот та реальность, в которую я верю. Я не склонен разделять мнение мистера полковника о том, что мы вовлечены в некое реалити-шоу. Использовать вслепую такое количество людей, – это все равно, что нарваться на многомиллионные судебные иски. Даже Голливуд не смог бы покрыть таких издержек! Я не говорю уже об организационной составляющей подобного рода мистификации. Представьте только – инсценировка авиакатастрофы… И потом как они нас доставили на этот остров? Усыпили, что ли? Но даже если допустить, что в бессознательном состоянии, это значит, что здесь где-то должен быть аэродром, на котором посадили наш самолет, что едва ли возможно, учитывая размеры этого острова. Да, и чего ради? Нет, господа, все это крайне маловероятно.

– Еще не такое бывает! – криво усмехнулся Полковник. А я, покосившись на него, предположил:

– Нас могли привезти сюда на катере.

Однако Ричард будто и не услышал ни этой моей реплики, ни замечания полковника; он покачал головой и продолжал: