Kitobni o'qish: «Попала, или Жена для тирана»
Глава 1
– Петя, Петюнечка, нам было хорошо друг с другом, но знаешь, я тут подумала, эмм… с утра и поняла, что не готова к такому решительному шагу, как замужество. Даже с тобой: замечательным, надёжным, красивым. Ты ведь простишь меня?
Отражение в зеркале невинно захлопало накладными ресницами, и я пришла к выводу, что мне самое время хлопаться в обморок или лучше сразу уходить в кому. Наверное, только она и поможет избежать брака, в общем-то, с интересным, но совсем нелюбимым мужчиной.
А всё родители. Это они мне все мозги выели, изо дня в день зудя о том, как мечтают породниться с Петром Алексеевичем. Старшим. Через мою свадьбу с Петром младшим.
– Петюнь, пойми, мне ведь всего двадцать один. Мне ещё универ заканчивать, строить карьеру, влюбляться в мальчиков. Да и опыта сексуального поднабраться тоже не помешает.
Нет, про сексуальный опыт говорить точно не стоит. Это явно не те слова, которые без пяти минут муж ожидает услышать за пять минут до свадьбы от своей будущей жены.
– Прости меня, ладно? Давай останемся друзьями.
Чёрта с два он меня простит! Если я такое ему скажу, Оболенский прикопает меня где-нибудь у себя в саду, а мои родители ему помогут. Вместе с несостоявшимся свёкром.
Я заметалась по спальне, путаясь в пышной юбке и чуть слышно чертыхаясь. Что делать? Как быть? Как спасать свою молодую жизнь? Может, просто написать записку и сбежать, как в каком-нибудь американском фильме? Малодушно, конечно, но зато меня уже точно никто не потащит вниз к гостям силой.
Петя, конечно, не потащит, а вот с отца станется. Это он был инициатором наших отношений, и он точно не допустит, чтобы из-за меня расстроилась многомиллионная свадьба.
Скандал будет знатный.
Распахнув окно, я высунулась наружу и жадно глотнула ртом воздух. Заметив гостей, которые продолжали стекаться к дому Оболенских – сердцу старинной усадьбы, построенной Петиным прапрапрадедом, быстро засунулась обратно.
Через окно точно не сбежать. Во-первых, сразу засекут. Во-вторых, не спускаться же по простыням с третьего этажа. Вот есть ещё фата, но вряд ли она выдержит даже мои ничтожные пятьдесят килограмм.
– Да-а-ань, ну ты как? Всё ещё волнуешься? – В комнату без стука вошла Карина и остановилась, нахмурившись. – Эй, а чего это ты такая бледная?
Я бросилась к ней, схватила дружку за руки. Наверное, в тот момент со стороны я выглядела как ненормальная, но мне уже было всё равно. Я вдруг отчётливо поняла, что если сейчас сделаю это, выйду замуж за Петра Оболенского, повторю мамину судьбу и судьбу моей уже почти свекрови, – стану просто красивым дополнением властного и успешного мужа.
– Карин, помоги сбежать!
Подруга тряхнула головой, словно пыталась отогнать от себя звуковую галлюцинацию.
– Что, прости?
– Я не пойду за него замуж.
Пару секунд она молчала, а потом взяла меня за плечи и, проникновенно глядя в глаза, легонько потрясла.
– Данька, ты чего? А ну, быстро приходи в себя! Может, тебе успокоительного накапать? Или лучше коньячка для храбрости. Я найду! Сейчас всё принесу. Можно даже смешать успокоительное с коньячком, и жизнь сразу наладится.
Вряд ли. Разве что коньячок с успокоительным станут моими верными спутниками на весь период замужества. И в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас.
Ну, или цирроз печени.
Карина попыталась было выйти, чтобы отправиться на поиски горячительно-расслабительного, но я вцепилась ей в руку мёртвой хваткой и зашипела не своим голосом:
– Не наладится! Я не пойду за него! Говорю же, помоги! Ты моя подруга или кто?
– Дань, это у тебя просто нервное. Со многими невестами такое бывает. Я вот на днях в «Космо» читала…
Теперь уже я её трясла и говорила, быстро-быстро, пока ещё оставалось время до похорон моей свободы, карьеры и сексуального опыта:
– Принеси какую-нибудь одежду. Не могу я сбегать в этом мешке!
– Платье от Веры Вонг – это не мешок, – оскорбилась подруга, словно это она своими руками мне его кроила и шила.
– Неважно. Найди что-нибудь попроще. О, можно даже форму официантки!
– Да где я тебе её найду?!
– Раздень кого-нибудь… Не знаю!
– Раздеть официантку? – Дружка дёрнула бровями.
– Карин, пожалуйста, нет времени.
Она подалась назад и посмотрела на меня так, будто видела впервые в жизни.
– То есть вот это всё сейчас серьёзно? Ты реально собралась кинуть лучшего мужика на свете? Чокнутая… А ты не забыла, что он входит в десятку самых завидных холостяков России по рейтингам Форбса? С утра до вечера забрасывает тебя подарками, катает на яхтах, на руках таскает.
А в перерывах между этим делом с модельками «отдыхает». Об одной такой модельке я узнала совершенно случайно и сразу попыталась прекратить это безобразие – наши с Оболенским отношения. Мама остановила. Мол, доказательств нет – только слухи. Нечего верить всяким глупостям. И даже если мужчина «вроде Петеньки», с утра до вечера вкалывающий как проклятый и зарабатывающий жене на радость миллионы, иногда сходит налево, в этом нет ничего преступного.
– Меньше тебя дёргать будет, – заявила она, ласково улыбаясь.
В тот день я поняла, что совсем её не понимаю и вряд ли когда-нибудь пойму. Прошла неделя, и вот я в свадебном платье стою посреди помпезно обставленной спальни и как никогда чётко осознаю, что мне ничего этого не надо. Ни громкой фамилии, ни миллионов, ни мужа-возможного-изменщика.
– Поможешь?
Подруга тяжело вздохнула:
– Куда я денусь, помогу. Жди здесь. И не вздумай лезть в окно!
– Не буду. – Я слабо улыбнулась, а когда за Кариной закрылась дверь, опустилась на кушетку в изножье кровати и облегчённо выдохнула, уверенная в правильности своего решения.
Нужно только дождаться Карину и…
– Ты ведь понимаешь, что она тебе не поможет?
Я резко подскочила на ноги и обернулась, зацепившись взглядом за высокую светловолосую женщину, а точнее, за её платье – пышное, как у меня. Вот только невеста здесь я, а не она. К тому же расцветка, ткань… Дама как будто наряжалась на маскарад.
– Кто вы? Откуда здесь взялись?
Складывалось впечатление, будто незнакомка появилась из воздуха или подобно привидению просочилась сквозь стену.
Вместо того чтобы ответить, она шагнула ко мне.
– Как раз сейчас она мчится к твоим родителям. Предупредить, чтобы скорее бежали сюда и приводили тебя в чувство. И они приведут. Так приведут, что опомниться не успеешь, как окажешься за ним замужем.
Присутствие чужого человека в спальне напрягало.
– Что вам нужно? – спросила уже резче, пристально изучая незнакомую женщину.
Нет, я точно её раньше не видела. Значит, со стороны Оболенских гостья.
– Я могу помочь, Даниэла. Могу увести тебя отсюда так, что твоего исчезновения никто не заметит. А когда заметят, будет поздно. К тому времени ты уже будешь далеко.
– Увести как? Дом полон гостей, охранников, слуг.
И я ещё надеялась сбежать. Мечтательница!
– Через потайной ход, милая. Я проведу тебя по нему. – С этими словами она приблизилась к стене, затянутой старинным, выцветшим шёлком, на что-то надавила, и у меня на глазах с тихим щелчком распахнулась невидимая дверца.
А вот это уже интересно.
– Мы спустимся и пройдём по подземному ходу. Тебе просто нужно следовать за мной. Что скажешь? Согласна?
Скажу, что я на нервной почве всё-таки потеряла сознание и теперь брежу. Незнакомка, потайная дверь, подземный ход… Но если всё это – всего лишь мои фантазии, то почему бы и нет? Тем более что в одном эта женщина точно права: Карина побежала не официантку раздевать, а к моим родителям. Ну или к Пете.
По натуре я та ещё авантюристка, что не раз усложняло мне жизнь и отношения с отцом. Вот и сейчас почувствовала, как адреналин начинает бежать по венам и в голове пульсирует одна-единственная мысль: вперёд, во тьму долгожданной свободы!
– Пойдёмте!
Решительно шагнула к незнакомке, и та, довольно улыбнувшись, первой скрылась в тёмном проёме. Последний раз оглянувшись на спальню, в которой Оболенский в ближайшее время собирался заделать со мной наследника, уверенно двинула за дамой в старинном платье.
Вздрогнула, когда позади сама собой закрылась дверь, а на руке у моей провожатой затрепетал слабый огонёк.
«Значит, точно брежу», – пришла к выводу с каким-то флегматическим пофигизмом и последовала за так и не представившейся дамой с огоньком.
– Как вас зовут? Вы гостья со стороны моего жениха?
– Тише, Даниэла. Думай о том, что скоро окажешься от него далеко, и молчи. Ты ведь не хочешь, чтобы нас услышали?
– Да кто нас тут услышит?
Я обхватила себя за плечи руками, вдруг почувствовав, как со всех сторон потянуло холодом. Пугающим, зловещим. Нет, я никогда не страдала клаустрофобией и темноты лет с пяти перестала бояться, но сейчас отчего-то вдруг стало страшно. Появилось ощущение, будто на меня напирают стены. Давят, сжимаются, медленно подступая.
Ускорила шаг и не сразу поняла, что в тайном ходе я… одна. Не было больше ни незнакомки, ни тусклого огонька. Одна лишь кромешная тьма. Чувствуя, как по вискам начинает струиться липкий пот страха, повернула было обратно и упёрлась в стену. Испугавшись окончательно, закрутилась, завертелась, а потом сорвалась с места и бросилась бежать. Хотелось как можно скорее вырваться из этого непроглядного мрака, вдохнуть свежий воздух, осознать, что всё хорошо.
Я просто брежу. Всё это происходит не на самом деле. Надо скорее очнуться, прийти в себя. Ещё немного, и открою глаза. Ну же, ещё…
Пискнула, почувствовав, как обо что-то зацепилась, а потом закричала громко, пронзительно, поняв, что падаю. В эту треклятую тьму, казалось, поглотившую меня и моё сознание.
В себя пришла от чьей-то возни и приглушённых голосов. Вернее, это мне они казались приглушёнными, будто доносились из-под толщи воды, но, судя по интонациям, эти люди были явно чем-то возбуждены или взволнованы, а потому говорили громко.
– Давайте поднимайте её! Скорее! – звучал властный бас.
– Она приходит в себя! – вторило ему женское, слегка истеричное восклицание.
– Так быстро не должна, – заявила другая женщина, чей голос показался мне смутно знакомым, и в то же время я понимала, что совсем её не знаю.
Да что же происходит-то?!
Я вообще не видела лиц. Не понимала, где нахожусь и куда меня волокут. Мир вокруг казался скоплением блёклых пятен, наползавших друг на друга и мешавших понять, что со мной и где я.
Неужели всё ещё брежу? И не надоело…
– Церемония должна состояться до того, как она окончательно придёт в себя, – заявила знакомая незнакомка, и мне очень захотелось прийти в себя.
Увы, не судьба. Я продолжала видеть пятна, больше похожие на выгоревшие на солнце заплатки ткани. Ноги не слушались, колени дрожали. Глухой стук – кажется, распахнулись двери, а в следующую секунду обнажённые плечи обдало прохладой.
В нос ударил запах благовоний, резкий и удушающий, как если бы я вдруг оказалась в каком-нибудь православном храме. И музыка, лившаяся отовсюду, была соответствующая: медленная, заунывная. Она протягивалась по коже вместе с колючим холодом – от него по телу бежали мурашки.
– Скорее, скорее, – шептал кто-то совсем близко.
Я продолжала перебирать ногами, почему-то не способная остановиться, воспротивиться. Пыталась моргать, чтобы прогнать эту назойливую хмарь, вуалью наброшенную на глаза, – не получилось.
Тело не слушалось, мысли путались. Единственное, что удавалось, – это улавливать обрывочные фразы.
– Ваше величество, вот ваша невеста, – прозвучало раболепное. – Леди Даниэла.
Я – Даниэла. Не скажу, что леди, но имя точно моё. И с каких это пор Петю величеством величают?
Мысль оборвалась, когда мою ладонь обхватили крепкие мужские пальцы. Чужое, незнакомое прикосновение. Вздрогнула, когда наши пальцы переплелись: мои – ледяные, его – обжигающие, но вырвать руку так и не смогла. Тело по-прежнему оставалось мне непослушным.
Мгновение, и начавшие было расползаться пятна вдруг стали густыми чернильными кляксами. В голове противно загудело и, казалось, продолжало гудеть целую вечность, пока сознание не взорвалось от раскатистого голоса, эхом прокатившегося по храму, ну, или где я там оказалась:
– Согласен ли ты, Редфрит Галеано Третий, связать свою жизнь и свою судьбу с девицей непорочною Даниэлой-Бланкой-Федерицией пред живыми и мёртвыми, пред богами и смертными? Здесь, в этот час и на веки вечные.
И снова имя – моё, а вот жених явно не мой.
– Согласен, – заявил не мой жених уверенно и властно, ещё крепче сжимая мою ладонь.
Даже больно немного стало, и, как ни странно, в голове от этой боли вдруг начало проясняться, а кляксы перед глазами стали как будто прозрачными.
– А ты, Даниэла-Бланка-Федериция, согласна ли посвятить свою жизнь и подарить свою судьбу нашему светлейшему правителю Редфриту Галеано Третьему? Быть ему верной и послушной женой пред живыми и мертвыми, пред богами и смертными?
Теперь я не только слышала монотонное бормотание священника, но и видела его лицо: одутловатое, с ярким румянцем на лоснящихся щеках. Видела широкую в белоснежном балахоне фигуру и раскрытую книгу, что лежала у него на ладонях.
Явно тяжёлый томик.
– Даниэла? – спросил священник, а потом чуть слышно добавил: – Вы должны ответить.
Почувствовав взгляд Галилео Третьего, тоже на него посмотрела. Потом на себя (хм, а грудь-то как будто и не моя), потом снова на незнакомого мужика и честно произнесла:
– Нет, что-то не готова я.
По церкви пробежали взволнованные шепотки. Лицо незнакомого Редфрита вытянулось, недобро сузились глаза. Не то чёрные, не то тёмно-синие – в полумраке не разобрать.
– Даниэла, – проговорил он тихо, но с таким зверским видом, словно вот прямо сейчас готов был меня растерзать.
– Я, – полностью с ним согласилась, наверное пытаясь убедить в большей степени себя, чем его, что это действительно я.
А хотя… Снова опустила взгляд и сокрушённо вздохнула, не обнаружив у себя знакомые окружности.
Жених не мой, грудь тоже не моя. Вот что за ерунда?
– Что ты должна сказать? – жёстко спросил монарх, продолжая удерживать меня на мушке своего взгляда.
– А что я должна сказать?
Шёпот за спиной усилился, стремительно перерастая в тревожный гул. Хотела обернуться, чтобы уже точно понять, где я и кто там всё перешёптывается, но не смогла. Голова по-прежнему кружилась, а малейшее движение отдавалось болезненной ломотой во всех мышцах, словно я без подготовки участвовала в многокилометровом кроссе.
Король (ну, или галлюцинация – я по-прежнему не исключала и этого варианта) повернулся к священнику и властно поинтересовался:
– Мы можем пропустить эту часть обряда?
Служитель церкви округлил глаза, неуверенно пробормотал:
– Это… это про согласие?
– Про согласие, – мрачно подтвердил монарх.
– Но…
– Но я ведь не согласна, – заметила я, снова перетягивая на себя внимание короля.
Зря. Судя по хищно раздувающимся ноздрям и прилично так выступившим на скулах желвакам, его величество уже всерьёз подумывал о том, чтобы стать вдовцом. А ведь мы ещё даже толком не познакомились.
– Ещё одно неверное слово, Даниэла, и остаток своих дней ты проведёшь в монастыре, замаливая перед богами грехи, которых у тебя накопилось немало. – Редфрит жёстко усмехнулся. Схватив меня за локоть, притянул к себе и процедил мне в губы: – Не искушайте меня, леди Фантальм. Я и так из последних сил сдерживаюсь, чтобы не отправить тебя в какую-нибудь богами забытую обитель или лучше сразу на тот свет.
Охренеть.
– Но я не хочу за тебя замуж.
И я не леди Фантальм.
Не хотела за Петю, а уж за незнакомого мужика, пусть даже и короля, тем более не хочу. Особенно за этого… Этого деспота! Видит меня впервые в жизни, ровным счётом ничего обо мне не знает, а уже убивать собрался!
– Я тоже не хочу на тебе жениться, но ты не оставила мне выбора. – Горячий шёпот коснулся губ, и в меня плеснуло королевской ненавистью.
Такой жгучей, что тут же захотелось обратно в дом Оболенских к, возможно, неверному Пете.
Ответить на этот выпад я не успела. Повисшую было тишину развеял громкий стук каблуков. Мне даже показалось, как свечи в вычурных канделябрах, стоявших по обеим сторонам от каменного алтаря, с приближением женщины полыхнули ярче, и над ними испуганно затрепетало пламя, словно признавая в незнакомке свою хозяйку.
– Ваше величество, прошу простить меня, это всё моя вина, – опускаясь в низком реверансе, проговорила женщина.
Скосив на неё взгляд, я чуть не завопила на всю церковь. Не сделала этого лишь потому, что в горле вдруг пересохло, а язык стал таким тяжёлым, словно мне сделали пирсинг, вместо серёжки прицепив к нему килограммовую гирьку.
Это была та самая блондинка в парчовом платье, что затащила меня во тьму и вот сюда, не знаю куда.
– Моя миара сильно волновалась и переживала – совершенно обычное состояние для невесты перед свадьбой, и я велела служанке добавить ей в чай настойку иржи. Дурочка плеснула от души, а я, каюсь, не досмотрела, и вот результат – леди Даниэла не понимает, что говорит.
– Хотите сказать, моя невеста не в себе? – скрипнул зубами монарх.
– В себе, не в себе – разве это имеет значение? – философски отозвалась женщина. – Леди Даниэла так долго грезила об этом дне и, уверена, не простит ни мне, ни себе, если свадьба отложится из-за моей оплошности.
Его величество слегка перекосило, но он быстро взял себя в руки и сказал уже невозмутимо, обращаясь к вконец раскрасневшемуся от волнения священнику:
– Продолжайте, святой отец.
Видимо, отсрочка свадьбы не входила в его планы.
– Невеста согласна выйти за меня замуж.
Минуточку… Не согласна я! Не. Сог. Лас. На! Что тут непонятного?!
– Но…
Я даже не заметила, как возле меня оказалась эта ведьма. Вроде бы только что рядом с королём стояла и тут на тебе – уже шепчет-шипит мне на ухо:
– Молчи, или я превращу тебя в жабу. А о том, чтобы вернуться в свой мир, тебе и вовсе придётся забыть!
В свой мир… Если я не в своём, тогда получается, что в чужом? С чужим женихом, чужой грудью и просто потрясающим выбором: или в монастырь, или в жабы, или в королевы. Уж не знаю, что хуже.
Судя по отношению к невесте этого Редфрита, второе – податься в квакушки – всё же предпочтительнее, чем третье. Хотя, переехав на болота, вряд ли смогу отыскать дорогу домой. Не менее проблематично это будет сделать, будучи запертой в четырёх стенах с молитвенником и чётками. А если стану королевой… О правах и свободах жены незнакомого тирана мне ещё только предстояло выяснить.
Не дожидаясь моего ответа, священник прочистил горло и громогласно продолжил:
– Данной мне властью Светлого пантеона я провозглашаю тебя, Редфрит, и тебя, Даниэла, мужем и женою. Да соединится ваша кровь, ваши судьбы и ваши тела до тех самых пор, пока смерть не разлучит вас!
Все дальнейшие события, казалось, происходили не со мной. Я снова утратила контроль над собственным телом, вполне возможно, что к этому приложила руку та белобрысая стерва.
Удивительно, но я даже не пикнула, когда священник взял мою руку в свою, занёс над ней кинжал и чиркнул по ладони остриём, то же самое после проделав и с рукой этого Реда. В гладкой стали кинжала отражалось пламя, и я не могла отвести от него взгляда. Сделав нам обоим кровопускание, продолжая что-то монотонно бубнить себе под нос, священник соединил наши окровавленные руки и опутал их светлой тканью.
Ощущение, как по запястью струится кровь, смешиваясь с кровью совершенно незнакомого мне типа, вызывало внутри не самые приятные эмоции. Я бы даже сказала, отвратительные.
– Обещаешь ли ты, Редфрит, любить жену, оберегать её и хранить, как самое бесценное своё сокровище?
– Обещаю, – послышался бесцветный, лишённый эмоциональной окраски ответ.
И я ему не поверила.
– А ты, Даниэла, обещаешь ли посвятить всю жизнь своему мужу и господину, хранить ему верность до самого последнего вздоха?
А короля почему про верность не спросили? Как у него вообще обстоят дела с её хранением?
Хотела уже возмутиться такой постановкой вопроса, но меня как будто что-то толкнуло изнутри, и вместо негодующего возгласа с губ сорвалось кротко-покорное:
– Обещаю.
У-у, и что это за фокусы?!
– Ваше величество, можете поцеловать свою жену.
Я было отшатнулась от монарха, совсем не желая с ним целоваться, но отшатнуться мне не дали. Редфрит привлёк меня к себе; к счастью, не чтобы обслюнявить мне губы поцелуем. Прижался к моему виску губами, и его шёпот скользнул по коже. Чувство было такое, будто по ней полоснули раскалённым в огне кинжалом, как несколькими минутами ранее по ладони.
– Надеюсь, леди Фантальм, вы поняли, что под любовью я подразумевал совсем другое чувство, полярно ей противоположное?
– Могли бы и не уточнять, – усмехнулась я, отстраняясь от короля.
Он стянул овивавшую наши запястья окровавленную тряпку, бросил её на алтарь, после чего взял меня за руку, снова сплетая наши пальцы, и заставил развернуться к толпе, полной незнакомых лиц. Та тут же разразилась громкими рукоплесканиями, приветствуя Редфрита и его новобрачную.
Меня.
Попаданку Дани, сбежавшую из-под венца, чтобы стать женой явно ненавидящего её, то бишь меня, мужика.
