Kitobni o'qish: «Здесь мопсы не рассказывают сказки»

Напутствие

Завести собаку – как купить туфли мечты. Ты долго ходишь по магазинам, выбираешь, примеряешь, не спишь ночами, решаешься на покупку, с трепетом ожидаешь, когда туфли упакуют, выдадут чек и вручат заветный шуршащий пакет с мечтой внутри.

Лакированные, смертельно удобные, на идеальной шпильке, цвета исполненного желания. А если еще и Gucci из новой коллекции, то просто «уах».

Собака, конечно, не сравнима с туфлями, но чувства чуть схожи. Сейчас попробую объяснить:

Вот ты купил туфли своей мечты, надел по поводу… А туфли через два часа начинают страшно давить и натирать…

«Ну йомайо…».

Так и с собакой. Когда в доме появляется маленький пес, ты воображаешь, что он вырастет идеальным: будет приносить тапки к порогу, плясать сальсу и не мешать, когда нет настроения играть.

Набираешь гору мягких игрушек. Обучаешь всем слыханным и неслыханным командам. На немецком языке, в том числе: типа «Бринг¹» и «Бляйб²» …

Но что-то начинает идти не так. Не по сценарию. Глазки у супер-мягких игрушек выгрызаются с корнем в первый же день. «Бринг» как и «Бляйб» не работают даже на русском. А спокойной, медленно текущей жизни приходит конец, потому что кто-то скачет по твой голове и играет на нервах с утра до ночи.

В точности как с туфлями мечты, которые ты не можешь носить, но они тебе безумно нравятся.

Один может сдастся, возненавидит все сущее… не только на улице, но и в доме. А другой примет четвероногое чудовище в стаю и назовет своим другом.

Мне было чуть больше двадцати, когда я влюбилась в мопсов. Окончательно и бесповоротно. Прямо в примерочной ближайшего от университета секонд-хенда где я в перерыве между пар, будучи бедной студенткой, решила приобрести для себя футболку с двумя маленькими неказистыми carlino³.

Футболка стала для меня любимой в гардеробе и по сей день висит в шкафу, как трофей. Заношенная до дыр. А спустя два года, проведенных на форумах с картинками мопсиков, в доме чудом появилась Милка, брошенная предыдущими хозяевами и выкупленная мной за деньги, отложенные на приобретение зимних сапог.

Я и представить не могла, что буду писать книги про мопсов. Как все нормальные писатели, я хотела публиковать романы про покорение Эвереста, полеты в космос, изучение подводных чудовищ. Но ничего этого в моей жизни не случилось. Зато случилась Милка. Внезапно, как и все хорошее, что с нами обычно в жизни случается. Примерно в среду, когда я пришла с работы и в сто тысяч пятьсот седьмой раз вытерла за ней лужу у порога. Возможно, это была и не лужа вовсе, а взорванная мусорка, растащенная по всей кухне и со всеми почестями, полагающимися мусорке, упокоенная в моей кровати. Или обсосанный с каблука новый сапог. А может, это был разгрызенный телефон?

Да кому уже какая разница. В тот самый момент я решила, что об этих бесчинствах, грамотно продуманной китайской пытке: нацеленной свести меня с ума, должны знать все! Ну хотя бы сто пятьдесят человек подписчиков в инстаграм.

Со всей серьезностью я подошла к делу и написала первый пост о грязных делишках Милки. В лучших традициях Стивена Кинга. Это был 2014 год, и тогда в инстаграм выкладывали только фотографии еды. Огромный отклик получил разоблачающий текст. Люди со всего мира стали делиться своими историями, и я поняла, что не одна в своей проблеме, в которой мопсы пытаются меня поработить и выменять в магазине, расположенном на первом этаже нашего дома, мои стальные нервы на сосиски.

Так, постепенно, превозмогая мозоли на пальцах от описания грязных делишек, у нас с Милкой появился блог. Если вы о нем никогда не слышали, а книгу эту вам подбросили враги, чтобы испортить аппетит, то вы просто обязаны на него подписаться. Найти меня легко. В инстаграм я существую под ником varya.katkova.

Не люблю долгих вступлений. Перейдем сразу к действию.

«Что хотел сказать автор?» – спросит через сто лет робот-учитель на уроке литературы.

«Про что книга?».

С одной стороны, это сборник наиболее подходящих по смыслу синонимов к слову «шалость», которые я отыскала в Googl. С другой – записанные мной собственноручно реальные и почти реальные истории, которые случились с нами в течении десяти лет, проведенных вместе. Поэтому каждая глава напитана нежностью, словно свежий ломтик поджаренного на сковороде белого хлебушка, смазанного янтарным медом, сочится так обильно невероятной любовью к моей собачке, что слова стекают сквозь пальцы из раскрытой книги.

Если что, про мед Милка попросила написать. Каждый найдет и узнает в Варьваре себя, а в Милке своего любимого песика. Эта книга про всех нас.

Про наших чудесных, удивительных друзей, немножко хулиганистых, слегка полноватых, любящих сосиски и поспать на подушке до потери пульса. Эта книга про волнующую историю жизни, проведенную бок о бок с мохнатым членом семьи.

Пролистав первые несколько страниц, вы подумаете, что все, о чем пойдет речь – чистая выдумка. Неуемная фантазия автора.

Нуууу…

Верить или нет – дело личное. Но, положа руку на закрученный Милкин хвостик, признаюсь, что диванная королева врать в своем дневнике никогда не будет. И точка!

Даже если того требует редактор. Даже если за это дадут сосиску!

Хотя… сейчас вы убедитесь в этом сами. Приятного времяпрепровождения, друзья наши дорогие.

Варя Каткова и Милка Мо

Февраль 2020 года

P.S: все животные из книги существуют на самом деле. Все они: наши с Милкой друзья. А вот люди: выдуманные персонажи. Любое совпадение считайте, пожалуйста, случайностью.

Я посвящаю эту книгу моей Раде.

Она крепко спала ночами, пока я пыталась стать настоящим писателем.

Человек потерял контакт с природой планеты, построил свою жизнь на хитроумии и изобретательности и потому рассматривает животных сквозь лупу человеческих знаний, а она увеличивает перышко или шерстинку, но образ в целом лишь искажает. Мы относимся к животным свысока, полагая, что судьба их достойна сожаления, – ведь по сравнению с нами они весьма несовершенны. Но мы заблуждаемся, жестоко заблуждаемся. Ибо нельзя к животным подходить с человеческой меркой. Их мир старше нашего и совершеннее, и сами они – существа более законченные и совершенные, чем мы с вами. Они сохранили многие из чувств, которые человек растерял, и живут, прислушиваясь к голосам, которые недоступны нашему слуху. Животные – не меньшие братья наши и не бедные родственники; они – иные народы, вместе с нами угодившие в сеть жизни, в сеть времени; такие же, как и мы, пленники земного великолепия и земных страданий.

Генри Бестон. Дом на краю земли.

Глава ав ав 1

Январь

Я проснулась от странных звуков, раздаваемых в темном коридоре. Как будто кто-то усердно дудел в тромбон. Странно, что этот «кто-то» дудел в тромбон у меня в животе.

Трум-бум-бурум.

Трум-бурум-бум-бурум.

«Sic Parvis Magna». Или все великое начинается с малого. Ну а моя история началась с малого желания успокоить назойливого трубача в животе лакомым кусочком сосиски.

Ммм, от одной мысли об этих розовеньких нямках, концерт для валторны и тромбона в моем организме усиливал ритм и наращивал бурлящие звуки, напоминающие глубины ада из оперы Моцарта про Дон Жуана. Как любой воспитанный мопс, я знала все партии из этого, и не только, произведения великого композитора.

Ах, простите мне мое невежество. В мыслях о еде я совсем забыла представиться. Рада знакомству. Меня зовут Милка Виссарионовна Мо. Как уже догадались многие, я собака породы мопс. А в руках сейчас вы держите книгу: невыдуманную историю, произошедшую со мной и записанную под диктовку личным секретарем.

Простите великодушно. Начать же я хотела с рассказа о детстве, а вовсе не с сосисок. Только жаль, что воспоминания о нем утратились, стерлись, как вчерашний ужин, словно и не бывало. Надеюсь, детство мое было счастливым и беззаботным: с горой пищащих игрушек, незапланированными лужами у порога, погрызенными каблуками туфель и первыми практиками в манипулировании людьми своими большими голодны ми глазами. Иначе зачем тогда нам дается эта счастливая пора?

История моя началась зимой. Сложно причислить данное время к определенному сезону. В городе Екатеринбурге, откуда, как потом выяснилось, я родом, а не с Таити, к сожалению. Шесть месяцев из двенадцати принадлежит зиме, бесстыже отвоеванных у других, более приятных месяцев года. С сугробами, которые щекочут пузико, делая его еще розовее на морозе. Облепившими деревья жирными снегурями⁴ и с полным отсутствием желания высовывать лапку из-под теплого одеяла.

Стоял ветреный январь. А я была молода и беспечна.

Мысли мои, словно забытый полиэтиленовый пакет за окном, так же витали где-то вне головы, то и дело натыкаясь на ветки деревьев. Я мало что запомнила из того смутного времени. Помню, что сначала жила у одних людей. Они были хорошие. По крайне мере, не имею права никого осуждать. Я всего лишь маленькая собачка.

Возможно, вела ваша покорная слуга себя плохо, прыгала по кроватям или громко лаяла на бабулек у подъезда.

Или, да простит меня святой Сасиско, пару раз взорвала мусорку. Ну что с меня взять?! Мама моя была простой женщиной-мопсом и великосветским манерам не обучила.

Только лишь вежливо нюхать под хвостиком у незнакомых собак в знак дружбы. Факт остается фактом. За плохое поведения те люди посадили меня на привязь, а потом решили перепродать, как старый скрипучий диван. Или молодой, но не нужный.

Многие хотели купить «молодого мопсика без вредных привычек и с хорошей родословной», как было сказано в объявлении. Приходили посмотреть, брали на руки, словно игрушку, тормошили и тискали за складочки.

Я боялась чужие холодные руки. Громко рычала.

Кот, который жил у моих людей, сказал однажды:

– Милка, доверять в этом мире, а особенно в этом доме, никому нельзя. Сначала они кормят тебя сочными консервами и потрошками, а потом лишают самого ценного.

И с такой тоской взглянул куда-то в мохнатую пустоту, чуть ниже живота.

Коту я верила, рычала на всех, боялась, что меня заберут и посадят на привязь за плохое поведение до конца моих дней. И лишат самого ценного, возможно даже сосисок. Еще я переживала за своего желтого зайчика по имени Зайка, игрушку с прогрызенным носом, которая досталась мне в дар от мамы. Меня заберут, у меня носик то целый, глазки умные, а он уродец, так и останется один. Ну кому он нужен, кроме меня, с глазами из двух ниток?

Несколько месяцев я просидела на цепи, не встретив своего единственного человека, который меня приютил бы, перестал обижать и навеки уяснил, что люблю на завтрак я огуречные попки, а на ужин их же, но вперемешку с сосисками.

Наивная.

Так я оказалась перед вами: голодная, оставшись без ужина за скверное поведение, запертая в камере смертников, в пропахнувшем ароматами кухни узком коридоре квартиры своих нелюбимых хозяев.

Дзззз.

Звонок над головой тревожно заскрипел, оповещая всех присутствующих о незнакомце за дверью.

«Может это почтальонша, которую я постоянно пытаюсь укусить за палец, когда она просовывает письма под дверь? В такой поздний час?» – грозно залаяла я, но, взглянув на хозяина, который, почесывая нависшее над синими трениками пузо, прошаркал встречать гостей, резко лай оборвала.

Не хватало еще по горбушке получить, как в прошлый раз.

Пока он брел по рыжему коридору, пытаясь просунуть ногу в мохнатый тапочек жены, ругался себе под нос, в дверь в последний раз позвонили, и послышались удаляющиеся шаги.

«Ну вот, кажется, не дождались».

Я легла обратно на насиженное место, уткнувшись носом в пяточку, и вновь попыталась заснуть.

«Ложная тревога».

В тот миг. Где-то далеко в небесной канцелярии⁵ решалась моя судьба. Мопсы-крестные усердно трудились, исполняя заветное желание об идеальном хозяине.

– Эй, кто там? – крикнул в открытую дверь человек-кит и, не обнаружив звонящего на пороге, поспешил дверь закрыть.

Удаляющиеся шаги стихли.

А потом затопали быстрее, громче. В квартиру вбежала невысокая девушка в салатовой дутой курточке и розовой шапке с бомбошкой.

Как оказалось, одна доля секунды решила мою дальнейшую жизнь. И ход книги.

– Здравствуйте, извините, пожалуйста. Это вы мопса отдаете?

– Ну, вообще-то не отдаю, а продаю, – хамовато уточнил хозяин, продолжая напяливать маленький женский тапок на свою огромную заднюю лапу.

– Да, да, извините. Конечно, продаете. Я по объявлению.

– Заходи.

Дверь захлопнулась и в коридоре стало теплее. То ли от запыхавшегося хозяина, чьи щеки от вынужденного телодвижения заполыхали, словно доменная печь, то ли от гостьи, посетившей эту жуткую квартиру в столь поздний час.

Она сразу с порога опустилась передо мной на колено и, несмотря на протесты, крепко обняла, собирая клочья шерсти на яркую куртку, которая приятно шелестела во время объятий.

– Боже, она прекрасна! Какая красавица, – произнесла гостья.

Стала трепать уши, целовать в нос, что явно было для меня в новинку. Я попыталась обозначить границы и, как обычно, зарычала, выдвинув лапки вперед. Но, не скрою, мне очень понравилось это действие, как и сама девушка. С ее тёплыми руками, похожая на солнышко в этом своем нелепом одеянии. Да и «красавицей» меня никто до этого не называл. «Гадёнышом» и «Чучундрой» да, а вот красавицей еще ни разу.

– Собака послушная, дома не пакостит, ест сухой корм или сосиски. Иногда все сразу, – сказал человек, который держал меня на цепи.

«Послушная? Шутишь, что ли? А кто меня отругал за лужу двадцать минут назад и ужина лишил? Кажется, совсем мозг от сериалов размяк у тебя. Не помнишь ничего».

– Гулять с ней много не надо, – продолжал человек, – нет, нет, она добрая.

– А рычит почему? – поинтересовалась моя новая знакомая.

– Почему рычит? Так это она хрюкает! Она же мопс! Мопсы рычать не умеют! А может, уходить от нас не хочет. Но у ребенка аллергия … Миша, да прекрати ты расстреливать людей в компьютере! Иди, покажи девушке, что у тебя прыщи из-за мопса.

Квадратная голова верзилы высунулась из комнаты, за дверью которой раздавались ужасающие вопли компьютерной зомби-игры.

На самом деле, прыщи у Миши были из-за чипсов, а не из-за меня. Но девушка, видимо, испугавшись страшной проказы, вскоре покинула дом, оставив меня наедине с зайцем.

– Да когда же тебя заберут?! – процедил сквозь зубы человек, туго пристегивая меня к ручке двери.

Вновь я оказалась никому не нужна. Одна в рыжем пустом коридоре, да еще и голодная.

Я села, опустив голову над пузиком, и горько заплакала, не в силах сдерживать подкативший к горлу комок из смеси одиночества, тоски и человеческой жестокости. Слезы барабанили по моему волосатому животу в такт тромбонисту.

«Неужели, я такая плохая, раз меня никто не хочет брать. А может, дело все-таки в безносом зайце?».

– Избавлюсь от тебя завтра, – гавкнула я, глядя на обглодыша возле двери прыщавого геймера.

Хотя нет, ну кому Зайка нужен, кроме меня. Пропадать – так вместе. Пропадать, так с музыкой! Утерев слезы лапкой, я запела что есть мочи свою любимую песню:

«У-У-У-У-У-У-У-У».

Не успела песня дойти до второго моего любимого куплета, как дверной звонок заскрипел вновь.

«Нет, ну это точно почтальонша!» – нахохлилась я.

– Щас я ее порву! – и заняла позицию готового к прыжку толстенького тигра.

Но на пороге стояла моя новая яркая знакомая, та девушка, которую до этого испугали прыщи Миши. Она держала в руках поводок с полосками, как у зебры, и деньги.

– Я хочу ее забрать, – громко объявила она.

«Мне не послышалось?! Меня?! Хотят?! Забрать?! О, святой Сасиско, кажется, я сейчас упаду в обморок от счастья⁶».

– Тише, тише, хвост, – шикнула я. – Чего ты так закрутился. Угомонись, не выдавай мою радость. Вертлявый предатель.

Но хвост и меня уже было не остановить. Я встала на задние лапы и начала отплясывать собачью мазурку, опираясь на ногу новой хозяйки.

Сначала я не поверила своему счастью. Может, я задремала и это сон? Галлюцинация? Голодный обморок? А потом очнулась, словно от щелчка по носу.

«Нет времени медлить! – и побежала собирать вещи. – Не хватало еще, чтобы девушка передумала».

Оказавшись в другом конце коридора, дальше не дал убежать поводок, росший из ручки входной двери, я вспомнила, что из вещей у меня только уши, шикарный кралечка-хвост и безобразный Зайка.

«Вот досада… Зайка! Точно! Как же я могла про него забыть».

Развернувшись на скользком протертом линолеуме, претворявшимся лет двадцать паркетом. Я побежала обратно. Бросилась в объятья девушки, которая вновь опустилась передо мной на колени. Чуть не сбив ее с ног, стала облизывать лицо и громко кричать.

– А зайца? А зайца можно забрать? Его же никто кроме меня не возьмет. Он пропадет без меня. Его выкинут в помойку. Он же некрасивый…

– Можно я заберу ее игрушку? – робко произнесла моя спасительница.

Долгие проводы – лишние слезы. Через пять минут мы втроем быстрым шагом шли по темной холодной улочке, мерцая в свете фонаря от счастья. Красивый мопс, то есть я, заяц без носа по имени Зайка и добрая девушка.

Я старалась аккуратно обходить лужи подтаявшего за день от реагентов снега, показывая свои изысканные манеры, когда внезапно тишину и мои усердные попытки не испачкать лапы нарушил голос:

– Меня, кстати, Варя зовут, – произнесла девушка.

– А меня Милка, а этого скромного уродца: Зайка, – махнула я в сторону некрасивого зайца, торчавшего из кармана салатовый куртки.

Варя наклонилась, обняла второй раз за всю мою жизнь, поцеловала в нос и поклялась, что теперь никогда меня не оставит. Ну и зайца тоже, куда ж без него.

Так началась моя великая история. С девушки Варьвари, с безобразного зайца и с сосисок. Кстати о них.

Пора уже успокоить разыгравшийся духовой оркестр в животе и наконец-то поужинать.

Ням.

Семья

Бумажный кораблик с алым флажком, раскрашенным фломастером, бултыхался в мутной луже. Кто-то запустил его в начале улицы, а он по стекающим от сугроба ручейкам доплыл до нашего двора.

Наш двор… Как приятно это словосочетание подогревало мою душу. Словно утренний супчик, которым Варьваря накормила меня, не удосужившись уточнить у прошлых хозяев, что супчик мне противопоказан. Ну, как говорится, сама виновата. Пусть теперь отмывает лужу под кроватью.

Облизнув нос от воспоминаний о супе, я вернулась к размышлениям, уткнувшись носом в стекло: наш двор, наша кровать, наш холодильник, моя еда. Стекло запотело от сопливого дыхания. Я протерла его лапкой и сквозь разводы увидела двух мальчиков.

Один из них пытался достать алый кораблик. Встав на колени перед огромной, уже почти отошедшей от льда лужей, растопырив локти в стороны, словно праздничная индюшка. Он безуспешно тыкал палкой в корму, старался зацепиться за судно и одновременно балансировал на краю лужи, удерживая равновесие. Второй парень от спасательной операции не отставал: его миссия заключалась в подстраховке. Он мастерски удерживал товарища за вязаный серый шарфик, обвивший шею, словно натянутый поводок.

Январские лужи крайне коварны. Доверять им нельзя, как и красивым мопсикам. Я не успела моргнуть глазом, как мальчишки оказалась по уши в грязи, плюхнувшись в воду. Вязаный в подарок от бабушки шарф не выдержал накала страстей и развязался, печально хрустнув на прощанье шерстяными нитками.

Прошло несколько дней с момента знакомства с Варьварей. И, честно сказать, мне все нравится. Кормят хорошо. Правда, хозяйкой Варьварю так и не привыкла называть.

Я же помню из прошлой жизни, что хозяин – это тот, кто раздает команды, шпыняет по чем зря, на улицу водит. Удивительно складывается. Значит это я Варьварин хозяин?

«Хммм», – надо подумать об этом после обеда.

Не скрою, поначалу все мы волновались. Когда после долгого путешествия на трамвае через весь город пересекли порог дома.

Зайка от волнения сразу забился под диван. А я, осмотревшись, решила пометить территорию и сделала лужу на ковре.

А вдруг в этом доме есть другие очаровательно-прекрасные песики. Должна же я была обозначить как-то свое присутствие. Заявить, так сказать, о себе.

Варьваря ругаться не стала, просто удивленно посмотрела на меня, вскинув одну бровь чуть ли не до потолка.

«А что смотреть то? Понятия не имею, кто это сделал! – стала оправдываться я, – тут так и было, до меня кто-то напакостил!»

Но хвост мой, предателя, было уже не остановить.

Вот вечно он меня подставляет. Как заведенный виляет, выдавая стыд.

Хорошо, что Варьваря оказалось умной девушкой. И, вернув вздернутую бровь обратно на место, сделала вид, что поверила на слово.

Убрав за мной, она показала дом.

– Ты только не переживай, Милточка, но служба доставки из зоомагазина задерживается, и миски для еды привезут только завтра.

– Чтооо? – я схватилась за сердце и готова была от расстройства упасть в голодный обморок.

Но Варьваря, заметив мое беспокойство, тут же добавила:

– Корм я позаботилась и купила заранее.

«Успокоила. Ладно, корм я и без миски поем прямо из пакета. Королевский этикет позволяет».

– Вот здесь я буду мыть тебе лапы, а тут ты будешь играть, а здесь спать.

Экскурсия по маленькой съемной квартирке продолжилась и тут же закончилась, уместившись ровно в две минуты.

Квартира Варьвари располагалась на третьем этаже пятиэтажного панельного дома типовой застройки. Никаких вензелей и пилястр. Я уверена, вы не раз бывали в похожих и знаете, что жить в них из-за их малогабаритности могут только хомячки. При всей своей миниатюрности квартира состояла из коридора, туалета с ванной, кухни и комнаты с балконом. Просто один большой хомяковый дворец!

«Хомячок палэс». Пять звезд. Коридор плавно перетекал в кухню, а кухня – в комнату, в которой нашел последнее пристанище раздвижной глянцевый стол, коричневый стул с пурпурной, вышитой умелой рукой бабушки подушечкой.

Пришел доживать свои дни ковер, обвитый бордовым рисунком плюща и дырявый по углам, словно его сгрызли мыши. Зеленое полосатое кресло, на которое боялись позариться даже клопы, имея отменный вкус, стеснялось выходить из темноты угла. А желтые шторы в мелкий цветочек старались служить идеальной парой синему шелковому покрывалу с набивными, вышитыми китайцами журавлями. Китайский шедевр, спешно накинутый на кровать в цвет стула, выдавал изысканный вкус хозяйки дома.

Все старое, потрепанное, больше похожее на кладбище никому не нужных вещей. Пространство, носившее теперь название «Родной дом».

Еще раз окинув взглядом скромное холостяцкое жилище и втянув глубоко ноздрями новый, но уже привычный запах дома, смешанный с пылью и ароматом пирожков, которые, к моему великому сожалению, готовили в соседней квартире. Я улеглась на кровать, проигнорировав отведенное мне место на кресле.

– Пусть Зайка в кресле спит, а красотки вроде меня должны спать на перине.

Варьваря хотела поспорить, вскинув палец туда, где недавно была бровь, но быстро одумалась, а ее зеленые глаза наполнились теплой пеленой. По незнанию я спутала этот взгляд с тем, которым смотрят на сосиски.

Она подошла, потрепала меня по голове, поцеловала в нос и произнесла многозначительно:

– Чудо!

Сквозь накативший сон мне показалось на секунду, что я ее даже немножечко люблю.