Kitobni o'qish: «Русь в 1013–1018 гг., или Правда о князьях Владимире, Ярославе Мудром, Святополке, Борисе и Глебе»

Вместо вступления

Когда-то, достаточно давно, я узнал о существовании «Саги об Эймунде» («Прядь об Эймунде»), узнал о том, что, оказывается, не Святополк Окаянный убил князя Бориса (и вкупе с ним и его братьев Глеба Муромского и Святослава Древлянского), а как раз сам Ярослав Мудрый (пусть и не лично, но через своих подручных). Реального убийцу (Ярослава) церковные летописцы представили благородным мстителем за убиенных братьев, а персонаж (Святополк), непричастный ни к одному из предъявляемых преступлений, был объявлен исчадием ада. Вот такая метаморфоза…

Психологически узнать такое для меня было шоком! Все, что писали в учебниках по истории Древней Руси, да и до сих пор является официальной исторической версией развития событий на Руси в XI веке, оказалось ложью, сознательной и беззастенчивой. Оказалось, что как бы существуют две разных истории: одна для широкой публики, официальная и пропагандистская, поддерживаемая православной церковью, и вторая – для узкого круга, для серьезной науки, для внутреннего потребления в обществе историков. Историки как бы говорят: «Конечно, все мы понимаем, что официальная версия не совсем правда, а точнее, совсем не правда, а все было с точностью до наоборот, но… это политическая конъюнктура, веками создаваемые мифы. Пусть Ярослав Мудрый и не самый неприкасаемый в списке мифических героев Руси по сравнению с Александром Невским и Дмитрием Донским, но все они политически преподносятся государством как национальные символы и “памятники”. А разрушать памятники у нас никто не позволит».

Зачем я решил написать эту книгу (статью по первоначальному замыслу)? Отнюдь не для проведения «ликбеза» среди тех, кто не знает или мало знает историю Древней Руси. Также я не собираюсь спорить или доказывать что-то «псевдопатриотам» (я сам считаю себя ярко выраженным патриотом, но ненавижу ложь и считаю, что любовь к Родине не нуждается во лжи!) и религиозным догматикам, отстаивающими традиционное «видение» истории церковью. Причина в другом. Мне всегда был интересен этот отрезок нашей истории (приход к власти Ярослава), тем более в свете наличия западных источников, противоречащих по ряду пунктов русским летописям. Почему врут летописи и как все было на самом деле? Эти вопросы меня интересовали. За прошедшие годы прочитал много разных книг, статей и других материалов (ну, и первоисточников в первую очередь, естественно), встретил много интересного, с какими-то мыслями разных авторов был согласен, с какими-то нет, но… всегда не хватало качественного всеобъемлющего анализа (допускаю, что пропустил какую-то статью, где все это присутствует). Почти всегда присутствовал обычный пиетет перед нашими летописями: находят одну какую-то ошибку или неправду в летописи и этим удовольствуются. Как бы «выдавливают ложь по капле», поэтому вся «невыдавленная» ложь при всех реконструкциях все равно проступает, и при анализе видно несоответствие и схем развития событий, и выводов, и гипотез, которые выдвигаются. В то же время у меня всегда было ощущение, что глубокий критический анализ всех исторических материалов по этому вопросу может позволить вычислить с высокой степенью достоверности, что является в летописях правдой, а что – нет, и даст возможность восстановить реальную хронику событий. Подчеркиваю слово «вычислить», потому что это считаю ключевым принципом! Ни в коем случае не следует выдвигать вначале гипотезу, а потом ее проверять или даже сразу доказывать – гипотеза сама должна выкристаллизовываться, вытекать из хода последовательных аналитических выводов! Испытывая такое убеждение и не имея терпения больше ждать, когда все-таки удовлетворяющий меня труд по эпохе Ярослава Мудрого появится, я в конце концов и решил: «А почему бы мне самому не попробовать этим заняться?» Вот так и родилась мысль написать эту книгу.

И в заключение этого короткого вступления хотелось бы выразить уважение и благодарность всем тем историкам, которые до меня заговорили о реабилитации Святополка и не побоялись озвучить правду о том времени. И в первую очередь следует вспомнить тех, кого уже давно нет с нами, – это Н. Н. Ильин, который самым первым высказался на эту тему, В. Л. Янин, Г. М. Филист и другие – к сожалению, всех сейчас не вспомню. Из современных историков наиболее значительный вклад в дело реабилитации Святополка внес Игорь Николаевич Данилевский – мой поклон ему и его предшественникам за профессионализм и честность.

Часть 1. Кто платит, тот и заказывает музыку. Как и почему фальсифицировали русские летописи?

Глава 1. Об источниках

Какими источниками мы располагаем?

Во-первых, это отечественные: древнерусские летописи («Повесть временных лет», списки не буду приводить – это не библиографический обзор), и в меньшей степени к ним можно причислить церковные «Чтение о Борисе и Глебе» и «Сказание о Борисе и Глебе».

Во-вторых, западные источники: «Прядь об Эймунде» («Сага об Эймунде») и «Хроника Титмара Мерзебургского».

Вначале четко определим временные рамки той информации, которая дается в саге и в хронике. В «Саге об Эймунде» сообщается о смерти князя Владимира и о том, что после этого события Эймунд с отрядом поступил на службу к Ярославу (апрель 1016 г.). В апреле 1018 г. Эймунд ушел от Ярослава на службу к полоцкому князю Брячиславу. То есть по интересующему нас вопросу сага может рассказать только о событиях от 1015 г. до апреля 1018 г. Хроника Титмара Мерзебургского расширяет эти рамки: там рассказывается и о важных событиях на Руси, произошедших как еще при жизни Владимира (1013–1015), так и о том, что было после ухода Эймунда от Ярослава в 1018 г. Изложение событий в хронике заканчивается, насколько можно определить по ее содержанию, событиями начала ноября 1018 г., а уже в декабре того же года Титмар Мерзебургский умер. Пожалуй, и я в своем анализе событий истории Руси ограничусь названным периодом времени (1013–1018).

Подробно о том, в какой степени достоверны и русские, и западные источники, как ими можно пользоваться, я скажу ниже в тексте. А сейчас, предваряя будущие выводы, заранее вкратце опишу, что у меня получилось.

И «Сага об Эймунде», и Титмаровская хроника по интересующему нас интервалу истории, на мой взгляд, хорошо согласуются между собой, абсолютно объективны и достоверны (достоверны по сути событий; мелкие детали в саге, являющиеся «поэтическим преувеличением» и заимствованием, желанием прихвастнуть и преувеличить роль Эймунда и варягов вообще, принизить роль остальных, мы сейчас не рассматриваем). То есть логично сделать эту информацию фундаментом для восстановления правдивой хроники, каркасом, который постепенно будет обрастать восстановленными фрагментами уничтоженной истории.

По русским летописям ситуация достаточно любопытная. То, что в них содержится явная ложь, не вызывает сомнений. Вопрос в том, можно ли их использовать? И ответ такой: 1) категорически нет, если безоговорочно верить всему, что там написано; 2) безусловно да, если суметь отделить ложь от правды. А можно ли сделать второе? И тут внимательный анализ летописей подсказывает, что, как ни удивительно, оказывается, да, можно!

Читая летописи, невозможно отделаться от ощущения, что те, кто их написал, на самом деле сами ничего не сочиняли, а просто переписывали, исправляли, дополняли и вырезали текст из более раннего первоисточника, более ранней летописи. Этим я не «открываю Америки» – каждый историк это знает. В свое время Шахматов назвал интересующий нас исчезнувший первоисточник как «свод Никона 1073 г.». Полностью разделяю это мнение, и более того, анализируя информацию, я пришел к выводу, что летопись, как ее писал сам Никон, СОВПАДАЛА с данными западных источников! Следовательно, ложь в летописях появилась в последующих редакциях (то есть при Несторе и Сильвестре). А поскольку фальсификации никоновских трудов осуществляли достаточно простыми, примитивными способами, то обнаружить это несложно, а значит, зная методы фальсифицирования, можно решить обратную задачу – восстановить правдивый ход истории. Подробнее об этом опять же позже, в соответствующем разделе книги.

Глава 2. О политической борьбе внутри русской церкви

После смерти Ярослава Мудрого началась борьба претендентов на великокняжеский престол. С переменным успехом за киевский трон боролись четверо: трое сыновей Ярослава (Изяслав, Святослав и Всеволод) и полоцкий князь Всеслав Брячиславич. Трижды верховным правителем был самый старший из четверки – Изяслав, и дважды, соответственно, он изгонялся из Киева, побыть у руля власти смог каждый претендент, но итоговую победу все-таки одержал самый младший, Всеволод, элементарно переживший своих братьев.

Молодая православная церковь оказалась чрезмерно политизированной – чуть ли не все, от иерархов до простых монахов, имели политические предпочтения, кого-то поддерживали, а против кого-то выступали. «Колыбель» русского летописания – Киево-Печерская лавра (тогда еще в статусе монастыря) – отличилась в этом смысле более других. Особую известность обрели две существовавшие там группировки: «антониевская» (от имени ее главы Антония) и «феодосиевская» (от имени ее главы Феодосия).

Антоний, основатель Киево-Печерской лавры, формально отказался от любых постов и стал отшельником, но фактически имел безграничный авторитет и власть в созданном им монастыре, да и во всем церковном мире Киева и Руси вплоть до 1069 г., он активно вмешивался в большую политику. Антоний известен как ярый сторонник претендента № 4 – Всеслава Брячиславича Полоцкого.

Феодосий (игумен монастыря с 1062 по 1074 гг.) возглавлял, если так можно выразиться, «прагматичную партию»: известно, что его предпочтения могли изменяться. Когда правил Изяслав, он поддерживал Изяслава и считался его явным сторонником, когда к власти пришел Святослав, то пусть и не сразу, но Феодосий перешел на сторону Святослава. После смерти Феодосия в 1074 г. и после окончательного прихода к власти Всеволода в 1078 г. все члены «команды» Феодосия постепенно, где-то между 1078 г. и 1088 г. (смерть игумена Никона), определились с предпочтениями и стали «всеволодовцами».

Склоки и раздоры в монастыре, в том числе и по политическим причинам, случались постоянно. Особенно прославился этим период второго изгнания Изяслава (1073–1077).

Никон, создатель не дошедшего до нас текста летописи о событиях времен Ярослава Мудрого, не относился ни к одной из этих группировок. В политическом плане он всегда поддерживал Изяслава, был его «человеком» в этом смысле. Дважды в течение жизни Никон покидал Киев и уезжал в Тмутаракань. Первый раз он уехал после элементарной «подставы». Антоний склонил к пострижению в монахи двух человек из ближнего круга князя Изяслава (боярина Варлаама и придворного скопца Ефрема). Никон, в чьи монастырские обязанности входило осуществлять обряд пострижения, не мог отказаться выполнить это распоряжение. В итоге поставленный перед фактом Изяслав разгневался на Антония, монастырь и – сомневаюсь, хотя это и возможно – на Никона за то, что не спросили его разрешения. Но мне кажется, что отъезд Никона был связан совсем не с гневом Изяслава, а со ссорой Никона с Антонием. Косвенно это подтверждают последующие события: первое изгнание Изяслава, возвращение Изяслава и уход из Киева Антония. Обратите внимание: Никон возвратился в Киев и в монастырь только после возвращения в столицу Руси Изяслава и ухода оттуда Антония. Когда Изяслав был второй раз изгнан из Киева, то Никон снова тотчас же покинул монастырь и уехал обратно в Тмутаракань, но, как только вернулся Изяслав в Киев в 1077 г., тут же вернулся и Никон. А в 1078 г. Никон был избран игуменом Киево-Печерского монастыря и оставался на этом посту до своей смерти в 1088 г. Как видим, Никон был «человеком» Изяслава.

Глава 3. О великом князе Изяславе

Самое время посмотреть, а что представлял собой великий князь Изяслав Ярославич, чьим «протеже» был Никон?

Приведу цитату из «Повести временных лет»:

«Был же Изяслав муж красив видом и телом велик, незлобив нравом, ложь ненавидел, любя правду. Ибо не было в нем хитрости, но был прост умом, не воздавал злом за зло. Сколько ведь зла сотворили ему киевляне: самого выгнали, а дом его разграбили, – и не воздал им злом за зло. Если же кто скажет вам: „Воинов порубил“, то не он это сделал, а сын его. Наконец, братья прогнали его, и ходил он по чужой земле, скитаясь. И когда вновь сидел на столе своем, а Всеволод побежденный пришел к нему, не сказал ему: „Сколько от вас натерпелся?“, не воздал злом на зло, но утешил, сказав: „Так как ты, брат мой, показал мне любовь свою, возвел меня на стол мой и нарек меня старейшим себя, то не припомню тебе прежнего зла: ты мне брат, а я тебе, и положу голову свою за тебя“, – как и было. Не сказал ведь ему: „Сколько зла сотворили мне, и вот теперь с тобою случилось то же“, не сказал: „Это не мое дело“, но взял на себя горе брата, показав любовь великую, следуя словам апостола: „Утешайте печальных“. Поистине, если и сотворил он на свете этом какое прегрешение, простится ему, потому что положил голову свою за брата своего, не стремясь ни к большему владению, ни к большему богатству, но за братню обиду».

Карамзин в своей «Истории государства Российского» эти слова в летописи приписывает Нестору и пишет дальше:

«Верим похвале современника благоразумного, любившего отечество и добродетель; но Изяслав был столь же малодушен, сколь мягкосердечен: хотел престола, и не умел твердо сидеть на оном. Своевольные злодеяния сына в Киеве – ибо казнь без суда и нарушение слова есть всегда злодеяние – изъявляют, по крайней мере, слабость отца, который в то же самое время сделал его Князем Владетельным. Наконец бедствие Минска и вероломное заточение Всеслава согласны ли с похвалами Летописца?»

Не соглашусь с Карамзиным в том, что положительная характеристика Изяслава написана Нестором. Убежден, что Нестор просто переписал эти строки из «произяславской» летописи Никона. Летопись Нестора создавалась просто: текст Никона переписывался без изменений или с незначительными правками, когда все устраивало «провсеволодовских» летописцев, и существенно менялся, если трактовка событий «всеволодовцев» не устраивала. Почти все в летописи, где об Изяславе говорится положительно, написано Никоном, а где отрицательно – Нестором и последующими переписчиками. Поэтому такое двойственное впечатление и создается. Но это только одна сторона вопроса. Есть и другая.

По всему тому, что мы знаем об Изяславе, можно однозначно заявлять, что он обладал выраженным холерическим темпераментом или, возможно, был холериком с «примесью» флегматика или меланхолика. Близкие, друзья и соратники и, в общем, весь лояльный круг его окружения сталкивались в основном с положительной, светлой стороной его холерической натуры. Им он вполне искренне казался и добрым, и мягким, и честным, справедливым и благородным, своеобразным «кодексом чести и справедливости» на киевском престоле. И это на самом деле правда, но… по отношению к ним и в эмоционально спокойном, уравновешенном состоянии. А вот враги и те, кто совершал нехорошие поступки по отношению к Изяславу (реальные или мнимые), помимо светлой стороны натуры Изяслава знакомились и с его темной стороной. Нет, это не означает, что с врагами Изяслав обязательно был совершенно другим человеком: он нередко и им прощал неблаговидные действия и даже злодеяния, был милостив и справедлив. Как истинный холерик Изяслав был эмоционально неустойчив и подвержен гневу. А войдя в состояние гнева, он терял способность адекватно реагировать и мог намного «перегнуть палку», и тогда о справедливости можно было забыть. Как в повести Стивенсона, Изяслав «раздваивался» на две абсолютно разных личности: в нормальном состоянии он «добрый доктор Джекил», а в гневе – «злой мистер Хайд».

Изяслав – личность очень интересная. Если бы я верил в переселение душ, то подумал бы, что Изяслав – это перевоплощение его дяди Святополка Окаянного, настолько много между ними всего общего и в судьбе, и в человеческом плане (конечно, я имею в виду не оболганный вариант образа Святополка, который мы видим в летописях). А судьба действительно фантастически подобна – судите сами. И Святополк, и Изяслав до получения киевского престола были князьями туровскими. Святополк был женат на дочери польского короля Болеслава Храброго, а Изяслав – на дочери польского короля Мешко II. Оба дважды бежали из Киева в Польшу, причем после первого побега возвращались с помощью поляков обратно в Киев, отличие только в том, что Изяслав вернулся и после второго побега в Польшу, а вот Святополк во время второго побега погиб.

И отношение к Святополку, что у Изяслава, что у его потомков, что вообще во всем Туровском княжестве (по крайней мере, до перехода княжества во власть Мономаховичей), всегда было однозначно положительным и крайне уважительным. К примеру, можно сказать, что одного из своих сыновей Изяслав назвал Святополком, несомненно, в честь своего дяди, также Святополком назвали одного из его правнуков. Любопытно взглянуть и на имена двух других сыновей Изяслава: одного назвали Ярополком (так звали, по утверждениям летописи, фактического, биологического отца Святополка), а второго назвали Мстиславом (очень сильно подозреваю, что в честь другого дяди – Мстислава Храброго, «вечного» соперника Ярослава, постоянно его побеждавшего на поле битвы). Как бы демонстративно своим детям Изяслав дал имена двух главных врагов на Руси (не считая Бориса, а врагом № 4 был Брячислав) своего отца Ярослава. Вообще, создается впечатление, что Изяслав симпатизировал всем своим родственникам, которые были соперниками его отца и воевали с ним. Полагаю, что конфликт «отцов и детей» имел место.

Глава 4. Программа реабилитации жертв эпохи Ярослава

Для Руси – России характерно явление, когда новый правитель отрицает то, что сделал его предшественник. Все в истории когда-то уже было. Помните, как Хрущев начал реабилитацию жертв сталинизма? Так вот, нечто подобное сотворил и Изяслав: он организовал реабилитацию жертв Ярослава. И эта реабилитация состояла из трех пунктов: 1) освобождение невинных жертв (Судислава Владимировича) из заключения; 2) причисление убитых Ярославом князей к лику святых; 3) создание летописи, где помимо относительно правдивого изложения хода событий подробно рассказывается и об эпизодах убийства всех жертв Ярослава. Такое вот христианское покаяние за преступления отца и попытка искупления его грехов.

Поговорим о пунктах «программы реабилитации жертв эпохи Ярослава».

Пункт первый – Судислав.

Судислав – это младший сын Владимира, князь псковский. Самый слабый князь самого слабого княжества Руси – никакой, даже теоретической, угрозы для Ярослава не представлял, злоумышлять против Ярослава никак не мог – не равны «весовые категории». Тем не менее Ярослав «посадил в поруб» (т. е. в тюрьму) безобидного брата-князя, где тот просидел целых 24 года. «Тюрьма» – это не самый обычный метод борьбы Ярослава с соперниками, Ярослав предпочитал более надежный способ – убийство, но больно уж «хлипким» соперником был Судислав, никакой не претендент, на такого и поруба достаточно. «Всеволодовско-ярославское летописное лобби» в лице Нестора и его преемников, чтобы как-то оправдать Ярослава, пишут, что Судислава оклеветали. Думаю, что все гораздо проще и дело в элементарной и всем известной жадности Ярослава. Когда-то князь Владимир выделил для Судислава небольшое Псковское княжество из территории, входившей в состав Новгородской земли, а Ярослав как раз и являлся новгородским князем – вот он и решил княжество Псковское обратно реквизировать.

В 1059 г. Изяслав выпустил из тюрьмы уже совсем состарившегося дядю Судислава. Судя по летописям, это было обставлено в какой-то степени показательно: присутствовали все три Ярославича, причем речь не шла ни о прощении, ни об амнистии Судислава, невиновность его, как можно понять, не вызывала сомнений, т. е. это была классическая реабилитация невинно осужденного. С Судислава взяли только клятву (крестное целование), что он не претендует на киевский великокняжеский престол, а по тогдашним нормам наследования он имел такое право как старший в роду, и все. Старцу было уже ничего не надо, поэтому он принял устраивающее всех решение – постригся в монахи.