Kitobni o'qish: «Блуждающая Огневая Группа (БОГ)»

Shrift:

Российским солдатам, героически сражающимся за Отчизну, не жалея жизни!

Совпадения фамилий героев и действующих лиц в романе совершенно случайны

Россия-23, Луганск. 21 июня года Чёрного Водяного Зайца, 15 часов 10 минут

Сигнал 11–101 – радиокод спецподразделений особого назначения ГРУ, означавший «офицер в беде, нуждается в помощи», – был получен в штабе фронтовой разведки под Луганском после обеда. Сообщение сразу же передали наверх, и полковник Шелест ознакомился с донесением через двадцать две минуты. Так как он ожидал сообщения от разведчиков за линией фронта, то поднял все информационные связи, вплоть до спутниковых, в течение сорока минут обрабатывал информацию на компьютерах штаба и уточнил главное: кто являлся посланником сигнала. По всем данным получалось, что это майор Иваненко, выполнявшая задание Шелеста по выяснению местонахождения в рядах ВСУ иностранных наёмников и координат расположения прибывающих из-за рубежа танков и бронемашин.

Майор ГРУ была у Шелеста на особом счету: тридцать один год, за спиной Академия разведки и спецопераций в Гудермесе, блондинка, спортсменка, красавица – всё в одном флаконе, как у героини фильма «Кавказская пленница», только в реальности. Потому он мгновенно привёл в действие рычаги спасения рискующих жизнью специалистов и внезапно столкнулся если и не с саботажем, то с непонятным равнодушием командиров подразделений к возникшей проблеме.

Первый из них, майор Сватов, командующий десантным батальоном, под предлогом отсутствия свободных групп, мол, все на фронте под Авдеевкой, угрюмо отказался послать за линию боевого соприкосновения спецотряд.

Второй, полковник Черненко, командир роты элитного спецназа в составе полка морпехов, тоже сослался на отсутствие десантников нужного уровня.

И даже генерал Майский, зам. командующего фронтом «Север», освобождающим Луганскую губернию и штурмовавшим Харьков, который участвовал вместе с разведчиками в операции по обеспечению войск оперативной информацией, не согласился с доводами Шелеста.

– Нет у меня никого на том участке, – пробурчал он, когда полковник прибыл к нему в село Луки Вечерние, где в данный момент располагался штаб фронта. – Идёт наступление, ты знаешь, все решают намного более масштабные задачи, и снять кого-то с линии для спасения твоего парня я не могу.

– Это… женщина, – сжал зубы Шелест. – Девушка. Выходила к нам, однако нарвалась на поляков в деревушке Малая Рогань. Если не вытащим, можешь представить, что с ней сделают!

– Понимаю, – поморщился Майский, – но всё равно помочь не смогу. Неужели у тебя нет под рукой свободной ДРГ?

– Такого класса – нет.

– Тогда обратись к Рогожину. Он только что отвёл часть своего «Баха» в Луганск для доукомплектации. ЧВК понёс серьёзные потери. А у него есть крутые профи, ты в курсе.

Шелест, собравшийся съязвить: «Хочешь переложить ответственность с больной головы на здоровую?», – передумал.

– Мстители?

– Говорю же, эти мужики прошли огни и воды, где только не воевали, да и здесь творят чудеса.

– Но это частная компания…

– Воюют-то они за нас, за Россию? Давно идут разговоры о том, чтобы перевести «Бах» на контрактную службу, да воз и ныне там. Хочешь, поговорю с Рогожиным? Я хорошо его знаю. Бизнесмен, да, этого у него не отнять, но за Родину пасть порвёт.

Шелест невольно глянул на часы. Прошло уже больше двух часов с момента получения сигнала бедствия, а решения проблемы видно не было.

– Давай.

Майский (сорок восемь лет, круглое, обманчиво добродушное лицо) снял трубку рации кодовой связи.

Штаб был оборудован системой кибербезопасности, его антенны располагались в сотне метров от бункера (использовали углублённую под землю насосную ещё советских времён), и никакие прослушки, дроны с тепловизорами и пеленгаторы ему были не страшны.

Минута ушла на поиск операторами защищённой линии связи с ЧВК. Наконец генералу ответили.

Переговоры с Рогожиным длились всего две минуты, после чего Майский положил трубку и сказал Шелесту, внимательно следящему за мимикой собеседника:

– Николай согласен, есть у него люди. Объясни ему задачу сам.

– Где он?

– Его штаб рядом, в пяти километрах от нас.

– Тогда лучше объясню лично.

– Ты на чём прибыл?

– Броневичок «Выстрел»¹.

– Возьми БТР. Фронт всего в трёх километрах, слышишь, как гремит? Лучше не рисковать с такими делами.

– Хорошо.

Через несколько минут БТР-90 уже мчался по грунтовой дороге, соединяющей деревни со штабами, увозя Шелеста и двух его «гарантов безопасности» к месту расположения ЧВК «Бах».

Украина-23, запад Донбасса. 22 июня, час ночи

Пилот выключил двигатель, лопасти вертолёта перестали вращаться, и наступила пульсирующая тишина, подчёркиваемая серией взрывов километрах в десяти от места высадки группы. Это отрабатывала прикрытие десанта фронтовая артиллерия: пушки, гаубицы, РСЗО «Ураган», принадлежащие ЧВК «Бах». Она отвлекала порядки ВСУ на глубине десяти-двенадцати километров от линии боевого соприкосновения, пока десантная группа Тараса Лобова (оперативный псевдоним Тень) высаживалась в украинском тылу для выполнения задания.

Стрельба стихла, и на лес вокруг опустилась полная тревоги и ожидания тишина.

– Вперёд! – шёпотом скомандовал Тарас.

Через полчаса после высадки группа подошла к нужному объекту и рассредоточилась перед околицей деревни Малая Рогань.

Тарас постучал пальцем по усику рации над уголком губ, призывая бойцов сосредоточиться. Ответом были такие же тихие стуки пальцами о микрофоны раций.

– Глаза, уши! – прошептал он, хотя мог бы и не напоминать бойцам их обязанности. Это была далеко не первая десантная вылазка группы за линию фронта, и парни знали своё дело досконально. Подчинялся отряд Лобова командованию ЧВК «Бах», а в их задачи входила ликвидация украино-нацистских зверей в человеческом обличье, прославившихся расстрелом пленных и мирных жителей Донбасса, а также их пытками, от которых нацисты получали жуткое нечеловеческое удовольствие.

Нынешняя операция была разработана для уничтожения польских наёмников, которые несколько дней назад слили в интернет казнь шестерых мирных жителей Малой Рогани, подозреваемых в якобы лояльном отношении к «ватникам». Среди казнённых были и две девочки восьми и десяти лет, и акция польских уродов стала последней каплей терпения их злодеяний. Командир ЧВК, полковник в отставке Николай Рогожин, сам уроженец Луганска, собрал мстителей (так бойцов Тараса называли в компании), и группа отправилась за линию фронта, к Малой Рогани, где разместилась рота украинских и польских отморозков, чувствующая себя в полной безопасности.

На место их расположения навела группу разведчица, имя которой Тарасу никто не сообщил. По словам Рогожина, она работала в прифронтовой полосе, узнавая места дислокации противника, их складов и штабов, и каким-то образом выяснила, где находится польская «шляхта». Выбраться из логова украинских формирований ей не удалось, и группа Тараса должна была решить ещё одну задачу – спасти разведчицу.

Уговаривать никого из группы идти за линию боевого соприкосновения ему не пришлось. Почти все мстители являлись жителями Донбасса, потерявшими близких, а Тарас родился в Днепропетровске двадцать шесть лет назад.

В частную военную компанию он попал, можно сказать, случайно, по совету друга детства Миши Ларина, подавшегося, в отличие от Тараса, мечтавшего стать астрономом, в физкультурный институт в Днепропетровске. Но в 2014 году в Киеве грянул майдан, к власти пришёл русофоб Порошенко, и планы Михаила изменились. Он попал сначала в службу охраны мэра Киева Кличко, будучи хорошо развитым спортсменом, потом разочаровался в системе, пришедшей на Украину сделать страну «самостийной», и в конце концов оказался за пределами Украины, в ЧВК «Бах», владельцем и организатором которой был российский бизнесмен, полковник в отставке Рогожин, уроженец Донецка.

В 2022 году после обращения глав ДНР и ЛНР к президенту России началась специальная военная операция по денацификации и демилитаризации Украины, и частная военная компания, выполнявшая деликатные поручения африканских правительств, вернулась в Россию, чтобы присоединиться к священной войне с неонацистами.

Тарас к этому времени успел закончить физический факультет киевского универа, наметив посвятить свою жизнь изучению космоса, и даже поработал в журнале «Вселенная. Пространство. Время» редактором отдела. Но события в стране развивались в сторону прихода к власти абсолютных отморозков, неонацистов-бандеровцев, Тарас же был русским по крови, и ему пришлось туго, так как, несмотря на наличие друзей-украинцев, нацвласти начали проводить оголтелую кампанию по выдавливанию русских из всех учреждений, которая сменилась парадигмой «Убей русского!».

К Лобовым, жившим в Новомосковске, в десяти километрах от Днепропетровска, пришли «новые укры», потребовали «помочь Родине», то есть отдать ферму отца: старший Лобов занимался сельским хозяйством, выращивал кукурузу. И Тарасу пришлось начать настоящую войну с беспредельщиками. Однако у отца не выдержало сердце, и спустя полгода его похоронили в возрасте пятидесяти лет. За ним ушла и мама Тараса, Валентина Ивановна, не дожив до сорока семи. Вот в этот момент на горизонте и появился Миша Ларин, посоветовав покинуть Украину, пока не поздно, и влиться в ЧВК.

Через месяц Тарас так и сделал.

СВО он начал в качестве рядового «летучего отряда десанта», не имея военного опыта, зато проявляя недюжинную смекалку и владея рукопашным боем системы ШАР². Азы Школы он постигал с детства под руководством друга отца Владимира Басова, впоследствии уехавшего в Канаду. Через два месяца Лобову присвоили звание капитана и предложили стать командиром отдельной группы разведки, сражавшейся под Харьковом, а ещё через полгода он стал командиром группы мстителей, ликвидирующих по заданиям руководства ЧВК наиболее одиозных отморозков нацбатов ВСУ.

Сначала Тарас отнёсся к назначению руководства ЧВК с опаской, не зная, как воспринимать термин «мститель». По его мнению, месть кому бы то ни было относилась к разряду если и не криминальных деяний, то к чему-то запрещённому и морально неправильному. Однако услышав Рогожина, он поменял свои взгляды.

– Месть, как и любое другое разрушение и дезинтеграция, – говорил полковник, – не является ни добром, ни злом, но может стать тем или другим в зависимости от ситуации и оптимальной оценки. Главное её предназначение – не вернуть утрату и даже не возмездие, а защита! Да-да, защита людей, которых грабитель больше не сможет ограбить, а убийца – убить! Защита детей, защита ещё не рождённых, которые смогут появиться на свет, если убийцу настигнет заслуженное наказание!

Не то чтобы Тарас не принял во внимание слова создателя ЧВК или сомневался в искренности человека, прошедшего огни и воды и знавшего цену жизни, – он не совсем понимал, зачем мстить негодяям, коль повернуть время назад невозможно. Но ему не раз вспоминалась судьба отца и мамы, затем последовала гибель от рук нацистов многих друзей и близких, после чего он наконец осознал смысл термина «месть». Мстители делали праведное дело, так как прощать убийц и палачей не следовало ни при каких обстоятельствах.

Добавил тем для размышления и Михаил, когда друзья встретились в очередной раз в Донецке.

– Ты подумай не о тех, кто с наслаждением пытает наших ребят, – сказал белобрысый, невысокий, но стройный и подвижный Ларин, в прошлом гимнаст. – О них можно говорить лишь в отрицательном контексте, не затрагивая так называемых душевных качеств и не рассуждая как либералы, типа «они тоже люди». Они не люди! Головорезы, уроды, твари в человеческом обличье, упыри, убийцы, изуверы, подонки, мучители, палачи, ублюдки, фашисты, бандеровцы, одним словом – укронацисты! Наши доморощенные философы по телеящику говорят, что все люди братья. – Михаил фыркнул. – Не хотел бы я иметь таких братьев! И если мы их не прикончим, они убьют завтра и нас, и наших родителей, и наших детей!

Впрочем, Тарас не спорил с другом, пережив не одну потерю симпатичных ему людей. Не поддерживал он Мишу только в отношении того к командованию российской армии. Ларин считал, что многие провалы спецоперации были рождены исключительно благодаря бездарности генералов и команд из Кремля. Доходили слухи, что не меньше виноваты в медленном продвижении армии и богатенькие буратины России, владеющие заводами и железнодорожными путями Украины, которые и давали «советы» не бить по их «частной» собственности.

Впоследствии они стали служить в одном подразделении, а когда Тараса повысили до звания капитана и сделали командиром отряда, Ларин вошёл в группу как стрелок и классный рукопашник. Кличку Кот дал ему сам Тарас за умение ходить по-кошачьи гибко и бесшумно.

– Командир? – послышался шёпот наспинника Штопора (лейтенант Шалва Топорадзе, оперативный псевдоним Штопор, двадцать четыре года, снайпер группы). Наспинником называли бойца, прикрывающего спину командира подразделения, а Штопор в этом деле был незаменим.

Тарас очнулся, кинув взгляд на экранчик беспилотника.

– Глаза?

– Всё тихо, – ответил Кот-Ларин. – Спят как сурки.

– Соло?

– Храпят, – доложил сержант Жора Солоухин.

Он контролировал все интернет- и радиопереговоры в районе проведения операции и отвечал за связь со штабом ЧВК.

– Эфир?

– Никого, угомонились, никакой активности.

– Гражданские есть?

– Всех жителей согнали в одно строение, амбар, наверное, в домах расположились легионеры.

– Собаки?

– Ни одной!

Тарас кивнул сам себе.

В штабе боялись, что боевики начнут насиловать и убивать девушек деревни, несмотря на наличие в их рядах трансов и любителей однополого интима, и первой задачей группы было вывести пленников из деревни, что усложняло операцию.

– Охрана?

– У амбара всего один, спит. У транспорта двое, скорее всего, в отключке.

– Штопор, Соло, обработать охрану! Локоть, Гера, возьмите гараж и прошвырнитесь по деревне, вдруг там кто ещё есть из жителей! Мы с Атаманом берём штаб! Как поняли?

Раздался дружный стук пальцами по усикам раций.

Тарас прицепил к локтю планшет беспилотника, зависшего над деревней, сделал глубокий вдох.

– Погнали!

Выдвинувшиеся к окраине деревни Соло и Штопор, одетые в боевые спецкомбезы «барсик», перелетели полосу тёмного поля на южной окраине и пропали из виду в очках ночного видения.

Прошла минута, не раздалось ни одного звука, но в ухо Тараса просочился тихий голос Шалвы:

– Минус два!

– Вторая хата! – вслед за ним доложил Соло. – Мужик вышел во двор по нужде. Минус один!

Тарас в этот момент уже находился возле хаты, которую наёмники выбрали в качестве штаба. Здесь стояли три БТР, польская БМП «Магда», три пикапа и антенна высокочастотной спутниковой связи. Но охраны не было, поляки не сомневались в своей неуязвимости, понадеявшись на сослуживцев-укров. И на ум невольно пришёл недавний рейд мстителей, закончившийся ликвидацией грузинских отморозков, отличавшихся звериной жестокостью по отношению к пленным российским солдатам. Наёмники из Грузии тоже считали свою позицию недоступной, даже не поменяв дислокацию в городке Макеевка, где они ради развлечения стреляли по ногам пленных, а потом отрезали им уши, носы и члены. Но сторожевая система у них была неплохо налажена, и мстителям пришлось снимать около десятка охранных постов, прежде чем они добрались до командования группы и главных мучителей.

Здесь же никого на улицах деревни (всего их насчитывалось две) не было видно, и Тарас счёл это добрым предзнаменованием.

Дверь в штабной дом оказалась открытой.

Первым в неё почти невидимой тенью скользнул Тарас.

Кроме того, что «барсик» служил своеобразным «плащом-невидимкой», Лобов умел настолько реально маскироваться на фоне природы и ландшафта, что бойцы ЧВК ещё в начале его стажировки на линии фронта дали ему прозвище Тень. Так этот псевдоним и остался в качестве оперативного.

Комплекс ночного видения «Сова», надвинутый на глаза вместо прозрачного щитка, прекрасно показал ему интерьер хаты.

В сенях никого не было, и тепловизор не усилил свечения нагретых поверхностей. Зато из-под двери в горницу выбивалась узенькая полоска света, и Тарас понял, что в хате кто-то работает на компьютере, хотя с улицы окна дома казались тёмными. Очевидно, их прикрыли изнутри чёрной тканью.

За спиной Тараса возникла призрачная фигура идущего следом Атамана (старший сержант Лёва Куренной, тридцать лет, ветеран компании, уже десять лет принимавший участие в конфликтах за границами России).

Лобов жестом показал на себя и на дверь, приготовился к стрельбе.

Вся группа была вооружена штурмовыми автоматами ШАК-12, оборудованными новейшими насадками бесшумного боя, а Тарас вдобавок к этому имел ещё и последней модели пистолет «Удав» с глушителем «Шёпот» и обоймой на восемнадцать патронов калибра девять миллиметров. «Удав» был давно пристрелян, и стрелять из него было одно удовольствие. Штопор из такого же легко попадал в монету с расстояния в сорок-пятьдесят метров. Да и Тарас стрелял неплохо.

Дверь отворилась с лёгким скрипом.

Он прыгнул вперёд и выстрелил дважды, ещё не приземлившись на ноги.

В горнице действительно находился оператор с натянутой на голову дугой наушников, уткнувшийся в мерцающий экран Asus Vivo, и не один: за столом сидел брутального вида здоровяк, с рыжей бородкой, разделённой надвое, с оголёнными по локоть волосатыми руками, и рассматривал карту в экране планшета. Ни тот, ни другой не успели даже повернуть головы к двери. Первый уронил пробитую пулей голову на клавиатуру, второй откинулся на спинку стула, задев рукой планшет, и упал бы вместе с ним, но Тарас продолжил движение, успев поднырнуть под стул, и удержал его от удара о половицы, а сержант подхватил планшет на лету, не дав ему породить грохот.

На две секунды оба замерли, вслушиваясь в тишину строения, потом плавно завершили манёвры. Атаман положил планшет на стол, Тарас опустил стул и мягко свалил с него убитого на пол. Достал из его нагрудного кармана коричневую книжечку, развернул.

– Pułkownik Kazimeg Goriak.

– Целый полковник? – удивился Атаман. – Они уже не скрывают, что шлют к нам регулярные войска.

Лобов подошёл к работающему компьютеру, вытащил из блока диск, положил в наплечный рюкзачок, смахнул туда же со стола флэшки.

Скрипнула дверь, в проёме проявился силуэт бойца.

– Командир, тебе надо бы взглянуть, – раздался тихий голос Штопора.

– Что вы там нашли?

– Думали, полевой госпиталь с хирургическим модулем, но это не совсем госпиталь.

– Веди.

Выбрались из хаты, проследовали за лейтенантом к дому в центре деревни, где их встретил Кот.

– Покажи, – сказал ему Шалва.

Лейтенант молча повёл подошедших в хату.

Тарас воткнул пистолет в спецкарман на правом бедре, принюхался: пахнуло лекарствами, свежей кровью и целым букетом медицинских запахов.

Кот перешагнул через тело в камуфляже, включил нашлемный фонарь.

Луч выхватил из темноты столы, заляпанные свернувшейся кровью и какими-то жидкостями, труп молодого парня на операционном столе с вырезанными внутренними органами и ещё один труп – в синем халате – на полу. Сверкнули шкафчики с кучей стекляшек и пузырьков, ящик с хирургическими инструментами, баллоны с жидким азотом и контейнеры для перевозки замороженных органов. Один был открыт, и в нём под струйками пара виднелось человеческое сердце.

Ком в горле мешал говорить, и Тарас не сразу смог произнести:

– Что это?!

– Они своих же раненых на запчасти разбирали, – мрачно ответил лейтенант. – Хотя, может, и не своих. Этот… гм, врач, – Кот кивнул на труп в халате, – как раз вырезал у пацана лёгкое, когда мы вошли.

Рука невольно потянулась к рукояти «Удава». Потребовалось значительное усилие, чтобы справиться с гневом, вспыхнувшим в душе.

– Где весь отряд?

– В трёх крайних домах. В одном был когда-то клуб, там сделали типа казармы на двадцать боевиков. В соседнем с чёрным знаменем над крыльцом был сельсовет, там ещё восемнадцать. И в доме старосты, кстати, ничо себе особнячок, два этажа, шесть комнат, расположились пять важняков, командиры, наверно.

– Проверили остальные хаты?

– Так точно, наших гражданских никого, только укропы и гости.

– К амбару!

Подбежали к крайнему строению, действительно напоминающему склад для зерна: стены из брёвен, окон нет, перед воротами стоит разбитая телега. Под ней – труп охранника.

– Открывайте!

Бойцы распахнули ворота, и Тарас шмыгнул внутрь, вдыхая запахи лежалого зерна, пыли, сырости и гнили. Включив фонарь, направил луч света на потолок сарая.

Лежавшие у стен люди начали приподниматься, реагируя на свет и звуки.

– Спокойно! – проговорил Тарас. – Свои! Ради бога – ни звука! Мы выведем вас отсюда!

– Свои? – послышался сиплый мужской голос. – Не брешете?

– Тихо! – прозвучал женский голос. – Это наша ДРГ! Выходите, тут дети, двое, пусть не пугаются.

Зашевелившиеся люди начали вставать и выходить из сарая. К Тарасу подошла закутанная в шаль женщина, откинула шаль на спину, и Тарас в рассеянном свете фонаря увидел красивое девичье лицо, украшенное синяком под глазом и царапиной на лбу. У неё были точёные губы, слегка раскосые глаза и брови крыльями. И несмотря на синяк, она была несказанно, необычайно красивая!

– Вы командир?

Тарас очнулся.

– А вы «одиннадцать сто один»?

– Да.

– Как вас зовут?

– Снежана. Уходим, пока не началась тревога!

– Не начнётся, – усмехнулся появившийся в сарае Штопор.

Тарас досчитал пленников: всего девять человек, из них двое стариков и двое детей, и с облегчением выдохнул. Он опасался, что вертолёт всех на борт не заберёт.

– Выводите их к «вертушке»!

Толпа жителей деревни направилась вслед за Котом.

Тарас проводил их взглядом, буркнул Штопору:

– Минируем!

Разошлись по деревне, устанавливая взрыв-модули класса «антикрепость» в форме гиперболических антенн. На всё это ушло семь минут, после чего Тарас вывел группу из селения и послал в штаб короткую радиограмму:

– Готовы к отходу!

После окончания операции мстители должны были вернуться к месту высадки, сесть в вертолёт и отправиться домой за линию фронта.

– Тень, отсчёт пошёл! – доложил куратор операций ЧВК полковник Калаудинов. – У вас тридцать секунд!

– Товсь! – скомандовал капитан.

Ровно через полминуты из-за восточного горизонта донёсся всхлип РСЗО «Ураган», и в нескольких километрах от деревни раздались взрывы «шумового прикрытия».

Тарас тотчас же привёл в действие комплекс подрыва, и половина домов деревни, а также вся техника польских наёмников взлетели на воздух! Тугая взрывная волна ударила по лесу, где укрылись десантники, однако никого не застала врасплох. Группа уже мчалась по направлению к ближайшему полю, где должен был приземлиться военно-транспортный Ми-8 «Шторм».

Они уже выбегали из лесопосадки, ориентируясь на приближающееся лопотание винтов вертолёта, когда бежавший впереди Тараса Атаман наступил на мину.

Взрыв был не очень громкий, под ногу сержанта попалась противопехотка, но её силы оказалось достаточно, чтобы отброшенный на пару метров Атаман умер мгновенно. Ему оторвало обе ноги. Не спас и «оберег» – штурмовой бронежилет на «барсике», потому что осколки вонзились в тело Куренного снизу.

Досталось и Тарасу. Он почувствовал удар в бедро, в горячке бега продолжил движение, но уже в метре от места подрыва мины ногу свела боль, по ней к ступне полилась горячая струя, и Лобов с тихим вскриком «Твою м-мать!» осел на траву.

Подскочил Штопор.

– Командир?!

– Ногу задело…

– Мы же здесь проходили два часа назад!

– Повезло. Посмотри, что с Атаманом?

– Двухсотый! – угрюмо доложил Кот.

– Грузите в «вертушку»!

Тарас попытался встать, но острая боль в ноге и внизу живота заставила его со стоном опуститься на землю.

– Чёрт!

– Локоть, Соло, сюда! – подозвал бойцов Штопор. – Жгут на бедро!

Споро перетянули ногу жгутом, хотя Тарас всё равно чувствовал, что кровь продолжает сочиться из раны.

Штопор подхватил его под руку.

– Берите командира!

К Тарасу подбежала невесть как оказавшаяся рядом Снежана, опередив остальных бойцов группы. Вместе с лейтенантом они подняли раненого и понесли к вертолёту, винты которого уже пришли в движение.

Через минуту Ми-8 взлетел и помчался над деревьями на высоте пяти метров на восток.

Но Тарас этого уже не видел, потеряв сознание в кабине винтокрылой машины.

1.Броневая пограничная машина БМ-97. (Здесь и далее прим. авт.)

2.ШАР – Школа адекватного реагирования.