Kitobni o'qish: «Когда зажигают огни»
Когда зажигают огни
– Мама, а Новый год же наступит? Его не закроют на карантин? Его же многие ждут…, – прошептал мальчик в яркой оранжевой шапке, крепко сжимая лямку чехла со скрипкой.
– Конечно, наступит, Севочка. Он не может заболеть, он же не человек. Идем скорее, а то опоздаем на занятия!
Мама поспешила по ступенькам эскалатора вниз. Мальчик поправил лямку чехла и медленно пошел за мамой мимо усталых людей. Некоторые из них недовольно бурчали себе под нос, когда Сева задевал их строгие серые костюмы и пальто.
– Мама, а ему сделали прививку, как мне в больнице?
– Сева, быстрее, заходи в вагон. Анна Леопольдовна не любит, когда опаздывают.
– А я не люблю кошек…, – прошептал мальчик так, что, казалось, его никто не мог услышать.
Мама посадила Севу рядом с девушкой в разноцветном пальто, а сама достала телефон и, закусив губу, начала с кем-то переписываться. Между ее аккуратных бровей пролегла глубокая морщина.
– Знаешь, я тоже в детстве не любила кошек и занятия музыкой, – неожиданно на ухо Севе прошептала девушка и подмигнула.
Мальчик удивленно посмотрел на ее лицо, все усеянное веснушками, но не решился что-то ответить. Тогда она протянула ему свою сухую узкую ладошку и сказала:
– Меня зовут Анюта. А тебя как?
– Сева, то есть Всеволод. Но мама не разрешает мне разговаривать с незнакомыми людьми, – вдруг вспомнил мальчик.
– Так мы уже познакомились. Целая минута прошла, а это 60 секунд, почти вечность. И посмотри, разве она против?
Мама Севы, не обращая ни на кого внимания, переписывалась в телефоне. Морщина между бровей стала глубже, а руки печатали все быстрее и быстрее. Кажется, что даже сход поезда или появление в вагоне Филиппа Киркорова не смогло бы ее отвлечь от мерцающего экрана. Поэтому мальчик коротко кивнул и протянул маленькую мозолистую ладошку.
– А сейчас вы любите кошек?
– Конечно, они настоящие друзья. Когда мне грустно, они молча лежат рядом и ласково обнимают лапками. А когда мне весело, шумят и играют со мной, – улыбнулась девушка и опять подмигнула Севе.
– Когда я вырасту, я тоже полюблю кошек?
– Как захочешь. Все зависит от тебя.
Сева замолчал на целые две станции. За семь лет и семь месяцев никто не говорил ему, что от него что-то зависит, а тут сразу «все». Мальчик посмотрел на хмурую маму, потом на непонятно чему улыбающуюся Анюту, потом опять на маму и наконец решился.
– И Новый год? Он тоже зависит от меня?
Девушка на секунду задумалась, а потом тихо рассмеялась и кивнула. Сева не сомневался, что она врала, как часто это делают взрослые в разговоре с детьми, но почему-то поверил ей.
– А когда он приходит, правда, что все плохое остается в прошлом году?
– Конечно, если ты не захочешь брать плохое с собой, то можешь оставить его здесь.
– И бабушку? И Анну Леопольдовну? – вдруг жалобно спросил Сева, с трудом сдерживая слезы.
– А разве бабушка – это плохо? – вдруг серьезно спросила Анюта. В эту минуту она показалось Севе совсем старой, старше мамы.
